КРАСНИЦКИЙ

Владимир Дмитриевич (10.12.1881, г. Маяки Херсонской губ.- 11.1936, Ленинград), свящ., один из лидеров обновленчества. Из семьи чиновника. После учебы в Екатеринославской ДС поступил в СПбДА, к-рую окончил в 1907 г. со степенью кандидата богословия за соч. «Христианская этика и социализм». 18 авг. того же года рукоположен во диакона, а 19 авг.- во иерея. Назначен священником к Рождественскому храму в с. Сольцы Новоладожского у. С.-Петербургской губ., одновременно являлся законоучителем местной школы Мин-ва народного просвещения. 1 окт. 1908 г. переведен к домовому Спиридониевскому храму Елизаветинского ин-та в С.-Петербурге, также был законоучителем в этом учебном заведении. С 31 мая 1912 г. 2-й священник в Князь-Владимирском соборе С.-Петербурга, в 1915-1917 гг. одновременно окормлял Мариинский родовспомогательный дом. Помимо пастырского служения был законоучителем в частном ремесленном уч-ще и на общеобразовательных курсах А. С. Черняева (1913-1916), в 1-й жен. и 2-й муж. гимназиях (сент. 1916 - май 1918). Придерживался правомонархических политических взглядов, вступил в 1909 г. в «Русское собрание» (состоял в течение года), в 1915-1916 гг. был членом «Союза русского народа», а также об-ва «Самодеятельная Россия». Был награжден набедренником (1909), скуфьей (1911) и камилавкой (1916).

1 июня 1917 г. на чрезвычайном церковном Соборе Петроградской епархии избран членом Миссионерского совета, 17 июля того же года избран на епархиальном съезде духовенства и мирян членом Петроградской духовной консистории, что было утверждено указом Синода от 22 июля того же года (состоял членом консистории до 30 июня 1918). В янв. 1918 г. входил в число делегатов, прибывших в Москву к патриарху свт. Тихону, чтобы просить о присвоении титула священноархимандрита Александро-Невской лавры Петроградскому митр. сщмч. Вениамину (Казанскому). Весной того же года К. был избран членом правления Братства приходских советов Петрограда и епархии, с 20 июля того же года являлся кандидатом в члены епархиального совета. Стал автором серии статей в газ. «Петроградский церковно-епархиальный вестник». В публицистике периода весны-лета 1918 г. К. выступал с критикой проводимых советскими властями антирелиг. акций и выражал надежду на изменение ситуации в результате сплочения верующих вокруг приходов и отстаивания своих прав.

Однако осенью того же года под впечатлением ужесточения гос. политики по отношению к Церкви К. пересмотрел свои взгляды и перешел к активному сотрудничеству с органами советской власти. В сент. 1918 г. он устроился на службу счетоводом в Новодеревенский комиссариат продовольствия в Петрограде, в нояб. того же года вступил в качестве сочувствующего в ячейку РКП(б), слушал лекции в партийной школе. В мае 1919 г. призван в Красную Армию. Служил санитаром, затем батальонным чтецом, в июне находился на фронте под Петроградом. В июле-сент. того же года состоял прикомандированным к политотделу 70-й отдельной стрелковой бригады, а 1 окт. назначен инструктором-лектором политотделов Петроградского укрепленного района, штаба внутренней обороны Петрограда и 7-й армии Петроградского военного округа. Одновременно с военной службой продолжал работу в советских гражданских органах. С сер. 1919 г. был инспектором по организации коллективных хозяйств в Петроградском губернском земельном отделе; заведовал отделом артелей и коммун в газ. «Деревенская Коммуна», где напечатал ряд статей. Читал лекции о советской земельной политике в Красноармейском ин-те им. Н. Г. Толмачёва и Коммунистическом ун-те им. Г. Е. Зиновьева.

12 июля 1919 г. составил документ («Записку») «О направлении политики советской власти в отношении к православной российской церкви», в к-ром призвал коммунистических руководителей «не ограничиваться голым отрицанием и борьбой с религией по существу и направлять политику власти сообразно с реальными особенностями быта каждого религиозного исповедания». По мнению К., гос. органы должны были отказаться от прежнего формального невмешательства во внутреннюю жизнь Церкви и перейти к активным действиям в религ. сфере, поскольку «обстоятельства нынешнего времени должны заставить Советскую власть изменить свое отношение к церковным организациям». К. предлагал с помощью печатной пропаганды и прямого воздействия местных властей заменить в приходских собраниях «буржуазные элементы» сторонниками советской власти, после чего «избрать законные приходские советы, которые и поведут дело социальной революции в церковном быту».

На основе «Записки» К. в Петроградском городском отделе юстиции было составлено обращение «К православным гражданам Петрограда». В нем предлагалось «православным верующим гражданам преимущественно беднейшего класса, не имевшего прежде голоса в церковных делах, составлять по всем приходам приходские собрания» и объединяться в общины верующих, чтобы затем подписать соглашение с органом местной власти о принятии в свое пользование храма и взять на себя обязательство, «что все переданное имущество и богослужебные предметы не будут использованы как орудие борьбы с рабоче-крестьянской властью и с социальной революцией». 1 авг. 1919 г. К. стал инструктором по церковным делам отдела юстиции Петроградского горисполкома, а с 15 авг. он в качестве полномочного представителя Совета депутатов 2-го городского района Петрограда непосредственно заключал договоры о пользовании церковным имуществом с приходами правосл. храмов. Также в это время К., как сотрудник армейского политотдела, составил подборку материалов «О службе духовенства в Красной Армии», включавшую очерк «Революционные традиции в православном духовенстве» и практические рекомендации «Способ привлечения православного духовенства в армию». Осенью 1919 г. К. был вызван в Москву для личного доклада В. И. Ленину. Подробных сведений об этой встрече не имеется; речь, видимо, шла о возможности использования духовенства на военной службе и методах привлечения священнослужителей на сторону советской власти. В 1920 г. в связи с упразднением категории сочувствующих К. подал заявление о приеме в члены РКП(б), однако не был принят. Был демобилизован из армии, в нояб. 1921 г. уволен с гражданской службы по сокращению штатов. Продолжал службу 2-м священником в петроградском Князь-Владимирском соборе, фактически подменяя престарелого настоятеля.

В марте 1922 г., во время кампании по изъятию церковных ценностей, сопровождавшейся массовыми репрессиями против священнослужителей и мирян, К. вошел в состав обновленческой «Петроградской группы прогрессивного духовенства», хотя ранее не имел никаких связей с другими деятелями обновленчества. Буд. обновленческий «первоиерарх» А. И. Введенский вспоминал о событиях того времени: «Хотел бы я знать, откуда взялся этот тип. Никогда ни в одной обновленческой группировке не участвовал, никто из нас его не знал, вдруг появляется на одном из наших совещаний - для чего? Зачем? Оказывается, он что-то там делает, кого-то тоже собирает» (цит. по: Левитин, Шавров. С. 58). 24 марта К. вместе с др. членами группы подписал «Воззвание группы священников» («Письмо 12-ти»), опубликованное в центральной газ. «Известия». Воззвание помимо призыва к помощи голодающим содержало обвинения в адрес «контрреволюционного» духовенства. В нач. мая К. прибыл в Москву перед приездом туда остальных руководителей петроградского обновленчества.

12 мая в составе делегации обновленцев К. посетил находившегося под домашним арестом на Троицком подворье патриарха свт. Тихона и потребовал его устранения от управления Церковью. Патриарх дал согласие в связи со своим привлечением к гражданскому суду передать высшее церковное управление Ярославскому митр. священноисп. Агафангелу (Преображенскому). 13 мая К. подписал совместное воззвание петроградских, московских и саратовских обновленцев «Верующим сынам Православной Церкви России» (опубл. на следующий день в «Известиях»), в к-ром предлагался созыв Поместного Собора «для суда над виновниками церковной разрухи, для решения вопроса управления Церковью и об установлении нормальных отношений между нею и советской властью». 15 мая К. с делегацией обновленцев был принят председателем ВЦИК М. И. Калининым, а 16 мая вновь посетил с делегацией обновленцев свт. Тихона. После переговоров патриарх написал письмо митр. Агафангелу с сообщением о передаче ему церковного управления и с просьбой о прибытии в Москву. 17 мая К. выехал с письмом патриарха в Ярославль для переговоров с митр. Агафангелом, но они не имели успеха, видимо, из-за отказа архиерея принять те условия, к-рые поставили ему гос. власти через священника-обновленца.

Из-за отсутствия в Москве 19 мая К. не участвовал в организации руководящего обновленческого органа - Высшего церковного управления (ВЦУ), но был заочно включен в его состав в качестве одного из 2 заместителей председателя. 28 мая в числе др. инициаторов раскола К. был отлучен от Церкви Петроградским митр. Вениамином (в июне того же года временно управляющий епархией Ямбургский еп. Алексий (Симанский; впосл. патриарх Московский и всея Руси Алексий I) под угрозой репрессий против верующих восстановил общение отлученных с Церковью). 29 мая на состоявшемся в Москве учредительном собрании «группы православного духовенства и мирян» «Живая Церковь» К. был избран главой этой организации, к-рая стала играть ведущую роль в обновленчестве. Также он стал редактором (совместно с Е. Х. Белковым) ж. «Живая Церковь». Был возведен ВЦУ в сан протоиерея. В качестве лидера «Живой Церкви» К. сумел выйти на 1-е место среди др. обновленческих руководителей. По его инициативе был организован институт уполномоченных ВЦУ, ответственных за утверждение обновленческой власти на местах. Сам К. стал уполномоченным ВЦУ по Московской церковной области. На собраниях духовенства московских благочиний он требовал исполнения решений ВЦУ. Выступавшие против этого вскоре арестовывались. К. не скрывал своих связей с ГПУ и открыто угрожал репрессиями оппонентам. С июня 1922 г. начались регулярные поездки К. в епархии, где он устанавливал власть ВЦУ такими же репрессивными методами. В июне-июле того же года он был основным свидетелем обвинения на Петроградском процессе, завершившемся казнью митр. Вениамина и 3 др. священномучеников. В авг. того же года К. стал настоятелем московского храма Христа Спасителя.

Современники отзывались о К. как об умном, энергичном, о расчетливом и беззастенчиво циничном карьеристе, лишенном к.-л. моральных принципов. Его имя было особенно ненавистно правосл. верующим. К. имел дурную репутацию даже среди деятелей обновленчества, считавших, что он дискредитирует их движение. Обосновывалось мнение, что К., несмотря на свою душевную деградацию, все же сохранил веру (Левитин, Шавров. С. 58-59), однако и в этом случае религ. взгляды К. были уже не вполне православными. Возглавляемая им «Живая Церковь» требовала изменения всех сторон церковной жизни, в т. ч. пересмотра догматики и литургики, включая «обеспечение свободы пастырского творчества в области богослужения». Демагогически представляя себя защитником белого духовенства, К. крайне резко выступал против монашества, обвиняя его в «контрреволюционности», требовал предоставления приходскому клиру права занимать архиерейские кафедры («женатый епископат») и иметь определяющее значение в высшем и епархиальном церковном управлении.

На состоявшемся в авг. 1922 г. всероссийском съезде группы «Живая Церковь» были приняты резолюции о закрытии всех мон-рей, монашествующим предлагалось снять с себя обеты и жениться. Также были приняты резолюции о «женатом епископате» и второбрачии духовенства. Согласно резолюции «О церковной контрреволюции», предписывалось высылать из епархий всех противников обновленчества и распускать приходские советы, не признающие ВЦУ. 17 авг., по окончании съезда, К. во главе делегации «живоцерковников» был принят Калининым. Скандальные резолюции съезда «Живой Церкви» вызвали раскол внутри обновленчества. Один из лидеров обновленцев, еп. Антонин (Грановский), выступил резко против «Живой Церкви» и лично К., к-рого называл «жандармом в рясе». О солидарности с Антонином объявили петроградские обновленцы во главе с Введенским. Антонин, а позднее Введенский стали во главе самостоятельных обновленческих орг-ций - «Союза церковного возрождения» и «Союза общин древнеапостольской Церкви». 28 сент. К. обратился в ГПУ с просьбой об аресте Антонина и о его высылке из Москвы, но получил отказ. После этого К. был вынужден признать, что «Живая Церковь» не претендует на роль единственной руководящей силы среди обновленцев. Влияние К. было сильно ограничено, хотя на пленуме ВЦУ 29 окт. 1922 г. он был переизбран заместителем председателя и назначен ответственным за всю адм. деятельность ВЦУ.

В мае 1923 г. К. вошел в состав президиума обновленческого «Поместного Собора», где выступил с речью по делу патриарха Тихона. В ней К. обвинил свт. Тихона в том, что тот стал «идейным центром контрреволюционного наступления», и предложил лишить патриарха духовного звания, священного сана и монашества, а также упразднить институт Патриаршества «как пережиток прошлого... вредный для дела церковного обновления». Такая резолюция была принята обновленческим «Собором» 3 мая. Имеются свидетельства, что накануне общей сессии К. на устроенном им «собрании епископов» требовал от его участников согласия на лишение патриарха сана, угрожая: «Кто сейчас же не подпишет этой резолюции, не выйдет из этой комнаты никуда, кроме как прямо в тюрьму!» 4 мая К. вошел в состав делегации обновленческого «Собора», посланной для вручения находившемуся под домашним арестом в Донском мон-ре патриарху Тихону грамоты о лишении его сана. Свт. Тихон письменно отказался признать это решение законным.

По предложению К. обновленческий «Собор» также постановил отлучить всех участников Карловацкого Собора Русской Зарубежной Церкви 1921 г. Однако высказанные К. на «Соборе» предложения по проведению дальнейших реформ церковной жизни (в т. ч. по пресвитерскому управлению, единой церковной кассе, а также «новому, материалистическому пониманию христианства») не нашли отклика у др. обновленцев. 8 мая «Собор» проголосовал за предложение избрать К. «архиепископом Петроградским», на что тот ответил отказом. После этого решением «Собора» он был возведен в сан «протопресвитера Российской Православной Церкви», избран заместителем председателя Высшего Церковного Совета (ВЦС), заменившего ВЦУ. 24 июня К. удалось добиться смещения Антонина (Грановского) с должности председателя ВЦС, усилив там свои позиции. Однако освобождение 25 июня патриарха Тихона вызвало резкий кризис обновленчества и вскоре привело к устранению К. из обновленческого руководства как слишком одиозной фигуры. В нач. июля курировавший церковные дела начальник 6-го отд-ния Секретного отдела ГПУ Е. А. Тучков уведомил К. о прекращении его поддержки гос. органами. 15 июля К. вернулся в Петроград, где стал служить в Казанском соборе. 8 авг. обновленческий ВЦС был переименован в «священный синод», в состав к-рого К. не вошел. Также было принято решение о роспуске всех обновленческих групп и фракций, в т. ч. и «Живой Церкви». К. отказался подчиниться и в сент. объявил о разрыве «Живой Церкви» с обновленческим синодом. В янв. 1924 г. К. был выдворен противниками-обновленцами из Казанского собора.

В марте того же года К. прибыл в Москву в связи с разработанным в ОГПУ планом его «примирения» со свт. Тихоном, чтобы дискредитировать патриарха и установить контроль над патриаршим управлением. 8 апр. Антирелигиозная комиссия ЦК РКП(б) (см. Комиссия по проведению отделения церкви от государства) приняла решение поставить перед патриархом Тихоном в качестве главного условия освобождения заключенных архиереев и легализации высших органов церковной власти включение в них К. Свт. Тихон, видимо, был готов признать К. в качестве неофиц. представителя гос. властей в Патриархии, но не намерен был допускать его вмешательства во внутрицерковные дела. 23 апр. К. направил патриарху прошение о принятии его в молитвенно-каноническое общение. В тот же день патриарх вынес резолюцию о согласии принять К. «по должном покаянии» в общение и определить его участие в деятельности церковного управления. 13 и 14 мая К. направил в ОГПУ докладные записки о «явно контрреволюционной основе Тихоновского движения». Он возражал против определенной свободы деятельности, предоставленной в то время Патриаршей Церкви советскими властями, и выражал сомнения по поводу легализации высших и епархиальных органов церковной власти. К. утверждал, что «вся кампания по вводу Живо-Церковников в Центр Тихоновского Управления не могла иметь успеха по первоначальному ошибочному подходу к делу», и предлагал вместо этого подавить «Тихоновскую оппозицию» репрессиями, после чего «ввести в состав приходских двадцаток «Советских служащих», коим дать задание - требовать созыва очередного Поместного Собора, на котором и провести разгром Тихоновской партии в главе с самим Тихоном - строго каноническим путем» (Следственное дело Патриарха Тихона. 2000. С. 735). Тем не менее К. был вынужден действовать по плану ОГПУ.

19 мая К. вновь обратился к патриарху с прошением об участии членов «Живой Церкви» в организующемся при патриархе церковном управлении, просил также покрыть «своей архипастырской любовью все, в чем я прегрешил в период церковно-обновленческого движения». На это прошение была дана резолюция: «Ради мира и блага церковного, в порядке патриаршей милости, согласен принять в общение Протопресвитера Влад. Красницкого. Св. Синоду предлагаю обсудить вопрос о включении его в состав образуемого Высшего Церков. Совета» (Там же. С. 737). 21 мая патриарх Тихон подписал постановление об образовании нового высшего церковного управления в составе расширенного Синода и Высшего Церковного Совета (ВЦС), в к-рый вошли К. и др. обновленческие деятели, согласные принести покаяние. 24 мая сообщение об этом было опубликовано в газ. «Известия». 28 мая К. послал в ОГПУ рапорт по поводу поданного патриархом в НКВД заявления о регистрации Синода и ВЦС, в к-ром сообщал, что «политического доверия заслуживает, до известной степени, только второй орган - Высший Церковный Совет, первый же - Священный Синод - по составу своему такого доверия заслуживать не может». 10 июня Центральное адм. управление НКВД выдало К. справку о принятии заявления о регистрации Синода и ВЦС, причем разрешение на деятельность до регистрации было дано только ВЦС. Синод не мог действовать в новом составе и по той причине, что вопреки обещаниям властей не все включенные в него архиереи были освобождены.

К. решил не ограничиваться ролью посредника между гос. органами и Патриархией, а стал претендовать на руководящую роль в Церкви. В письме в «Известия» от 26 мая по поводу реорганизации высшего церковного управления он дал пояснение, что «вся изложенная программа мероприятий церковного характера относится лично ко мне, а к Патриарху Тихону следует относить только политическую часть сообщения». В это же время К. стал рассылать от своего имени директивные указания епархиальным архиереям. Он разработал проект синодального постановления, согласно к-рому патриарх должен был передать К. все адм. дела в Патриархии. Претендовал на фактическое руководство ВЦС, а также предоставление ему офиц. резиденции в Донском мон-ре. При этом в докладе в ОГПУ от 30 июня о «разложении тихоновской церковной партии» К. выдвинул программу создания внутри Церкви структур «Живой Церкви»: «Вместо органов управления, изображенных епархиальным управлением, связанных с синодом,- нужно противопоставить живую организацию, нужно возродить нашу группу со всеми групповыми епархиальными уездными и благочинническими комитетами и противопоставить тихоновским архиереям и благочинным - вообще всему их административному аппарату» (Там же. С. 753). В интервью, которые К. давал советской печати, он утверждал, что патриарх Тихон вошел в общение с членами группы «Живая Церковь», фактически став на ее путь борьбы с «церковной контрреволюцией». Также К. сообщал, что члены Патриаршего Синода якобы сами обратились к нему с приглашением о сотрудничестве, он же взял на себя ответственность вопреки постановлению обновленческого «Собора» 1923 г., в правильности к-рого по-прежнему не сомневался, признать патриарха Тихона главой Церкви.

Подобное поведение К. вызывало обеспокоенность у правосл. клира и мирян. После его высказываний в советских газетах, что патриарх ставит целью проведение программы группы «Живая Церковь», свт. Тихон предложил Синоду все постановления по делу К. «считать не состоявшимися - аннулированными», поскольку была замечена неискренность в его намерении покаяния (Там же. С. 777). В резолюции от 9 июля в адрес елисаветградского духовенства патриарх Тихон написал: «Я не пойду на соглашения и уступки, которые поведут к потере чистоты и крепости Православия. И если всякие толки и слухи о примирении, особенно в газетном изображении о. Красницкого и других, вместо радости возбуждают в сердцах верующих скорбь и тревогу, что подтверждается и многочисленными заявлениями архипастырей, пастырей и мирян, то, ввиду сего, почитаю благовременным прекратить всякие переговоры о примирении с о. Красницким и подписи на журнале от 8(21) мая 1924 г. об образовании при Мне Высшего Церковного Управления считать недействительными» (Акты свт. Тихона. С. 326). При этом, не желая провоцировать прямой конфликт с советскими властями, Патриархия избегала заявлений о разрыве с К., предпочитая объяснять неисполнение соглашения с ним техническими причинами (напр., отсутствием помещения для заседаний ВЦС с участием «живоцерковников»). Сам К. некоторое время продолжал отрицать в печати «слухи о том, что между мною и патриархом Тихоном возникли недоразумения» (Левитин, Шавров. С. 388-389), однако 9 сент., во время публичной лекции в Москве, вынужден был признать аннулированным соглашение между ним и Патриархией от 21 мая.

К. покинули большинство его бывш. сторонников из «Живой Церкви». Он вернулся в Ленинград, возглавил остатки своей обновленческой группы. Служил в Князь-Владимирском соборе. В мае 1925 г. городские власти передали К. также Спасскую часовню при Гостином дворе. 8 нояб. 1926 г. Князь-Владимирский собор был закрыт. Вместо него общине К. передали ц. во имя св. Иоанна Милостивого на Геслеровском проспекте. С 1927 г. К. служил также в ц. во имя прп. Серафима Саровского на Серафимовском кладбище. В мае 1929 г. была закрыта часовня Христа Спасителя, а 10 окт. того же года - храм св. Иоанна Милостивого. К. остался настоятелем единственного кладбищенского Серафимовского храма. В нояб. 1936 г. он тяжело заболел во время эпидемии гриппа. Скончался вне общения с Православной Церковью. Похоронен на Серафимовском кладбище вблизи храма.