КРАСИКОВ

Петр Ананьевич (5.10.1870, г. Красноярск - 20.08. 1939, г. Железноводск (ныне Ставропольского края)), советский гос. деятель, один из руководителей религ. политики в 1918-1938 гг. Происходил из сибир. купеческого рода. Его отец А. П. Красиков был чиновником судебного ведомства, позднее оставил службу по идейным соображениям и стал учителем. После ранней кончины отца заботу о детях взял на себя дед К. по материнской линии прот. В. Д. Касьянов, настоятель красноярского кафедрального собора в честь Рождества Пресв. Богородицы.

Атеистическое мировоззрение К. сформировалось еще в гимназические годы, когда он увлекся народническими и социалистическими идеями. По окончании Красноярской гимназии К. в сент. 1891 г. поступил на физико-математический фак-т С.-Петербургского ун-та, но почти сразу перешел на юридический фак-т. Во время учебы примкнул к группе студентов-марксистов, вел пропагандистскую работу среди рабочих Балтийского, Адмиралтейского и Путиловского заводов. Дважды выезжал в Швейцарию, где встречался с членами группы «Освобождение труда» во главе с Г. В. Плехановым, перевозил запрещенную политическую лит-ру.

В марте 1894 г. при возвращении в Россию был арестован, содержался в Петропавловской крепости. В дек. того же года освобожден под крупный денежный залог (выплачен дедом протоиереем) и выслан до решения суда в Красноярск, исключен из ун-та. В окт. 1895 г. приговорен к 3 годам ссылки в Красноярске. Работал служащим Ангарского пароходства. В марте 1897 г. познакомился с прибывшим в Красноярск по дороге в ссылку в с. Шушенское В. И. Ульяновым (Лениным), впосл. стал одним из его ближайших соратников.

В дек. 1899 г., по окончании срока ссылки (была продлена на год за переписку с др. ссыльными), вернулся в С.-Петербург, поступил на службу в отдел статистики Мин-ва финансов. Вскоре был арестован и выслан в Псков. С 1900 г. являлся членом орг-ции «искровцев», ставшей затем ядром большевистской партии. В 1902 г. перешел на нелегальное положение. Занимался в основном обеспечением связи революционных орг-ций в разных городах России с зарубежным партийным центром, контактами с социалистическими партиями Зап. Европы. Участник II (1903) и III (1905) съездов РСДРП, Амстердамского конгресса 2-го Интернационала (1904). Во время 1-й рус. революции вошел в окт. 1905 г. в состав исполкома Петербургского Совета рабочих депутатов. 3 дек. того же года арестован с др. депутатами на заседании Совета, содержался в тюрьме «Кресты». Освобожден в июне 1906 г., после нового ареста в июле того же года был выслан из столицы. Проживал в ближних от С.-Петербурга дачных поселках Сейвястё (ныне Озерки Ленинградской обл.) и Куоккала (ныне Репино, в черте С.-Петербурга). В марте 1908 г. сдал экстерном экзамены за курс юридического фак-та, стал помощником присяжного поверенного, в 1911 г.- присяжным поверенным. Участвовал в судебных процессах (гл. обр. по вопросам защиты профессиональных прав рабочих). Сотрудник газ. «Правда» (1912-1914).

После Февральской революции 1917 г. избран от партии большевиков членом исполкома Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК) и гласным Петроградской городской думы. В окт. 1917 г. с приходом большевиков к власти стал редактором «Газеты Временного рабочего и крестьянского правительства» - 1-го советского гос. печатного органа. Был одним из 2 сопредседателей Следственной комиссии по борьбе с контрреволюцией при Петроградском военно-революционном комитете (позднее при Петроградском Совете), которая руководила репрессиями против политических оппонентов новой власти до организации Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК). С дек. 1917 г. член коллегии Народного комиссариата юстиции (НКЮ), с марта 1918 г. заместитель наркома юстиции, одновременно являлся председателем Кассационного трибунала при ВЦИК, внес существенный вклад в разработку советского уголовного и гражданского законодательства.

Участвовал в подготовке декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» от 23 янв. 1918 г., к-рый лишил религ. орг-ции всех юридических и имущественных прав. 8 мая 1918 г. назначен заведующим 8-м (с 1922 - 5-м) отделом по проведению в жизнь декрета «Об отделении церкви от государства» НКЮ (неофициально также назывался Ликвидационный отдел или Отдел до делам культов) - гос. органа, ответственного за религиозную политику в стране. Задачами 8-го отдела были заявлены: «...ликвидировать административно-управленческие иерархические церковные структуры, сросшиеся с государством... расчистить общество от феодально-буржуазных ограничений свободы совести... бороться с нарушениями законодательства о культах с обеих сторон, организуя и контролируя работу местных и других органов по осуществлению положений декрета о свободе совести и установлению государственно-церковных отношений на новой правовой базе... помогать другим органам власти в пресечении контрреволюционной деятельности религиозных объединений».

Под рук. К. была разработана принятая постановлением НКЮ от 24 авг. 1918 г. инструкция «О порядке проведения в жизнь декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви»», еще более ужесточившая требования к религ. объединениям. Инструкция разъясняла порядок предоставления молитвенных зданий в пользование общинам верующих после заключения договора с местными органами власти. Всё небогослужебное церковное имущество подлежало изъятию. Закрывались все религ. благотворительные и просветительские об-ва. 3 янв. 1919 г. по инициативе К. был принят циркуляр НКЮ, допускавший закрытие храмов при необходимости использования их зданий для общественных нужд и «если это мероприятие отвечает запросу трудящихся масс в форме многочисленных коллективных заявлений, резолюций, постановлений съездов и т. д.». К. был ответственным редактором ж. «Революция и церковь» (1919-1924), где регулярно публиковались его работы; часто выступал с антирелигиозными статьями в «Правде», «Известиях» и «Рабочей газете», состоял агитатором при Московском комитете РКП(б). В 1922 г. стал инициатором создания научного об-ва «Атеист» и организации одноименного изд-ва и журнала.

К. являлся одним из главных идеологов антирелиг. борьбы в Советском гос-ве. По его предложению в принятую VIII съездом РКП(б) партийную программу был включен раздел, согласно которому «коммунистическая партия не удовлетворяется декретированным уже отделением церкви от государства и школы от церкви», но берет курс на «полное отмирание религиозных предрассудков». Юрисконсульт Московской Патриархии проф. Н. Д. Кузнецов, которому в это время приходилось общаться с К., так охарактеризовал его взгляды: «Он человек, полный крайней вражды ко всякой религии, отвергающий всякое ее значение и хорошее влияние на человеческую душу и потому по своим взглядам очень нетерпимый к религии». Уже на одном из первых заседаний Отдела по делам культов К. высказал мнение, что «крупные церкви (православная, католическая), безусловно, враждебны Советской власти. Это враги, с которыми нужно бороться, и потому никаких послаблений... допускать нельзя». В своей программной ст. «Советская политика в религиозном вопросе», помещенной в ж. «Революция и церковь» (1919. № 1), К. представил церковную орг-цию как часть старого гос. аппарата, «орудие управления и господства эксплуататорских классов над трудящимися классами». Соответственно основная задача советской власти в религ. сфере - «разбить старую церковную государственную машину».

В нач. 1919 г. под рук. К. была впервые организована в общегосударственном масштабе антицерковная кампания по вскрытию мощей. Кампания проводилась якобы по инициативе местных властей и по «требованию трудящихся масс» и стала поводом для массовых гонений на верующих, пытавшихся сопротивляться кощунственным действиям, а также для закрытия монастырей и храмов. В 8-й отдел НКЮ поступало большое количество жалоб на нарушение прав верующих. Однако, как замечал проф. Кузнецов, во всех случаях Ликвидационный отдел «старается лишь оправдать действия местных властей по церковным вопросам», причем ответы верующим составлялись в таких грубых и оскорбительных выражениях, что, по словам Кузнецова, «лучше не доводить их до всеобщего сведения, чтобы не опечалить православных людей и не вызывать в них лишней вражды к советской власти». Когда в июне 1920 г. после обращения патриарха свт. Тихона к Ленину с просьбой о пересмотре решения о закрытии Троице-Сергиевой лавры и вывозе из нее мощей прп. Сергия Радонежского ревизорская комиссия Рабоче-крестьянской инспекции (РКИ) пришла к выводу, что изъятие св. мощей является «мерой, не согласною с законом», К. потребовал провести в отношении руководителя комиссии РКИ П. Н. Мольвера строгое расследование. В сент. того же года Мольвер был арестован, а в февр. 1921 г. осужден за «соучастие контрреволюционным настроениям церковников» и приговорен к 5 годам лагерей.

В этот период К. проявил себя как сторонник самых жестких мер, противник любых уступок по отношению к Церкви. Характерной была его реакция на послание патриарха Тихона от 8 окт. 1919 г., в к-ром святитель призвал православное духовенство отказаться от политических выступлений и подчиняться распоряжениям советских властей. Патриархия обратилась к советскому руководству с просьбой разрешить публикацию и распространение этого воззвания, чтобы снизить остроту противостояния между верующими и властями. К. выступил против публикации патриаршего послания, назвав его «минимальной капитуляцией», и призвал продолжать давление на Церковь - «энергичную антирелигиозную агитацию, вскрытие мощей, разгон очагов реакции, монастырей». При такой «твердой и выдержанной политике с нашей стороны», считал К., высшая церковная иерархия «должна пойти на полную капитуляцию или будет ниспровергнута». В дек. 1919 г., во время встречи с представителем правосл. общин Сергиева Посада проф. И. В. Поповым, К. заявил, что «через пять лет религия будет совсем истреблена и выдавлена из народной души», и не ответил на вопрос собеседника о возможности сохранения Церкви при советской власти.

При тесном сотрудничестве с ВЧК в проведении репрессий против духовенства у К. возникли определенные разногласия с руководителями органов гос. безопасности, которые пытались наряду с силовыми действиями переманить на свою сторону часть священнослужителей и вызвать раскол Церкви. Полемика по этому вопросу принимала публичный характер. 2 дек. 1919 г. зав. Секретным отделом (СО) ВЧК М. И. Лацис высказался в газ. «Известия» за то, чтобы «поддерживать в духовенстве то течение, которое... идет на поддержку Советского государства». 14 дек. К. резко возразил в «Известиях» против такого предложения, от к-рого, по его словам, «если бы покойники могли двигаться, то Карл Маркс, наверное, перевернулся бы в гробу». По мнению К., «поддерживать или создавать новую организацию религиозного затмения сознания трудящихся было бы не только нелепо со стороны пролетарской власти, но было бы актом, противоречащим самым основным задачам пролетарской диктатуры». К. был принципиальным противником работы с «революционным» духовенством и в служебной переписке с ВЧК требовал не допускать «поощрение «советской церкви»».

В нояб. 1920 г. Ленин санкционировал письменный обмен мнениями руководителей ведомств, причастных к церковной политике, по вопросу о возможности использования в тактических целях «реформаторской» части духовенства для устранения от управления Церковью патриарха Тихона. Если нарком просвещения А. В. Луначарский высказался за предоставление негласной поддержки «обновленному православию с христианско-социалистической подкладкой», чтобы «опрокинуть Тихона», то К. выступил решительно против таких действий: «Тихона надо шельмовать в лоск, что мы и делаем, а не опрокидывать с помощью реформации... Способствовать созданию хотя бы бутафорской реформации считаю невыгодной для революции». Глава ВЧК Ф. Э. Дзержинский занял двойственную позицию. Он высказался против новой церковной орг-ции: «Мое мнение: церковь разваливается, этому нам надо помочь, но никоим образом не возрождать ее в обновленной форме... Наша ставка на коммунизм, а не на религию». В то же время Дзержинский считал возможным действовать по подрыву Церкви изнутри, но «лавировать может только ВЧК для единственной цели - разложение попов. Связь, какая бы то ни была, с попами других органов бросит на партию тень». Выступивший с более подробным разъяснением действий ВЧК на «церковном фронте» Лацис видел задачу в том, чтобы, «не способствуя никакому созданию советской церкви, внести разложение в православной церкви путем создания конкурирующих религиозных общин... Но за эту работу не должен браться ни Наркомпрос, ни Наркомюст».

Глава Советского государства в тот момент не выразил своего мнения по данному вопросу. Однако, когда 18 мая 1921 г. состоялся пленум ЦК РКП(б), посвященный в основном религ. тематике, из проекта его постановления по инициативе Ленина был исключен пункт с осуждением «попытки отдельных служителей культа создать новую организацию церкви, заключить союз церкви с Советским государством». 25 мая секретарь ЦК РКП(б) Е. М. Ярославский сообщил в «Правде» о том, что «ряд священников выступил против официальной церкви и пытается создать народную церковь, не проклинающую, а благословляющую Советскую власть». 16 июня К. возразил в «Правде» Ярославскому: «Удастся ли духовенству создать живую церковь? Понятия церковь и жизнь взаимно противоречивы в настоящий исторический момент, если под церковью понимать определенную иерархическую организацию с неподвижными догматами, обрядами, правилами, волшебным культом. Всё это обречено умирать более или менее медленно. Наша обязанность - ускорить этот процесс». Нек-рое время советское руководство прислушивалось к доводам К., тем более что первые попытки ВЧК использовать для раскола Русской Церкви различных маргинальных личностей (В. Путяту в Пензе, С. М. Труфанова в Царицыне (ныне Волгоград)) не имели успеха.

С лета 1921 г. К. являлся членом Комиссии по антирелигиозной пропаганде при Агитационно-пропагандистском отделе (Агитпроп) ЦК РКП(б). Во время дискуссии в партийном руководстве по поводу возможного сотрудничества с религ. орг-циями в связи с массовым голодом в Поволжье и др. регионах он выступал резко против участия Церкви в помощи голодающим. Входил в состав «центральной тройки» по разработке постановления (декрета) ВЦИК «Об изъятии церковных ценностей для реализации на помощь голодающим». Декрет, опубликованный 23 февр. 1922 г., стал формальным началом масштабной кампании по изъятию церковных ценностей, имевшей целью разрушение правосл. Церкви как организационной структуры. С марта по май 1922 г. по инициативе Л. Д. Троцкого К. входил в состав Московской и Центральной комиссий по изъятию церковных ценностей, одновременно был председателем Комиссии по антирелигиозной пропаганде при Агитпропе. Видимо, в это время К. пересмотрел свои взгляды на использование в политических целях представителей «революционного» духовенства. Отвечая за пропагандистское обеспечение проводимой под общим рук. Троцкого масштабной антицерковной кампании, К. не мог не принять выдвинутые им для продвижения в периодической печати тезисы о поддержке лояльных к советской власти групп духовенства и об осуществлении при помощи этих групп раскола Церкви и разгрома церковной иерархии - «князей церкви». В это же время происходит сближение К. с сотрудниками преобразованного из ВЧК Государственного политического управления (ГПУ), непосредственно занятыми созданием подконтрольного властям псевдоцерковного обновленчества.

К. стал одним из организаторов Московского процесса в апр.-мае 1922 г. над духовенством и мирянами, обвиненными в сопротивлении изъятию церковных ценностей. 3 мая он присутствовал на секретном совещании членов Президиума ГПУ по вопросу привлечения к суду патриарха Тихона, при этом К. было поручено развернуть против патриарха «самую бешеную агитацию, как устную, так и в печати». 5 мая К. участвовал в допросе вызванного в ГПУ свт. Тихона, требуя «категорически отмежеваться от реакционного духовенства» и осудить церковным судом священнослужителей, противодействующих изъятию ценностей. В ответ патриарх указал на нарушение советским правительством предварительных договоренностей с Церковью по поводу добровольной сдачи или выкупа ценностей. На следующий день патриарх был заключен под домашний арест, а вскоре при поддержке ГПУ было организовано обновленческое Высшее церковное управление (ВЦУ), объявившее о переходе к нему руководства Церковью. 14 мая К. по поручению Троцкого участвовал в составе «специальной тройки» в определении окончательного списка приговоренных на Московском процессе к смерти и не подлежащих помилованию. В списке значились протоиереи священномученики Василий Соколов, Христофор Надеждин, Александр Заозерский, иером. прмч. Макарий (Телегин) и мч. Сергий Тихомиров (список был утвержден без изменений Политбюро ЦК 18 мая). Был общественным обвинителем на Петроградском процессе в июне-июле 1922 г. над правосл. духовенством Петрограда, по завершении к-рого, как член «специальной четверки», определил окончательный список приговоренных к смертной казни: Петроградский и Ладожский митр. сщмч. Вениамин (Казанский), архим. прмч. Сергий (Шеин), мученики Юрий Новицкий и Иоанн Ковшаров. В ходе процесса 29 июня на судебном заседании К. заявил, что действия властей направлены не против религии, а против использующей религ. предрассудки контрреволюционной орг-ции: «Вы спрашиваете, где мы усматриваем преступную организацию, да ведь она пред вами. Эта организация - сама Православная Церковь, с ее строго установленной иерархиeй, ее принципом подчинения низших духовных лиц высшим и с ее нескрываемыми контрреволюционными поползновениями».

К. и раньше допускал истолкование декрета «Об отделении церкви от государства...» 1918 г. как не признающего к.-л. органов церковного управления (напр., циркуляр НКЮ от 18 мая 1920), но тогда это не имело значимых последствий. В 1922 г. власти, ссылаясь на декрет 1918 г., стали рассматривать всю организационную структуру правосл. Церкви как незаконную. Так, в заключительной части приговора по Московскому процессу от 5 мая 1922 г. говорилось, что трибунал «устанавливает незаконность существования организации, называемой православной иерархией». 6 мая 1922 г. в газ. «Известия» появилось разъяснение: «По смыслу декрета об отделении церкви от государства существование «церковной иерархии», как таковой, невозможно. Декрет предусматривает существование отдельных, не объединенных между собой никакой административной властью, религиозных общин». Наконец, появилось разъяснение НКЮ от 25 авг. 1922 г. с аналогичным заключением: «По духу советского законодательства каждая группа верующих - самодовлеющая церковь». Любое участие в органах высшего и епархиального церковного управления могло теперь рассматриваться как преступная деятельность, узурпация адм. прав религ. общин.

17 окт. 1922 г. К. стал членом образованной при ЦК РКП(б) секретной Комиссии по проведению отделения церкви от государства (более известна как Антирелигиозная комиссия) - «единственной руководящей [орг-ции] в делах церковной политики и антирелигиозной агитации и пропаганды». Между тем встал вопрос о дальнейшем существовании Отдела по делам культов НКЮ. Причиной тому была его неспособность организовать на местах работу с религ. объединениями. Территориальные подразделения 5-го отдела - подотделы или комиссии по отделению Церкви от гос-ва губ. отделов юстиции - в большинстве регионов или не были созданы, или существовали только формально. Фактически адм. работу с религ. объединениями (прежде всего их регистрацию) брали на себя местные органы НКВД, занимавшиеся учетом общественных объединений. В кон. нояб. 1922 г. Малый Совнарком (МСНК) принял решение об упразднении 5-го отдела НКЮ как выполнившего свою задачу по отделению Церкви от гос-ва и неспособного охватить новый круг задач в религ. сфере. Одновременно за упразднение Отдела по делам культов высказалась и коллегия НКЮ.

К. немедленно сообщил об упразднении своего отдела на заседании Антирелигиозной комиссии. Комиссия «высказалась против такой ликвидации, крайне усложняющей и затрудняющей ее работу, и постановила обжаловать постановление МСНК как по советской, так и по партийной линии». Решающее значение имело личное письмо, к-рое К. передал Ленину, работавшему в Совнаркоме последние дни перед обострением болезни. В нач. дек. Ленин потребовал пересмотреть вопрос. В тот же день решение о ликвидации Отдела по делам культов было отменено. Согласно новому положению о НКЮ, 5-й отдел сохранился, но как консультативный орган по общему руководству религ. политикой и по разработке законодательства в этой сфере. Поскольку территориальные подразделения НКЮ упразднялись, регистрация религ. общин и контроль за их деятельностью переходили в ведение местных органов НКВД. На деле же, как разъяснялось ЦК РКП(б) местным парторг-циям, «органами, проводящими практическую церковную политику на местах, являются губотделы ГПУ».

К. состоял членом Антирелигиозной комиссии все время ее существования (1922-1929). В круг его обязанностей входили разработка законопроектов по религ. вопросам, антирелиг. пропаганда, а также международные контакты (участие в межгос. переговорах с Ватиканом, контроль зарубежных связей религ. орг-ций). Осенью 1922 - весной 1923 г. он активно участвовал в проведении репрессий против духовенства, продолжавшего поддерживать патриарха Тихона. К. входил в состав подкомиссии по рассмотрению дел епископов и священников, намеченных для заключения в тюрьму или адм. высылки в отдаленные регионы. Был одним из организаторов судебного процесса над патриархом Тихоном, где, как планировалось, должен был стать обвинителем.

Первоначально в решении правовых вопросов К. исходил из прежней своей трактовки декрета «Об отделении церкви от государства...» 1918 г. как не предполагающего существования организационных структур религ. орг-ций. Так, в нояб. 1922 г. при разработке положения о порядке регистрации религ. общин упор был сделан на «целый ряд препон организации таких обществ во всероссийском масштабе». Однако вскоре Антирелигиозная комиссия стала отмечать, что «враждебное реформе духовенство, опираясь на возглавляемые реакционными элементами приходы, становится на путь провозглашения полной самостоятельности отдельных церковных общин. Под флагом этой самостоятельности скрывается тенденция отмежеваться от ВЦУ в ожидании восстановления законной церковной власти». Поскольку самостоятельность религ. общин вступила в противоречие с заинтересованностью в поддержке обновленчества, К. пересмотрел свои взгляды на допустимость церковной иерархии.

Принципиальное значение имело обсуждение вопроса о дальнейшем существовании высшего обновленческого органа. 27 февр. 1923 г. Антирелигиозная комиссия постановила, чтобы готовящийся властями обновленческий «Поместный Собор» «провел полностью декрет об отделении церкви от государства (1918 г.) и тем самым ликвидировал бы Высшее церковное управление и его все местные органы». Это решение комиссии вызвало возражения у ГПУ, считавшего, что упразднение обновленческой иерархии осложнит борьбу со сторонниками патриарха Тихона. Такого же мнения придерживался теперь и К. 8 марта, после его доклада на заседании Политбюро ЦК РКП(б), было признано необходимым сохранить ВЦУ. Политбюро предложило Антирелигиозной комиссии «принять меры к тому, чтобы при принятии собором декрета об отделении церкви от государства в достаточно эластичной форме были сохранены права ВЦУ». 22 марта комиссия докладывала в Политбюро о разработке нового порядка регистрации религ. об-в, согласно к-рому регистрацию должно было получить и ВЦУ «при сохранении за ним принудительно-карательных прав по отношению к низшим церковным органам». Это противоречило предыдущим толкованиям декрета 1918 г., однако признавалось необходимым по политическим причинам: «Тем самым пока еще сохраняется в церкви иерархия и в руках власти остается могучее средство воздействия на церковную политику постольку, поскольку церковный центр занимает определенную политическую позицию». Подготовленная инструкция «О порядке регистрации религиозных обществ и выдачи разрешений на созыв съездов таковых», принятая совместным постановлением НКЮ и НКВД от 15 апр. 1923 г., усложняла по сравнению с инструкцией 1918 г. порядок регистрации религ. орг-ций. В то же время у об-в одного культа появилось право созыва своих общероссийских и губернских съездов и выбора на них исполнительных органов.

С весны 1923 г. партийно-гос. руководство постепенно склоняется к возможности предоставления основным религ. объединениям страны, в т. ч. Патриаршей Церкви, определенного статуса в обмен на декларацию о лояльности. Одним из первых значимых событий нового религ. курса (председатель Антирелигиозной комиссии Ярославский дал ему неофиц. название «религиозный нэп») стало освобождение 27 июня 1923 г. свт. Тихона после выполнения им некоторых требований, предъявленных ему властями (признание правильности своего привлечения к суду и осуждение «контрреволюции»). Еще до освобождения патриарха постановлением НКЮ и НКВД от 19 июня за подписью К. была принята «Инструкция по вопросам, связанным с проведением декрета об отделении церкви от государства». В «Инструкции...» декларировалась нейтральность органов власти ко всем религ. объединениям: «Запрещается всем государственным установлениям путем административного вмешательства поддерживать какой-либо культ или какое-либо церковное управление в ущерб другим культам или религиозным группировкам». Вместе с тем «Инструкция...» подробно останавливалась на возможности лишения религиозной общины права на пользование храмом, в т. ч. «если обнаружится участие церковной группы в контрреволюционных выступлениях». В этом случае «договор с данною группою расторгается, храм передается другой, более благонадежной или исправной группе верующих». Т. о., «Инструкция...» давала местным властям законное право при обвинении общины Патриаршей Церкви в «контрреволюционности» передавать ее храм обновленцам. Также «Инструкция...» содержала пункт о запрете сохранения мон-рей даже в качестве «хозяйственных монастырских трудовых артелей». Отныне в ликвидируемых мон-рях допускались лишь коллективные хозяйства, «порвавшие с религиозно-монастырским укладом жизни».

Фактически власти не собирались соблюдать собственные правовые нормы о беспристрастном отношении ко всем религ. объединениям. По прямому указанию Антирелигиозной комиссии на местах не регистрировались епархиальные органы Патриаршей Церкви, тогда как обновленческие структуры не имели к этому препятствий. В авг. 1923 г. в печати появилось подписанное К. постановление о признании НКЮ обновленческого синода органом управления правосл. Церковью, в то время как статус органов церковного управления при патриархе Тихоне оставался неопределенным. Даже поминание за богослужением имени патриарха, продолжавшего считаться находящимся под следствием, согласно циркуляру НКЮ за подписью К. от 8 дек. 1923 г., могло служить основанием для отобрания храма у верующих и возбуждения уголовного дела против священника. Ситуация не изменилась и после офиц. прекращения 21 марта 1924 г. следственного дела против свт. Тихона. Циркуляр НКЮ от 10 апр. того же года подтвердил запрет на поминание патриарха, поскольку прекращение его следственного дела «основано на праве частичной амнистии, а не на отсутствии состава преступления».

С осени 1923 г. главную роль в Антирелигиозной комиссии играли уже представители органов гос. безопасности, прежде всего Е. А. Тучков, начальник 6-го (антицерковного) отд-ния СО ОГПУ, исполнявший обязанности фактического секретаря комиссии. Постепенно ОГПУ стало действовать в церковной сфере самостоятельно, отчитываясь непосредственно перед Политбюро. Значение Антирелигиозной комиссии снизилось. Она занималась теперь в основном текущей работой по взаимодействию с религ. организациями и общими вопросами антирелигиозной пропаганды. Меньше времени стал уделять работе в комиссии и К. 21 марта 1924 г. он был назначен прокурором Верховного Суда СССР. В его обязанности входило осуществление контроля за соответствием принимаемых правовых актов Конституции СССР. Он участвовал в подготовке таких законодательных актов, как Положение о военных трибуналах и военной прокуратуре, Положения о Верховном Суде СССР и прокуратуре Верховного Суда СССР, Уголовный и Уголовно-процессуальный кодекс, Кодекс законов о браке, семье и опеке. В авг. 1924 г. К. был освобожден от должности заведующего 5-м отделом НКЮ в связи с его упразднением. Одновременно прекратилось издание ж. «Революция и церковь» под его редакцией. В апр. 1925 г. на съезде членов об-ва друзей ж. «Безбожник» К. был избран членом Центрального совета массовой общественной орг-ции Союз безбожников (с 1929 Союз воинствующих безбожников (СВБ)).

С 1928 г. в связи с курсом на свертывание нэпа и переход к ускоренному строительству социализма в стране начинается новый этап антирелиг. борьбы и наступления на Церковь. В это время К. активно участвовал в работе над законопроектом, к-рый должен был стать основой советского законодательства в религ. сфере. Сам факт разработки документа, в котором говорилось хотя бы об ограниченных правах религиозных групп, встречал возражения у части советских руководителей. Так, напр., нарком юстиции Н. М. Янсон считал, что «издание такой инструкции политически нецелесообразно… такая инструкция, изданная от имени Правительства, может произвести впечатление новой декларации прав религиозников и, несомненно, осложнит борьбу с ними». Тем не менее после продолжительной работы 8 апр. 1929 г. ВЦИК и Совнарком РСФСР приняли постановление «О религиозных объединениях». Формально повторяя прежние декларации о свободе совести, документ четко определил условия существования религ. объединений, налагая на них жесткие ограничения. Значительную часть постановления занял перечень запретов любой деятельности религ. общины, помимо «удовлетворения религиозных потребностей» в стенах храма. Под полный запрет подпадало преподавание основ религ. вероучений, кроме специальных богословских курсов (разрешение на открытие к-рых не давалось).

Одновременно под контролем Антирелигиозной комиссии и с участием К. был принят ряд правовых актов различных ведомств, ущемлявших права служителей культа: они были лишены социальных пособий, им запрещалось быть членами профсоюза, участвовать в потребительской кооперации (в т. ч. быть членами колхозов), ограничивались их права на землепользование, с них взималась плата за обучение детей в школах. Было принято постановление о лишении избирательных прав не только священнослужителей, но и членов приходских советов. 30 нояб. 1929 г. решением Политбюро Антирелигиозная комиссия была ликвидирована. Основной причиной этого, видимо, стала необходимость разделения функций различных ведомств в религ. политике. Негласная деятельность ОГПУ в церковной сфере контролировалась лично И. В. Сталиным, а для координации офиц. адм. работы гос. учреждений с религ. организациями было целесообразнее использовать межведомственную комиссию при высшем органе представительной власти.

31 дек. того же года К. был включен в состав Комиссии по вопросам культов при Президиуме ВЦИК. Комиссия была создана одновременно с принятием постановления «О религиозных объединениях» от 8 апр. 1929 г., но до того времени фактически не функционировала. В задачи комиссии входили дальнейшая разработка религиозного законодательства и контроль за его исполнением. Фактически же целью ее работы была поддержка административно-правовыми методами нового наступления на Церковь, причем теперь основное воздействие оказывалось властями на низовые, массовые религиозные объединения - общины и приходы. «Расширение фронта антицерковной борьбы» происходило одновременно с проведением сплошной коллективизации. При этом широко практиковались раскулачивание сельского духовенства и массовое закрытие храмов.

Комиссия по вопросам культов поддерживала курс на усиление давления на Церковь. В янв. 1930 г. комиссией были приняты постановления о ликвидации всех существующих еще мон-рей, о проведении кампании по запрещению колокольного звона и изъятию колоколов, о лишении священнослужителей права пользования землей и об обложении их повышенными налогами. В февр. того же года комиссия приняла решение об упрощении процедуры закрытия храмов по требованию «трудящихся масс». Однако после появления 2 марта 1930 г. в «Правде» статьи Сталина с осуждением «перегибов», к-рые могли помешать проведению коллективизации, произошло временное ослабление антицерковной кампании. Одной из основных функций Комиссии по вопросам культов стало рассмотрение жалоб религиозных общин на решения местных властей по закрытию храмов. Хотя Комиссия ВЦИК лишь в меньшинстве рассмотренных случаев принимала решение о возвращении общинам отобранных у них церквей, она воспринималась едва ли не как единственный защитник религ. прав советских граждан.

В дек. 1930 г. к Комиссии по вопросам культов перешли от НКВД функции регистрации религ. объединений на местах и надзора за их деятельностью. Начался процесс формирования территориальных подразделений по вопросам культов при местных администрациях, в чем активно участвовал К., имевший опыт работы с территориальными органами Отдела по делам культов НКЮ. 16 янв. 1931 г. комиссия утвердила разработанную с участием К. инструкцию «О порядке проведения в жизнь законодательства о культах», уточнявшую правила регистрации и ликвидации религ. общин, а также все виды запрещенной им деятельности. Тогда же К. был разработан проект «Положения о Постоянной центральной и местной комиссиях по рассмотрению религиозных вопросов», утвержденного Президиумом ВЦИК 30 мая 1931 г.

В янв.-дек. 1931 г. К. являлся ответственным редактором ж. «Воинствующий атеизм». 17 авг. 1933 г., после упразднения Прокуратуры Верховного Суда СССР, назначен заместителем председателя Верховного Суда СССР. Во время болезни председателя Комиссии по вопросам культов при Президиуме ВЦИК (с мая 1934 при Президиуме ЦИК СССР) П. Г. Смидовича исполнял обязанности главы комиссии. После смерти Смидовича 16 апр. 1935 г. назначен председателем Комиссии по вопросам культов. С февр. того же года член Конституционной комиссии СССР, стал одним из авторов проекта конституции страны. В сер. 30-х гг. К., оставаясь убежденным атеистом и сторонником идейной борьбы с религией, пересмотрел свои взгляды на методы религ. политики и занимал теперь по этим вопросам гораздо более умеренную позицию, чем большинство представителей партийно-гос. руководства. Возможно, подобная эволюция взглядов была связана с непосредственной работой с обращениями верующих. В связи с продолжающимся наступлением на Церковь и массовым закрытием храмов в Комиссию по вопросам культов поступало все больше жалоб на нарушение религ. прав граждан. По словам К., «приток жалоб и ходоков поглощает... все наши физические возможности». В 1935-1937 гг. комиссия рассмотрела за год ок. 9-10 тыс. обращений и приняла 2-3 тыс. посетителей.

К. предпринимал меры по разработке законодательства СССР по религ. вопросам, приведению норм законодательства о культах, действующих в союзных республиках, к единым нормам. В служебных документах, направляемых в вышестоящие гос. и партийные инстанции, он обращал внимание на нарушения со стороны местных властей при массовом закрытии храмов. В нач. 1936 г. в докладной записке ЦК ВКП(б) К. отметил «большое количество грубых нарушений советского законодательства о религиозных культах на местах. Причем количество нарушений за последние годы растет». Он негативно оценивал политику местных органов власти по отношению к верующим: «В ходу административные приемы, застращивания, репрессии. Отдельные работники всех верующих считают контрреволюционерами, а следовательно, и не желают считаться с их просьбами, хотя и вполне законными». К. писал, что «большинство церквей закрывается без проведения достаточной массовой антирелигиозной работы среди населения… без учета степени религиозности населения. При закрытии церквей не обращается внимание на то, остается ли поблизости другая функционирующая церковь, где бы верующие могли отправлять религиозные обряды». Призыв К. к высшему руководству привлекать, «невзирая на лица», к ответственности виновных в нарушении законов в религ. сфере не был услышан.

В нояб. 1936 г. по инициативе К. состоялось совещание по религ. вопросам с участием представителей органов власти союзных республик, АН СССР, Центрального Совета СВБ, различных ведомств. Совещание признало состояние работы местных советов с религ. общинами неудовлетворительным, прежде всего из-за массового закрытия храмов с нарушениями законодательства о культах. Участники совещания выразили беспокойство по поводу резкого сокращения числа храмов и молелен, оставшиеся уже явно не могли удовлетворять религ. потребности верующего населения. К тому времени в СССР сохранилось лишь ок. 28% культовых зданий от их количества на той же территории в дореволюционный период. Однако партийно-гос. руководство уже взяло курс на ликвидацию подавляющего большинства легально действующих религ. общин. Так, из 14 тыс. зарегистрированных в 1936 г. приходов РПЦ в течение следующего года лишились регистрации и были закрыты по решению властей 8 тыс. приходов. Верующие смогли обжаловать в Комиссии по делам культов лишь незначительную часть постановлений местных властей о закрытии храмов. В 1937 г. комиссия рассмотрела 340 таких дел, и только по 87 храмам решения о закрытии были отменены.

В мае 1937 г. зав. отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б) Г. М. Маленков обратился к Сталину с предложением об отмене постановления ВЦИК и Совнаркома РСФСР «О религиозных объединениях» 1929 г., чтобы «покончить... с органами управления церковников, с церковной иерархией». Маленкова поддержал глава НКВД Н. И. Ежов, также призвав к отмене постановления, которое «узаконивает формы организации церковного актива». Узнав об этих предложениях фактического запрета на религию в СССР (что противоречило только что принятой конституции), К. обратился в ЦК ВКП(б) с замечанием, что невозможность легальной религ. деятельности будет способствовать ее «уходу в подполье» и приведет к дестабилизации ситуации в обществе. По мнению К., в интересах Советского гос-ва было не уничтожение законодательства о религ. культах, а, напротив, его совершенствование. В авг. 1937 г. К. представил в ЦИК и Совнарком СССР подготовленный им законопроект «Об отправлении религиозных культов и о молитвенных зданиях», к-рый, однако, не был рассмотрен.

Сталин не поддержал предложений об отмене действующего законодательства о культах, однако на деле в стране продолжалась политика уничтожения легальной церковной жизни. В течение 1938 г. лишилось офиц. регистрации подавляющее большинство оставшихся храмов. Существование гос. органа, отвечавшего за взаимоотношение органов власти с религиозными организациями, в таких условиях становилось ненужным.

В дек. 1937 г., согласно новой конституции, состоялись первые выборы в Верховный Совет СССР. ЦИК СССР прекратил существование. Встал вопрос и о судьбе работавших при нем учреждений. 16 апр. 1938 г. постановлением Верховного Совета СССР возглавляемая К. Комиссия по вопросам культов была упразднена. 15 сент. того же года К. был освобожден от должности заместителя председателя Верховного Суда СССР. В следующем году он скоропостижно скончался во время курортного лечения в Железноводске. Похоронен там же.