ЕРЕТИК

Хотя Бог находится «недалеко от каждого из нас, ибо мы Им живем и движемся и существуем» (Деян 17. 27-28), путь богопознания крайне труден и сопряжен с многочисленными опасностями духовного порядка. Поэтому поиск божественной истины, заключенной в христ. вероучении, на протяжении всей истории Церкви сопровождался не только раскрытием полноты догматического сознания и богатства веры Христовой, но и искажением церковного учения.

В древний период истории Церкви лица, искажавшие христ. веру, появлялись как в церковной среде, так и за ее пределами, поэтому церковное учение подвергалось опасности с 2 сторон. Гностики использовали его для оправдания и развития своих религиозно-философских взглядов, в то время как новообращенные христиане, не желавшие полностью порвать со своим прежним образом мыслей, искажали веру в угоду языческой философии и мифологии.

Начиная с IV в. религ. синкретизм и философский эзотеризм стали утрачивать свою привлекательность. Еретические представления в этот период наиболее часто возникали в результате ошибочного понимания христ. вероучения. Еретиками были подвергнуты сомнению фактически все догматы Церкви от триадологии до эсхатологии. Камнем преткновения для них часто служила глубина правосл. веры, постичь к-рую они хотели рассудочным путем. При этом антиномии, в виде к-рых «догматы Церкви часто представляются нашему рассудку» (Лосский В. Мистическое богословие. С. 35-36), у еретиков выглядели как неразрешимые противоречия или устранялись ими с помощью логических умозаключений. Т. о. догматическое учение Церкви рассматривалось с т. зр. рационалистического восприятия. Еретиками была утрачена важная методологическая установка, в соответствии с к-рой задача богопознания «состоит не в устранении антиномии путем приспособления догмата к нашему пониманию, но в изменении нашего ума для того, чтобы мы могли прийти к созерцанию Бого-открывающейся реальности, восходя к Богу и соединяясь с Ним в большей или меньшей мере» (Там же).

Ошибка еретиков состояла не в попытке рационального постижения христ. вероучения. Обращение к интеллектуальным способностям в христианстве необходимо; оно является непременным условием правильного познания Бога, ибо в процессе богопознания должен участвовать весь человек, все его силы и способности. Вера непонимающая и нерассуждающая есть вера «слепая»; в постижении Божественной реальности она не приносит никакой пользы. Обличая Е. в искажении христ. вероучения, Климент Александрийский не ставил им в вину стремление найти разумно обоснованную истину, но указывал на «самолюбие и погоню за суетной славой», к-рые стали основой их рассуждений. «Такие исследователи,- писал он,- становятся виновниками ересей» (Clem. Alex. Strom. VII 15 // PG. 9. Col. 525). Эти рассуждения Климента Александрийского обнаруживают истинный источник заблуждений Е.: он содержится в образе его жизни; им становятся не тварная ограниченность его разума и не его греховность, в значительной степени затрудняющая познание Бога, а самолюбие и погоня за суетной славой.

Опытные в духовной жизни отцы Церкви усмотрели важную особенность, резко отличающую Е. от др. грешников,- грех ереси отличается от проч. грехов тем, что последние в той или иной мере свойственны всем в силу греховной испорченности человеческой природы, а ересь является отчуждением от Бога. «Еретик отделяется от Бога живого и истинного и приобщается диаволу и ангелам его» ([Агафон, авва.] 1 // Игнатий (Брянчанинов), свт. Собр. соч. М., 2005. Т. 6: Отечник. С. 52). Иными словами, если остальные грехи совершаются по слабости человеческой природы, то ересь есть результат упорства воли Е., противопоставившего себя Богу и этим уподобившегося богопротивнику диаволу.

Питательной средой для ереси становятся не случайные ошибки, допущенные по неосведомленности в догматических вопросах в силу недостаточности богословских знаний, по причине слабого умственного, духовного или культурного развития, а сознательная и устойчивая позиция Е., занятая им в религ. жизни и противопоставившая его жизни Церкви. Самолюбие и погоня за суетной славой вынуждают Е. нарушать основные нормы и принципы церковной жизни, что с неизбежностью приводит его к искажению вероучения. Сщмч. Киприан Карфагенский обвинял Е. в неповиновении церковной иерархии, что, по его словам, свидетельствовало об отсутствии у них послушания Церкви - одного из главных условий, предохраняющих христианина от любых, в т. ч. и вероучительных, заблуждений. Е., т. о., не признает апостольского преемства, следование которому, как подчеркивал сщмч. Ириней Лионский, является гарантией сохранения истины в Церкви (Iren. Adv. haer. III 2. 2).

Свт. Игнатий (Брянчанинов), рассуждая о происхождении еретичества, помещал его истоки в уме человека, что не противоречит известному принципу, согласно к-рому ересь есть уклонение скорее религ. жизни, чем религ. мысли (Булгаков С., прот. Свет Невечерний. Серг. П., 1917. С. 69). Дело в том, что свт. Игнатий, говоря о ереси, к-рая, зарождаясь в уме, «сообщается духу, разливается на тело, оскверняет самое тело наше, имеющее способность» не только освящаться божественной благодатью, но и «оскверняться и заражаться общением с падшими духами» (Игнатий (Брянчанинов), свт. Соч. СПб., 1905. Т. 5. С. 82), имеет в виду ум, помраченный грехами. Еретическая мысль в таком уме появляется не сама по себе. Толчком к ее зарождению порой становится порочная жизнь, отравляющая и искажающая все познавательные силы и способности человека.

Упорство Е. в следовании лжеучению толкало их на гнусные поступки. Так, они неоднократно распространяли свои взгляды, прибегая к обману, свидетельством чему могут служить, напр., т. н. аполлинарианские подлоги. Свт. Григорий Нисский уподоблял Е. убийцам, к-рые отравляют людей ядом, смешанным с медом (Greg. Nyss. Contr. Eun. XII // PG. 45. Сol. 928-929). «Поборники ересей,- писал прп. Исидор Пелусиот,- красивым словом прикрывая свои худые мысли», как рыбаки крючок в приманке, «увлекают простодушных на смерть» (Isid. Pel. Ep. 102 // PG. 78. Сol. 252).

Действовать с помощью обмана - характерная черта поведения Е. В этом лжеучители, по мысли свт. Афанасия I Великого, всегда подражают своему «ересеначальнику», которым Александрийский святитель называл диавола, т. к. для «отца лжи» (ср.: Ин 8. 44) ложь и скрытый обман - самые излюбленные приемы в борьбе с человеком (Athanas. Alex. Ep. ad epp. Aegypti et Libyae // PG. 25. Сol. 556). Церковная история знает многочисленные случаи насилия и произвола, с помощью которых Е. пытались достигнуть своих целей. Классическим примером тому служит «Разбойничий» Собор 449 г.

Е., по мысли прп. Исидора Пелусиота, предпочитали не слушаться, а начальствовать, что лишало их возможности при изложении своих мнений достигать объективности. Утвердившись в собственной позиции по тому или иному вопросу вероучения, они уже ничего не хотели знать и ничему учиться. Вся их активность была направлена лишь на то, чтобы сеять «семена нового учения, не желая оставаться при том, что утверждено» (Isid. Pel. Ep. 239 // PG. 78. Сol. 1477). Такое поведение Е. вызывало к ним большое недоверие. Поэтому от них, напр., согласно 6-му прав. Вселенского II Собора не принимались обвинения в адрес епископа в совершении им церковных преступлений.

Размышляя о феномене еретичества, нек-рые из христ. писателей недоумевали, почему на протяжении истории Церкви появлялось так много Е. Казалось бы, с Боговоплощением свет Истины должен был рассеять тьму неведения и заблуждения и привести людей к подлинному богопознанию. По поводу этого недоумения прп. Исидор Пелусиот замечал, что Е. было не меньше и до Боговоплощения, поскольку «все упивались пороком», так что диаволу не было никакой нужды дополнительно искушать людей. Все «были ему подвластны»; язычников «он водил туда и сюда, как хотел»; иудеев доводил до того, что они «с неистовством предавались идолослужению и человекоубийствам». Что касается христианства, то пусть «никто не дивится тому», что в нем оказалось также очень много Е. Виновником этого является тот же диавол. «Когда с небес снизошло спасительное Слово, Которое… диаволу указало ожидающее его наказание... тогда общий всех враг, видя, что наш род… свергает с себя порок и приемлет добродетель… и услышав произнесенный над ним приговор, сильнейшую воздвиг на нас бурю и породил ереси. Не имея больше силы противостоять благочестию, старается… приводить многих в нечестие, личиною благоговения пытается извратить истину и нередко просиявших добродетельной жизнью низлагает развращенными догматами» (Isid. Pel. Ep. 90 // PG. 78. Сol. 533). Поэтому, как отмечал свт. Игнатий (Брянчанинов), «ересь - более грех диавольский, нежели человеческий; она - дщерь диавола, его изобретение…» (Игнатий (Брянчанинов), свт. Соч. СПб., 1905. Т. 4. С. 483).

не является их наказанием или мерой воздействия со стороны Церкви на того, кто исказил фундаментальные основы христ. вероучения. В этом отношении церковный суд отличается от суда гражданского. В тех странах, где христианство является государственной религией, гражданский суд может вынести в отношении Е., подрывающего с т. зр. гос-ва его устои, весьма суровый приговор, вплоть до лишения Е. жизни. Цели церковного суда иные. Свое основание они имеют в самом христ. учении, исключающем любое подавление свободы человека и насилие. Церковный суд ни к чему не принуждает Е. Прежде всего он тщательно изучает позицию Е., занятую им в том или ином вероучительном вопросе. При этом не требует от него непременной явки в суд, а лишь приглашает прийти на судебное заседание. Такое приглашение, согласно практике Вселенских Соборов, может повторяться трижды. Если после троекратного приглашения Е. не является на судебное заседание (в период Вселенских Соборов - на заседание Собора), участники заседания выносят решение в его отсутствие.

Отказ Е. явиться для обсуждения его дела означает, что лжеучитель не изменит своей вероучительной позиции. Скорбя о его заблуждении и упорстве, Церковь вместе с тем заботится о судьбе своих верных чад, к-рым еретическая пропаганда может нанести ощутимый урон в вопросах веры и нравственности. Поэтому она предает Е. анафеме с единственной целью - защитить своих членов от тлетворного влияния. Ап. Павел писал: «Еретика, после первого и второго вразумления, отвращайся, зная, что таковой развратился и грешит, будучи самоосужден» (Тит 3. 10-11). Самоосуждение Е. означает, что он своим лжеучением сам наказывает себя, поскольку таковое является разновидностью греха. Как подчеркивает свт. Иоанн Златоуст, «грех сам есть величайшее наказание, хотя бы мы и не были наказаны» (Ioan. Chrysost. Ad popul. Antioch. 6. 6). Это хорошо понимали отцы Вселенского V Собора, когда решали вопрос о судьбе Феодора, еп. Мопсуестийского. То, что Феодор был осужден Собором как Е. после смерти, вызвало у его почитателей большое недоумение. Они считали, что их учитель, не отлученный от Церкви при жизни, «умер в общении с Церквами» (ДВС. Т. 5. С. 187). На это отцы Собора ответили, что такой аргумент - «ложь и клевета против Церкви», потому что в единстве и общении с ней умирает только тот, кто в течение всей жизни остается верным ей и ее учению. «Но то, что Феодор не сохранил и не проповедал правых догматов Церкви, известно из его богохульств» (Там же). Для отцов Собора главным было не формальное осуждение, к-рому Феодор при жизни действительно не подвергался, а то, что Е. «произносит на себя анафему самим делом, отделяя самого себя чрез свое нечестие от истинной жизни» (Там же. С. 364).

Признание кого-либо Е. является актом исключительной ответственности для Церкви. Хотя в этом вопросе она всегда действует решительно и однозначно, однако тщательно избегает поспешных выводов и необдуманных решений. В сознании того, что ересь как грех существенно отличается от мн. др. грехов, Церковь далеко не за всякую ошибку, допущенную в области христ. вероучения, признает человека Е. Такая ошибка может быть не только результатом упорного противления истине, но и следствием недостаточного богословского образования, неполной осведомленности в вопросах вероучения, неадекватного понимания догматических проблем или чрезмерного доверия авторитетам в области богословия и безотчетного следования различным богословским школам и направлениям. Простым примером такой ошибки может служить ответ на экзамене по догматическому богословию студента духовной школы, не сумевшего освоить текущий материал. Вполне вероятно, что ответ такого студента будет содержать целый ряд догматических ошибок и некоторые по формальным признакам окажутся ересями. Вина такого студента заключается лишь в том, что он не разобрался в учебном курсе и не подготовился к экзамену. Однако в области глубокого изучения фундаментальных догматических проблем таких примеров не может быть.

К случаям, в к-рых вероучительные ошибки не становятся «диавольским» грехом, по-видимому, относится формальная принадлежность человека к тому или иному еретическому сообществу. Как тот, кто формально принял Православие, но не живет в соответствии с его нормами и требованиями, по существу не является правосл. христианином, так и тот, кто принимает еретическое исповедание не как осознанное убеждение, а лишь как дань национальной или культурно-исторической традиции, не является Е. Не все из последователей еретических учений заняли точно такую же мировоззренческую, богословскую и поведенческую позицию, какой придерживались их создатели. Нисколько не умаляя ошибочности усвоенного ими вероучения и ни в коей мере не снимая с них вины за то, что они поддались еретическому соблазну, нельзя не признать, что многие из них в своем исповедании веры не пошли путем подлогов, насилия, обмана и открытого противления истине, каким шли сами ересеархи и их фанатичные последователи, совершая тем самым не обычный, а «диавольский» грех. Т. о., не всякий, исповедующий ересь, автоматически становится Е. К основоположникам еретического учения, ересеархам, увлекающим за собой множество последователей, в первую очередь могут быть отнесены слова Христа: «...горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф 18. 7); «...кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской» (Мф 18. 6).

см. в ст. Ересь.