НЕККАМ

1. «О повседневных вещах» (De utensilibus; лат. текст опубл. 3 раза по разным рукописям: The Treatise De utensilibus of Alexander Neckam. 1857; Scheler. 1866; Hunt T. 1991. Vol. 1. P. 181-190), самое раннее сочинение Н., возможно, созданное еще во Франции до 1182 г. (см.: Hunt R. W. 1984. P. 19-20). По содержанию является элементарным учебником-словарем лат. лексики; в нем собраны для заучивания студентами слова, с помощью которых описывались явления и предметы, окружающие человека в повседневной жизни. Аналогичное по назначению и тематике сочинение под таким же названием было написано Адамом Парвипонтаном; вероятно, Н. знал этот трактат и подражал ему. Однако между 2 произведениями есть существенное различие: Адам намеренно подбирал из лат. классической лит-ры редкие и малоупотребительные слова с целью предложить более «ученые» синонимы для распространенных средневек. лат. слов, тогда как Н. по большей части лишь тематически группировал те слова, к-рые в его время действительно широко использовались в лат. языке. Редкие слова заимствовались Н. гл. обр. из сочинений античных поэтов и из соч. «Этимологии» Исидора Севильского († 636), еп. Гиспальского. Материал предлагается в виде составленных из кратких фраз описаний разных областей человеческой деятельности; эти схематичные зарисовки лишены строгой системы. Н. начинает с представления кухни, утвари и продуктов, затем описывает пешего и конного путешественника, далее возвращается к описанию жилого дома и его комнат и вновь обращается к картине приготовления пищи. Следующая группа зарисовок посвящена описанию замка, его подсобных и служебных помещений и связанных с ними видов деятельности, а также оборонительных сооружений и ведущих оборону лиц. Далее Н. рассматривает некоторые специальные виды деятельности: фермерство, мореплавание, ремесла писца и ювелира. Завершается трактат перечислением относящихся к церковному богослужению предметов и книг (возможно, последний раздел является более поздней интерполяцией; см.: Ibid. P. 32). Н. упоминает, что он писал и др. «письма» (т. е. краткие учебные пособия) подобного содержания, однако они не сохранились (см.: Ibid. P. 20). Трактат Н. достаточно широко использовался в Европе в XIII в. и стал основой для похожих сочинений др. авторов. Во мн. рукописях он сопровождается поясняющими глоссами позднейших комментаторов, что свидетельствует о его применении в учебном процессе (текст одной из глосс см.: Hunt T. 1991. Vol. 2. P. 65-122). Содержащиеся в сочинении Н. сведения позволяют уточнить картину европ. повседневной жизни в XII в. (популяризирующее изложение, во мн. случаях представляющее собой близкий к тексту пересказ сочинения Н., см.: Holmes. 1952). Именно в соч. «О повседневных вещах» сохранилось 1-е известное в наст. время упоминание о компасе в зап. источниках (в кит. лит-ре использование компаса засвидетельствовано ранее). Н. отмечает, что моряку следует иметь при себе «иглу», к-рая будет «вращаться и кружиться, пока ее кончик не укажет на восток» (см.: The Treatise De utensilibus. 1857. P. 114). Неполнота и неточность этого описания свидетельствуют, что Н. полагался скорее всего на собственное наблюдение за моряками, а не на письменные источники. Более подробное и лишенное ошибок описание компаса присутствует в трактате «О природах вещей»; здесь корректно говорится, что кончик иглы указывает на «семизвездную сторону света», т. е. на север, и что сама игла должна быть предварительно «положена на магнит», т. е. намагничена (см.: Alex. Nequam. De natura rer. II 98).

2. «Комментарий на сочинение Марциана О бракосочетании Меркурия и Филологии» (Commentum super Martianum De nuptiis Mercurii et Philologiae; крит. изд.: Commentum super Martianum. 2006; анализ содержания см.: Záhora. 2014. P. 102-112), дидактико-экзегетический трактат, созданный в период преподавания Н. свободных искусств во Франции или в Англии. Сочинение Марциана Капеллы (V в.) в средние века имело широкую популярность и воспринималось на лат. Западе как образцовое представление античного понимания свободных искусств. Несмотря на значительный объем, в комментарии Н. не разбираются книги 3-9, посвященные подробному рассмотрению каждого из 7 свободных искусств; он прокомментировал лишь 2 начальные книги, имеющие мифологическо-аллегорический характер, в к-рых повествуется о любви Меркурия к прекрасной деве Филологии (аллегория мудрости в целом), о ее вознесении в мир богов и о бракосочетании. Мн. части комментария являются почти дословными заимствованиями из комментария выдающегося средневек. исследователя лат. классики Ремигия Осерского (ок. 841 - ок. 908) и из неск. более поздних комментариев (подробнее о комментаторской традиции и месте в ней Н. см.: McDonough. 2006). Следуя общей традиции средневек. учебных комментариев, во вводной части сочинения Н. подробно рассматривает личность автора. Далее он переходит к рассуждению об основных действующих лицах, Меркурии и Филологии, предлагая варианты этимологии их имен, после чего аллегорически интерпретирует их образы. В числе аллегорий встречаются христианизирующие прочтения, к-рые мн. средневек. авторы находили недопустимыми. Так, Меркурий соотносится с Христом, а Филология - с Церковью. В рамках еще одной, более традиц. интерпретации Меркурий объявляется образом Господа, а Филология - рассуждающей части человеческой души (vis animae discretiva), т. е. разума (ratio), с помощью к-рого человек исследует творение и проводит различие между Творцом и творением, чтобы затем умом (intellectus) возвыситься до познания Бога, к-рое происходит уже не в философии (объединяющей все 7 свободных искусств), а в теологии (см.: O'Donnell. 1969. P. 130-131). В заключительной части комментария Н. дает краткую характеристику 7 свободных искусств с нек-рыми произвольно подобранными примерами их применения. Комментарий Н. хорошо иллюстрирует, как свободные искусства воспринимались в кон. XII в. теми учеными, которые не занимались специально каким-либо из них.

Страница из рукописи соч. «Собрание Прометея» Александра Неккама. Кон. XIII — нач. XIV в. (Lond. Brit. Lib. Royal. 5 C V. Fol. 2r)3. «Собрание Прометея» (Corrogationes Promethei; не опубл.; обзор содержания и многочисленные выдержки см.: Meyer. 1897), окончательную форму сочинение приобрело после того, как Н. стал каноником в Сайренсестере, однако в нем Н. обобщил более ранний опыт преподавателя грамматики и теологии. Необычное название было малопонятно уже средневек. переписчикам; совр. исследователи предлагали разные объяснения того, в каком смысле и с какой целью Н. использовал мифологический образ Прометея (см.: Cropp. 1991. P. 52-71; Dunning. 2016. P. 33-34). Наиболее обоснованным представляется мнение Ханта, отметившего, что в мифологических сборниках этого периода Прометей интерпретировался прежде всего как тот, кто сделал людей из невежественных учеными, открыв им мн. науки и ремесла (см.: Hunt R. W. 1984. P. 36). Вероятно, Н. отождествлял с Прометеем самого себя; он замечает в сочинении, что хочет «предложить необразованным лекарство против невежества» (см.: Meyer. 1897. P. 658). Посредством слова «corrogationes» (букв.- вещи, выпрошенные у кого-то и собранные вместе) Н., с одной стороны, намекал на компилятивный характер своего сочинения, с др. стороны, указывал, что он предлагает не собственные измышления, а нечто заимствованное из книг известных авторов и лекций авторитетных учителей. Трактат разделяется на 2 части: в 1-й, дидактической, предлагается обобщение знаний по грамматике; 2-я имеет грамматико-экзегетический характер и представляет собой комментарий в виде краткой глоссы ко всей лат. Библии. В рукописях обе части встречаются как вместе, так и по отдельности, однако Н. воспринимал их как единое целое, поскольку исходил из уверенности в том, что без предварительного усвоения основ грамматики невозможно понять сложные места в Библии.

В 1-й ч. Н. опирался на имевшие широкую популярность в средние века руководства по грамматике Элия Доната (IV в.) и Присциана (V-VI вв.), добавляя к их теоретическим положениям собственные пояснения, а также иллюстрации, часто заимствуемые из сочинений лат. классиков (см.: Hunt R. W. 1984. P. 37-41). После общего рассуждения о грамматике, ее назначении и месте среди наук следует рассмотрение оборотов речи, которые в античной риторике считались отклонениями от естественной нормы, нарушающими речевую чистоту. К числу «фигур речи» (figurae locutionis) Н., следуя Донату, относит речевые ошибки (варваризмы и солецизмы) и допустимые искажения (метаплазмы, схемы и тропы). Далее на основе учения Присциана описываются «фигуры сочетания» (figurae constructionis): пролепсис, силлепсис, зевгма и др. В заключительных разделах излагаются принципы орфографии и рассматриваются спорные случаи постановки ударений (см.: Meyer. 1897. P. 658-667).

В посвященном рассмотрению книг ВЗ 1-м разделе 2-й ч. Н. не предлагает последовательного комментария или глоссы, а выбирает лишь отдельные слова и выражения, разъясняя их этимологию (на основе этимологических трактатов предшественников и по большей части ошибочно), корректное написание, грамматическую форму, значение и т. п. В нек-рых случаях он останавливается на имеющихся в рукописях Вульгаты разночтениях или предлагает исправленное чтение. Нередко Н. предлагает франц. перевод лат. слова; впосл. глоссаторы и переписчики его трактата добавляли слова на др. вернакулярных языках или замещали ими французские (примеры глосс см.: Hunt T. 1991. Vol. 1. P. 235-250). Н. ограничивается формальным анализом и выявлением букв. смысла привлекших его внимание отрывков, не предлагая богословского или нравоучительного комментария (см.: Meyer. 1897. P. 668-680). Во 2-м разделе, посвященном книгам НЗ, напротив, лексикографические замечания становятся более редкими; Н. обращается к смысловой экзегезе, кратко обобщая богословский смысл выбранных им отрывков. Напр., комментарий к Евангелию от Иоанна начинается следующим образом: «В начале было Слово, то есть Сын был в вечности и от вечности; или «в начале» означает «в Отце», поскольку каждое Лицо пребывает в другом Лице...» (Ibid. P. 681). В комментариях к Посланиям ап. Павла встречаются даже нравоучительные примеры: так, приводится история о диаконе, к-рый самовольно начал совершать Евхаристию, был обличен чудесным знамением при епископе, раскаялся, был рукоположен во пресвитера, однако из послушания епископу, запретившему ему совершать Евхаристию, более ее не совершал (см.: Ibid. P. 681-682).

4. «Собрание Прометея в стихах» (Corrogationes Promethei metricae; не опубл.), стихотворное переложение экзегетической 2-й ч. соч. «Собрание Прометея», сохранилось в 3 рукописях (перечень см.: Dunning. 2016. P. 151), время создания неизвестно. В одном из средневек. библиотечных каталогов переложение прямо атрибуируется Н.: «Книга магистра Александра, аббата Сайренсестерского, содержащая толкование некоторых слов из всех книг Библии в стихах» (см.: Hunt R. W. 1984. P. 25. Not. 36). Авторство Н. подтверждается тем, что данное сочинение 19 раз цитируется с атрибуцией ему в труде XIII в. «Объяснение слов Библии», автором к-рого считается Вильгельм Бритон (см.: Summa Britonis, sive Guillelmi Britonis Expositiones vocabulorum Biblie / Ed. L. W. Daly. Patavii, 1975. 2 vol.). Интересной особенностью сочинения является сохранение в лат. стихах, с попыткой вписать в стихотворный размер, используемых в комментарии пояснительных франц. эквивалентов для библейских лат. слов и выражений.

5. «Священник, приступающий к алтарю» (Sacerdos ad altare; крит. изд.: Sacerdos ad altare. 2010), сочинение грамматико-дидактического характера; точную дату создания установить невозможно, однако упоминание мон-ря и королевского двора свидетельствует в пользу того, что сочинение было написано в Сайренсестере; предлагаемая Хантом датировка - между 1203 и 1210 гг. Трактат сохранился в единственной рукописи, содержащей подборку трудов по грамматике. Имя автора, заглавие и поясняющее цель создания вступление отсутствуют; название было дано издателями по начальным словам. Авторство Н. надежно подтверждается внутренними (цитирование более ранних сочинений, особенно часто используется трактат «Собрание Прометея») и внешними (цитирование позднейшими авторами с атрибуцией Н.) свидетельствами (подробнее см.: Hunt R. W. 1984. P. 28-30; McDonough. 2010. P. IX-XXI). По мнению Ханта, сочинение является своего рода дополнением к раннему трактату «О повседневных вещах», поскольку содержит описание тех областей человеческой деятельности, к-рые не были затронуты или оказались раскрыты не полностью: церковной жизни, королевского двора и учебных занятий (Hunt R. W. 1984. P. 33-34). При этом с т. зр. внешней формы между сочинениями есть существенное различие: в трактате «Священник, приступающий к алтарю» Н. не только предлагает описательные зарисовки для представления и заучивания лат. слов, но и присоединяет поясняющие значение отдельных слов глоссы, по образцу того, как это делалось в экзегетической части соч. «Собрание Прометея». Вслед. этого соч. «Священник, приступающий к алтарю» является не только элементарным грамматическим пособием для студентов, но и кратким лексикографическим исследованием, в к-ром предлагается разностороннее истолкование отдельных единиц лат. лексики с помощью традиционных для средневековья методов: этимологизирования, толкования именных форм через глагольные, перевода на вернакулярные языки и т. п. Сочинение состоит из 3 смысловых блоков (общую схему разделов см.: McDonough. 2010. P. XXI-XXII): 1-й посвящен описанию церковной жизни (облачение священника, необходимые для совершения богослужения предметы, устройство храма, хозяйственная жизнь мон-ря на примере приема гостей); во 2-м представляется жизнь королевского двора (королевская аудиенция, охота и др. развлечения); 3-й содержит перечень книг, на основе к-рых должно проходить преподавание в школах и ун-тах.

Наибольшее внимание исследователей привлекал заключительный раздел с представленными в нем списками книг. Эти списки, с одной стороны, являются важным свидетельством о том, с какой учебной и научной средневек. лит-рой был знаком сам Н.; с др. стороны, они показывают, какой Н. видел идеальную учебную программу. Соотнеся данные Н. с др. источниками, ученые заключили, что в его списках речь идет именно об идеализации, поскольку в реальном учебном процессе не всегда удавалось рассмотреть все представленные в списках источники и пособия. Однако по большей части все упомянутые Н. книги в той или иной степени использовались в англ. школах и формировавшихся на их основе в кон. XII - нач. XIII в. ун-тах (обзор содержания и сопоставление с др. похожими списками см.: Haskins. 1909; Copeland. 2011).

В главе о начальном образовании Н. советует после изучения алфавита, основных слов и базовых грамматических правил по «Малой грамматике» (Ars minor) Доната переходить к чтению авторов и начинать его с «Двустиший Катона» (Disticha Catonis; анонимный сборник, созданный в III-IV вв.; в средние века считался подлинным трудом Катона Старшего) и «Эклоги Теодула» (Ecloga Theoduli; анонимный средневек. диалог). Приводимый далее список авторов охватывает известных латинских поэтов, историков, сатириков и философов. Н. перечисляет их сочинения в следующем порядке: «Фиваида» Стация (I в.); «Энеида» Вергилия; «Фарсалия» Лукана (I в.); «Сатиры» Ювенала (I-II вв.); весь корпус поэзии Горация (I в. до P. X.); «Героиды», «Метаморфозы» и «Лекарство от любви» Овидия (43 г. до Р. Х. - 17/18 г. по Р. Х.); «Ахиллеида» Стация; «Буколики» и «Георгики» Вергилия; риторические и философские трактаты Марка Туллия Цицерона; письма Квинта Аврелия Симмаха; трактат Солина (IV в.) «О достойном памяти»; письма Сидония Аполлинария; труды рим. историков Светония (I-II вв.), Квинта Курция Руфа (I в.), Гнея Помпея Трога (I в. до Р. Х.- I в. по Р. X.), Саллюстия (I в. до P. X.), Тита Ливия; «Нравственные письма к Луцилию», диалоги, трактаты и трагедии Луция Аннея Сенеки. При упоминании некоторых произведений Н. отмечает, что иногда их считают неподходящими для чтения юношами или содержащими нечто сомнительное с т. зр. христ. веры и нравственности; при этом он эксплицитно не запрещает их читать или использовать. К числу таких сочинений он относит: «Фасты», «Любовные элегии» и «Науку любви» Овидия; «Эпиграммы» Марциала (I-II вв.); «Сатирикон» Петрония (I в.); «О природе богов» Цицерона (см.: Alex. Nequam. Sacerd. 8).

В главах, посвященных свободным искусствам, Н. приводит учебные пособия для каждого из них в традиц. порядке их изучения. Грамматику рекомендуется изучать по книгам Доната, Присциана и Ремигия Осерского (Ibid. 9). При занятиях логикой Н. советует использовать логические сочинения Аниция Манлия Северина Боэция, «Введение к Категориям Аристотеля» Порфирия, «Топику» Цицерона, «Об истолковании» Апулея (II в.), а также трактаты «Органона» Аристотеля («Категории», «Об истолковании», «О софистических опровержениях», «Первая аналитика», «Топика»). В разделе о логике упоминаются и еще нек-рые сочинения Аристотеля, формально относящиеся к др. областям философии: «Метафизика», «О возникновении и уничтожении», «О душе». Отнесение их к этой группе объясняется тем, что в рамках системы свободных искусств (тривиума и квадривиума) теоретическая философия (метафизика, физика и антропология) не выделялась как самостоятельная область знания, хотя лекции по этим наукам часто читались на факультете искусств (Ibid. 10). Изучающим риторику Н. рекомендует пользоваться сочинениями Цицерона и Квинтилиана (I в.), а также анонимной «Риторикой для Геренния» (Rhetorica ad Herennium). Арифметику и музыку следует изучать по книгам Боэция, геометрию - по трактату «О началах» Евклида, астрономию - по соч. «Альмагест» Клавдия Птолемея и по трактату aль-Фергани (IX в.), соединившего сведения Птолемея с достижениями араб. астрономов (Ibid. 11-14).

В заключительных главах приводятся источники, к-рые изучались на 3 высших фак-тах ун-тов: медицинском, юридическом (с разделением на церковное и светское право) и теологическом. Набор медицинских пособий стандартен для XII в.: называются сочинения Гиппократа и Галена, а также лат. переводы араб. медицинских трактатов Хунайна ибн Исхака (809-873), Али ибн aль-Аббаса aль-Маджуси (X в.) и др. (Ibid. 15). Источниками сведений по церковному праву должны служить сборники папских декреталий, составленные Бурхардом, еп. Вормса, Иво Шартрским и Грацианом; в глоссах поясняется, что только последнее собрание было утверждено Папским престолом, поэтому именно его следует читать во время учебных занятий, а к остальным обращаться лишь в справочных целях. Дополнительно Н. рекомендует использовать декреталии папы Римского Aлександра III (1159-1181), изданные уже после создания свода Грациана (Ibid. 16). Источником сведений о светском праве является Corpus iuris civilis; Н. перечисляет составляющие его части: Институции Юстиниана, «Дигесты» Юстиниана и Кодекс Юстиниана (Ibid. 17). Теология представляется неполно, лишь как изучение Свящ. Писания; Н. приводит список книг ВЗ и НЗ, однако не упоминает сочинений отцов Церкви или авторитетных средневек. теологов (Ibid. 18).

6. «Собрание нового Прометея» (Corrogationes novi Promethei; крит. изд.: Cropp. 1991. P. 163-234; комментарий: Ibid. P. 236-315), поэтическое произведение дидактико-нравоучительного характера, состоящее из 1630 строк; вероятно, написано после 1213 г., т. к. Н. среди прочего рассуждает в нем об обязанностях аббата. Повторение названия более раннего сочинения с добавлением прилагательного «новый» может быть объяснено тем, что Н. рассматривал «Собрание Прометея» как компендиум, необходимый лектору по Свящ. Писанию. В должности аббата Н. столкнулся с новыми обязанностями, поэтому он составил «Собрание нового Прометея» в качестве обобщающего свода тех знаний, к-рые он считал необходимыми для нравственного руководства монашеской общиной.

В содержательном отношении сочинение разделяется на 2 неравные части. В 1-й ч. (строки 1-204) Н. подробно представляет свое видение того, каким должен быть идеальный аббат. Он призывает аббатов руководить вверенной их попечению братией с мягкостью и избегать грубости. Истинного аббата, являющегося для монахов любящим отцом, Н. сравнивает с библейским ковчегом завета. Тропологически толкуя традиц. описание содержимого ковчега (см.: Евр 9. 3-4), Н. отмечает, что манна символизирует мягкость и кротость аббата, жезл Аарона - данную аббату от Бога власть над монахами, а скрижали с Десятью заповедями - его мудрость и нравственную высоту, постоянное внимание к закону Божию. В числе др. обязанностей аббата Н. упоминает о необходимости судить по справедливости, быть для монахов учителем и наставником, не предаваться стяжательству и не быть лицеприятным. Завершая часть, Н. вновь использует образ из ВЗ: он вспоминает 2 коров, привезших ковчег завета от филистимлян израильтянам (1 Цар 6. 1-14), указывая, что монахи, стремящиеся в небесный град, должны неуклонно следовать избранной дорогой, терпеливо переносить трудности и пребывать в послушании у руководителей (см.: Cropp. 1991. P. 72).

Обширная 2-я часть (строки 205-1630) посвящена описанию наиболее важных пороков и способов борьбы с ними. Хотя предполагаемой аудиторией Н. остаются аббат и братия мон-ря, он нередко увлекается материалом, предлагая такие описания пороков и нравоучения, к-рые более подходят живущим в миру. Посвященные последовательному рассмотрению пороков разделы неодинаковы по объему: нек-рым порокам Н. посвящает лишь неск. строк, а о нек-рых рассуждает на мн. страницах. Для иллюстрации пагубного влияния пороков на людей Н. приводит примеры из библейской и античной истории. Н. опирался на богатую традицию христ. морализаторской аскетики, используя популярные среди средневек. авторов идеи и образы, во многом восходящие к сочинениям Иоанна Кассиана Римлянина (IV-V вв.), папы Римского св. Григория I Великого (590-604) и последующей традиции. Мн. параллели обнаруживаются между поэмой Н. и аналогичными по тематике трудами его современников Алана Лилльского (ок. 1120-1202), папы Римского Иннокентия III (1198-1216) и др. Однако в отличие от мн. моралистов Н. по большей части предлагает описание пороков и не дает подробных указаний о борьбе с ними, лишь в нек-рых случаях указывая на противоположные порокам добродетели. Следуя распространенному в аскетике методу, Н. рассматривает пороки как взаимосвязанные и производящие друг друга, поэтому перечисляет их в своеобразном «порядке порождения», к-рый нередко имеет условный характер и служит лишь для внешнего перехода от одной группы пороков к другой (общую схему см.: Ibid. P. 85-86). Н. начинает с краткого описания гнева и его последствий. Далее предлагается рассуждение о зависти и ее следствиях, о злословии и ненависти. Родственным зависти и связанным с ней Н. считает уныние, плодами к-рого являются лень, праздность и многоспание. Следующей рассматривается группа пороков, связанных с излишествами (luxus) в чем-то; в нее входят похоть (неумеренное сексуальное вожделение), чревоугодие, пьянство, превозношение (чрезмерно высокое мнение о себе), роскошь в еде, одежде и домашнем обиходе. Далее представляются пороки, связанные с неправильным отношением человека к окружающим: тщеславие (желание похвалы от людей), лицемерие (неискренность ради некой выгоды) и алчность (желание получать от окружающих незаслуженные материальные блага). Все эти пороки связаны еще с одним, лестью, к-рой человек пользуется для достижения своих греховных целей. Последнюю треть поэмы (строки 1051-1624) занимает подробный анализ всех видов наиболее опасного из пороков - гордости. Чтобы показать, как мало в действительности у человека поводов для гордости, Н. предлагает обширное рассмотрение возрастов человека, свойственных им занятий и развлечений. В заключительных строках, говоря о старости, Н. намекает на то, что он сам уже находится в этом возрасте и ожидает приближение смерти (см.: Ibid. P. 72-78).

Центральное место среди экзегетических сочинений Н. занимают комментарии к 3 книгам, к-рые в церковной традиции связывались с именем царя Соломона и уже в патристической экзегезе нередко воспринимались как трилогия: к Книге Притчей Соломоновых, Книге Екклесиаста и Книге Песни Песней Соломона. Рассуждая о взаимном соотношении этих книг, Н. повторяет предложенное Оригеном (см.: Orig. Cant. Cantic. // Origenes Werke. Lpz., 1925. Bd. 8. S. 75. (GCS; 33); рукопись лат. перевода сочинения Оригена, сделанного Руфином Аквилейским, была в б-ке Сайренсестера и использовалась Н.) и неоднократно встречающееся у последующих авторов соотнесение этих 3 книг с 3 высшими частями философии: этикой, физикой и теологией. Опираясь на это сопоставление, Н. рассматривает книги как этапы на пути человека от самопознания и научения воле Божией к высшему созерцанию Бога в любви. С 3 книгами он соотносит 3 имени Соломона, посредством этимологий выстраивая связь между этими именами и назначением книг. В Книге Притчей Соломоновых автор выступает как Идида (лат. Idida; искаженная транскрипция евр.  , Иедидиа; см.: 2 Цар 12. 25); согласно Н., это имя означает: «Ты будешь возлюблен Господом ради смирения», поэтому и Книга Притчей учит человека исследовать самого себя, смиряться перед Господом и иметь страх Божий, соблюдать заповеди и повеления Бога. Книга Екклесиаста в евр. оригинале имеет название Проповедник (евр.  ); это имя Соломона указывает, что в книге он как проповедник учит человека благоразумию, надежде и умеренности; показывая тщету всех земных радостей и удовольствий, он побуждает отказаться от любви ко всему преходящему и отдать сердце Богу. В Книге Песни Песней автор предстает под именем Соломон; согласно Н., это имя указывает на мир и покой, в к-ром пребывает душа, достигшая любовного соединения с Богом и постоянно общающаяся с Ним (см.: Dunning. 2016. P. 41). Н. предлагает и еще один ряд образов, интерпретируя 3 книги как 3 стадии на пути души к Богу: «вхождение» (ingredere), «исхождение» (egredere) и «превосхождение» (supergredere). На 1-й стадии человек «входит в чертог сердца» и «скрывается в земле» (ср.: Ис 2. 10), т. е. познаёт свое положение и наличие у него свободной воли, к-рая, будучи «возделана», начинает приносить плод добродетелей. На 2-й стадии человек должен выйти из своей земли подобно Аврааму, т. е. обратиться к созерцанию мира, к-рое позволит ему увидеть, в чем состоит польза и тщета всех вещей. Созерцание тщеты учит человека отказываться от всего преходящего, а созерцание пользы приводит его к осознанию могущества, мудрости и благости Бога. На 3-й стадии, возвысившись над всем «мировым механизмом» (mundialem machinam), человек приобретает созерцание «бесконечного света славы» и «чистой простоты» Бога (Dunning. 2016. P. 42).

Порядок написания 3 крупных экзегетических трактатов Н. может быть восстановлен лишь частично. Вероятно, все эти сочинения были созданы в Сайренсестере, т. е. после 1203 г. «Толкование на Книгу Песни Песней» было закончено до трактата «О природах вещей и толкование на Книгу Екклесиаста», т. к. упоминается в нем (см.: Hunt R. W. 1984. P. 24). Когда Н. начал работать над «Толкованием на Книгу Притчей Соломоновых» - неизвестно. Этот комментарий упоминается в позднем соч. «Свод умозрений», причем Н. подчеркивает его незавершенный характер и то, что он работал над ним давно: «Я помню, что сказал нечто на эту тему в начале того сочинения о Притчах Соломоновых, к написанию которого приступил раньше» (Alex. Nequam. Specul. III 81). Т. о., возможны 2 предположения: либо Н. отложил работу над ним из-за других забот и впосл. к ней не вернулся (эта гипотеза лучше согласуется с приведенным свидетельством), либо продолжал работу, однако не успел завершить комментарий из-за кончины (см.: Hunt R. W. 1984. P. 26-27).

1. «Толкование на Книгу Притчей Соломоновых» (Tractatus super Parabolas Salomonis; не опубл.; описание единственной сохранившейся рукописи см.: Dunning. 2016. P. 162). Сочинение открывается пространным предисловием, в к-ром объясняется связь между 3 книгами Соломона и их назначение; т. о., оно может рассматриваться как введение ко всей серии из 3 комментариев. В основной части Н. широко использует «Комментарий на Притчи Соломоновы» (In Parabolas Salomonis) св. Беды Достопочтенного (672/3 - 735): пересказывая или цитируя толкования св. Беды, Н. добавляет к ним собственные. Подробно прокомментирована лишь 1-я гл. книги. Во 2-й и в 3-й главах рассуждения Н. становятся все более краткими и теряются среди выписок из сочинения св. Беды, на Притч 3. 27 комментарий обрывается (Hunt R. W. 1984. P. 104-105; Dunning. 2016. P. 41-42).

2. «О природах вещей и толкование на Книгу Екклесиаста» (De naturis rerum et super Ecclesiasten; изд. книг 1-2: De naturis rerum. 1863; книги 3-5 не опубл., полное изд. с англ. пер. готовится Ф. Уоллис в сер. «British Writers of the Middle Ages and Early Modern Period»; обзор рукописей см.: Dunning. 2016. P. 155-159). Сочинение состоит из 2 частей, что отражено в его составном названии: в 1-й (книги 1-2) Н. рассуждает о сотворении видимого мира и о его устройстве; 2-я (книги 3-5) является классическим экзегетическим комментарием. В самом сочинении столь необычное представление материала не объясняется и связь между частями никак не обозначается. Это позволяет считать, что Н. работал над частями независимо и лишь потом объединил их в одно произведение. Замысел Н. понятен из общей концепции 3 комментариев: трактат о природах вещей является дополнением к Книге Екклесиаста, к-рое призвано показать полезность всего сотворенного и премудрость Творца. Согласно программе Н., рассмотрение мира и его частей должно предварять размышления о его преходящем и суетном характере, к-рые являются основным содержанием Книги Екклесиаста и комментария к ней. Т. о., в 2 начальных книгах Н. повторяет на ином уровне и др. материале тот путь познания всего, о к-ром сообщает автор Екклесиаста как о собственном опыте. Поскольку по содержанию книги 1-2 сочинения не являются экзегетическим комментарием и не имеют прямой связи с Книгой Екклесиаста, они традиционно рассматриваются исследователями как отдельное произведение и относятся к группе философских сочинений Н. Объяснение содержания Книги Екклесиаста, представленное в книгах 3-5 сочинения, имеет преимущественно нравоучительный характер и остается до наст. времени малоизученным (цитирование и анализ отдельных отрывков см.: Záhora. 2014). Описываемый автором Книги Екклесиаста опыт познания мироздания Н. использует в качестве отправной точки для рассуждений о том, как данные человеку для служения Богу и следования по пути спасения таланты могут быть использованы суетно, если превращаются в самоцели. Н. рассматривает всевозможные виды суетной человеческой деятельности, особенно подробно останавливаясь на суетных познаниях, на безосновательных утверждениях людей о том, что они познали природу всех вещей и могут выразить ее в словах. Этот скептицизм оттеняет оптимизм 2 начальных книг: Н. не отрицает, что у человека имеются некие знания о мире, однако подчеркивает, что знание всегда соединено с незнанием, поэтому человек должен стремиться к умеренности и равновесию во всем, сознавая собственную тварную ограниченность (см.: Ibid. P. 160-169). Общий принцип, определяющий рассуждения Н. о конкретных видах деятельности или предметах видимого мира, он формулирует следующим образом: «Если ты обратишь свой взор на Бога, Который есть целевая, действующая, образцовая и сохраняющая причина всех вещей, то увидишь, что все вещи благие. Если же вещи рассматриваются сами по себе и к ним стремятся ради них самих, то все они суетны. От Бога происходит то, что вещи полезны, что они красивы, что они упорядоченны» (Ibid. P. 175).

3. «Толкование на Книгу Песни Песней в похвалу Преславной Приснодевы Марии» (Expositio super Сantica canticorum in laudem gloriosae ac perpetuae virginis Mariae; не опубл.; отрывки, включенные в сб. «Sol meldunensis», см.: McDonough. 2004. P. 112-128), обширный трактат, состоящий из краткого пролога и 6 книг. Сочинение Н. имеет сложную внутреннюю структуру, т. к. наряду с традиционной для патристической и средневековой экзегезы линией тропологического сопоставления персонажей Книги Песни Песней с Христом и Церковью он выстраивал еще 2 линии интерпретации, соотнося женский образ книги с Девой Марией и с человеческой душой (см.: Holdsworth. 1996. P. 160). Особенно подробно Н. разрабатывает в трактате малораспространенную мариологическую интерпретацию, к-рая предлагалась также в комментариях Гонория Отёнского (1075-1080 - ок. 1156), Руперта Дойцского (XI-XII вв.) и современника Н. Иоанна Фордского (ок. 1140-1214); вопрос о том, в какой мере Н. опирался на труды предшественников, пока не решен в науке. Хотя Книга Песни Песней использовалась в средние века как один из источников мариологических церковных песнопений и молитв, последовательная интерпретация с такой т. зр. довольно затруднительна и требовала от автора искусного владения методами иносказательного толкования. Н. знал традиционное для средних веков деление экзегезы на буквально-историческую, аллегорическую, тропологическую и анагогическую. Под аллегорией он понимал использование текста для объяснения истин веры, под тропологией - для нравственного назидания, под анагогией - для раскрытия «небесных вещей», т. е. мистического опыта. Все 3 способа иносказательного толкования Н. воспринимал как взаимодополняющие, объединяя их под общим наименованием «духовного» объяснения текста (см.: Ibid. P. 160-161). В отличие от мн. средневек. экзегетов Н. не пренебрегал букв. уровнем толкования, неизменно пытаясь в сложных местах установить подлинный смысл текста путем грамматического анализа или привлечения альтернативных чтений не только из лат. рукописей, но даже из греческого и еврейского текста Библии (Ibid. P. 163-166).

В прологе Н. восхваляет добродетель «смиренного послушания» (humilis obedientia), приводя примеры стяжавших ее праведников ВЗ; он отмечает, что все они были предшественниками и прообразами Девы Марии, к-рая достигла наивысшей степени послушания Богу и потому является образцом для всех христиан. Обосновав в начальных главах 1-й кн. свой экзегетический подход, предполагающий многоплановое толкование библейских текстов, Н. посвящает остальные главы 1-й кн. подробному изложению событий жизни Девы Марии, к-рое сопровождается нравоучительными рассуждениями и богословскими размышлениями. Н. останавливается на зачатии Девы Марии Иоакимом и Анной, интерпретация к-рого в его время вызывала споры среди теологов, впосл. приведшие к выработке в католич. Церкви догмата о Непорочном зачатии. Позиция самого Н. в споре была средней: он считал, что Дева Мария была «освящена» (sanctificata) в утробе с момента зачатия, поэтому признавал правильным торжественное совершение праздника Зачатия Девы Марии. Вместе с тем он отвергал мнение, что Дева Мария была свободна с момента зачатия от первородного и актуального (т. е. личного) греха, отмечая, что это относится только к Иисусу Христу. Дева Мария не имела личных грехов, а от последствий первородного греха очищена не в момент зачатия ее родителями, а в тот момент, когда Сама зачала воплотившийся Логос (ex quo Verbum in ipsa conceptum est; изложение позиции Н. и цитаты см.: Le Bachelet X. Immaculée Conception // DTC. T. 7. Col. 1037-1041). В помещенном сразу после этого раздела богословско-экзегетическом отступлении, занимающем 6-ю гл., Н. рассматривает тройной параллелизм «Дева Мария - верующая душа (anima fidelis) - Церковь», к-рый далее используется во всем комментарии (текст 6-й гл. опубл.: Riedlinger H. Die Makellosigkeit der Kirche in den lateinischen Hoheliedkommentaren des Mittelalters. Münster, 1958. S. 325-333). В последующих главах 1-й кн. повествуется о рождении Девы Марии, ее добродетельной жизни в юности и об обручении с Иосифом. Затем Н. обращается к теме Воплощения: он рассматривает ее как с богословской стороны, предлагая и оценивая различные варианты ответа на вопрос о причине Воплощения, так и с мистической стороны, помещая в комментарий длинное отступление, в к-ром повествование кн. Бытие о творении мира толкуется как топологическое описание Воплощения Логоса в Деве Марии и в человеческой душе. Завершается 1-я кн. размышлениями о событиях Благовещения. Далее Н. обращается к тексту Книги Песни Песней и в остальных книгах в основном последовательно комментирует его (см.: McDonough. 2004. P. 107). Экзегетические рассуждения нередко перемежаются медитативными описаниями мистических созерцаний, к-рые Н. называет «утешительными размышлениями» (consolatoriae meditationes); такие описания встречаются и в др. сочинениях Н., однако в «Толковании на Книгу Песни Песней» они многочисленны и весьма подробны. Обычно описания вводятся формулой «мне кажется, что я вижу» (videor mihi videre), после к-рой следует подробное и красочное представление некой религ. картины: распятого на Кресте Иисуса, объятий Девы Марии и Младенца Иисуса и т. п. (см.: Hunt R. W. 1984. P. 106-107). Медитации у Н. могли описывать также переживания верующей души, отношения между человеком и Богом. Их главной особенностью является использование языка образов и чувств, что дополнительно подчеркивается с помощью риторических приемов (подробнее о роли медитаций в монашеской духовности XII-XIII вв. см.: Dunning. 2016. P. 43-49).

В число меньших по объему экзегетических сочинений Н., написанных в разные годы, входят:

4. «Глоссы на Псалтирь» (Glossae super Psalterium; не опубл.; перечень рукописей см.: Ibid. P. 143-144; обзор содержания: Hunt R. W. 1984. P. 97-103), ранний комментарий в традиц. учебной форме; создан после 1193 г. (т. к. в нем упом. 3-й крестовый поход) и вскоре после того, как Н. стал каноником (т. к. Н. пишет в комментариях о попытках друзей отговорить его от монашеской жизни). В комментарии отражено содержание лекций по Псалтири, к-рые Н. читал в Оксфорде или Сайренсестере. Основной формой объяснения является «чтение» (lectio): после отрывка из Псалтири следуют краткие пояснения из Glossa ordinaria, сложившегося в XII в. в Ланской школе свода кратких интерлинеарных и маргинальных комментариев; затем Н. предлагает дополнительные собственные объяснения, нередко используя в них сочинения отцов Церкви и авторитетных богословов. Н. были известны глоссы Гильберта Порретанского (т. н. Media glosatura) и Петра Ломбардского (т. н. Magna glosatura); 1-й глоссой он почти не пользуется, а ко 2-й прибегает очень часто, пересказывая или перерабатывая ее. Н. обращается с глоссами весьма свободно и при необходимости поправляет их авторов на основе собственной интерпретации текста. Соглашаясь со школьной традицией использования глосс, он тем не менее отмечает, что в ряде случаев «из-за глосс возникают противоречия, тогда как в самом тексте нет никакой сложности» (Hunt R. W. 1984. P. 101). В нек-рых сложных для объяснения местах текста встречаются краткие «вопросы для обсуждения» (disputatio), которые в XII в. постепенно выделились в особый вид учебной лит-ры. В комментарии Н. лишь обозначает такие вопросы (возможно, отражающие дискуссии, к-рые происходили во время его лекций) и собственное решение, вводя его словами: «Отвечаю» (Respondeo); аргументы в пользу избранного решения и поддерживающие отвергнутые мнения доводы не рассматриваются (см.: Ibid. P. 102-103).

5. «Утешение верной души» (Solatium fidelis animae; не опубл.; описание единственной рукописи: Dunning. 2016. P. 152; обзор содержания см.: Záhora. 2011; Idem. 2014. P. 65-72), краткий экзегетически-нравоучительный трактат в жанре шестоднева. Точное время написания неизвестно, однако трактат был завершен до начала работы над соч. «О природах вещей», где он упоминается, т. е. может быть приблизительно датирован последними годами XII в. или первыми годами XIII в. (см.: Hunt R. W. 1984. P. 24). В трактате представлено 1-е из неск. предложенных Н. в разных произведениях объяснений библейской истории о сотворении мира и человека (Быт 1. 1 - 2. 3). Т. к. Н. рассматривает повествование о творении дважды, трактат делится на 2 смысловые части (каждая состоит из неск. глав; общую схему см.: Záhora. 2014. P. 68), обрамленные введением и заключением. Во введении Н. формулирует общую задачу: рассматривая сотворенный Богом внешний мир и историю его возникновения, ум человека должен возвышаться к Творцу. Используя тропологический (т. е. нравоучительный) способ толкования, Н. в 1-й ч. выстраивает соответствие между разделенным согласно дням творения миром (макрокосмом) и духовным устройством человека (микрокосма). С каждой областью видимого мира соотносится к.-л. сила или способность души. Напр., рассматривая сотворение растений, Н. пишет, что трава обозначает расположение ума, к-рый еще не освещен светом добродетели; семя - происходящую от добрых дел пользу; дерево - твердую и крепкую волю, производящую добродетель; ствол - упорство воли в добре; ветви - производимые волей благочестивые мысли; крона - конечную цель воли; листья - производимые волей слова; плоды - добрые дела (см.: Ibid. P. 70). Согласно Н., история создания мира и человека символически соответствует истории воссоздания человека после грехопадения, поэтому во 2-й ч. трактата он рассматривает 7 даров Св. Духа: премудрость (sapientia), разум (intellectus), совет (consilium), крепость (fortitudo), ведение (scientia), благочестие (pietas), страх Божий (timor Dei). Каждый из даров тропологически соотносится с днем творения; напр., о 1-м даре и 1-м дне Н. рассуждает так: «Макрокосм (megacosmus), прежде бывший во мраке и тьме, затем просвещается сиянием света; так и микрокосм пребывает погруженным в ужасы тьмы до того, как его просветит солнце праведности, однако свет благодати прогоняет тьму пороков, а свет премудрости прогоняет тьму заблуждений; итак, дар премудрости есть первый из семи дней ума» (Ibid. P. 67). Все дары Св. Духа понимаются как благодатные следствия Боговоплощения, в результате к-рого стало возможным восстановление непосредственной связи между Богом и человеком, нарушенной в грехопадении (Ibid. P. 71). Завершается сочинение дополнительным рассмотрением 4 добродетелей (тропологическое толкование 4 райских рек из Быт 2. 10-14) и размышлением о видах смерти и ее духовном значении (см.: Hunt R. W. 1984. P. 104).

6. «Размышление о Марии Магдалине» (Meditatio de Magdalena; научное изд.: Bestul. 1999), сравнительно небольшой трактат медитативно-нравоучительного характера. Точное время создания неизвестно; написан после «Толкования на Книгу Песни Песней». Возможно, интерес Н. к образу Марии Магдалины был связан с тем, что в Оксфорде существовал посвященный ей храм; в этом случае начало работы над сочинением может относиться к оксфордскому периоду его жизни, однако его окончательная редакция скорее всего была сделана уже в Сайренсестере (см.: Ibid. P. 4; Dunning. 2016. P. 39). Содержательной основой для рассуждений Н. являются евангельские эпизоды, к-рые в экзегетической традиции связывались с именем Марии Магдалины: рассказ о безымянной грешнице, помазавшей миром ноги Иисуса (Лк 7. 36-50); повествование о посещении Иисусом дома Марфы и Марии (Лк 10. 37-42); события, связанные с воскрешением Лазаря (Ин 11. 1-44); помазание Иисуса миром перед Его страданиями (Мф 26. 6-13; Мк 14. 3-9; Ин 12. 1-8); явление воскресшего Иисуса Марии (Ин 20. 1-18). Пересказ и объяснение евангельских отрывков перемежаются рассмотрением отрывков из Книги Песни Песней, к-рые Н. использует в качестве тематической основы описания мыслей и чувств Марии Магдалины, а также для восхваления ее добродетелей. Эти добродетели в свою очередь предлагаются Н. в качестве образца для подражания, к-рому должна следовать человеческая душа, чтобы достичь высот созерцания (см.: Dunning. 2016. P. 39).

7. «Трактат о добродетельной жене» (Tractatus super mulierem fortem; научное изд. 1-й кн.: Mahoney. 1971; книги 2-3 не опубл.; перечень рукописей см.: Dunning. 2016. P. 161-162), состоит из 3 книг, посвящен объяснению заключительного отрывка из Книги Притчей Соломоновых (Притч 31. 10-31), содержащего описание достоинств и добродетелей женщины. Точное время создания неизвестно; написан после соч. «Размышление о Марии Магдалине». В каждой из 3 книг трактата избранный Н. библейский отрывок объясняется последовательно с начала до конца; в 1-й кн. он тропологически соотносится с Марией Магдалиной, во 2-й - с Девой Марией, в 3-й - с Церковью. В 1-й кн. имеется значительное число смысловых пересечений с соч. «Размышление о Марии Магдалине», однако дословные заимствования и повторы отсутствуют. В 1-й и во 2-й книгах присутствуют аллегорические введения, в к-рых Н. описывает «беседы» добродетелей: в 1-й кн. они укрепляют Марию Магдалину в ее любви к воскресшему Господу; во 2-й кн. они перед престолом Божиим рассуждают о наилучшем пути спасения падшего человечества и предлагают, чтобы совершённый женщиной грех был исправлен добродетельной женщиной, Девой Марией, избранной для Боговоплощения. Перечисляя добродетели Марии Магдалины и Девы Марии в 1-й и во 2-й книгах, Н. приводит в качестве дополнительных иллюстраций образы добродетельных женщин ВЗ (см.: Hunt R. W. 1984. P. 105-106). В 3-й кн. Церковь интерпретируется как Невеста и Жена Господа, вслед. множества входящих в нее людей соединяющая в себе все христ. пути спасения и доброделания: супружество, вдовство, девство, исповедничество, мученичество, жизнь деятельную и жизнь созерцательную (см.: Dunning. 2016. P. 40-41).

К группе философских сочинений Н. исследователи традиционно относят его произведения, содержащие изложение и классификацию комплекса человеческих знаний о мире. В XII-XIII вв. мн. авторы создавали подобные своды знаний, в совр. науке иногда не вполне точно называемые «энциклопедиями». Принципиальным отличием этих сводов от научных энциклопедий Нового и новейшего времени является отсутствие в них четкой границы между представлением научного знания и его философским осмыслением, помещением в религ. контекст, использованием в качестве повода для нравоучительных размышлений. Н. не занимался специально естественными науками, поэтому при представлении естественной истории и данных из разных областей естествознания он опирался на античные и средневек. трактаты, некритически заимствуя из них разнообразные сведения, нередко к тому времени уже поставленные под сомнение в трудах ученых. Излагая философские, т. е. найденные с помощью естественного разума человека, знания о мироздании, Н. выступал с позиции теолога и моралиста, а не философа и ученого. Своей целью он объявлял не уточнение знаний о мире, а нравственное и религ. наставление читателей, поэтому научные данные своего времени он помещал в рамки теологического размышления о Боге, премудром Создателе всего существующего (подробнее о жанре средневек. энциклопедий и о Н. как его представителе см.: Ribémont. 2002; Záhora. 2014. P. 30-55; также см.: Dunning. 2016. P. 37. Not. 38).

При работе над энциклопедическими произведениями Н. широко использовал античные и средневек. источники, нередко заимствуя из них крупные отрывки без существенных изменений. Установленный исследователями по цитатам и пересказам корпус основных источников Н. во многом соответствует представленным в соч. «Священник, приступающий к алтарю» спискам рекомендуемых книг по разным наукам. Н. в той или иной мере знал и использовал большинство упомянутых в списках философских и научных трудов. Из др. книг наиболее важным источником для Н. служили сочинения «Этимологии» и «О природе вещей» Исидора Севильского; из них заимствовались мн. описания растений, животных, вещей и явлений материального мира. Помимо классических трудов Н. пользовался сочинениями близких к нему по времени средневек. авторов. Он знал соч. «Вопрошания о природе» (Questiones naturales) Аделарда Батского (ок. 1070 - после 1146), труды выдающегося представителя Салернской медицинской школы Урсо из Калабрии (Ɨ 1225), нек-рые средневек. бестиарии и т. п. (подробнее об источниках см.: Wedge. 1967. P. 267-281; Hunt R. W. 1984. P. 67-77; Záhora. 2014. P. 80-83).

1. «О природах вещей» (De naturis rerum; опубл.: De naturis rerum. 1863. P. 1-364), выделяемые в качестве самостоятельного сочинения 1-я и 2-я книги трактата «О природах вещей и толкование на Книгу Екклесиаста»; наиболее известное из произведений Н., ставшее предметом научного интереса в XIX в. и к наст. времени достаточно хорошо изученное (подробное исследование содержания: Wedge. 1967; Záhora. 2014). Работу над сочинением Н. вел на рубеже XII и XIII вв. (согласно Ханту, между 1187 и 1204 - Hunt R. W. 1984. P. 26). Во введении Н. ясно формулирует собственное представление о назначении сочинения: «Моя малость решила написать о природах некоторых вещей, чтобы после исследования их свойств ум читателя вернулся к их Началу, то есть к Создателю вещей; чтобы, восхищаясь Им в себе самом и в творениях, ум духовно облобызал ноги Творца, то есть Его справедливость и милосердие. Я не желаю, чтобы читатель думал, будто я хочу исследовать природы преходящих вещей философски (philosophice) или физически (physice), поскольку я намереваюсь создать моральное сочинение» (Alex. Nequam. De natura rer. Prol.; ср.: Záhora. 2014. P. 55). Руководствуясь этим принципом, Н. сопровождает все описания явлений и вещей тварного мира тропологическими нравоучениями.

Страница из рукописи соч. «О природах вещей» Александра Неккама. XIII в. (Cantabr. S. Trin. R. 16.3. Fol. 1r)Н. избирает последовательность изложения, соответствующую средневековой иерархии сущего (общую структурную схему см.: Záhora. 2014. P. 59). Начиная сочинение с рассуждения о Боге Творце и об акте творения, Н. в открывающих 1-ю кн. главах предлагает толкование начальных слов кн. Бытие и Евангелия от Иоанна, подчеркивая, что в них излагается одно и то же учение о творении мира единым Богом. Отец, Сын и Св. Дух - это не три творца, а один Творец, одно Начало, Которым и в Котором творится мир. Для демонстрации того, что в евр. тексте кн. Бытие в скрытой форме содержится учение о Св. Троице, Н. применяет приемы комбинаторики к начальному евр. слову   (Н. транскрибирует его на латынь как be-resiz); переставляя 6 еврейских букв, он получает новые слова: 1) Сын, Отец, Огонь (т. е. Св. Дух); 2) принесен, Сын, Крест, т. е. Сын приносится в жертву на Кресте; 3) Дева, блаженная, т. е. указание на Деву Марию. Т. о., согласно Н., в начальном слове евр. ВЗ Бог промыслительно скрыл указание на Св. Троицу и пророчество о спасении, которое должно было совершиться через Боговоплощение от Девы и жертву на Кресте (см.: Alex. Nequam. De natura rer. I 1; ср.: Loewe. 1999. P. 209-210). После рассуждения о Боге Н. обращается к библейскому повествованию о творении мира и рассматривает сотворенный в 1-й день свет. Он предлагает понимать это в духовном смысле - как пророчество о Логосе (Свете), Который стал плотью, т. е. просветил человеческую природу (землю) в Воплощении (Alex. Nequam. De natura rer. I 2). Отделение света от тьмы, согласно Н., обозначает отделение истинного Света - Христа, и «сынов света» - христиан, от пребывающих во тьме злых духов и грешников. Известная из патристической традиции интерпретация сотворенного Богом «неба» как ангельского мира, а «земли» - как материального мира позволяет Н. перейти от толкования кн. Бытие к описанию всего сотворенного Богом в иерархическом порядке. В главе об ангельском мире рассматривается природа ангелов, а также падение части ангелов вместе с диаволом и причины этого падения (Ibid. 3). После рассуждения о природе времени, основанного преимущественно на мыслях блж. Августина (Ibid. 4), Н. обращается к описанию «небесной тверди» и объектов, к-рые по средневек. представлениям находились на ней: звезд и созвездий, 7 планет, солнца, луны (Ibid. 5-15). Переходя к обозрению земного мира, Н. излагает обычное для античной и средневек. науки учение о 4 элементах: огне, воздухе, воде и земле, к-рые по традиции упорядочиваются от более легкого к более тяжелому (Ibid. 16). В последующих главах описываются явления, предметы и живые существа земного мира, упорядоченные в 4 группы в соответствии с их отношением к 4 элементам. Описание каждого элемента начинается с перечисления форм, в к-рых он существует, его «сил» и «эффектов»; далее следуют перечень обитающих в области этого элемента живых существ и рассмотрение их особенностей. Наиболее кратким является раздел об огне, поскольку он не является средой обитания живых существ, кроме мифической саламандры (Ibid. 17). В разделе о воздухе рассматриваются птицы (Ibid. 18-80), в разделе о воде - рыбы (Ibid. II 1-76). Наиболее подробным является раздел о земле (Ibid. 48-192). Описания относящихся к земле объектов и живых существ сгруппированы в следующем порядке: металлы, травы, камни, животные, человек. Следуя традиц. христ. учению о человеке, Н. отмечает, что в нем соединены «земное» и «небесное», «телесное» и «бестелесное» начала; он есть «микрокосм», отображающий все мироздание. Хотя средой обитания человека является земля, в нем соединяются все 4 элемента; повторяя идеи блж. Августина, Н. объясняет чувства человека взаимодействием разных элементов (Ibid. 152). Отмечая, что весь видимый мир был сотворен Богом для человека, Н. указывает, что, если бы человек не согрешил, все живые существа сохраняли бы покорность ему и ни одно из них не могло бы ему повредить. Хотя после грехопадения человек утратил полную власть над миром, остатки данных ему Богом творческих даров сохраняются в его природе и проявляются в разных видах его деятельности (Ibid. 156). Исходя из этой предпосылки, Н. предлагает подробное рассмотрение свойственных человеку занятий: оно начинается с рассказа о домашних животных, далее рассматриваются жилища и хозяйственные постройки (Ibid. 157-172). Весьма обстоятельно Н. пишет о близкой для него учебной деятельности; он предлагает обзор всех свободных искусств, рассуждая об их основном содержании и значении для человека (Ibid. 173). Н. упоминает о наиболее выдающихся центрах учености в древности и называет лучшие европ. школы XIII в.: в Салерно, где изучали медицину, «в Италии» (подразумевается Рим и Болонский ун-т), к-рая имела первенство в области права, в Париже, славившемся преподаванием философии и теологии, и в Оксфорде, где на его собственных глазах «расцвела мудрость» (Ibid. 174). Заключительные главы сочинения Н. посвящает рассмотрению занятий, к-рые могут способствовать возникновению у человека определенных пороков (воинская служба, придворная жизнь, торговля и т. п.), переходя затем к описанию самих пороков (лицемерие, зависть, гнев и т. п.) и завершая трактат рассуждением об излишествах (Ibid. 175-192).

2. «Похвала Божественной премудрости» (Laus sapientiae divinae; полное изд.: De naturis rerum. 1863. P. 355-503; научное изд. нек-рых разделов: Berry. 1978; общий анализ содержания: Záhora. 2014), философско-дидактическая поэма. В издании 1863 г. была использована рукопись, в к-рой поэма состоит из 10 книг, или «разделов» (distinctio); в др. рукописях засвидетельствовано также деление на 7 разделов (см.: Hunt R. W. 1984. P. 138; Záhora. 2014. P. 73). Точная дата завершения работы над поэмой неизвестна, однако сочинение относится к последнему периоду жизни Н.; вероятнее всего, оно было создано между 1213 и 1215 гг. (см.: Hunt R. W. 1984. P. 125; Dunning. 2016. P. 17).

С т. зр. содержания поэма в значительной мере зависит от соч. «О природах вещей»; мн. разделы являются весьма близким по содержанию поэтическим переложением соответствующих глав трактата. Однако при работе над поэмой Н. значительно переработал материал: не стал переносить в текст мн. нравоучительные рассуждения и назидательные истории, вслед. чего поэма приобрела более строгий философско-теологический характер; добавил новые тематические разделы и поместил новые сведения в прежние разделы. Общий иерархический порядок изложения был сохранен (схему структуры см.: Záhora. 2014. P. 75). Сочинение открывается кратким рассуждением о природе Бога и об акте творения (Alex. Nequam. Laus sapient. I 1-68; нумерация разделов и стихов здесь и далее по изд.: De naturis rerum. 1863), затем следует описание ангельского мира (Ibid. I 69-228). При обзоре небесной части мироздания Н. перечисляет знаки зодиака, мн. звезды и созвездия; он излагает средневек. представления о движении планет и об их влиянии на земной мир (Ibid. I 229-643). В разделах 2-3 Н. после краткого упоминания об элементах рассматривает огонь, воздух, воду и обитающие в них существа (Ibid. II 1 - III 1052).

Особое место в поэме занимает 4-й раздел, являющийся своеобразным натурфилософским введением к рассуждению о 4-м элементе (земле), а также о связанных с ним вещах и живых существах. Н. предлагает в этом разделе повторное, более пространное и глубокое рассуждение о всех 4 элементах, а также о том, каким образом в явлениях и вещах чувственного мира прослеживается «господство» того или иного элемента. Появление этого материала объясняется тем, что в период работы над поэмой Н. познакомился с трактатом Урсо из Калабрии «О смешениях элементов» (De commixtionibus elementorum), из к-рого и были заимствованы теоретические основания и примеры (см.: Hunt R. W. 1984. P. 71-72). Теория элементов становится у Н. основанием для философско-богословского размышления о творческой «игре» (ludus) Бога и природы. Используя в качестве отправного пункта слова из Книги премудрости Соломона о том, что Бог «все расположил мерою, числом и весом» (Прем 11. 21), Н. видит в них указание на постоянную творящую деятельность в мире Сына, Логоса, Премудрости, Который, будучи отображением славы Отца, отражает божественное совершенство в тварном мире, создавая всеобщую гармонию. По мысли Н., мера, число и вес тесным образом связаны с представлениями о месте и времени: всякая вещь «измерена» неизмеримым Богом, т. е. помещена в определенное место и время; всякая вещь «взвешивается» и «исчисляется» Богом, т. е. помещается в определенный порядок относительно др. вещей. Согласованное движение всей природы во времени Н. понимает как «серьезную игру», т. е. подчиненный определенным правилам процесс возникновения и уничтожения, создания и воссоздания вещей (подробный анализ раздела см.: Berry. 1978. P. 37-58; также см.: Záhora. 2014. P. 76-78).

Значительное число нового материала появляется в 5-м разд., где Н., дав общее описание земли, т. е. обитаемого земного мира, заявляет о намерении подробно обозреть все его части: Европу, Ливию (так античные географы называли Африку) и Азию. В действительности Н. ограничивается перечислением и краткой характеристикой европ. городов; он начинает с Рима и далее двигается по германским, французским, английским и испанским землям (см.: Alex. Nequam. Laus sapient. V 181-972). Часто с городом соотносятся некий античный герой, покровительствующий ему или погребенный в нем христ. святой, выдающиеся исторические лица и т. п. Наиболее подробными являются рассказы о городах Англии: Лондоне, Кентербери, Йорке, Линкольне и мн. др. В 6-м разд. Н. переходит к обзору «земных» вещей и живых существ, располагая их в следующем порядке: руды и металлы (Ibid. VI 1-28), драгоценные камни (Ibid. VI 129-364), дикие растения и цветы (Ibid. VII 1-372), злаки и др. культурные растения, деревья, орехи, специи (Ibid. VIII 1-180), животные (Ibid. IX 1-314). Новый материал представлен в разделах о драгоценных камнях, о растениях (в частности, рассматриваются лекарственные растения), о деревьях; в конце раздела о животных в отдельную группу выделены те, которые опасны для человека и вредят ему. Раздел о человеке в сравнении с соч. «О природах вещей» стал более лаконичным, т. к. Н. удалил нравоучения, целью к-рых было показывать «суетность» человека и его занятий и к-рые служили для смысловой связи текста с присоединенным к нему комментарием на Книгу Екклесиаста, а также не стал помещать в поэму рассуждения о человеческих пороках, многие из к-рых нашли отражение в др. его поэме, «Собрание нового Прометея». Однако в целом Н. сохранил ту же структуру: рассматриваются природа человека и свойственные ему виды деятельности; завершается рассуждение обзором свободных искусств и наук, включая высшую - теологию (Ibid. IX 315 - X 180). Упоминание о ней Н. использует для заключительного нравоучения, в к-ром он говорит о грехопадении человека и о необходимости для него самопознания на основе Свящ. Писания, результатом чего должно быть приобретение добродетелей и избавление от грехов (Ibid. X 181-278). В качестве эпилога помещено посвящение (Ibid. X 279-344), в котором Н. адресует свое сочинение монахам в Глостере, а также предлагает краткий обзор городов, с которыми была связана его жизнь.

3. «Восполнение недостающего» (Suppletio defectuum; полное крит. изд.: Suppletio defectuum. 2008; крит. изд. 1-й кн.: Suppletio defectuum I. 1999), философско-дидактическая поэма; разделена на 2 книги. Одно из последних сочинений Н., к-рый работал над ним в кон. 1216 - нач. 1217 г.; вероятно, осталось незавершенным. Название поэмы указывает на то, что она была задумана Н. как дополнение к поэме «Похвала Божественной премудрости», в котором он намеревался более подробно раскрыть некоторые темы. Этим объясняется структура поэмы: завершенные тематические разделы не имеют строгого смыслового порядка и выглядят как своеобразные «приложения» к разным частям поэмы «Похвала Божественной премудрости», формально соединенные переходными рассуждениями на общие темы (обзор структуры см.: Hochgürtel. 2008. P. LV-LVIII; ср.: Záhora. 2014. P. 78-79). Возможно, разделы присоединялись друг к другу по мере написания и их последовательность отражает не некий внутренний план, а лишь этапы работы Н. над дополнениями, к-рые он впосл. намеревался перегруппировать.

Поэма открывается кратким вступлением, в к-ром Н. решительно отвергает манихейский дуализм, подчеркивая, что все в мире является благим творением благого Бога (Alex. Nequam. Suppl. defect. I 1-22). Вся 1-я кн. посвящена описанию растений и животных; описания группируются в соответствии с уже выработанной Н. в предшествующих натурфилософских сочинениях классификацией. Н. начинает изложение с обзора образа жизни птиц (Ibid. I 35-178), далее следуют раздел о деревьях (Ibid. 179-262), а также рассуждение о растениях (Ibid. 263-588), в к-ром подробно разбираются лечебные эффекты трав. После этого Н. возвращается к рассмотрению птиц (Ibid. 591-934); завершается книга перечислением и описанием обитающих на земле животных, причем часто Н. добавляет нравоучительные интерпретации для тех животных, к-рые уже были представлены в предшествующей поэме (Ibid. 935-1462; примеры см.: Hunt R. W. 1984. P. 79-80).

Несколько иной характер имеет 2-я кн., к-рая разделяется на 3 смысловые части. В 1-й ч., начинающейся с краткого вводного повествования о Боге Творце и сотворении мира, предлагается изложение философско-богословского учения о человеке как о венце творения (Alex. Nequam. Suppl. defect. II 11-534). Особое внимание Н. уделяет сравнению совершенного состояния первого человека, пребывавшего в раю, с состоянием людей после грехопадения. Подробно описывается высшая часть человека, «разумный дух» (spiritus racionalis), который есть отпечаток Бога, Правителя мира. Подобно тому как Бог руководит всем миром, разумный дух руководит человеком, поддерживая порядок в его душе и управляя функциями тела. Завершается 1-я ч. красочным описанием райского сада, в к-ром Бог поселил первого человека (подробнее см.: McDonough. 2001). Во 2-й ч. Н. подробно обсуждает вопросы астрономии и компутистики; среди прочего он рассматривает фазы луны, затмения, движения планет, знаки зодиака (Alex. Nequam. Suppl. defect. II 535-1386). Незавершенная 3-я ч. 2-й кн. посвящена представлению теологии и свободных искусств. Н. описывает теологию как прекрасную деву, окруженную сонмом авторов книг Свящ. Писания, а также наиболее выдающимися богословами; Н. перечисляет и кратко характеризует их (Ibid. 1387-1493). В список входят 7 богословов: Ориген (Н. от лица теологии указывает, что в целом его сочинения читать разрешается, однако трактат «О началах» следует отвергнуть), свт. Амвросий, еп. Медиоланский, блж. Августин, свт. Иларий, еп. Пиктавийский (Н. подчеркивает его роль в победе над арианством), блж. Иероним Стридонский, свт. Григорий Великий, папа Римский (Н. восхваляет его как учителя нравственности), св. Беда Достопочтенный. Заключительные разделы посвящены свободным искусствам тривиума: грамматике, логике и риторике; после описания неск. риторических фигур текст обрывается без к.-л. эпилога (Ibid. 1505-1802).

1. «Свод умозрений» (Speculum speculationum; крит. изд.: Speculum speculationum. 1988), единственный крупный богословский трактат Н., в 4 книгах. По формальным признакам принадлежит к жанру теологической суммы, состоящей из упорядоченных по темам «вопросов» (quaestio), т. е. законченных глав, в к-рых рассматриваются разные т. зр. по к.-л. проблеме и предлагается собственный ответ автора. Точное время создания неизвестно; ссылки Н. на др. собственные и чужие сочинения позволяют датировать трактат 10-ми гг. XIII в. Вместе с тем содержание мн. вопросов может восходить к лекционной деятельности Н. в Оксфорде и даже к парижскому периоду его жизни. Предполагается, что Н. оставил трактат незавершенным, т. к. в нем не раскрыты мн. богословские темы, о намерении обратиться к к-рым он заявляет. По тематическому охвату трактат соответствует содержанию 2 первых книг «Сентенций» Петра Ломбардского (хотя формально Н. не комментировал «Сентенции», он знал их текст и ориентировался на него в качестве одного из источников и образцов). Без рассмотрения остались богословские темы, соответствующие содержанию 3-й и 4-й книг «Сентенций», т. е. все содержание христологии, сотериологии, экклезиологии, сакраментологии и эсхатологии (см.: Hunt R. W. 1984. P. 111-113; Thomson. 1988. P. XI). При обсуждении богословских вопросов Н. опирается на традиционные для средневек. теологии авторитетные источники. Помимо цитат из Свящ. Писания (в т. ч. с комментариями из Glossa ordinaria) и многочисленных отсылок к литургическим текстам он приводит дословно или пересказывает мнения блж. Августина (наиболее цитируемый в этом сочинении Н. отец Церкви), Боэция, свт. Григория Великого, Ансельма, архиеп. Кентерберийского (наиболее цитируемый средневек. теолог). Близких к нему по времени теологов и своих современников Н. редко называет по именам, предпочитая вводить их мнения обычной в средневек. школах формулой «некоторые думают». Не во всех случаях удалось установить, чьи именно позиции обсуждает Н., однако можно с уверенностью утверждать, что он был знаком непосредственно из сочинений или из пересказов др. авторов с богословскими мнениями Вильгельма из Конша, Петра Абеляра, Гильберта Порретанского, Роберта Мелунского, Петра Ломбардского, Петра Коместора, Стефана Лангтона и др. (подробнее об источниках см.: Thomson. 1988. P. XIII-XVII). «Свод умозрений» является одной из наиболее ранних средневек. богословских сумм, в которой встречаются прямые ссылки на труды Аристотеля. Однако использование его высказываний ограничивается областью логической методологии или имеет иллюстративный характер. Н. не пытается использовать аристотелевский инструментарий для содержательного анализа церковного учения и более глубокого осмысления его на философском языке, как это впосл. делали схоласты XIII-XIV вв. Хотя Н. широко пользуется логико-диалектическим методом в том виде, в каком этот метод сформировался в парижских школах XII в., он применяет его лишь с целью уточнения значений традиц. слов и понятий, не подвергая философскому осмыслению саму стоящую за словами метафизическую реальность. В философских рассуждениях Н. не выходит за пределы теологической задачи; он стремится показать ошибочность неортодоксальных мнений в области теологии путем более точного определения грамматических и логических связей между понятиями, значение к-рых определяется у него не философски, а догматически, т. е. заимствуется из церковной традиции и раскрывается с помощью авторитетных мнений.

Открывающие 1-ю кн. трактата неск. вопросов посвящены представлению христ. учения о едином Боге, к-рое Н. излагает в полемическом ключе, опровергая ошибочное дуалистическое учение катаров, в к-рых он видел идейных наследников древнего манихейства. Учению катаров о том, что материальный и чувственный мир создан низшим злым Демиургом и потому есть источник всего зла, Н. противопоставляет учение о Боге как о едином начале всех вещей (universitatis rerum principium). Для доказательства единства Бога Н. использует в числе проч. аргументов философское понятие «неизмеримость» (immensitas), понимая его в смысле актуальной бесконечности. Поскольку Бог бесконечен, невозможно помыслить существование независимо от Него еще одного бога, т. к. этот бог положит некую границу бесконечности истинного Бога (Alex. Nequam. Specul. I 1). К полемике с катарами Н. неоднократно возвращается и далее, при рассмотрении свойств и действий Бога. Эта полемика присутствует и в философских сочинениях Н., где он неизменно подчеркивает, что недопустимо как вводить в мир злого бога, так и объявлять единого благого Бога создателем зла. Не принимая дуализма катаров, Н. вместе с тем не разделял и пантеистических воззрений, сторонники к-рых утверждали, что бесконечность Бога и Его присутствие везде делают все вещи «божественными» и «Богом». Н. приводит умозаключение, совпадающее с мнением обвиненного в ереси парижского теолога Амальрика Бенского: «Как из бытия человека следует бытие субстанции, так из бытия субстанции следует бытие Бога. А если это так, то верно заключение, что все, что есть,- есть Бог» (Ibid. I 18). Н. полагает, что такой ошибочный вывод основан на неверной интерпретации бесконечности Бога. Бог действительно «сущностным образом» (essentialiter) присутствует везде, однако это присутствие, будучи основанием благости творения, не делает вещи «Богом», поскольку Бог всегда бесконечно больше всего сотворенного, к-рое причастно Ему, однако не делит Его и не нарушает Его простоту (подробнее об аргументах см.: Davenport. 1997). В др. вопросах 1-й кн. Н. рассматривает учение о Св. Троице, приводя и разбирая выдвигавшиеся со ссылками на некоторые места Свящ. Писания аргументы против христ. учения о единстве сущности Бога и троичности Божественных Лиц (см., напр.: Alex. Nequam. Specul. I 7, 15, 19, 26, 30, 33). Объяснение соотношения сущности и Лиц в Св. Троице продолжается во 2-й кн., где Н. делает предметом рассмотрения ипостасные особенности Лиц и Их отношения (см.: Ibid. II 1-28). После этого помещена группа вопросов, связанных со свойствами Бога: вечностью, всеведением, всемогуществом, справедливостью, милосердием; неск. вопросов посвящено проблеме предопределения в ее связи с учением о Промысле и о происхождении зла (Ibid. II 35-65). Предметом вопросов 3-й кн. является учение о Боге Творце и об устройстве тварного мира. В начальной группе вопросов обсуждаются общее представление о творении и основные понятия, используемые для описания творческого акта Бога и устройства мира; разбор библейских мест перемежается вопросами, связанными с отдельными понятиями: «идеи», «материя», «время» и т. п. (см.: Ibid. III 3-14). Далее весьма подробно рассматривается учение об ангелах, их природе, падении части ангелов и свойствах злых духов (Ibid. III 15-77). Заключительные вопросы 3-й кн. посвящены учению о душе и ее видах; Н. рассматривает понятие «мировая душа», касается вопроса о душах неразумных существ и рассуждает о человеческой душе (Ibid. III 83-95). В учении о человеческой душе Н. опирался на сочинение младшего современника, англ. теолога Иоанна Бланда (Ɨ 1248), «О душе» (De anima), из к-рого в числе прочего заимствовал определение души, данное Авиценной (см. Ибн Сина). Сравнение сочинений Бланда и Н. демонстрирует, что Н. избегал углубления в метафизические рассуждения, предпочитая использовать элементарную силлогистику для выведения свойств души из учения о Боге и о сотворении человека по образу Божию. Показательным в этом отношении является решение Н. спорного вопроса о бессмертии разумной души человека (см.: Ibid. III 86-88). Приводя различные традиц. аргументы, наиболее убедительным он находит чисто теологическое заключение, что смертность души противоречила бы справедливости Бога, Который обещал душам праведников вечное блаженство, а душам грешников - вечное наказание (анализ аргументации см.: Oguejiofor. 1995. P. 168-177). В 4-й кн. Н. продолжает рассмотрение вопросов, связанных с природой человека. Он излагает свои представления о свободе воли и ее значении (см.: Alex. Nequam. Specul. IV 1, 12-13), о нек-рых свойствах души (Ibid. 3-6), о грехопадении Адама и его последствиях (Ibid. 7-11), о природе греха (Ibid. 2), о взаимоотношении благодати и свободы воли в деле спасения (Ibid. 14-18). Завершает сочинение размышление о том, каким образом Бог может использовать злую волю людей для к.-л. добра (Ibid. 25).

2. «Богословские вопросы» (Questiones; не опубл.; описание единственной рукописи см.: Dunning. 2016. P. 143), небольшой отрывок, вероятнее всего - материал лекций или набросок отдельных глав для богословского сочинения; по содержанию и форме «Богословские вопросы» примыкают к соч. «Свод умозрений». В собрание входят 28 коротких главок, к-рые упорядочены не тематически, а по убыванию объема; одни имеют экзегетический характер, другие посвящены отдельным теологическим темам.

3. «Толкование Символа веры епископа Афанасия» (Expositio simboli Athanasii episcopi; не опубл.; перечень рукописей: Dunning. 2016. P. 141-143; обзор содержания см.: Ommanney. 1897), краткий учебный комментарий к тексту Афанасиева Символа веры; время создания неизвестно, однако предполагается, что это раннее сочинение Н. (см.: Hunt R. W. 1984. P. 21). «Толкование...» начинается с краткой вводной части, в которой Н. упоминает о существовании 3 церковных Символов веры и выделяет среди них Афанасиев Символ веры, отмечая, что в нем «вера содержится наиболее полным и совершенным образом». Основной текст имеет форму глоссы; Н. рассматривает отдельные слова Символа веры или богословские идеи, нередко заимствуя материал из толкований отцов Церкви и средневек. авторов (о средневек. комментариях см.: Haring. 1972).

В рукописях сохранилось более 100 проповедей Н.; они распределены по неск. подборкам, содержание к-рых совпадает лишь частично (перечень и описание см.: Hunt R. W. 1984. P. 150-153; Dunning. 2016. P. 168-170; Schneyer J. B. Repertorium der lateinischen Sermones des Mittelalters. Münst., 1969. Bd. 1. S. 271-277). Ни одна из проповедей Н. не была опубликована полностью (общий обзор корпуса и цитаты из отдельных проповедей см.: Hunt R. W. 1984. P. 84-94). Большинство проповедей относятся к оксфордскому периоду жизни Н., однако для многих невозможно определить время и место произнесения (см.: Ibid. P. 21-23). Из используемых в проповедях обращений видно, что аудиторией Н. были как монахи (каноники), так и миряне; нек-рые проповеди адресованы ученикам школ. Н. полагал, что главной задачей проповедника является нравоучительная экзегеза Свящ. Писания, и не одобрял чрезмерного использования в проповедях риторических украшений. Эти принципы он реализовывал и в собственных проповедях, к-рые отличаются от его крупных сочинений более простым языком и доходчивым представлением материала.

Страница из рукописи франц. перевода соч. «Новый Эзоп» Александра Неккама 1-я пол. XIV в. (Paris. fr. 15213. Fol. 1r)Важное место в корпусе сочинений Н. занимают его малые поэтические произведения разного происхождения и назначения. К раннему периоду жизни Н. относятся 2 составленные им сборника басен - «Новый Эзоп» (Novus Esopus; опубл.: Novus Aesopus. 1987; о содержании см.: Klein. 2000) и «Новый Авиан» (Novus Avianus; опубл.: Novus Avianus. 1998; о содержании см.: Bisanti. 2002; Idem. 2010). В средние века басня была популярным средством обучения грамматике и риторике; ученики перерабатывали классические басни и по-новому комбинировали образы животных, олицетворявших добродетели и пороки. Вероятно, именно для такого учебного употребления предназначались и сборники Н. Еще одним поэтическим опытом Н. является соч. «Похвала вину» (De commendatione vini; опубл.: Suppletio defectuum. 2008. P. 195-218; анализ содержания см.: Hochgürtel. 2008. P. LIX-LXIV), состоящее из 3 самостоятельных «песней» (125, 170 и 182 строки). В сочинении передаются истории о возникновении вина и его употреблении, восхваляются его вкусовые достоинства и полезное воздействие на человека, описывается состояние опьянения и предлагаются нравоучительные призывы соблюдать умеренность при употреблении вина. Возможно, сочинение Н. было создано в связи с поэтическим спором о сравнительных достоинствах вина и пива между Петром из Блуа (Ɨ 1212) и Робертом де Бофё (Ɨ ок. 1219); первый выступал в нем на стороне вина, а второй - на стороне пива (см.: Braunholtz. 1927). Однако к теме вина Н. могла привлечь и личная привязанность к этому напитку; во мн. строках поэмы он пишет о собственном опыте употребления вина, свидетельствуя: «Я с удовольствием пью вино, а затем смело пишу поэмы» (Suppletio defectuum. 2008. P. 197). Известно ок. 30 подлинных кратких стихотворений Н. на разные темы; подлинность еще ок. 40 надписанных его именем стихотворений вызывает у исследователей сомнения (критическое изд. полного корпуса малых стихотворений Н. см.: Ibid. P. 218-249; обзор содержания корпуса см.: Hochgürtel. 2008. P. LXVI-LXXXIV, CV-CXVII; также см.: Esposito. 1915; Walther. 1965; анализ метрики Н. в целом см.: Hochgürtel. 2008. P. CV-CXVII). В рукописях под именем Н. встречаются и др. сочинения; ложность нек-рых атрибуций была надежно установлена, однако мн. случаи требуют дополнительных исследований (перечень приписываемых и неподлинных сочинений см.: Esposito. 1915. P. 464-469; Dunning. 2016. P. 171-177).