МАРОНИТЫ

[Сир.  ; араб.  ,  ], приверженцы вост. христианства, выделившиеся в особую этноконфессиональную группу среди населения Сев.-Зап. Сирии и Сев. Ливана; в наст. время - арабы-христиане, члены Маронитской католической Церкви. По наиболее распространенной версии, название «марониты» - производное от имени сир. отшельника IV - 1-й пол. V в. прп. Марона (Маруна); основанный в его честь мон-рь близ Апамеи на р. Оронт был в VI в. религ. центром Сев. Сирии. Зарождение общины М. стало следствием церковной политики имп. имп. Ираклия, связанной с насаждением монофелитства. Значительная часть сирийских христиан приняла это исповедание. Первоначально в социальном и этническом плане они не отличались от православных (мелькитов) и монофизитов (яковитов) в Центр. и Сев. Сирии. После араб. завоевания сир. монофелиты, группировавшиеся вокруг мон-ря св. Марона, выступали как одна из христ. общин региона, соперничая с яковитами за влияние на халифов. Осуждение монофелитства на Вселенском VI Соборе (681) и конфликтные отношения с мелькитами стимулировали обособление М. в отдельную церковную организацию и этноконфессиональную группу. Утверждения позднейших маронитских историков о создании Маронитской Церкви на рубеже VII и VIII вв. полулегендарным «отцом нации» Иоанном Мароном не имеют научного основания. Оформление особых маронитских церковных структур произошло после серии конфликтов приверженцев этого исповедания с новопоставленным православным Антиохийским патриархом Феофилактом бар Канбарой в 40-х гг. VIII в. Столкновения мелькитов с М. имели место не только в мон-ре св. Марона, но и в больших городах Сев. Сирии - Халебе, Эдессе, Манбидже. Из Эдессы происходил единственный известный нам крупный маронитский ученый эпохи халифата Феофил бар Тума (Феофил Эдесский; † 785), астролог халифа аль-Махди.

Постепенно в маронитской среде усиливалась миграция в Горный Ливан, естественное убежище гетеродоксальных религ. групп. Подробности и датировки этого процесса неясны из-за скудости источников по средневек. истории М. (бóльшая часть маронитского лит. наследия была уничтожена в XVI в. католич. миссионерами). Но даже к кон. XI в. не все М. жили в Горном Ливане; их ареал расселения тянулся от побережья у Триполи через Ливанский хребет на восток в долину Оронта. Духовный лидер общины богослов Тума аль-Кафртаби был епископом селения в среднем течении Оронта. Возможно, последние М. покинули внутреннюю Сирию в период противоборства мусульман с крестоносцами за эти территории в сер. XII в. или в ходе монгольско-мамлюкских войн 2-й пол. XIII в.

Источники эпохи крестовых походов описывают М. как племя или конфедерацию племен, каждое из к-рых имело свои плато и долины. Центром их расселения была сев. оконечность хребта Ливан - Джубайль, Эль-Батрун, Бшарри. М. создали устойчиво воспроизводившуюся крестьянскую культуру, ориентированную на горные монастыри гл. обр. в верхней части долины Кадиша. Позднейший квазиисторический эпос этого народа сохранил предания о маронитских вождях, которые со своими дружинами активно участвовали в локальной политике, выступая как вассалы крестоносцев - владетелей побережья.

Тесные контакты Римско-католич. Церкви с маронитскими иерархами и знатью привели к принятию М. унии с Римом (1182). В тот период М. воспринимали унию как исключительно политическое выражение лояльности; в их религ. укладе ничего не изменилось, о чем сохранились свидетельства в многочисленных донесениях папских легатов, работавших в Ливанских горах в XII-XIII вв. Поражение крестоносцев в кон. XIII в. привело к ослаблению связей М. с Западом. В маронитской среде усилилось идейное влияние яковитов, переселявшихся в Горный Ливан. Противостояние яковитской и прокатолич. партий завершилось в кон. XV в. локальной гражданской войной и изгнанием яковитских монахов из обл. Бшарри. С этого времени можно отсчитывать окончательное обращение Маронитской Церкви в унию с Римом, хотя зап. миссионерам пришлось еще неск. веков приводить догматику и культовую практику М. в соответствие с католич. представлениями.

В кон. XIV - нач. XVII в. в высокогорной обл. Бшарри существовало автономное административное образование, возглавлявшееся маронитскими вождями-мукаддамами. Значительные группы М. мигрировали на Кипр, где сложился особый кипрско-маронитский диалект араб. языка (в наст. время находится на грани исчезновения); в кон. XV в. образовалась маронитская колония в Халебе (единственная городская община).

В раннее Новое время усилилась интеграция Маронитской Церкви с Римско-католической Церковью. В XVI в. в Ливанских горах работали иезуитские миссии, к-рые провели ревизию монастырских библиотек, сопровождавшуюся сожжением «еретических» рукописей, и начали планомерную латинизацию обряда. В 1584 г. в Риме открылось уч-ще Маронитская коллегия (Collegium maronitarum) для подготовки кадров маронитского духовенства. Выпускники коллегии, среди к-рых был ряд выдающихся ученых и церковных иерархов, составили интеллектуальную элиту своей общины. Крупнейшими представителями маронитской науки и культуры Нового времени были проповедник и историограф францисканец Джибраил ибн аль-Килаи († 1516), автор основополагающих исторических трудов патриарх Истифан ад-Дувайхи († 1704), филолог и поэт архиеп. Халеба Герман Фархат (Ɨ 1732). Маронитская историография носила острополемический и в основном мифологизированный характер. Пытаясь снять обвинения в «еретическом» прошлом своей общины, маронитские ученые отрицали приверженность своих предков монофелитскому учению, настаивали на извечной ортодоксии Маронитской Церкви и ее преданности Римскому престолу.

В осман. эпоху маронитская община Кипра пришла в упадок и почти исчезла, тогда как североливанские М. развернули активную территориальную экспансию на юг вдоль хребта Ливан - в обл. Кесруан (в XVIII в. сюда переместился их церковный центр) и далее в Эш-Шуф, где христиане селились среди местных друзов. Отдельные группы М. дошли до Галилеи, Антиливана, Дамаска. Маронитская знать и Церковь тесно взаимодействовали с правившими в Ливане династиями эмиров Маанов и Шихабов. Часть рода Шихабов во 2-й пол. XVIII в. обратилась в христианство маронитского толка. Эмиры с помощью маронитских ополчений разгромили друзских феодалов и утвердили свою единоличную власть в Ливанских горах. М. начали воспринимать Ливанский эмират как «свое» государство.

После восстановления в Ливане прямого осман. управления в 1841 г. в Эш-Шуфе и др. областях началась череда военных столкновений между друзами и М. (см. Друзско-маронитский конфликт, 1841-1860), вызванных социальными, политическими и этноконфессиональными противоречиями. Многие тысячи М. погибли в этих конфликтах или бежали из областей смешанного расселения. Под давлением великих держав Высокая Порта пошла на учреждение в Горном Ливане автономии (т. н. мутасаррифии) с конфессионально-пропорциональным представительством различных общин в органах власти. Демографический подъем в среде ливанских христиан и аграрное перенаселение стимулировали начиная со 2-й пол. XIX в. массовую эмиграцию М., прежде всего в Сев. и Юж. Америку. Стала складываться совр. демографическая ситуация, когда бóльшая часть маронитской общины проживает в диаспоре.

Мутасаррифия, существовавшая в 1861-1914 гг., воспринималась маронитскими националистами как прообраз буд. национальной государственности. В среде маронитской интеллигенции сформировался ряд идейных концепций, подчеркивавших самобытность М. и принадлежность Ливана к средиземноморской, а не араб. культуре. Было выдвинуто неск. версий этнического происхождения М. Самая распространенная из них утверждала, что большинство совр. ливанцев произошли от древних финикийцев. Трудно отрицать у ливанцев наличие финикийского субстрата, на к-рый впосл. наложились арамейские и арабские этнические элементы. Однако для многих М. финикиизм стал идеологией, подчеркивающей исключительность их происхождения и выделяющей их из араб. мира Ближ. Востока. Истоки ливан. идентичности возводятся к финикийско-арам. культуре, к эпохе, когда страна была ведущей в средиземноморской торговле, выступая посредником между Востоком и Западом (cм.: Coon C. S. Caravan: The Story of the Middle East. N. Y., 1951. P. 158, 163; Hitti P. K. Lebanon in History. L., 1957. P. 61). Тезис о финикийском происхождении обосновывал претензии М. на доминирование в Горном Ливане и позже в созданном под франц. мандатом гос-ве Великий Ливан. По убеждению М., именно они с их особым языком богослужения (сирийским), бытовыми и церковными традициями являются гарантами самобытности ливанцев, прямых потомков финикийцев. Ливанский финикиизм поощряли и франц. власти, стремившиеся укрепить свое влияние в Вост. Средиземноморье.

Другая распространенная версия этнического происхождения М., восходящая к трудам Истифана ад-Дувайхи, связывает их с мардаитами - воинственным народом, проживавшим в горных районах Сирии с IV в. по Р. Х. и выселенным оттуда в М. Азию и на Пелопоннес в кон. VII в. Сведения о нем содержатся в «Хронографии» Феофана Исповедника (Theoph. Chron. P. 355, 361, 363-365) и сочинениях имп. Константина VII Багрянородного «Об управлении империей» (Const. Porphyr. De adm. imp. 21-22, 50) и «О церемониях» (Idem. Dе cerem. 1829. Vol. 1. P. 654-668). Известно, что в войнах с мусульманами отряды христиан защищали рубежи Византийской империи на византийско-арабской границе или сражались в мусульманском тылу. Арабо-мусульм. историк аль-Балазури (IX в.) писал о воинственных «джараджима» (Canard M. Djara djima // EI. Vol. 2. P. 456-458; ср. с сир. «гаргумайе» - Mich. Syr. Chron. T. 2. P. 455), арабо-христ. хронист Агапий Манбиджский (1-я пол. X в.) - о действовавших в горах Ливана «хараника» (Agapius (Mahboub) de Menbidj. Kitab al-‘Unvan = Histoire universelle / Éd., trad. A. Vasiliev. P., [1912]. Pt. 2(2). P. 492-493. (PO; T. 8. Fasc. 3); Родионов М. А. «Китаб ал-унван» Агапия Манбиджского как этнографический источник // Основные проблемы африканистики. М., 1973. С. 134). А. Ламменс отождествил «джараджима» арабских авторов с «марада» сирийских (Lammens H. Études sur le règne du calife omaiyade Mo‘âwia Ier // MFO. 1906. Vol. 1. P. 14-22). Однако отождествление «мардаиты - марада - джараджима - марониты» не подкреплено твердыми доказательствами и не раз подвергалось убедительной научной критике (см.: Ismail A. Histoire du Liban du XVIIe siècle à nos jours. P., 1955. Т. 1. P. 169-189). Тем не менее оно принято почти во всей маронитской лит-ре и стало для большинства М. бесспорной истиной (Родионов. 1982. С. 12).

По итогам первой мировой войны территории Сирии и Ливана перешли под мандатное управление Франции, позиционировавшей себя как покровительницу ближневост. католиков. С одобрения франц. властей маронитские делегации выступали в Лиге Наций с заявлениями об особой неарабской идентичности ливанских христиан и требованиями создания на территории Ливана отдельного от Сирии гос-ва. Под эгидой Франции в 1920 г. было образовано гос-во Великий Ливан (с 1926 - Ливанская Республика), включившее помимо областей с компактным христианским населением значительные мусульм. районы. В ливан. администрации и предпринимательских кругах доминировали выходцы из христ. общин. По переписи 1932 г. М., к-рых насчитывалось 228 тыс. чел., составляли ок. 29% населения Ливана, а все христиане вместе - ок. 51%.

В 1943 г. страна обрела независимость. Т. н. Национальный пакт - негласное соглашение маронитских и суннитских элит - определил основы политической системы страны, закрепив за М. ключевые позиции в исполнительной власти. Согласно договоренности, христиане не должны были искать зап. покровительства, а мусульмане - добиваться объединения с Сирией. Различные христ. идеологи и политики 2-й трети XX в. выдвигали концепции особой ливан. идентичности, пытаясь консолидировать неоднородное население Ливана в единую нацию. Эти проекты не увенчались успехом, и в среде М., опасавшихся ассимиляции в арабо-мусульм. окружении, развивался интерес к своим средиземноморским финикийским корням (ведущие идеологи финикиизма - поэты Шарль Корм и Саид Акль).

В нач. 70-х гг. XX в. под воздействием демографических сдвигов и социально-политических потрясений М. перестали доминировать в регионе. Противоречия между ливан. общинами привели к гражданской войне 1975-1990 гг. Наиболее заметными участниками противоборства со стороны М. выступили партия «Катаиб» и военная группировка «Ливанские силы». Маронитские лидеры выдвигали самые разные концепции выхода из кризиса - от поисков христианско-мусульманского компромисса в масштабах страны до проектов создания в Сев. Ливане гомогенного т. н. Маронистана. В годы войны в общинах М. Церковь уступила ведущие позиции светским политическим партиям и военным группировкам. М. потерпели поражение в войне и во многом утратили влияние в ливанской политике. В наст. время М., доля которых в населении Ливана сократилась до 16%, хотя и активно участвуют в политическом процессе, но уже не могут выступать как ведущая политическая сила. Тем не менее многовековая практика внутриконфессиональных браков, а также передача стереотипов «маронитизма» от поколения к поколению способствуют сохранению и консолидации М. как этноконфессиональной общности.

Лит.: Daw B. Ta'rkh al-mawa rina. Bayru t, 1970-2002. 4 vol. (на араб. яз.); Родионов М. А. Марониты: Из этноконфессиональной истории Вост. Средиземноморья. М., 1982; Salibi K. The Lebanese Identity // Religion and Politics in the Middle East. Boulder, 1982. P. 217-225; Beydoun A. Identité confessionnelle et temps social chez les historiens libanais contemporains. Beyrouth, 1984; Родионов М. А., Сарабьев А. В. Марониты: Традиции, история, политика. М., 2013.