ЗАЙКОВСКИЙ ТРЕБНИК

(София. НБКМ. № 960), один из древнейших кириллических списков Требника, имеющий большое значение для изучения истории болг. языка и южнослав. книгописания, древнейшей слав. гимнографии и русско-южнослав. культурных связей домонг. периода (см.: Древнерусские (восточнославянские) влияния) и сербско-болг. связей XIV в. З. Т. представляет собой пергаменную рукопись 1-й трети XIV в. среднеболг. извода с западноболг. орфографическими особенностями и сербизмами (серб. список с болг. оригинала) без начала и конца. Кодекс размером 19,5×16 см в наст. время состоит из 96 листов, но первоначально, по подсчетам исследователей, их могло быть ок. 130 (Цибранска, Мирчева. 1999. С. 166-167). Письмо З. Т. в отдельных местах настолько близко к почерку анонимного основного (1-го) писца древнейшего (1319) серб. списка Устава церковного Иерусалимского (Белград. НБС. № 6 старого собрания (№ 402 по каталогу Л. Стояновича) - ркп. погибла в 1941) в переводе архиеп. Никодима (см.: Типик архиеп. Никодима. Београд, 2004. Књ. 1. Л. 2-4 об., 11-179 об.), что можно говорить об их тождестве. Последнее обстоятельство позволяет уточнить датировку З. Т., не имеющего записей о времени и месте создания (в лит-ре ркп датируется XIV в. без уточнения или 1-й пол. XIV в.), и надежно связать ее происхождение с одним из скрипториев Сев. Македонии или (что менее вероятно) Афона. Иллюминация З. Т. ограничивается выполненными киноварью инициалами и декоративным письмом заголовков. Кодекс поступил в собрание НБКМ после 1922 г. от Н. Цанова из Видина, название получил по именам владельцев XIX - нач. XX в.: Цеко Зайко, приобретшего книгу на Афоне, и его сына, видинского торговца Томы Зайкова.

По составу З. Т. представляет собой мирской Требник - он содержит чины: Крещения (л. 1-11 об., без начала), «на пострижение власом отрочища» (л. 11 об.- 13 об.), братотворения (л. 13 об.- 16 об.), обручения (л. 16 об.- 18) и венчания брака (л. 18-27), великого водоосвящения (л. 27 об.- 35), исповеди (л. 35 об.- 42), а также молитвы (в т. ч. апокрифические) на разные потребы (л. 42-48), «чин износить лития в праздники Господския» (л. 48-56), «последование на исход души» (л. 56-61) и чин бельческого и священнического погребения (л. 61-95 об., без конца, с большой утратой в середине). Отдельные чины в составе З. Т. восходят (возможно, опосредованно) к разным (и разновременным) оригиналам.

Чин Крещения в З. Т. обладает рядом особенностей. В частности, таинство совершается не через троекратное погружение в купель, а путем обливания, в тексте отсутствуют тайносовершительная формула «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа» и упоминание св. мира. В отношении этих богословски крайне сомнительных особенностей чина Крещения, к-рые не могут быть объяснены механической порчей текста, Б. Холошняй высказал осторожное предположение о еретических пристрастиях или богумильской ориентации писца (Hološnjaj. 1995. S. 50-59). Иное предположение состоит в том, что это были не сознательные исправления писцом рукописи (в особенности учитывая предложенную атрибуцию почерка), а региональные нарушения в чине Крещения (подобные упоминаемым в послании 1355 г. патриарха Каллиста прп. Феодосию Тырновскому), генезис к-рых представляет собой отдельную тему исследований (см.: Цибранска, Мирчева. 1999. С. 170-172).

Чин братотворения в З. Т. во многом схож с чином, содержащимся в древнейшем глаголическом Синайском Евхологии, хотя и имеет ряд особенностей (Там же. С. 173-174). Редакция чинов обручения и венчания соответствует переходному этапу их развития (Там же. С. 172-173; ср.: Миодраг П. Неке особине чина обручења и венчања према српским рукописним Требницима // ПКJИФ. 1985/1986. Књ. 51/52. Св. 1/4. С. 108-113).

Наличие лексических русизмов («лошадь», «рот», «гоготать» и др.- см.: Сперанский. 1960. С. 51; ср.: Цибранска. 2001. С. 140) в чине исповеди З. Т. делает эту рукопись (наряду с близким по составу и совр. ей пергаменным серб. Требником из собрания Дечанского мон-ря № 67 - см.: Турилов. 2006. С. 110, примеч. 13) важным источником для истории этого чина на Руси не позднее 1-й пол. XIII в., поскольку собственно восточнослав. его списки датируются не ранее нач. XIV в. (см.: Корогодина М. В. Исповедь в России в XIV-XIX вв.: Исслед. и тексты. СПб., 2006).

Чин бельческого и священнического погребения отражает традицию, сложившуюся в Болгарии в кругу ближайших учеников святых Кирилла (Константина) и Мефодия (в позднейшей редакции, возникшей, вероятно, в XIII - нач. XIV в.). Помимо переводных песнопений он включает 3 оригинальных слав. гимнографических произведения: цикл заупокойных стихир 8 гласов и на целование усопшего (представленный здесь в сокращенной редакции) с фразовым именным акростихом Константина Преславского (см.: Турилов. 2006. С. 111-115), архаичный (содержащий 2-ю песнь) канон 6-го гласа с остатками фразового акростиха (наличествующий также в серб. Требниках XIV в. из собрания Дечанского мон-ря (№ 67. Л. 14 об.- 18) и РНБ. О. I. 463. Л. 171-175 об.- см.: Турилов. 2006. С. 109-110), предположительно атрибутируемый тому же автору (Пенкова. 1986), и цикл из 24 стихир, расположенных в порядке слав. глаголического алфавита (открыт на рубеже 70 и 80-х гг. XX в. В. М. Загребиным и опубликован им полностью по сербскому списку кон. XIII - нач. XIV в.: Загребин В. М. Заупокойные стихиры АЗЬБОУКОВНЕ в серб. Требнике XIII в. // АрхПр. 1981. Књ. 3. С. 65-92; Он же. Исследования памятников южнослав. и древнерус. письменности. М.; СПб., 2006. С. 232-247). В З. Т. из-за физических утрат этот цикл сохранился фрагментарно, без стихир в объеме букв Е-П (Цибранска, Мирчева. 1999. С. 180, 192-195).