ДИМИТРИЙ ИОАННОВИЧ

О жизни Д. И. сохранились немногие отрывочные свидетельства. Напротив, о его смерти, переносе останков в Москву и канонизации, о совершенных святым посмертных чудесах сохранился большой круг разнообразных источников, создававшихся на протяжении XVII и нач. XVIII в.

Св. царевич Димитрий. Икона 1621-1622 гг. Мастер Назарий Истомин Савин (СИХМ)

Офиц. версия об обстоятельствах и причинах смерти Д. И. изложена в материалах комиссии, посланной в Углич для расследования этого дела. Следственное дело сохранилось почти полностью, утрачено лишь неск. начальных листов. Рукопись, как показало исследование, представляет собой в основной части беловую копию материалов следствия, представленную на рассмотрение совместного заседания Боярской думы и Освященного Собора 2 июня 1591 г.

Первые рассказы, излагавшие иную версию событий - убийство царевича по приказу Бориса Феодоровича Годунова, помещены в составе повестей, написанных весной-летом 1606 г., после низложения и убийства Лжедмитрия I, в окружении нового царя - Василия Иоанновича Шуйского. В этих произведениях содержатся также наиболее ранние сообщения о переносе останков Д. И. в Москву и его прославлении. Наиболее подробный рассказ об этих событиях читается в «Повести 1606 г.». Источником, содержащим важные сведения о переносе останков царевича в Москву, является грамота царя Василия Шуйского от 6 июня 1606 г., извещавшая об этом население России.

Концом 1606 г. исследователи датируют написание 1-го Жития Д. И., вошедшего в состав Четьих-Миней Германа (Тулупова), один из списков этого произведения был создан в 1607 г. Житие включает не только рассказ о жизни и смерти святого, близкий к рассказу повестей, но и повесть «о обретении и о перенесении честных и многочюдесных» мощей царевича в Москву. Повесть в составе Жития сохранилась в 2 вариантах - кратком и пространном, к-рые расходятся между собой в деталях. Во мн. списках Жития повесть об обретении и перенесении мощей Д. И. опущена, но имеются предисловие и заключительное «Слово похвальное».

Рассказы о смерти Д. И., об обретении и прославлении его останков встречаются затем в ряде исторических повествований о Смутном времени, возникших в первые десятилетия по окончании Смуты. Из них выделяются богатством содержания рассказ «Нового летописца» о смерти Д. И. и рассказ «Рукописи Филарета» о переносе останков святого. Концом 20-х гг. XVII в. исследователи датируют написание Жития Д. И. кн. С. И. Шаховским. Несколько позже было создано Житие Д. И. в составе Четьих-Миней Иоанна Милютина. Его главными источниками явились 1-е Житие Д. И. и «Новый летописец». Текст этого Жития получил широкое распространение в древнерус. письменности.

Проложное Житие Д. И. составлено на основании пространных Житий и помещено под 15 мая в 1-м издании мартовского полугодия Пролога (М., 1643). С издания 1662 г. в Прологе помещается память перенесения мощей Д. И. под 3 июня.

Особая версия рассказа о смерти Д. И. сохранилась в единственном списке сер. XVII в. в «Повести о убиении царевича Димитрия Угличского». По-видимому, кон. XVII в. следует датировать сохранившееся в 3 списках XVIII в. «Сказание о царстве царя Федора Ивановича», содержащее оригинальное, наиболее развернутое повествование о смерти Д. И. При его составлении использовано Житие Д. И. из Четьих-Миней И. Милютина. На основе Жития Д. И. из милютинских Четьих-Миней, «Нового летописца», «Сказания о царстве...» и нек-рых др. источников в 1703 г. создал Житие Д. И. свт. Димитрий (Савич (Туптало)). В отличие от др. Житий Д. И. оно включает описание чудес.

Царевич был крещен в честь вмч. Димитрия, первые полтора года жил с матерью в Москве. Вскоре после смерти отца, до коронации старшего брата царя Феодора Иоанновича, 24 мая 1584 г. Д. И. вместе с матерью и неск. близкими родственниками был отослан в Углич, выделенный ему на содержание. Как отметил в записке, опубликованной в 1589 г., очевидец событий англичанин Дж. Горсей, «царицу сопровождала разная свита, ее отпустили с платьем, драгоценностями, пропитанием, лошадьми и проч.- все это на широкую ногу, как подобает государыне» (Горсей Дж. Записки о России: XVI - нач. XVII в. М., 1990. С. 142). В «Новом летописце» указывается, что Углич был выделен Д. И. его отцом, но неизвестно, насколько это сообщение достоверно.

Царевич Димитрий остается невридим, испив отраву. Миниатюра из Жития св. царевича Димитрия XIX в. (РНБ. Собр. Тиханова. № 222. Л. 4)

Между Москвой и Угличем отношения внешне были дружественными, но за этим фасадом сохранялась напряженность. Брат царицы Марии Нагой держал на своем дворе в Угличе «ведуна», у к-рого хотел выяснить, «сколько... государь долговечен и государыня царица» (Клейн. 1913. Ч. 2. Л. 45). С др. стороны, англ. послу Дж. Флетчеру, посетившему Россию в 1588-1589 гг., было известно, что жизнь Д. И. находилась в опасности, что его пытались отравить (Флетчер Дж. О государстве Русском. СПб., 1905. С. 21).

О поведении подраставшего царевича сохранился ряд свидетельств. Одно из них принадлежит Флетчеру, к-рый записал, что Д. И., несмотря на молодые годы, обнаруживал черты характера своего отца: он любил смотреть, как убивают домашний скот, забивал палкой кур и гусей (Там же). Авраамий (Палицын) писал, что под влиянием родственников Д. И. «часто в детских глумлениих» говорил и действовал «нелепо» по отношению к советникам брата, прежде всего по отношению к шурину царя Б. Ф. Годунову (впосл. царь), управлявшему от имени Феодора Иоанновича гос. делами (Сказание Авраамия Палицына. М.; Л., 1955. С. 251). Об этих действиях и высказываниях Д. И. более полные свидетельства сохранились в записках иностранцев. Так, по словам голландца И. Массы, царевич говорил: «Плохой какой царь мой брат. Он не способен управлять таким царством». Д. И. выражал желание «ехать в Москву», чтобы помешать деятельности его дурных советников (О начале войны и смут в Московии. М., 1997. С. 35-36). Др. свидетельство принадлежит офицеру - наемнику на русской службе К. Буссову. Д. И. приказал приготовить из снега фигуры, названные именами советников царя, и стал отрубать им руки и ноги, приговаривая: «С этим я поступлю так-то». У фигуры, изображавшей Годунова, он отсек голову (Буссов К. Московская хроника, 1584-1613. М.; Л., 1966. С. 80). Возможно, в этих свидетельствах следует видеть отражение слухов, к-рые распространяли лица, не заинтересованные в приходе Д. И. к власти после смерти бездетного царя Феодора.

15 мая 1591 г. Д. И. погиб. После его смерти в Угличе произошли волнения, к-рые привели к убийству дьяка М. Битяговского, представителя царя в Угличском княжестве, и ряда др. лиц. Царевич был похоронен в Спасо-Преображенском соборе Углича, что противоречило традиции, по к-рой муж. членов царского дома погребали в Архангельском соборе Московского Кремля.

"Смерть царевича Димитрия в 1591 г.". Литография П. Иванова по рис. Б. А. Чорикова. Ок. 1836 г. (ГПИБ)

19 мая в Углич для расследования обстоятельств смерти Д. И. прибыла комиссия, в состав к-рой входили Крутицкий митр. Геласий, боярин кн. В. И. Шуйский (впосл. царь), окольничий А. П. Луп Клешнин, «дядька» царя Феодора, и дьяк Е. Вылузгин. Собрав показания 140 чел., комиссия закончила работу к 3 мая, 2 июня результаты были доложены на совместном заседании Боярской думы и Освященного Собора, где председательствовал патриарх св. Иов.

Согласно помещенным в деле показаниям свидетелей, у Д. И. случались припадки эпилепсии («падучего недуга»). 15 мая после обедни царевичу разрешили погулять на заднем дворе дворца под присмотром мамки В. Волоховой, кормилицы и постельницы. По свидетельству 4 «жильцов» - мальчиков, состоявших при Д. И.,- тот играл с ними «в тычку ножиком... на заднем дворе, и пришла на него болезнь - падучеи недуг,- и набросился на нож» (Клейн. Ч. 2. Л. 13). Когда люди на дворе закричали, прибежала царица, при ней Д. И. скончался. Царица начала бить поленом мамку и обвинила в убийстве Д. И. сына Волоховой Осипа, а также родственников М. Битяговского - сына Даниила и племянника Н. Качалова. В это время начал звонить колокол в Спасском соборе и на двор собрался посадский «мир» Углича. Туда же прибежал и М. Битяговский. Тогда царица и ее брат Михаил приказали убить М. и Д. Битяговских, Качалова и Д. Третьякова. О. Волохова схватили, привели к царице, и он также погиб. М. Битяговский и Н. Качалов пытались скрыться в Брусяной избе, но были там убиты. Д. Битяговский и Д. Третьяков были найдены и убиты в Дьячьей избе.

В соответствии с заключениями следствия Боярская дума и Освященный Собор констатировали, что смерть Д. И. была результатом несчастного случая, а братья царицы, Михаил и Григорий Нагие, а также жители Углича, к-рые без каких-либо причин умертвили «государевых приказных людей», совершили «измену» и заслуживают наказания (Клейн. Ч. 2. Л. 51-52). Царица Мария была пострижена в монахини с именем Марфа и сослана в мон-рь на р. Выксе (в Белозерье). Сосланы были ее братья, подверглись наказаниям и были сосланы в Сибирь мн. жители Углича.

Одновременно с офиц. заключением получила распространение др. версия гибели царевича. Могилёвские мещане, побывавшие в России летом 1591 г., сообщали, что Д. И. был убит по приказу Годунова. Находившийся в Ярославле Горсей в письме от 10 июня 1591 г. сообщал, что Д. И. «был жестоко и изменнически убит; его горло было перерезано в присутствии его дорогой матери». Позднее англичанин вспоминал о том, что ему рассказал дядя царицы А. Нагой: «Царевич Дмитрий мертв, сын дьяка, один из его слуг, перерезал ему горло... [он] признался на пытке, что его послал Борис» (Горсей. Записки. С. 233, 130).

Убиение царевича Димитрия. Миниатюра из Жития св. царевича Димитрия XIX в. (РНБ. Собр. Тиханова. № 222. Л. 7 об.)

После низложения Лжедмитрия I и прихода к власти Василия Шуйского сообщения об убийстве Д. И. появились в ряде источников, в написанных тогда повестях и в 1-м Житии Д. И. Сообщения эти были очень краткими. В наиболее подробных из них («Повесть 1606 г.», Житие Д. И.) говорилось о том, что по наущению Годунова Д. И. давали яд, но он не действовал. Тогда Годунов послал в Углич М. Битяговского и Качалова, поручив им убить царевича. Они напали на Д. И. во время игры, и один из них перерезал мальчику ножом горло, после чего жители города расправились с убийцами. Столь же краткие сообщения об убийстве находятся в «Летописной книге» кн. Шаховского и написанном им Житии Д. И., во «Временнике» И. Тимофеева и в «Сказании» Авраамия (Палицына).

Создателей повествований о Смуте волновал вопрос о связи между гибелью Д. И. и бедствиями, поразившими Россию в нач. XVII в. Автор «Повести 1606 г.» считал убийство царевича одной из главных причин бедствий, постигших страну («и сим наведе кровопролитие всей Русской земли» - РИБ. Т. 13. С. 16), но и он, и писавший позднее кн. Шаховской видели в происшедшем прежде всего возмездие Годунову за совершенное им преступление. В сочинениях Тимофеева и Авраамия (Палицына) тема затрагивается более глубоко: причина Божия гнева, по их мнению, заключается в том, что, зная о преступлении, рус. люди и их духовные и светские руководители не выступили против преступника (по словам Авраамия, «ни во что же положиша сю кровь неповинную вся Росия» - Сказание. С. 251).

Тафья (шапочка) св. царевича Димитрия. Кон. XVI в. (ГММК)

Подробный рассказ об убийстве Д. И. содержится в «Новом летописце», возникшем в окружении патриарха Филарета ок. 1630 г. Сообщения этого памятника, выделяющегося богатством информации из ряда др. повествований о Смуте, основываются на сведениях, полученных от участников событий. В «Новом летописце» изложена предыстория убийства, когда Годунов искал подходящего исполнителя. На эту роль были избраны первоначально В. Загряжский и Н. П. Чепчугов, но они отказались и были за это подвергнуты гонениям. Очевидно, эти сообщения идут из соответствующих дворянских семей, близких к Филарету; особенности биографий Загряжского и Чепчугова говорят в пользу достоверности данных сообщений. «Новый летописец» подчеркивает главную роль в организации убийства А. Клешнина, к-рый нашел и исполнителя - М. Битяговского. Сопоставление описания убийства с неизвестным составителю «Нового летописца» угличским следственным делом показывает, что информаторы, сообщавшие сведения автору «Нового летописца», сохранили верную память о мн. фактах. Так, здесь правильно говорится, что убийство произошло в «полуденное время», когда все разошлись по домам на обед. Находит почти точное соответствие в следственном деле и сообщение «Нового летописца» о пономаре, к-рый заперся на колокольне и стал бить в соборный колокол, после чего жители Углича сбежались на двор к царице. Это позволяет думать, что и сам рассказ «Нового летописца» об убийстве мог донести реальные детали, сохранившиеся в памяти современников. Согласно сообщению данного источника, Д. И. вывела гулять его мамка, состоявшая в сговоре с убийцами, вместе с царевичем находилась также кормилица. На крыльце на Д. И. напал сын мамки и ударил его ножом в горло, но не перерезал; кормилица заслонила Д. И. и начала кричать. Тогда сообщники убийцы, Д. Битяговский и Качалов, отняли мальчика у кормилицы и убили. Лишь после этого прибежала и стала плакать над телом царица. В связи с рассказом, в к-ром кормилица занимает столь видное место, заслуживает внимания важная особенность следственного дела. Хотя кормилица А. Тучкова дала такие же показания на следствии, как и др. свидетели, по окончании следствия из Москвы пришел приказ доставить ее в столицу под особой охраной (Клейн. Ч. 2. Л. 53).

Вместе с тем рассказ в «Новом летописце», записанный 40 лет спустя после событий, не сохранил точных сведений о всех участниках: так, мамка Василиса Волохова названа Марьей, а сын ее Осип - Данилом. Рассказ содержит и легендарные сообщения, что убийцы царевича Данила и Никита бежали из города за 12 верст, но чудесным образом были принуждены вернуться, тогда как, согласно следственному делу, М. Битяговский с Качаловым пытались скрыться в Брусяной избе, откуда их вывели и убили. Явно легендарный характер имеет и сообщение, что Клешнин, приехав в Углич и увидев тело убитого царевича, «плакася горко на мног час» (Вовина-Лебедева В. Г. Новый летописец: История текста. СПб., 2004. С. 44). Возможно, такая запись была сделана в интересах наследников Клешнина. В конце рассказа читается сообщение, что по окончании следствия в Москве братьев царицы Андрея и Михаила пытали, чтобы добиться от них признания, что Д. И. «сам себя заклал», но они упорно утверждали, что он был убит. Рассказ «Нового летописца» был использован при создании Жития Д. И., дошедшего в составе Четьих-Миней И. Милютина.

Дворец и церковь во имя св. царевича Димитрия на Крови в Угличе. Фотография. Кон. XIX в.

К более позднему времени относятся 2 особых повествования о смерти Д. И.- «Повесть о убиении царевича Дмитрия» (сохр. в единственном списке сер. XVII в.) и «Сказание о царстве царя Федора Ивановича» (сохр. в списках XVIII в.). «Повесть» отличается от рассказа «Нового летописца» тем, что в ней подробно изложен последний день Д. И., описание убийства включает указание, что кормилицу ударили «палицей». Если в «Новом летописце» царица описывается как лежащая у тела сына «аки мертва» и угличане сами расправляются с убийцами, а затем несут тело в Спасский собор, то в «Повести» сама царица несет тело в Спасский собор, приказывает звонить в колокола, призывает собравшихся горожан покарать убийц. Представляется, что в таком офиц. памятнике, как «Новый летописец», царица не могла выступать как организатор народных волнений, но сохранилась, очевидно, и другая, более отвечавшая действительности версия о роли царицы в событиях, связанных с гибелью Д. И. В «Повести» указана и дата погребения царевича в Спасском соборе Углича - 2 мая. Наиболее подробный рассказ о смерти Д. И. содержится в «Сказании о царстве...», написанном, вероятно, в самом кон. XVII в. Автор «Сказания о царстве...» очень свободно обращается с источниками, в т. ч. и в рассказе об убийстве Д. И. Конкретные сведения заимствованы в «Сказании о царстве...» из Жития Д. И. в Четьих-Минеях И. Милютина, они дополнены мн. пояснениями и вставками. Реальные факты автор «Сказания о царстве...» знает плохо. Так, кормилицу А. Тучкову он называет Дарьей Мотяковой и обвиняет ее в сговоре с убийцами. Повествование источников автор «Сказания о царстве...» украшает обширными речами персонажей, др. его вставки дают ответы на вопросы, к-рые возникали у читателя: как узнали, что убийц подослал Годунов, почему царь Феодор его не наказал и не поехал на похороны брата, почему жители Углича дали показания, что царевич сам убил себя.

По сведениям источников 1606-1607 гг., уже в кон. XVI - нач. XVII в. имели место чудотворения от мощей Д. И., но конкретные сведения об этом неизвестны. В Житии Д. И. в составе Четьих-Миней И. Милютина помещен датируемый 1601-1602 гг. рассказ о явлении царевича в Угличе старцу Тихону. Святой предсказал старцу появление в России мн. самозванцев, к-рые будут называться именем царевича. В «Сказании о царстве...» говорится, что людям, исцелившимся у гробницы Д. И., Годунов «повеле... языки резать» и ссылать в далекие города, а старца Тихона «велел в струбе зжечь» (РИБ. Т. 13. Стб. 795).

Обретение мощей св. царевича Димитрия. Миниатюра из Жития св. царевича Димитрия. Кон. XVIII в. (РНБ. ОЛДП. Q. 543. Л. 12)

Офиц. сообщение о переносе останков Д. И. в Москву и его прославлении содержит грамота царя Василия Шуйского от 6 июня 1606 г. В этой и подобных грамотах населению страны сообщалось, что на созванном в Москве Соборе царю сообщили о мн. исцелениях от мощей Д. И. и было принято решение о переносе их в Москву. Для этого в Углич направилась делегация во главе с Ростовским митр. Филаретом (впосл. патриарх), в ее состав входили Астраханский еп. св. Феодосий, архим. Новоспасского московского в честь Преображения Господня монастыря Сергий, архим. Андроникова в честь Нерукотворного образа Спасителя мон-ря Авраамий, бояре князья И. М. Воротынский, П. Н. Шереметев, родственники Д. И.- Г. Ф. и А. А. Нагие. 28 мая в Москву пришло сообщение, что при открытии гробницы царевича в Угличе Спасский собор наполнился благоуханием, а останки оказались нетленными («власы целы черны, и на костех плоть цела» - РИБ. Т. 13. Стб. 83). Членам делегации вручили «писмо» с рассказом об исцелениях, имевших место и в прежние годы, и незадолго до приезда делегации. На пути в Москву, по свидетельству «Повести 1606 г.», тело Д. И. какое-то время было выставлено для поклонения в «соборной церкви» Троице-Сергиева мон-ря. 3 июня мощи царевича привезли в столицу, их встречали «со кресты... за Каменным городом» (Там же). В Житии Д. И. в Четьих-Минеях Германа (Тулупова) сообщается, что торжественная встреча произошла у московского в честь Сретения Владимирской иконы Божией Матери мон-ря; во время нее царь Василий, сняв с мощей Д. И. покров, «целовав святаго любезно» (РИБ. Т. 13. Стб. 894).

Останки Д. И. были первоначально установлены на Лобном месте, и их «всем людем велели показывати». От них последовали мн. исцеления: 3 июня исцелилось 13 чел., 5 июня - 12 чел. Затем св. мощи были перенесены в Архангельский собор и погребены в том месте, где ранее было захоронение царя Бориса. Царь Василий Шуйский, по свидетельству Жития Д. И. в тулуповских Четьих-Минеях, приказал устроить на месте погребения Д. И. «ковчег», к-рый был покрыт плащаницей с изображением царевича, «и уставиша празднику святому честне праздновати» (РИБ. Т. 13. Стб. 895). Празднование Д. И. было установлено «трижды в год: первое празнество - рожение, второе - убиение, третие - принесение мощем к Москве» (ПСРЛ. Т. 14. С. 71). В Углич послали «ризу» царевича.

Последующие версии рассказа о перенесении мощей (Житие Д. И. в Четьих-Минеях И. Милютина, большая часть исторических повествований о Смуте начиная с 20-х гг. XVII в.) отличаются прежде всего тем, что если в более ранних текстах инициатива переноса останков принадлежит царю Василию (духовные лица и бояре едут в Углич «царским повелением»), то в более поздних текстах сказано, что решение о переносе тела Д. И. принимали совместно царь и сщмч. патриарх Ермоген, они вместе встречали останки царевича в столице и учреждали праздник в его честь. Однако свт. Ермогена в то время не было в Москве, он прибыл в кон. июня и был возведен на Патриарший престол 3 июля 1606 г.

Рака с мощами св. царевича Димитрия в Архангельском соборе Московского Кремля

В одном из повествований о Смуте указывается, что царь Василий сам внес останки Д. И. в Архангельский собор. Здесь же читается, что первоначально для погребения «выкопаша яму и камением выклали», но, когда от мощей последовали мн. исцеления, было решено «яму... закласти» и поставить на этом месте раку с мощами. В раку, к-рую царь Василий приказал покрыть золотым атласом, Д. И. был положен «в прежнем своем гробе» (Рукопись Филарета. 1837. С. 270-272). В Житии Д. И. в составе Четьих-Миней И. Милютина говорится, что при осмотре останков в Москве обнаружилась утрата части одного из «перстов». В одном из списков Жития Д. И., созданного свт. Димитрием Ростовским, есть рассказ о том, что могила, вырытая для гробницы Д. И., «сама о себе засыпашеся». В этом увидели знамение, что Д. И. не желал, чтобы его мощи находились под землей (Платонов. 1913. С. 367). Происхождение этих сведений, неизвестных более ранним источникам, остается неясным.

В 1630 г. мастера Оружейной палаты Гаврила Овдокимов «со товарищи» для мощей Д. И. в Архангельском соборе изготовили среброкованную раку с рельефным ростовым изображением святого (Постникова-Лосева М. М. Русское ювелирное искусство, его центры и мастера, XVI-XIX вв. М., 1974. С. 140; Бобровницкая И. А., Мартынова М. В. Декоративно-прикладное искусство // Очерки рус. культуры XVII в. М., 1979. Ч. 2. С. 239-275). Работа над ней была составной частью церковно-правительственной программы создания художественных серебряных гробниц для наиболее почитаемых рус. святых. Частицы мощей Д. И. помещались в отдельных реликвариях, в частности в сохранившемся кресте-мощевике (предположительно нательный крест царевича Иоанна Алексеевича 60-х гг. XVII в.; см.: Христианские реликвии в Моск. Кремле. 2000. С. 68. № 15). По свидетельству Пискарёвского летописца, «крест злат с мощьми и с камением драгим сына своего благоверного царевича Дмитрея Ивановича Углецкого» отдала в 1603 г. царица-инокиня Марфа обманувшему ее Отрепьеву (ПСРЛ. Т. 34. С. 206).

Во время занятия Москвы франц. войсками в 1812 г. мощи Д. И. были выброшены из раки и найдены при ней свящ. московского в честь Вознесения Господня жен. мон-ря Иоанном Вениаминовым. Дабы сохранить святыню, он завернул ее в пелену и спрятал над царскими вратами, в нижнем ярусе иконостаса монастырского собора (по др. данным, на хорах 2-го яруса), откуда они спустя неск. лет были возвращены в раку в Архангельском соборе (Розанов Н. П. История Моск. епарх. управления со времени учреждения Свят. Синода: 1721-1871. М., 1871. Кн. 3. Ч. 2. С. 24, примеч. 87), где почивают в наст. время.

Св. царевич Димитрий, с 21 клеймом жития. Икона. 2-я пол. XVIII в. (ГМИР)

В заключительной части 1-го Жития Д. И. помещена просьба к святому защитить страну «от междоусобныя брани», установить между... русскими людьми «мир и любовь», чтобы «в повиновении всем быти» законному царю - Василию Шуйскому (РИБ. Т. 13. Стб. 896). Видимо, Житие писалось в обстановке начавшейся летом 1606 г. гражданской войны, в к-рой сторонникам Василия Шуйского противостояли сторонники якобы спасшегося «царя Дмитрия». К заступничеству святого обратились во время осады Москвы войсками И. Болотникова. 2 дек. 1606 г. перед решающей битвой был совершен молебен у гробницы Д. И., воинов окропили св. водой, покров с гробницы был принесен к Калужским воротам, через к-рые выходило в поле войско. Победу связывали с чудесной помощью святого. По свидетельству царя Алексея Михайловича, явившиеся ему во сне св. князья Борис и Глеб повелели переименовать крепость Кокенгаузен (Кукенойс, совр. Кокнесе) на Зап. Двине, взятую рус. войсками в авг. 1656 г. в ходе русско-швед. войны, в честь Д. И.- город был назван Царевичев-Димитриев.

В Житии Д. И., написанном свт. Димитрием Ростовским, приведены сведения о чудесных исцелениях, имевших место у гробницы в Архангельском соборе (от 38 до 46 описаний чудес в различных списках). Люди исцелялись от слепоты, хромоты, глухоты, гнойных язв, бесовской одержимости. Большая часть исцелившихся - женщины, жительницы Москвы и ряда др. рус. городов (в частности, вдову Киликию привезли из Вел. Новгорода), монахини московских мон-рей. Одному из исцеленных, С. Стефанову, сторожу в Вознесенском мон-ре, Д. И. явился в образе «отрока млада в светлой одежде». В Житии отмечено, что чудо с исцелением слепой Агафьи произошло, когда в соборе находился царь Василий Иоаннович. Др. женщина, Мария, прозрела, когда в соборе служили панихиду по царю Феодору, в присутствии царя Василия и членов Боярской думы. Время, когда совершались др. чудеса, не указано. Сохранился рассказ о том, как по молитве к Д. И. была прекращена в 1654 г. «моровая язва».

К числу древнейших памятников, связанных с церковным прославлением Д. И., относится «Слово похвальное» Д. И. (нач.: «Благаго и человеколюбиваго Бога нашего, Иже нас ради устроение...»), к-рое вопреки мнению Я. Г. Солодкина, считающего это произведение созданным значительно позднее «Повести об обретении и перенесении мощей», датируется 1606-1610 гг., т. к. содержится в дополнениях к минейному Торжественнику кон. XV в. (НБ МГУ. Верещагинское собр. № 1322. Л. 463 об.- 472; описание см.: Кобяк Н. А., Поздеева И. В. Славяно-рус. рукописи XV-XVI вв. НБ МГУ: Поступления 1964-1978 гг. М., 1981. С. 79-82. № 11), вложенному Н. Г. Строгановым в Крестовоздвиженскую ц. вотчинного Орла-городка на Каме не позднее 1610 г. Отсутствие в похвале исторических реалий объясняется не поздней датировкой памятника, а написанием его в комплексе с текстами, такие реалии содержавшими.

Церковь во имя св. царевича Димитрия на Поле (1800-1814), на месте прощания угличан в 1606 г. с мощами царевича при перенесении их в Москву. Фотография В. А. Бутуса. 1892 г. (ГНИБ)

Захария (Копыстенский) в «Палинодии» (1621) упоминает Д. И. в перечне известных ему великороссийских святых под 19 окт. (РИБ. Т. 4. Стб. 850). Согласно записи ключарей кремлевского Успенского собора, составленной в 1622 г. по приказанию патриарха Филарета (и отражающей, возможно, более раннюю практику), в соборе ежегодно троекратно совершалась торжественная служба в честь Д. И.- на день памяти (19 окт.), убиения (15 мая) и перенесения мощей (3 июня). Между 1639 и 1666 гг. первая из служб здесь была отменена, а другие перенесены в Архангельский собор. Эти же дни памяти Д. И. как «Московского чюдотворца» указаны в Уставе церковных обрядов московского Успенского собора (ок. 1634): 19 окт.- «благовестие в ревут, а трезвон без болшаго, а бдения не бывает, а отпуст шанданы да ковер» (РИБ. Т. 3. Стб. 31); 15 мая - «благовест в ревут, трезвон болшой»; 3 июня - то же (Там же. Стб. 78, 79). В Месяцеслове Симона (Азарьина) (сер. 50-х гг. XVII в.) память Д. И. отмечена под 19 окт., 15 мая («убиен бысть повелением Бориса Годунова») и 3 июня (РГБ. МДА. № 201. Л. 305 об., 317, 319 об.).

В XVII в. особым почитанием Д. И. пользовался в семействе «именитых людей» Строгановых, точнее в его ветви, происходящей от Андрея Семёновича - внука родоначальника династии, к к-рой восходит и позднейшая титулованная (бароны, позже графы) фамилия (в Смутное время А. С. Строганов поддерживал деньгами правительственные войска, а также ополчения князей Д. Т. Трубецкого и Д. М. Пожарского). В честь Д. И. был наречен Дмитрий Андреевич Строганов (род. ок. 1612), это один из первых достоверно известных случаев наречения в честь нового святого.

Посвящения храмов Д. И. (в т. ч. придельных) достаточно редки (за исключением Углича) и начались, по-видимому, далеко не сразу после его канонизации и даже не сразу после Смутного времени (систематические сведения об этом отсутствуют). Одним из первых посвященных Д. И. храмов стал придел Воскресенского собора в Горицком в честь Воскресения Господня жен. мон-ре, построенный в 1611 г. на средства царицы-инокини Марфы (Нагой), нек-рое время жившей в обители (упом. в 1591). По данным ладанных книг 1613-1620 гг., в Москве не значилось еще ни одной посвященной этому святому церкви (Павлович Г. А. Храмы средневек. Москвы по записям ладанных книг: (Опыт справ.-указ.) // Сакральная топография средневек. города. М., 1998. С. 143-179).

Д. И. сложилась в 1606 г. сразу после перенесения его мощей из Углича в Москву. Хотя с течением времени она изменялась, основные черты оставались постоянными. Д. И. изображался «млад, в венце царском, в багрянице, руки молебны», как указано в иконописных подлинниках XVIII-XIX вв. (Большаков. Подлинник иконописный. С. 99; ИРЛИ. Перетц. № 524. Л. 161). На формирование иконографии святого значительное влияние оказали изображения его сродников - св. князей из династии Рюриковичей. Обстоятельства канонизации и царское происхождение Д. И. (это единственный прославленный Церковью святой, принадлежавший к московскому царскому дому XVI-XVII вв.) предопределили специфическую черту его изображений - царский венец, уподоблявший св. царевича имп. Константину Великому и равноап. кн. Владимиру. В большинстве ранних произведений Д. И. представлен не отроком, а юношей (так изображались и др. скончавшиеся в детстве царевичи, ср. надгробные иконы царевичей Иоанна и Василия Михайловичей 2-й четв. XVII в., ГММК).

Св. царевич Димитрий. Шитый покров. Фотография С. М. Прокудина-Горского. Углич, 1910 г. (Б-ка Конгресса США)

По-видимому, самой ранней иконой Д. И. является большой образ в серебряном окладе (153´ 76 см), стоявший у раки святого в Архангельском соборе Московского Кремля (ГММК). Здесь святой представлен в рост, в повороте влево, в молении к благословляющей деснице Спасителя; на его голове - царский «городчатый» венец (повторен в окладе). Хотя Д. И. никогда не был правящим государем, венец подчеркивал, что именно он, а не пользовавшиеся его именем самозванцы являлся истинным сыном Иоанна IV Грозного. Д. И. одет в богато украшенную царскую далматику с жемчужным ожерельем (выделение ожерелья, присутствующего и на окладе, очевидно, связано с упом. его в Житии) и в шубу, в к-рых в это время часто изображались св. князья. Поза и атрибуты св. царевича свидетельствуют о том, что икона продолжает галерею надгробных портретов рус. князей, появившихся во время росписи Архангельского собора Кремля в 60-х гг. XVI в., и возникла под их прямым воздействием. Выбор этой иконографии, очевидно, продиктован тем, что это надгробный образ «нового чудотворца», а также желанием подчеркнуть принадлежность Д. И. к московской династии и создать образ святого, молящегося за Русскую землю,- «изрядного врача Русскому царствию» (тропарь святого), избавителя гос-ва от Смуты.

К тому же иконографическому изводу относились мн. изображения Д. И., созданные в 10-20-х гг. XVII в., в частности икона 1621-1622 гг. из Благовещенского собора в Сольвычегодске (СИХМ), написанная по повелению А. С. Строганова московским иконописцем Назарием Савиным (патрональный образ Д. А. Строганова). Согласно описи Горицкого Воскресенского мон-ря 1661 г., подобная икона, на к-рой Д. И. был изображен в молении перед Иисусом Христом, служила храмовым образом придела во имя св. царевича (Описная книга Воскресенского Горицкого девичьего мон-ря отписчиков Кириллова мон-ря черного попа Матвея и старца Герасима Новгородца игум. Марфе Товарищевых. 1661 г. мая 31 / Публ.: Ю. С. Васильев // Кириллов: Ист.-краевед. альм. Вологда, 1994. Вып. 1. С. 272). Придел, возведенный в 1611 г. по личному повелению скончавшейся в 1608 г. матери Д. И.- царицы-инокини Марфы (Нагой) (Там же. С. 263), был одним из первых посвященных ему престолов. Вероятно, сделав вклад для постройки придела, она заказала и упомянутую в описи икону, к-рую позднее монастырское предание прямо связывало с ее именем (Летопись Горицкого мон-ря / Публ., вступ. ст. и коммент.: Г. О. Иванова // Там же. С. 301).

Св. царевич Димитрий. Пелена. Сер. XVII в. (НИАМЗ)

К надгробному изображению Д. И. из московского Архангельского собора восходит также икона XVII в. из единоверческой ц. в честь Сошествия Св. Духа в Калуге (КХМ). По мнению В. Г. Пуцко, памятник был создан ок. 1606 г. и принадлежит к кругу «эпитафиальных портретов», связанных с местом погребения изображенного (Пуцко В. Г. Эпитафиальный портрет царевича Димитрия и моск. парсуна XVI - нач. XVII в. // Зограф. Београд, 1987. № 18. С. 54-64). Однако точная датировка произведения затруднена из-за наличия поновлений, а его иконографические особенности скорее всего определены иконографией прототипа и характерной для позднего средневековья традицией изображать святых в молении.

Особенности почитания Д. И., к-рое, возникнув в Смутное время, рассматривалось как средство противостояния самозванцам и консолидации рус. общества, а также восприятие прославления св. царевича как акта всенародного покаяния способствовали тому, что изображения святого в первые годы после канонизации рассылались в разные регионы страны - прежде всего в юж. города, защищавшие границы Московского царства. Так, в авг. 1606 г. царица-инокиня Марфа отправила образ Д. И. «зашатавшимся» жителям Ельца, призывая их не верить самозванцам («посылаю образ своего Димитрия Ивановича, чтобы сердца ваши просветить» - СГГД. 1819. Ч. 2. С. 316). Еще одна икона в 1607 г. была послана царем Василием Шуйским в серпуховской Владычный мон-рь (ныне в собр. СГИХМ). На окладе этого небольшого образа, по иконографии близкого к московской надгробной иконе, находилась надпись, в к-рой объяснялись причины вклада: «…в то убо время бысть междоусобица... Божиею милостию и молитвами святаго царевича Димитрия бысть победа велия на богопротивныя тыя люди и лютыя разбойники» (Рождественский В. А. Ист. описание Серпуховского Владычного мон-ря. М., 1866. С. 63). К времени царствования Василия Шуйского, очевидно, относилась чудотворная Владимирская икона Божией Матери, до нач. XX в. находившаяся в Задонском Богородицком мон-ре. Этот образ был принесен в обитель в 10-х гг. XVII в. ее основателями - монахами московского Сретенского мон-ря. На полях иконы находились изображения Д. И. и свт. Василия Великого - патронального святого царя Василия Шуйского.

Св. царевич Димитрий. Покров. Сер. - 2-я пол. XVII в. (ГММК)

При первых царях из династии Романовых, к-рые считали Д. И. своим сродником, особое почитание Д. И. выразилось в посвящении ему ряда престолов и в создании икон. Во имя святого был освящен придел обетной ц. Покрова Богородицы в подмосковной царской усадьбе Рубцово-Покровское, выстроенной в 20-х гг. XVII в. царем Михаилом Феодоровичем; к нач. XX в. здесь сохранялся древний храмовый образ Д. И. (Сорок сороков. Т. 3. С. 215). При царе Михаиле развивалось почитание св. царевича и в окраинных землях гос-ва: после 1613 г. в Воронеже был возведен деревянный храм во имя Д. И. и царского тезоименитого святого - прп. Михаила Малеина, создана храмовая икона этих святых, к-рая поновлялась в XVIII в. и до нач. XX в. сохранялась в Никольской ц., сменившей постройку XVII в. По позднему преданию, бабка царя Михаила Феодоровича по матери, Мария Шестова, сосланная в чебоксарский Никольский мон-рь, заказала келейную икону убиения Д. И. Образ, отождествлявшийся с иконой Марии Шестовой, впосл. находился в кладбищенской Спасской ц. в Чебоксарах (в наст. время в Худож. галерее Чувашского гос. худож. музея, относится к XVIII в.).

Очевидно, между 1613 (воцарение Михаила Феодоровича) и 1631 гг. (смерть матери царя) была создана икона Спаса оплечного (в более поздней (?) раме с 24 праздниками), на полях к-рой Д. И. представлен вместе с мч. Феодором Пергийским, прп. Ксенией и прп. Михаилом Малеином - тезоименитыми святыми патриарха Филарета (Романова), его жены Ксении Шестовой (инокини Марфы) и самого царя (НГХМ; см.: НГХМ: Древнерус. искусство: Кат. / Авт.-сост.: П. П. Балакин. Н. Новг., 2001. Кат. 101). Вместе с московскими святителями Петром, Алексием и Ионой, блгв. кн. Михаилом и боярином Феодором Черниговскими, блаженными Василием, Максимом и Иоанном Московскими (т. е. столичными святыми) Д. И. представлен на нижнем поле чудотворной Владимирской-Оранской иконы Божией Матери, написанной в 1629 г. (под записью, НГХМ), и на ее поздних списках (ПЭ. Т. 9. С. 35). Известны случаи включения его фигуры в более сложный контекст, как на иконе-спилке «Избранные святые» 1-й пол. XVII в. (частное собр.), где св. царевич представлен вместе с прп. Кириллом Белозерским, святителями Стефаном Сурожским, Ионой Новгородским, Стефаном Пермским, преподобными Евфросином Псковским и Петром Ордынским (симметрично последнему - также царевичу).

В царствования Михаила Феодоровича и Алексея Михайловича продолжился процесс оформления гробницы святого в Архангельском соборе Кремля. Известно, что в 1626 г. «знаменщик» Иван Володимеров «знаменовал белилами» покров Д. И. (Забелин И. Е. Домашний быт рус. народа в XVI и XVII ст. М., 19013. Т. 2: Домашний быт рус. цариц в XVI и XVII ст. С. 723). Это древнейший надгробный покров святого (ГММК) с традиционным для таких произведений фронтальным изображением, к-рое в значительной степени следует его ранним иконам (форма венца, трактовка шубы), но имеет ряд особенностей: в левой руке св. царевич держит свиток, правая сжата в кулак (по мнению Н. А. Маясовой, хотя подобная деталь встречается в ряде шитых изображений мучеников, где не был вышит крест, здесь Д. И. представлен сжимающим в кулаке орешки, которыми играл в момент гибели). Иконография покрова 20-х гг. XVII в. повторена в покрове сер.- 2-й пол. XVII в. (ГММК).

Вмч. Димитрий Солунский и св. царевич Димитрий. Икона. 1-я пол. XVII в. (ЦАК МДА)

Новый вариант прямоличного изображения Д. И. имеется на крышке его раки, выполненной в 1628-1630 гг. мастером Серебряной палаты Гаврилой Овдокимовым (ГММК, на полях крышки - изображения патрональных святых царской семьи). В отличие от упомянутых произведений здесь св. царевич представлен с руками, скрещенными на груди, открытый «городчатый» венец ранних икон заменен закрытой «императорской» короной с высокой тульей (по наблюдению И. Л. Бусевой-Давыдовой, рисунок короны аналогичен рисунку короны на свадебной медали Лжедмитрия I, где, вероятно, представлен венец, заказанный царем Борисом Годуновым, также известный как «венец Ивана Грозного»). К тому же типу принадлежит покров 50-60-х гг. XVII в. (ГММК), повторявший образ на крышке раки. С 30-х гг. XVII в. закрытая корона встречается во мн. изображениях святого, напр. на серебряной дробнице, украшавшей надгробный покров блгв. вел. кнг. Евдокии (Евфросинии) Московской, 1637 г. из собора Вознесенского мон-ря Московского Кремля (Гурьянов В. П. Сказание о блж. вел. кнг. Евдокии, во инокинях Евфросинии. М., 1907. Табл. 5), однако продолжает использоваться и более ранний вариант с «городчатым» венцом (в провинциальных произведениях и памятниках, связанных с родом Строгановых).

Очевидно, к сер. XVII в. в Москве сформировалось неск. иконографических типов с изображением Д. И. вместе с др. святыми - мч. Уаром (св. царевич род. в день его памяти) или вмч. Димитрием Солунским. К 1-му варианту принадлежат упомянутая в описи Архангельского собора 1730 г. пелена с фигурами Д. И. и мч. Уара в молении Спасителю и икона, стоявшая над гробницей св. царевича (Маясова. 2002. С. 343, 362. Примеч. 48); ко 2-му - иконы 1-й пол. XVII в. (ЦАК МДА, ГТГ - из собр. П. Д. Корина), а также изображение на окладе Евангелия 1672-1673 гг., вложенного в Архангельский собор серб. еп. Иоакимом (ГММК). Оба типа относятся к распространенной в XVI-XVII вв. традиции изображения рус. святого с его небесным покровителем, к-рая восходила к иконографии надгробных портретов и часто соответствовала первоначальному этапу почитания «нового чудотворца».

Св. кн. Андрей Смоленский, св. царевич Димитрий. Фрагмент иконы "Собор святых великих князей, княгинь и княжон". 60-е гг. XIX в. (собор во имя равноап. вел. кн. Владимира в С.-Петербурге)

В 40-х гг. XVII в. создан ряд произведений, где Д. И. представлен вместе с блгв. вел. кн. Георгием (Юрием) Всеволодовичем Владимирским (обретение мощей в 1645), в частности Владимирская икона Божией Матери с киотной рамой (ГВСМЗ), очевидно происходящая из Успенского собора во Владимире и являвшаяся вкладом патриарха Иосифа. На серебряном окладе иконы по сторонам - чеканные фигуры молящихся Д. И. (на более почетном месте - одесную Богородицы) и блгв. вел. кн. Георгия; те же святые изображены рядом на верхнем поле киотной рамы (на нижнем поле - мч. Уар). Подобное сопоставление образа новопрославленного блгв. вел. кн. Георгия с образом канонизированного ранее Д. И. может объясняться пожеланием патриарха, к-рый, как известно из описания погребений в Успенском соборе Владимира XVII в., повелел поставить раку блгв. кн. Георгия по образцу раки Д. И. в Архангельском соборе. Образы этих святых из рода Рюриковичей рассматривались с т. зр. актуальной для позднего средневековья темы царской и княжеской святости. Кроме того, изображение Д. И., претерпевшего смерть от рук убийц, подчеркивало почитание блгв. вел. кн. Георгия как мученика. По заказу патриарха Иосифа в 1644 г. были созданы росписи Ризоположенской ц. в Московском Кремле, где изображения блгв. вел. кн. Георгия и Д. И. также расположены рядом на юго-зап. столпе.

С 40-х гг. XVII в. Д. И. часто изображается вместе с др. рус. святыми, прежде всего со св. князьями,- в росписях столпов храмов (напр., роспись 1640 г. ц. свт. Николая Чудотворца (Надеина) в Ярославле, где на столпах изображены в основном св. князья и цари; стенопись 1684 г. Успенского собора ТСЛ, где представлены мученики, князья и преподобные; роспись 1690 г. ц. Спаса Нерукотворного в с. Николо-Заболотье Тутаевского р-на Ярославской обл., где Д. И.- один из последних представителей династии Рюриковичей - изображен вместе с ее родоначальником равноап. кн. Владимиром). Вместе с рус. князьями (рядом с блгв. вел. кн. Георгием) Д. И. показан на нижнем поле житийной иконы блгв. князей Василия и Константина Ярославских 2-й пол. XVII в. из Успенского собора в Ярославле (ЯИАМЗ). На иконе «Похвала Владимирской иконе Божией Матери» («Древо государства Московского») 1668 г. письма Симона Ушакова из ц. Св. Троицы в Никитниках (ГТГ) св. царевич со свитком в руке изображен среди прославляющих Богородицу Московских чудотворцев, недалеко от старшего брата, царя Феодора Иоанновича. Пример развития этой темы - прорись иконы Московских чудотворцев 2-й пол. XVII в., где Д. И. как невинно убиенный отрок композиционно выделен по сравнению с остальными святыми - в центре, у подножия престола, с воздетой для крестного знамения рукой, что отражает особое почитание св. царевича как молитвенника за столицу и гос-во (Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 1. С. 341).

Известны случаи изображения Д. И. на иконах вместе с патрональными святыми членов царской семьи (образ Божией Матери «Моление о народе» 30-40-х гг. XVII в. (филиал ГИМ музей «Новодевичий монастырь»)) и со святыми разных ликов (икона Божией Матери «Моление о народе» нач. XVIII в., ГМИР). На необычной по композиции иконе сер. XVII в. (под записью XIX в.) из местного ряда иконостаса собора Св. Софии в Новгороде (над юж. дверями) Д. И. представлен в нижнем регистре вместе со свт. Николаем Чудотворцем, преподобными Сергием и Никоном Радонежскими и Алексием, человеком Божиим (патрональным святым царя Алексея Михайловича); выше помещены Тихвинская икона Божией Матери и София Премудрость Божия с 8 Новгородскими святыми. Д. И. изображен в молении, с мученическим крестом в деснице, сделана попытка показать возраст святого - его фигура небольшого размера размещена на высоком ступенчатом амвоне. Вместе с вмч. Андреем Стратилатом св. царевич показан на поле иконы «Успение Богородицы» 1660 г. из Успенской ц. в Белозерске (ЧерМО).

Убиение св. царевича Димитрия. Фрагмент пелены. Ок. сер. XVII в. (ПГХГ)

Изображения Д. И. часто встречаются на минейных иконах: XVII в. из московского Никольского единоверческого мон-ря (под 3 июня; см.: Гурьянов В. П. Лицевые святцы XVII в. Никольского единовер. мон-ря в Москве. М., 1904. С. 30), 1701 г. (ГТГ, под 15 мая), 1758 г. письма И. Ф. Ляпина (Церк. ист.-археол. музей Костромской епархии); в гравированных святцах Г. П. Тепчегорского 1722 г. и И. К. Любецкого 1730 г. (также под 15 мая) и др.

В 1672 г. миниатюра с поясным изображением Д. И. как одного из последних представителей московской ветви рода Рюриковичей и сродника Романовых была включена в галерею портретов рус. государей из Царского Титулярника 1672 г. (РГАДА, см.: Портреты, гербы и печати Большой гос. книги 1672 г. СПб., 1903. № 28; РНБ. Эрм. № 440. Л. 37; F.IV.764. Л. 43). Св. царевич представлен улыбающимся отроком в княжеских одеждах, со светлыми кудрявыми волосами на прямой пробор, с венцом на голове, с крестом и ножом в руках. В 1675 г. И. А. Безмин написал образ Д. И. на одном из сотенных знамен, поднесенных царю Алексею Михайловичу (Кочетков. Словарь иконописцев. С. 83). В эту эпоху образ св. царевича мог служить частью убранства жилых покоев. Так, в 80-х гг. XVII в. в окнах одной из комнат покоев царевны Екатерины Алексеевны были написаны фигуры св. правителей (равноап. Константин, Елена, Владимир, мученики Борис, Глеб, прп. Иоасаф царевич и др.), в т. ч. Д. И. (Забелин И. Е. Домашний быт рус. народа в XVI и XVII ст. М., 2000. Т. 1: Домашний быт рус. царей в XVI и XVII ст. Ч. 1. С. 198).

Примером «государственного» осмысления почитания Д. И. в эпоху имп. Петра I служит уникальная икона 1711 г. из ц. свт. Николая Чудотворца в Таллине со сложной аллегорической композицией, прославляющей победы России в Северной войне: стоящему в евхаристической чаше Иисусу Христу с Крестом в руках молятся святые (в т. ч. покровители царской семьи), среди к-рых представлен и Д. И. (Красилин М. М. Иконизация государственности // Рус. поздняя икона от XVII до нач. XX ст. / Ред.-сост.: М. М. Красилин. М., 2001. С. 50-54).

Значительное число изображений Д. И. в XVII в. было создано по заказу представителей рода Строгановых, напр. 2 близких по иконографии образу 1621-1622 гг. из Благовещенского собора в Сольвычегодске (СИХМ) иконы сер.- 2-й пол. XVII в. из ц. Похвалы Пресв. Богородицы в Орле-городке, пермской вотчине Строгановых (ПГХГ), на к-рых Д. И. изображен в молении Божией Матери с Младенцем. Возможно, с почитанием св. царевича Строгановыми связано и его изображение на поле Владимирской иконы Божией Матери (сер. XVII в., ВУИАХМЗ).

Церковь во имя св. царевича Димитрия на Крови в Угличе. 1661-1692 гг. Фотография В. А. Бутуса. 1892 г. (ГПИБ)

Особенно много изображений Д. И. сохранилось в шитых произведениях 20-60-х гг. XVII в., созданных в мастерских Е. Н. и А. И. Строгановых (подвесные пелены для икон, плащаницы, облачения духовенства - вклады Строгановых в храмы своих вотчин и др. городов). Как правило, Д. И. изображен фронтально, в сонме патрональных и др. почитаемых Строгановыми святых (комплект облачения Ростовского митр. Ионы (Сысоевича) 60-х гг. XVII в. в собр. ГМЗРК, ЯИАМЗ), в т. ч. на полях пелен с фигурой св. царевича в среднике; в ряде случаев он представлен на поле в молении вместе со св. Анной пророчицей - небесной покровительницей 2-й супруги Д. А. Строганова (серия подвесных пелен с сюжетами праздников нач. 50-х гг. XVII в., СИХМ).

Особую группу шитых строгановских изображений Д. И. составляют подвесные пелены с его фигурой, которые по иконографии восходят к московским иконам 10-20-х гг. XVII в., особенно близки к иконам из Орла-городка. Такова пелена 1654 г., вышитая, согласно надписи на обороте, А. И. Строгановой и инокиней Марфой «по реклу Веселкой» (очевидно, предназначалась для украшения иконы 1621-1622 гг. из Благовещенского собора в Сольвычегодске, СИХМ). Как и на 2 похожих пеленах из того же храма (СИХМ), в среднике рядом с фигурой св. царевича показано его убиение (по-видимому, сюжет разработан именно строгановскими мастерами). На фоне условного вида Угличского кремля представлен закалывающий отрока «убийца Никитка Кочалов» в облике усатого безбородого мужчины в шапке (типаж палача или неверного), душу Д. И. в виде исходящей из уст обнаженной фигурки принимает слетающий ангел.

В строгановском шитье 50-60-х гг. XVII в. наряду с этими композициями известны более простые варианты: традиц. изображения молящегося св. царевича (пелены из с. Покровка, ПГХГ; из Благовещенского монастыря или Преображенского собора в Н. Новгороде, НИАМЗ) и отдельные сцены убиения (пелены из Благовещенского собора в Сольвычегодске, СИХМ, и из Орла-городка, ПГХГ). Очевидно, подобные пелены положили начало традиции изображения гибели Д. И., к-рая впосл. получила широкое распространение. Близкая иконография убиения святого дается в иконописных подлинниках 20-40-х гг. XIX в. под 15 мая, напр.: «[Царевич] млад, в венце царском и в багрянице киноварь, испод лазорь, в руке крест, а левая молебна. Закалает его Никитка Качалов ножем, а душю ангел приимает, тут же полата празелень, а под ногами гора, и во облаце Пречистая с Превечным младенцем...» (РНБ. Погод. № 1931. Л. 155 об.; см. также: ИРЛИ. Отд. поступления. Оп. 23. № 294. Л. 155).

Св. царевич Димитрий. Икона. Нач. ХХ в. (частное собрание)

С супругами Д. А. и А. И. Строгановыми связан шитый образ Д. И. 1656 г. из сольвычегодского Благовещенского собора (ГРМ) - сравнительно редкое прямоличное изображение царевича, напоминающее изображения на ранней крышке его раки и надгробных покровах. В тексте вкладной надписи произведение названо плащаницей, к-рую должны были «носити за переносом» в дни рождения, убиения и перенесения мощей святого в подражание обрядам Успенского собора Московского Кремля, когда в дни памяти Московских святителей во время Великого входа выносились шитые покровы с их изображениями. Литургические функции подобных памятников объясняют, почему Д. И. представлен здесь с большим крестом, украшенным изображением Распятия Христова.

Несмотря на перенесение мощей в Москву, в XVII в. Д. И. оставался одним из наиболее почитаемых святых в Угличе, где существовало 2 посвященных ему храма. Это привело к формированию устойчивой и разнообразной иконографической традиции, сохранявшейся и в Новое время. Ряд изображений святого появился в городе при царе Михаиле Феодоровиче: в 1630 г. на месте гибели св. царевича была выстроена ц. во имя Д. И. на Крови, где находилась плащаница с шитым образом святого, которую предание связывало с царицей Марией Нагой (известна по фотографии С. М. Прокудина-Горского 1910 г. из Б-ки Конгресса США, иконографически близка к крышке раки и надгробному покрову 50-60-х гг. XVII в., но св. царевич представлен с крестом). Очевидно, тогда же для храма была написана икона, к-рую воспроизводит образ 1808 г., приписываемый Г. Буренину (УИХМ),- св. царевич в молении, но не в открытой, а в закрытой короне (сходное изображение находилось на присланном в Углич серебряном ковчеге-мощевике).

В 1-й пол. XVII в., вероятно в Угличе, сложился иконографический извод, основанный на принципе сопоставления 2 местных святых - Д. И. с др. представителем рода Рюриковичей, блгв. кн. Романом Владимировичем Угличским, чьи мощи находились в городском Преображенском соборе. На самой ранней иконе, относящейся, вероятно, ко 2-й четв. XVII в. (ГРМ), святые молятся образу Божией Матери «Знамение»; на местном образе 70-х гг. XVII в. из угличского Воскресенского мон-ря (УИХМ) - Спасителю, причем Д. И. как общерус. святой и царевич представлен на более почетном месте. В обоих случаях, согласно традиции, возобладавшей в столичном искусстве, Д. И. показан в закрытой короне.

Впосл. этот тип усложнился введением деталей, акцентирующих почитание Д. И. и блгв. кн. Романа как местных удельных князей и Угличских чудотворцев. На иконе кон. XVII - нач. XVIII в. (УИХМ) и на образе 2-й пол. XVII в. (ГМЗК), к-рый при поновлении XIX в. превратился в изображение св. князей-страстотерпцев Бориса и Глеба (Брюсова В. Г. Рус. живопись XVII в. М., 1984. Табл. 72), Д. И. и блгв. кн. Роман в качестве покровителей Углича представлены с городом в руках. Под влиянием строгановских пелен в композицию включено изображение убиения св. царевича как напоминание, что он претерпел мученическую кончину именно в этом городе и является его заступником. Во 2-й пол. XVII в. иконы Д. И. (вероятно, в паре с образами блгв. кн. Романа) встречаются в составе деисусных чинов угличских храмов (ГТГ, УИХМ). Его изображения входят в состав сложных сюжетных композиций - напр., на образе Покрова Богородицы кон. XVII в. (УИХМ) Д. И. и блгв. кн. Роман представлены в молении Божией Матери, за св. князьями Борисом и Глебом.

Св. царевич Димитрий. Гравюра М. Н. Нехорошевского. 1735 г.

Тогда же в Угличе сформировалась традиция включения изображения Д. И. в композиции с фигурами др. местных или почитаемых в городе святых. На поновленном в XIX в. образе XVII в. (?) из ц. Корсунской иконы Божией Матери (УИХМ) Д. И. и блгв. кн. Роман с изображением города в руках представлены рядом со свт. Тихоном Амафунтским и прп. Макарием Египетским; на иконе нач. XVIII в. из того же собрания - с местными преподобными Паисием Угличским, Варлаамом Улейминским, Кассианом Учемским и Игнатием Прилуцким. В этих произведениях фигуры св. царевича и блгв. кн. Романа занимают центральное место, что можно объяснить их почитанием как государей-заступников и хранением их реликвий в центральных храмах города, а не в окрестных мон-рях. Угличская икона 2-й пол. XVII в. (частное собр.) включает 6 регистров с поясными фигурами святых разных ликов, в т. ч. изображение Д. И. вместе со св. князьями Борисом, Глебом, Романом, преподобными Паисием и Кассианом Угличскими.

Иконы Собора местных святых продолжали создаваться в Угличе (в т. ч. для старообрядцев) и в кон. XVIII-XIX в., о чем свидетельствуют 2 произведения из частных собраний. Первое, с изображением Д. И., блгв. кн. Романа, преподобных Паисия и Кассиана, имеет традиц. симметричную композицию, на др. иконе представлен также прп. Игнатий Прилуцкий, Д. И. и блгв. кн. Роман изображены в правой части, причем св. царевич показан в образе отрока небольшого роста, с крестом и ножом - орудием его мученической смерти.

В кон. XVII-XVIII в. иконография Д. И. обогащается новыми деталями, атрибуты святого испытывают воздействие царской иконографии 2-й пол. XVII в. Возникают житийные циклы св. царевича, к-рые, как правило, состоят из неск. сюжетов, размещенных в среднике иконы, по сторонам от центральной фигуры (как сцены убиения на строгановских пеленах). Одним из ранних образцов является небольшой образ кон. XVII - нач. XVIII в. из Алексиевского мон-ря в Арзамасе (НГХМ, опубл.: Балакин П. П. Древнерус. искусство Н. Новгорода. Н. Новг., 1999. С. 44-45, 85. Табл. 16). Это довольно необычное для икон святого прямоличное изображение, без шубы, в далматике и ярусной короне (ср. покров 1-й трети XVIII в., ГММК), в деснице - большой крест (эта деталь часто встречается в поздних изображениях св. царевича, напоминает о словах тропаря святого: «...за скипетр крест в руку приим, явился еси победоносец, и жертву непорочну Владыце принесл еси себе»). Слева помещены сюжеты убиения и оплакивания Д. И. в Угличском кремле, справа - перенесение его мощей в Москву.

К немного иному варианту принадлежит икона из Соловецкого мон-ря (ГММК, опубл.: Сохраненные святыни Соловецкого мон-ря: Кат. выст. / Авт.-сост.: И. А. Бобровницкая. М., 2001. Кат. 33) с живописью 1-й трети XVIII в. (судя по окладу XVII в., это поновленный слой) - прямоличное изображение Д. И. в далматике и шубе с горностаевой подкладкой, с крестом, ножом и пальмовой ветвью (атрибут мучеников в зап. иконографии), на поземе - исполненные в мелком масштабе композиции убиения и оплакивания св. царевича. Этот иконографический тип был известен и в произведениях XIX в.- напр., на происходящей из окрестностей Каргополя иконе с 4 сюжетами в среднике, в т. ч. погребение святого в Угличе и встреча его мощей в Москве (Каргополье: Худож. сокровища / Авт.-сост.: Г. П. Дурасов. М., 1984. С. 106-107. Ил. 94).

Св. царевич Димитрий. Фрагмент иконы "Святые Димитрий Угличский и Василий Блаженный на фоне Московского Кремля". Кон. XVIII в. (ГИМ)

С нач. XVIII в. в Угличе и окрестных землях распространился иной тип изображений Д. И.- с житийными сценами в среднике (наиболее ранний пример - икона нач. XVIII в., ПЗИХМЗ). К нему относятся произведения XVIII-XIX вв. (УИХМ, ГРМ, ГЭ, ГИМ, ГВСМЗ, Худож. галерея Чувашского гос. худож. музея) с изображением св. царевича в молении Спасителю или деснице Господней. Этот извод напоминает иконы и пелены 1-й пол.- сер. XVII в., а также нек-рые царские портреты (ср. надгробный образ царя Феодора Алексеевича 80-х гг. XVII в., ГИМ). Связь подобных произведений, к-рые, вероятно, находились и в храмах, и в домах, с портретной традицией подтверждается тем, что многие из них написаны на холсте. Редкий вариант представлен иконой из собрания гр. А. А. Мусина-Пушкина (?), где фигура св. царевича выполнена в деревянном рельефе (Труды Всерос. съезда художников в Петрограде, дек. 1911 - янв. 1912. Пг., б. г. Т. 3. Табл. LIб). Подобная иконография известна на гравюрах XVIII-XIX вв. (напр., в собр. Олсуфьева в РНБ, см.: Ровинский. Народные картинки. Кн. 3. Стб. 594-600. № 1445-1449).

Д. И. обычно изображают в далматике и закрытой короне (иногда на его груди висит медальон с крестом), в руке он держит нож; встречаются изображения с крестом и пальмовой ветвью (иконы XVIII в. из московской ц. свт. Николая Чудотворца в Воробине, ГИМ; XIX в., ГВСМЗ). В состав житийных сюжетов, как правило, входят изображения мамки, к-рая выводит св. царевича на прогулку и передает его убийцам, сцены убийства святого с плачущей над телом кормилицей, оплакивания его матерью и горожанами, убийц, пытающихся выбить дверь колокольни, на к-рой звонят в набат, их бегства из города и побиения камнями. Фоном служит более или менее условная панорама Угличского кремля; сцены сопровождаются пространными надписями.

Иногда композиции дополняются сюжетом перенесения мощей Д. И. в Москву и изображением Московского Кремля - напр., восходящая к гравюре М. Н. Нехорошевского 1735 г. (РНБ) икона 1745 г. (ГМИР) с образом Преображения Господня в верхней части и текстами тропаря и кондака святого (по наблюдению О. Ю. Тарасова, композиция испытала воздействие зап. эпитафийных изображений, см.: Тарасов О. Ю. Икона и благочестие: Очерки иконного дела в имп. России. М., 1995. С. 347, 349. Ил. 147. Цв. табл. [6]); роспись зап. стены ц. во имя Д. И. на Крови в Угличе 1768 г. (св. царевич представлен в верхней части композиции). С 30-х гг. XVIII в. образ Д. И. стал гербом Углича; сохранился герб Угличской пров. XVIII в. с фигурой Д. И. (УИХМ), некогда висевший на городских воротах.

В XVIII-XIX вв. на основе подобных произведений сложился тип житийных икон Д. И. с традиц. расположением клейм вокруг средника, где помещается образ молящегося святого с сюжетами убиения. Этот вариант, по-видимому известный не только в Угличе, представлен иконами 1-й трети XVIII в. (УИХМ) и кон. XVIII - нач. XIX в. (ГМИР, в среднике - угличский храм Д. И. на Крови). Оба житийных цикла - соответственно 20 и 21 клеймо, причем обычно они состоят из неск. сцен - близки по составу. Они включают изображения: рождества и крещения святого, воцарения Феодора Иоанновича, ссылки Д. И. и Марии Нагой в Углич, заговора Бориса Годунова, путешествия царя Феодора в Троице-Сергиев мон-рь, погребения св. царевича в угличском соборе, пострижения Марии Нагой и наказания угличан за убийство Битяговских, явления Д. И. мон. Тихону, сражения войск Бориса Годунова с самозванцем, воцарения Лжедмитрия I и поставления Филарета (Романова) во митрополита, восшествия на престол Василия Шуйского, перенесения мощей св. царевича в Москву и исцелений у его гроба (сцены убиения размещены в среднике). По-видимому, лит. основой для этих циклов послужили тексты Жития св. царевича из Четьих-Миней И. Милютина и из Жития, написанного свт. Димитрием Ростовским.

Св. царевич Димитрий. Фрагмент иконы "Собор Московских святых". Нач. ХХ в. (ЦМиАР)

Очевидно, к этим житийным иконам был близок образ из местного ряда иконостаса ц. Входа Господня в Иерусалим в вотчине стольника С. П. Нелединского-Мелецкого, в с. Ильинском Юрьев-Польского у., о чем известно из договора 1717 г. между владельцем села и иконописцем Оружейной палаты Т. К. Некрасовым. Мастер должен был написать икону «полной царевича Димитрия Углецкого в житии», парой к иконе служил житийный образ блгв. вел. кн. Александра Невского (Кочетков. Словарь иконописцев. С. 438). Икона Д. И. «с деяньем» работы угличского иконописца А. Прянишникова в XIX в. находилась в С.-Петербурге в Троицком соборе или в ц. Воздвижения Креста на М. Посадской ул. на Петербургской стороне, кисти того же мастера принадлежала икона 1740 г. в ц. Спаса Нерукотворного с. Глобицы Петергофского у. (Там же. С. 520). Краткие и пространные житийные циклы Д. И. иногда с изображением святого в молении, известны также в лицевых рукописях XVIII-XIX вв. (РГБ. Овчин. № 685, 770; Муз. № 3594, 4447; РНБ. ОЛДП. Q 543; Собр. П. Н. Тиханова. № 222; Q CVI, Q CLII; БАН. 1.5.98; ГТГ. Собр. П. М. Третьякова).

В Новое время иконография святого немного изменилась под воздействием искусства барокко, напр. на указанных иконах из собрания ГМИР, в росписи зап. стены ц. Д. И. на Крови в Угличе, в изображении нач. XIX в. на внутренней стороне крышки раки святого в Архангельском соборе Кремля (ГММК). Д. И. часто представлен в княжеской короне западноевроп. типа, в подбитой горностаевым мехом шубе, с ножом и пальмовой ветвью, иногда ветвь обвита лентой с надписью: «Праведник яко финикс процветет и яко кедр в Ливане умножится» (икона кон. XVIII в. из местного ряда иконостаса Преображенского собора в Угличе). Получили распространение иконы, в к-рых подчеркивалась юность св. царевича за счет уменьшения размеров его фигуры по отношению к др. персонажам,- икона «Святые Василий Блаженный и царевич Димитрий» кон. XVIII в. (ГИМ) с Московским Кремлем на фоне, образ «Избранные святые в молении Иверской иконе Божией Матери» нач. XIX в. (частное собр.), где св. царевич также показан вместе со св. Василием Блаженным (кроме них изображены прп. Петр Афонский, прав. Анна и мц. Татиана). Объединение образов почитаемых в Москве св. Василия Блаженного и Д. И. может объясняться также преданием о том, что св. Василий предсказал 1-й супруге царя Иоанна Грозного царице Анастасии Романовне рождение и мученическую смерть сына.

Изображения Д. И. как местночтимого или патронального святого встречаются в традиц. искусстве XIX - нач. XX в., напр.: на литых 4-створчатых складнях с сюжетами праздников; на мстёрской иконе «Ангел-хранитель, св. царевич Димитрий и равноап. кнг. Ольга» 1900 г. работы А. И. Суслова (частное собр.); на поле иконы «Прп. Сергий Радонежский» 1889 г. работы палехского мастера Д. М. Корина и на единоличной иконе святого кон. XIX в. (обе в собр. дома-музея Кориных в Палехе); на образе «Прп. Сергий Радонежский, прав. Елисавета и св. царевич Димитрий» нач. XX в. мастерской Н. Я. Епанечникова (ГММК) с изображением коленопреклоненных небесных покровителей вел. кн. Сергея Александровича, прмц. вел. кнг. Елисаветы Феодоровны и, по-видимому, их воспитанника вел. кн. Дмитрия Павловича, в нижней части - панорама Московского Кремля. Д. И. также был патрональным святым кн. Д. М. Голицына - одного из устроителей московской Голицынской больницы, где в 1801 г. освятили домовую ц. во имя Д. И., для к-рой, очевидно, тогда же была выполнена храмовая икона. К небольшим паломническим иконам относится образ Д. И. нач. XX в. (частное собр.).

Вместе с др. рус. и Московскими святыми (между блгв. вел. кнг. Евдокией Московской и прп. Сергием Радонежским) Д. И. изображен на иконе Божией Матери «Знамение» 10-х гг. XX в. из Александровского дворца в Царском Селе (ГЭ); на образе «Собор Московских святых» 2-й пол. XIX в. на вост. грани юго-вост. столпа Успенского собора ТСЛ (в 1-м ряду крайний справа, со сложенными на груди крестообразно ладонями); на 2 близких по иконографии пядницах Московских чудотворцев нач. XX в. (ЦМиАР) - в центре композиции, перед фигурой блгв. кн. Даниила Московского; на иконе кон. XIX - нач. XX в. из придела св. Василия Блаженного собора Покрова Богородицы на Рву (ГИМ) - царевич представлен в необычной для его иконографии княжеской шапке. Вместе с Ярославскими чудотворцами (слева - блгв. князья Феодор, Давид и Константин, справа - блгв. князья Василий и Константин, вверху - Толгская икона Божией Матери) Д. И. изображен в центре композиции с крестом в деснице и ножом в левой руке на эмалевой иконе кон. XIX в. (ГМЗРК).

Св. царевич Димитрий. Фрагмент росписи парадных сеней Гос. исторического музея в Москве. Артель Ф. Г. Торопова. 1883 г.

Сюжет убиения Д. И., состоящий из неск. эпизодов, стал отличительным признаком группы палехских икон «Шестоднев с избранными святыми на полях» (менее распространенный вариант - с образом Господа Вседержителя в среднике в медальоне) кон. XVIII - 1-й четв. XIX в. (ГИМ, ГТГ, музей-квартира П. Д. Корина, ЦМиАР, Национальный музей Стокгольма, частные собрания в России и за рубежом). Убиение Д. И. обычно помещено в центре нижнего поля, рядом с фигурами Московских святых Василия и Максима Блаженных, под изображением избиенных Вифлеемских младенцев (часть композиции в среднике), и соотносится с сюжетом «Поклонение Жертве» на верхнем поле, подчеркивая идею жертвенной смерти невинного отрока.

В XIX в. образ Д. И. был распространен и в академической живописи. В Угличе создавались изображения на холсте, по иконографии сходные с парадными портретами (могли находиться как в храмах, так и, напр., в благотворительных учреждениях). К произведениям такого рода принадлежит образ 1851 г. работы Д. Буренина, написанный для детского Николаевского приюта в Угличе (УИХМ),- св. царевич представлен в молении, с крестом и ножом в руках, в дворцовом интерьере, рядом на подушке регалии - скипетр и держава. В акад. манере выполнено фронтальное изображение святого на иконе 1-й пол. XIX в. (ГОМРТ, возможно, происходит из Углича). В росписи 70-х гг. XIX в. интерьера храма Христа Спасителя в Москве образ Д. И. был помещен в медальоне на хорной арке в приделе блгв. вел. кн. Александра Невского, а также на бронзовом горельефе сер. XIX в. по модели Ф. П. Толстого на юж. фасаде храма, в арке правых врат, наряду с блгв. вел. кнг. Евдокией Московской и св. Василием Блаженным (Мостовский М. С. Храм Христа Спасителя / [Сост. заключ. части: Б. Споров]. М., 1996п. С. 41, 78).

Хотя центрами почитания святого оставались Москва и Углич, его изображения присутствуют в убранстве петербургских храмов: в соборе равноап. кн. Владимира на иконе «Образ всех святых Российских великих князей, княгинь и княжон» 60-х гг. XIX в.; в приделе блгв. вел. кн. Александра Невского Исаакиевского собора помещено необычное мозаичное изображение Д. И. (по оригиналу Н. А. Майкова) в виде несомого ангелами мальчика в белой рубашке, с пальмовой ветвью, ангелы держат венок и горностаевую мантию, слева внизу - лежащая на подушке корона.

Св. царевич Димитрий. Фрагмент иконы "Собор русских святых". Нач. XIX в. (НКПИКЗ)

Святой также представлен в композиции генеалогического древа российских государей в стенописи центрального свода парадных сеней Исторического музея в Москве 1883 г. (артель Ф. Г. Торопова). В связи с тем что в день памяти Д. И. 15 мая 1883 г. состоялась коронация имп. Александра III, на рубеже XIX и XX вв. создавались иконы, где св. царевич представлен в числе др. святых, память к-рых празднуется в этот день (прп. Пахомий Великий, святители Ахиллий Ларисский и Исаия Ростовский). Такова икона, помещенная над киотным образом блгв. вел. кн. Александра Невского и св. Марии Магдалины (патрональных святых императора и императрицы) в Вознесенском соборе Новочеркасска, освященном в 1905 г. (Азизов Д., свящ. Новочеркасский войсковой кафедр. собор: История, архитектура, святыни. Р.-н/Д., 2002. С. 54). Согласно академическому руководству В. Д. Фартусова, Д. И. следует писать «типа русскаго… дитя на восьмом году… в сорочке, шароварах, сапожках, на плечах кафтанчик, на голове шапочка, в руках платочек (полотенце, шитое золотом)» (Фартусов. Руководство к писанию икон. С. 282).

На старообрядческих иконах Соборов русских святых Д. И. представлен в правой группе блгв. князей 1-м в ряду, рядом с прп. Петром, царевичем Ордынским: на поморских иконах кон. XVIII - нач. XIX в. (МИИРК), 1814 г. письма П. Тимофеева из собрания ЦАМ СПбДА (ГРМ; прорись - Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 1. С. 463), 1-й пол. XIX в. из дер. Чаженьга Каргопольского р-на Архангельской обл. (ГТГ), а также на иконах нач. XIX в. из Черновицкой обл. (НКПИКЗ), сер.- 2-й пол. XIX в. (ГТГ). На иконе русских чудотворцев 1-й пол. XIX в. из старообрядческой моленной на Волковом кладбище в С.-Петербурге (ГМИР) фигура Д. И. введена в состав верхнего регистра, рядом с Ярославскими святыми. В группе подвижников XVI в. его образ присутствует в росписи галереи, ведущей в пещерную ц. прп. Иова Почаевского в Почаевской Успенской лавре (живопись кон. 60-х - 70-х гг. XIX в. работы иеродиаконов Паисия и Анатолия, поновлена в 70-х гг. XX в.). В кон. 20-х - нач. 30-х гг. XX в. мон. Иулианией (Соколовой) была разработана иконография «Все святые, в земле Русской просиявшие» (иконы из ризницы ТСЛ, Данилова мон-ря в Москве, опубл.: Алдошина Н. Е. Благословенный труд. М., 2001. С. 231-239) с изображением Д. И. среди Московских святых.

Образ Д. И. привлекал внимание нек-рых рус. художников, в частности М. В. Нестерова, написавшего в 1899 г. картину «Димитрий царевич убиенный» (ГРМ), где традиц. иконография молящегося святого переосмысляется в духе символизма. Д. И. представлен на фоне пейзажа с «Дивной» Успенской ц. Алексиевского мон-ря в Угличе. Смерть св. царевича запечатлена на литографии (ок. 1836) П. Иванова по рис. Б. А. Чорикова (Живописный Карамзин, или Рус. история в картинах / Изд.: А. Прево. СПб., 1836-1844; Адарюков, Обольянинов. Словарь портретов. С. 289). Совр. иконы святого ориентированы на разные образцы, в т. ч. на изображения св. князей и царей XV-XVI вв. (прорись для Миней МП работы прот. Вячеслава Савиных и Н. Шелягиной, опубл.: Изображения Божией Матери и святых Правосл. Церкви. М., 2001. С. 238).