ЛУКИАН

Т. н. лукиановский символ веры был взят за основу 2-й вероисповедной формулы Антиохийского Собора 341 г. Созомен рассказывает о том, как евсевиане (т. е. сторонники еп. Евсевия Никомидийского) низложили на этом Соборе свт. Афанасия I Великого, и о составленном ими символе веры, в котором не упоминалось слово «единосущный» на том основании, что оно не встречается в Свящ. Писании. Этот символ (или 1-я вероисповедная формула) отличался догматической неопределенностью, потому что не давал понять, совечен ли Сын Божий Богу Отцу или нет. Неудовлетворенные, по-видимому, этим текстом собравшиеся епископы впосл. издали другой, по мнению Созомена, во всем согласный с учением никейских отцов. Это новое исповедание веры они приписывали Л. «Правду ли они говорили, или свое собственное сочинение возвышали авторитетом мученика, сказать не могу»,- отмечал Созомен. В этом символе Сын Божий, хотя и не назывался единосущным Отцу, однако признавался «непреложным и неизменным по божеству, неотличным Образом сущности, воли, силы и славы [Божией] и Перворожденным всей твари» (Sozom. Hist. eccl. III 5). Наиболее значимым в символе Л. было выражение «неотличный образ» (ἀπαράλλακτος εἰκών) сущности Отца, к-рое прямо подводило к никейскому учению о Единосущии (см.: Болотов. Лекции. Т. 4. С. 59). К недостаткам символа относят скрытый субординационизм: Лица Св. Троицы различаются не только по Ипостасям, но и в чине и славе, «откуда можно заключить, что Сын и Дух имеют меньше славы и чина, чем Отец» (Там же. С. 60). Полный текст символа (вместе с заключительными антиарианскими анафематизмами, присоединенными отцами Собора к более раннему тексту, возможно восходящему к Л.) сохранился в передаче свт. Афанасия Великого и Сократа Схоластика, а также в лат. переводе свт. Илария Пиктавийского (к-рые, однако, не указывают на связь этого символа с именем Л.):

«Согласно с евангельским и апостольским Преданием веруем во единого Бога Отца, Вседержителя, Зиждителя, Творца и Промыслителя всяческих, от Которого всё. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Его, Единородного Бога, через Которого всё, рожденного прежде веков от Отца, Бога от Бога, всецелого от всецелого, единственного от единственного, совершенного от совершенного, Царя от Царя, Господа от Господа, живое Слово, живую Премудрость, истинный Свет, Путь, Истину, Воскресение, Пастыря, Дверь, непреложного и неизменяемого, неотличный Образ Отчей Божией сущности, воли, силы и славы, Перворожденного всей твари, сущего в начале у Бога, Бога Слова, по изреченному в Евангелии: «и Слово было Бог» (Ин 1. 1), «все чрез Него начало быть» (Ин 1. 3) и «все Им стоит» (Кол 1. 17); в последние дни сошедшего свыше, родившегося от Девы по Писаниям, соделавшегося человеком, Посредника между Богом и людьми, Посланника веры нашей, Начальника жизни, как [Сам] говорит: «Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю Пославшего Меня» (см.: Ин 6. 38, 40), пострадавшего за нас, воскресшего в третий день, восшедшего на небеса, сидящего одесную Отца и снова грядущего со славой и силой судить живых и мертвых. И в Духа Святого, подаваемого верующим в утешение, освящение и совершение, как и Господь наш Иисус Христос заповедал ученикам, говоря: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа» (Мф 28. 19), то есть во имя Отца - истинно сущего Отца, Сына - истинно сущего Сына и Святого Духа - истинно сущего Святого Духа, ибо эти имена поставлены не просто и не всуе, но обозначают собственную Ипостась, чин и славу Каждого из Именуемых, так что по Ипостаси их - Три, а по согласию [Бог] - един. Имея такую веру и обладая ею от начала до конца перед Богом и Христом, анафематствуем всякое еретическое зловерие. И если кто вопреки здравой и правой вере Писаний учит, что до рождения Сына есть или было время, пора или век, то да будет анафема. Также если кто утверждает, что Сын есть тварь, как одна из тварей, порождение, как одно из порождений, создание, как одно из созданий, а не так, как передали нам Божественные Писания и как выше по порядку было сказано; если кто учит или благовествует что-либо иное вопреки принятому нами, то да будет анафема. Ибо мы истинно и со страхом [Божиим] веруем и следуем всему, что из божественных Писаний передано пророками и апостолами» (Athanas. Alex. De Synod. 23; ср.: Socr. Schol. Hist. eccl. II 10; Hilar. Pict. De Synod. 28-30; параллельный греч. и лат. текст: Bardi. 1936. P. 92-94).

Символ Л. был провозглашен также на Селевкийском Соборе 359 г., впосл.- на омиусианских Соборах в Лампсаке и Антиохии Карийской (Sozom. Hist. eccl. VI 7, 12).

Евсевий Кесарийский, дважды упомянув об апологии христ. веры, к-рую Л. произнес в присутствии императора, не сообщает, однако, подробностей ее содержания. Текст апологии приведен в лат. переводе «Церковной истории» Евсевия, выполненном и дополненном Руфином Аквилейским (Rufin. Hist. eccl. IX 6; лат. текст с подробными комментариями: Bardi. 1936. P. 136-151). Апология Л., к-рую Руфин называет «Cловом о нашей вере» (oratio de fide nostra), начинается с исповедания единого Бога, Который был возвещен нам через Иисуса Христа (per Christum nobis adnuntiatus) и одушевил наши сердца Духом Святым (per spiritum sanctum nostris cordibus inspiratus). Такое представление о Боге не происходит от к.-л. человеческого убеждения и не воспринято по традиции от родителей, но происходит непосредственно от Бога (auctor nobis de Deo Deus est). Его величие невозможно охватить чувственным умом, если только Он не пошлет силу Своего Духа или слово Своей Премудрости. Для того чтобы утвердить нас в истинном богопочитании, истинный Бог послал в мир Свою Премудрость, облеченную в плоть (sapientiam carne vestitam), Которая научила нас поклоняться не рукотворным созданиям, а Богу вечному и невидимому, Творцу неба и земли. Она установила законы нашей жизни (vitae nobis leges; ср.: Lact. Div. inst. IV 25. 1-2) - хранить мир, чистоту сердца, воздержание, кротость, терпение. Предсказав гонения, воздвигаемые против христиан, Господь Сам претерпел мучения и смерть, явив образец терпения. Упомянув о Его тридневном воскресении, автор говорит о том, что в истинности воскресения убеждены почти во всем мире и что свидетельство этому - почитание святых мест в Иерусалиме, связанных с распятием, погребением и воскресением Господа.

Значение Христа, т. о., ограничивается в апологии Его учением и дарованием нового Закона. Возможно, представление Л. о Христе как о Премудрости, облеченной в плоть, отмечает свт. Епифаний Кипрский: «Лукиан и лукианисты отрицают, что Сын Божий принял человеческую душу, и желают в Нем признавать только человеческое тело, и это делают с той целью, чтобы приписать Логосу человеческие страсти, как, например, печаль, радость и так далее. И Его Самого признать существом более низким, чем Бог, творением» (Epiph. Ancor. 33).

Подлинность апологии не может быть однозначно признана или опровергнута. Возможно, она представляет собой переработанный лат. переводчиком вариант первоначальной записи (подобно защитительной речи Аполлония, мч. Римского). По наблюдениям Г. Барди, в тексте апологии имеется множество текстуальных пересечений с произведениями Лактанция, Тертуллиана и Арнобия Старшего, что свидетельствует скорее всего об использовании первоначальным лат. переводчиком устоявшихся выражений из апологетической лит-ры рубежа III и IV вв. (см.: Bardi. 1936. P. 156-157; Сидоров. 2013. С. 480-481).

О деятельности Л. по изучению текста Свящ. Писания, наряду с общим упоминанием блж. Иеронима (Hieron. De vir. illustr. 77), сохранились свидетельства в ряде др. древних источников. В лексиконе «Суда» говорится, что Л., обладая хорошим знанием евр. языка, восстановил священные книги, в к-рых вслед. многократного переписывания и искажения накопилось много ошибок (Suda. L 685). Главной задачей Л. было, по всей видимости, восстановление наиболее надежного текста Септуагинты посредством сопоставления с евр. текстом. О надежности текста Л. имеется свидетельство в комментарии на Книгу пророка Исаии свт. Иоанна Златоуста: «Святой мученик [Лукиан] ничего не прибавил и не убавил, но собрал у евреев и других переводчиков, расположил по порядку и издал все в свет. Таким образом, перевод Лукиана не должно подозревать, он даже важнее и правильнее, чем текст палестинский» (Ioan. Chrysost. In Is. 9). Блж. Иероним сообщает об употреблении на христ. Востоке разных версий Септуагинты: «Александрия и Египет в своем издании Семидесяти восхваляют как автора Исихия; от Константинополя до Антиохии одобряются списки Лукиана мученика; в промежуточных между ними областях читаются кодексы, которые в обработке Оригена были изданы Памфилом и Евсевием, и во всем мире происходят споры вследствие этого троякого различия» (Hieron. Adv. Rufin. 3; Idem. Praef. in Paralip. // PL. 28. Col. 1324). О широкой употребительности «лукиановского» текста на христ. Востоке блж. Иероним свидетельствует также в письме «К Суннии и Фретеле», где называет издание Л. «общим» (κοινή; vulgata editio - Idem. Ep. 86). Наилучшей блж. Иероним считал редакцию Оригена (гекзаплы), а к редакциям Л. и Исихия Иерусалимского относился критически.

Попытка реконструкции «Лукиановской рецензии» Септуагинты была предпринята П. А. де Лагардом (1827-1891), выдвинувшим гипотезу, согласно к-рой 3 упомянутые блж. Иеронимом редакции были официально приняты вост. Патриархатами и посредством их реконструкции можно восстановить первоначальный текст Септуагинты. Рукописи «Лукиановской рецензии» (или «антиохийского» текста Септуагинты), в частности, определялись через сравнение их чтений с цитатами из сочинений древнецерковных писателей гл. обр. антиохийской традиции (свт. Иоанна Златоуста, Феодорита, еп. Кирского). Среди особенностей «Лукиановской рецензии» отмечались восполнение греч. текста по еврейскому в случае расхождения, добавление пояснений и синонимов, употребление аттических форм вместо эллинистических форм койне. Гипотеза Лагарда была использована в славистике И. Е. Евсеевым (1868-1921), к-рый считал необходимым для реконструкции текста Септуагинты привлечение слав. рукописей. Он полагал, что в основе слав. переводов Свящ. Писания лежала «Лукиановская рецензия» (при условии, что святые равноапостольные Кирилл (Константин Философ) и Мефодий переводили на слав. язык богослужебные книги К-польского устава, среди которых были апракосные тексты Евангелия и Апостола, а также Паремийник). Однако после открытия в 1947 г. кумран. рукописей (см. Кумран) оказалось, что лукиановские чтения присутствуют в кумран. текстах. Кроме того, эти чтения известны по более древним, чем время жизни Л., греческим и лат. источникам. В наст. время признается существование (наряду с «Лукиановской рецензией») более древней «протолукиановской» редакции (см., напр.: Fernández Marcos. 2000; издание «антиохийского» текста отдельных книг Септуагинты: El texto antioqueno de la Biblia griega / Ed. N. Fernández Marcos, J. R. Busto Saiz. Madrid, 1989-1996. Vol. 1-3; см. также статьи Библия; Септуагинта).

О работе Л. над текстом НЗ имеются нек-рые сведения у блж. Иеронима в его предисловии к лат. переводу Евангелий (написанном в виде послания папе Дамасу - Hieron. Praef. in quat. Evang. // PL. 29. Col. 527). В соответствии с гипотезой о 3 редакциях греч. ветхозаветного текста, распространенной и на НЗ, новозаветная редакция Л. считается чаще всего используемой (с последующими изменениями) в Византийской Церкви, т. е. лежащей в основе т. н. визант. типа текста НЗ (сир. тип по классификации Б. Ф. Уэсткотта и Ф. Дж. Хорта) и последующего textus receptus («общепринятого текста», см. в ст. Текстология библейская).