ПЕРЕСВЕТОВ

О П., в частности об атрибуции его сочинений, историки и филологи писали неоднократно. Одни (Н. М. Карамзин, А. Н. Попов, А. С. Архангельский, А. Н. Пыпин, Н. С. Тихонравов, В. С. Иконников, Д. Н. Альшиц и др.) считали его вымышленным лицом, под к-рым скрывалась определенная группа или партия, оправдывавшая деятельность царя Иоанна IV Васильевича Грозного, в т. ч. post factum. Другие (Д. И. Иловайский и др.) полагали, что это реальный исторический деятель, некоторые (М. И. Соколов, С. А. Белокуров) при этом ссылались на сведения из Описи царского архива. На страницах многочисленных трудов о П. (авторы - В. Ф. Ржига, Ю. А. Яворский, В. А. Келтуяла, А. А. Зимин, А. Л. Юрганов, К. Ю. Ерусалимский) реконструируется его биография. Ерусалимский выдвинул осторожную гипотезу о тождестве П. и первопечатника Ивана Фёдорова (Ерусалимский. 2011), которую большинство исследователей не поддержали.

Биография П. реконструируется по поданным им в 1549 г. царю Иоанну IV Грозному «Малой челобитной» и «Большой челобитной». Ряд исследователей считают, что именно П. упомянут в Описи царского архива, в которой содержатся сведения о том, что в ящике 143 хранился «черный список Ивашка Пересветова да Петра Губастого» (Описи Царского архива XVI в. и архива Посольского приказа 1614 г. / Ред.: С. О. Шмидт. М., 1960. С. 31).

Согласно «Большой челобитной» П., он принадлежал к роду Пересветовых, родоначальником к-рого был герой Куликовской битвы 1380 г., выехавший на службу в Москву брянский боярин прп. Александр Пересвет (см. Александр (Пересвет) и Андрей (Ослябя) Радонежские; о генеалогии Пересветовых см.: Кузьмин А. В. На пути в Москву: Очерки генеалогии военно-служилой знати Сев.-Вост. Руси в XIII - сер. XV в. М., 2015. Т. 2. С. 61-82). Обстоятельства жизни П. до кон. 20-х гг. XVI в. неизвестны. По данным «Малой челобитной» П., он состоял на службе польск. кор. Сигизмунда I Старого. В кон. 1528 - нач. 1529 г. поступил вместе с неск. польск. дворянами на службу к кор. Венгрии (1527-1540), ставленнику Османской империи Яношу Запойяи, служил в роте Ф. (Ф. И.) Сапеги. В кон. 1531 - нач. 1532 г. вступил в отряд под командованием А. Тенчинского (младшего), отправленного на помощь кор. Венгрии и Богемии (1526-1564) Фердинанду I Габсбургу. В отряде Тенчинского П. служил, вероятно, до 1534 г. Магнатский клан Тенчинских был известен в Польше тем, что поддерживал централизаторские устремления кор. Сигизмунда I. Двор Тенчинских был одним из самых просвещенных и славился своим покровительством гуманистам (в частности, при нем воспитывался родоначальник польской литературы писатель и музыкант М. Рей). В 1534-1535 гг. П. ок. 5 месяцев провел при дворе господаря Молдавии Петра Рареша в Сучаве (Зимин. 1958. С. 320-323). По мнению Яворского, ссылавшегося на запись 1753 г. в рукописном сборнике, содержавшем «Александрию», П., возможно, посетил и Грецию (Яворский. 1907. С. 81-85).

В кон. 1538 или нач. 1539 г. П. выехал из Великого княжества Литовского (ВКЛ) в Россию с предложением организовать мастерскую по производству гусарских щитов, образец такого щита он привез с собой. В «Малой челобитной» П. писал, что оставил дворянскую службу у польск. короля, провидя высокое предназначение вел. князя Московского: «...слышавше от многих мудрецов, что быти тебе, государю, великому царю по небесному знамению» (Сочинения. 1956. С. 164). Был пожалован и отдан под начало боярина М. Ю. Захарьина (Ɨ не позднее 16 окт. 1539). После своего появления в Русском гос-ве П. вручил малолетнему вел. кн. Иоанну IV некие «речи». После смерти Захарьина П. терпел притеснения и обиды; дело, ему порученное, так и не сдвинулось с места, а каждая попытка подать «память» ни к чему не приводила. На протяжении мн. лет П. безуспешно пытался добиться встречи с государем. Наконец, 8 сент. 1549 г. в одной из кремлевских церквей П. лично подал царю «речи» в виде «двух книжиц». В этом же году П. вновь обратился к царю, теперь с «Большой челобитной», приложив к ней копии поданных ранее текстов. В челобитных П. сообщал о том, что и после встречи с государем не чувствовал себя защищенным: «И ты, государь, меня, холопа своего, не приказал никому» (Там же. С. 173). В том случае, если сочинения П. царю не понравятся, он просил вернуть ему «книжки». В «Малой челобитной» П. с горечью сообщал, что от «обид» и «волокит» он «наг, и бос, и пеш», а сравнивая свою жизнь у европ. монархов с жизнью в Русском гос-ве, писал: «Служил есми, государь, трем королем, а такия обиды ни в котором королевстве не видал» (Там же. С. 164).

Литературное наследие П. сохранилось в составе сборников Полной (содержащей все сочинения) и Неполной редакций (списки датируются временем не ранее 20-30-х гг. XVII в.) и включает следующие произведения: «Сказание о книгах», «Сказание о Магмете-салтане», «Первое предсказание философов и докторов», «Малую челобитную», «Второе предсказание философов и докторов», «Сказание о царе Константине» и «Большую челобитную», а также особую «концовку» перед «Большой челобитной» и «Повесть о взятии Царьграда турками» Нестора Искандера в обработке П. Сборник отличается композиционной, смысловой и стилистической целостностью. Все основные способы подачи текста согласуются друг с другом (использование апокрифических версий исторических событий, соединение лирических и эпических фрагментов, обращение к предсказаниям и знамениям для обоснования предлагаемых нововведений, умеренное цитирование скриптурных текстов, наличие героев-резонеров, говорящих от лица автора). Оппозиция «правды» и «веры» и ее оригинальная трактовка в произведениях цикла заставляют рассматривать сборник как результат творчества одного мыслителя, отстаивавшего определенную этическую и нравственно-религ. позицию.

В историографии высказывались мнения о принадлежности частей сборников разным авторам. В частности, Д. Н. Альшиц приписывал «Малую челобитную» Петру Губастому, «Сказание о Магмете-салтане» - А. Ф. Адашеву, «Большую челобитную» - царю Иоанну IV Грозному, к-рый, по версии исследователя, взял псевдоним Пересветов (Альшиц. 2009. С. 270). В совр. историографии данная т. зр. распространения не получила.

Сочинения П. принадлежат к разным жанрам: литературно обработанное прошение-челобитная, трактат, повесть-притча. Для его стиля характерны использование риторических приемов (анафоры, синтаксического параллелизма и др.), созвучий-рифмоидов, ритмизации речи, обращение к афоризмам («Как конь без узды, так и царство без грозы», «Бог не веру любит,- правду») (Каравашкин. 2000. С. 95-105; ср.: Ранчин А. М. Пересветов И. С. // БРЭ. Т. 25. С. 659).

Челобитные П. представляют собой публицистические сочинения, о чем свидетельствует как содержание, так и форма этих текстов. Автор не только жаловался царю на несправедливость вельмож и сетовал на свое бедственное положение, но и предлагал широкую программу преобразований в стране, т. е. поступал не как частный проситель, а как гос. человек с широким кругозором и способностью к обобщениям. Необычными для жанра челобитной были эпические вставки, герои которых выражали близкие П. взгляды, служа резонерами его взглядов. Так, задачу обратить внимание Иоанна IV Грозного на проблемы Русского гос-ва П. препоручил господарю Петру Рарешу.

Учение о «правде» и «вере» подано П. в виде рассказа, где наблюдаются как причинно-следственные, так и кумулятивные типы связей. Разорение столицы Византийской империи, К-поля, заставило патриарха Анастасия (вымышленная фигура) задуматься о причинах этого трагического события. Магмет-салтан (тур. султан Мехмед II Фатих), проведя по «христианским книгам» преобразования в своем гос-ве, живет по «правде». Т. о., царство греков знаменует собой «веру» без «правды», а Османская империя - «правду» без «веры». Из этого противоречия П. пытается найти выход, обращаясь к Иоанну IV Грозному, к-рому предначертано соединить то и другое. «Философы» из ВКЛ, на мнение к-рых ссылался П., надеялись, что «люди яко от сна проснутся», устыдятся своего «лукавства» и «возмутся за вечную правду» (Сочинения. 1956. С. 165). При этом во время прений лат. и греч. мудрецов выясняется: «Естьли к той истинной вере християнской да правда турская, ино бы с ними аггели беседовали» (Там же. С. 161). Описывая неправедные дела греков и «правду» тур. султана, П. настаивал не на разделении «правды» и «веры», а на их соединении.

Оригинальным произведениям П. была предпослана «Повесть о взятии Царьграда турками». В отредактированном виде она вошла в состав Полной редакции сборника П., что убедительно показал Зимин (Зимин. 1958. С. 256-258). В этой редакции не получила развитие мысль об освобождении К-поля «русским родом». Этот финал был чужд учению П.: окончательное утверждение Русского гос-ва для публициста было связано только с соединением «правды» и «веры», что должно было произойти при соблюдении ряда условий, в т. ч. после проведения в Русском государстве преобразований. В связи с этим П. ограничился таким окончанием: «Но убо разумееши, о окаянне, аще преждереченная вся Мефодием Патарским и Лвом Премудрым знамение о граде сем совершишася, то бо последняя не приидут» (Сочинения. 1956. С. 147). По этому поводу Н. В. Синицына заметила, что «и Пересветову, и его продолжателям XVI-XVII вв. мысль о «воцарении» русского рода в Константинополе оказалась чуждой» (Синицына Н. В. Третий Рим: Истоки и эволюция рус. средневек. концепции (XV-XVI вв.). М., 1998. С. 193).

Изложение мировой истории у П. начинается с эпохи имп. Константина I Великого. В «Повести...» Нестора Искандера о нем говорится как о «богосодетельном» правителе, во времена к-рого «бысть радость великая повсюду християном». Правление Константина I - идеальная пора, когда на твердом основании была воздвигнута могучая христ. держава. Радостный, приподнятый тон 1-й главы «Повести...» омрачает лишь смутное пророчество о грядущей временной победе «бесерменства» над христианством (схватка орла и змеи, чуть было не победившей орла на месте основания К-поля).

Антиподом Константина I Великого выступает действующее лицо 2-й главы, греч. царь Константин Иванович (имп. Константин XI Палеолог). Его правление - пора исполнения горького пророчества. Важно отметить, что судьба последнего визант. императора оказывается у П. параллелью с детством Иоанна IV Грозного: как и вел. князь Московский, Константин Иванович правит с детских лет и при этом ограничен в своих действиях из-за самовольства бояр (эта аналогия явно противоречила фактам, поскольку Константин XI стал императором почти в 44 года). Отчаянно оборонявший К-поль от турок император погиб в неравной борьбе: «Константином град создася и паки Константином скончася...» (Сочинения. 1956. С. 145). При этом П. был далек от идеализации Константина XI. Он видел одну из причин крушения христ. царства в слабости, безволии правителя и в неумении остановить произвол своих вельмож.

Символическим актом лишения Божественного покровительства «за неправду» в «Повести...» служит чудесное знамение: пламя, охватившее купол храма Св. Софии незадолго до взятия К-поля турками, сошлось на небе «и бысть яко свет неизреченный» (Там же. С. 137). С этого момента К-поль стал безблагодатным городом. «Повесть...» завершается описанием пленения К-поля, рассказом о гибели императора и о воцарении Магмета-салтана (Мехмеда II Фатиха). Грандиозные события «греческого взятия» требовали объяснения и нравственной оценки, к-рые приведены П. в основной (оригинальной) части публицистического сборника.

В «Сказании о книгах» П. писал о том, как «Константинопольский патриарх Анастасий» после разорения христ. столицы обратился с молитвой к Богу и услышал голос Христа, объяснившего, почему греки были так сурово наказаны. Причиной стало то, что они не выполняли заповеди Бога. Суть их прегрешений - в оскорблении святынь недостойным поведением и в неправосудии. Но Христос обнадежил христиан: «...лише есми выдал вас на поучение правды Моея неверным иноплемянником, а не навеки». Знамение на куполе Св. Софии толкуется П. как справедливое возмездие. В то же время Христос говорит Анастасию: «А яз им (туркам.- А. К.) свою святыню не выдал на поругание...» (Там же. С. 149). Т. о., по П., тур. владычество не только наказание, но и «поучение» для христиан. В несчастье греков виноваты лицемеры - таков нравоучительный вывод «Сказания о книгах». Неблагополучие «мира сего» коренится в грехе, и горе людям, не желающим уйти с пути законопреступления. Особенно опасны заблуждения тех, кто считают себя спасенными, соблюдая лишь обрядовую сторону веры. Суровый приговор выносится и нечестивым судьям: «...суд был их лукав и слезен, слезы и кровь мира сего, рода христианскаго, неповинно осуждал и брызгали на образы Моя (Христа.- А. К.) святыя чюдотворныя от лукавых судей и от неправеднаго суда их...» (Там же. С. 150).

«Сказание о Магмете-салтане» - закономерный итог раздумий П. Несовершенное общественное устройство должно быть уничтожено - промыслительная воля дарует миру образец справедливого царствования. Тур. султан Мехмед II Фатих разрушил прежде богоспасаемый город. В «Большой челобитной» о нем говорится как о сыне морского грабителя, нечестивом и безжалостном воине (Там же. С. 178). Но Мехмед II не только орудие Божия гнева, но и тот, кто преподнесет христианам «поучение» правды. В «Сказании о Магмете-салтане» П. создал образ идеального монарха-правдолюбца, превосходящего христ. государей в справедливости. Султан, наконец, совершает то, что имп. Константин XI обязан был осуществить, невзирая на сопротивление вельмож. В Османской империи торжествует порядок, судьи там боятся монаршего гнева, под страхом смерти чиновники не смеют нарушить закон, а любое преступление или небрежное исполнение обязанностей карается лютой смертью. По мысли П., только власть самодержца, способного не пощадить даже любимого, если он признан виновным, может оградить подданных от неправосудия вельмож. Туркофильские взгляды П., возможно, объяснялись его пребыванием в Европе, где подобного рода симпатии также имели место.

В «Первом предсказании философов...» публицист сообщил о пророчествах неких латинян, «философов и дохтуров», прославлявших царя Иоанна Грозного и обещавших ему великую будущность. Однако для того, чтобы предсказание стало явью, царю необходимо побороть в Русском государстве всякую неправду, поскольку только справедливым Бог дарует земное благополучие. Во «Втором предсказании философов...» П. вел речь о том, что «вечной правдой» христиане должны «утешить» Бога. Вслед за этим он возвратился к изложению легендарных событий византийского прошлого.

В «Сказании о царе Константине» утверждается принципиальная несовместимость истинной веры с неправедным образом жизни. Задача «Сказания...» - в том, чтобы уберечь христ. государей от ошибок последнего греч. царя, обманутого своими приближенными. Согласно «Сказанию...», бояре подделывали Свящ. книги, внося туда поправки, и обманом добились того, что царь, поверив сочиненной ими заповеди, отказался воевать с врагами, перестал защищать христианство, а вельможи получили желанный покой и могли, не опасаясь царского гнева, пользоваться неправедно нажитыми богатствами. Еще В. А. Келтуяла отмечал, что «Сказание...» «аллегорически изображает» реалии эпохи боярского правления в пору юности Иоанна IV Грозного (Келтуяла. 1911. С. 609). Сходную т. зр. высказал и Я. С. Лурье в комментариях к сочинениям П. со ссылкой на мнение В. Ф. Ржиги (Ржига. 1908. С. 19; Сочинения. 1956. С. 304; ср.: Зимин. 1958. С. 340-347).

В т. н. концовке «Повести о Магмете-салтане» правитель Османской империи выносит приговор сребролюбцам, к-рые обирают подданных и смеют часть награбленного раздавать в виде милостыни. Чрезмерное материальное благосостояние и др. излишества П. считал основным препятствием на пути построения справедливого гос-ва: и царь, и его подданные должны жить скромно, зарабатывая на пропитание честным трудом.

Важнейшей итоговой частью сборника является «Большая челобитная» - последнее обращение П. к царю Иоанну IV Грозному. «Большая челобитная» - своеобразная похвала Божественной «правде», к-рую автор ставит, как может показаться, даже выше «веры» (ср.: Юрганов, Данилевский. 1998. С. 166). Следует отметить, что к этой теме он обращался на протяжении почти всего содержания сборника: «в силе божии и правда силнее всего» (Там же. С. 165); «держитеся правды в веки» (Там же. С. 169); «коли правды нет, то и всего нет» (Там же. С. 176); «Бог не веру любит,- правду» (Там же. С. 181) и др. По мнению П., власть и царство теряет тот правитель, который не сохранил Божественную «правду». Тот же, кто сумел «ввести» ее в своем гос-ве, получает сторицей, может укрепить личную власть настолько, что присоединит к своему царству др. народы. Весьма недвусмысленно П. раскрыл перед своим адресатом, Иоанном IV Грозным, перспективу: либо уподобиться греч. царю Константину Ивановичу, погубившему свое царство, либо «ввести правду», как это сделал «Магмет-салтан».

В поданных Иоанну IV Грозному челобитных П. предложил ряд проектов преобразований, прежде всего в военной, судебной и финансовой сферах. Опираясь в т. ч. на практику Османской империи (Розалиева. 1990. С. 216-217), он предлагал значительное увеличение численности армии, создание специальной личной охраны монарха, установление ежегодного жалованья и натурального оклада служащим в армии. В области чинопроизводства предлагал взять за основу критерии личной выслуги и мудрости «воинника». В области судопроизводства выступал за проведение кодификации законов (введение «судебных книг»), установление постоянного жалованья судьям, назначение судей полагал необходимым отнести исключительно к прерогативам монарха. Выступал за ужесточение наказаний за преступления. Основными процедурами судопроизводства считал присягу (крестное целование) и «поле», расширение практики обысков. Выступал за централизацию гос. финансов. Писал о необходимости уничтожения полного холопства и кабальной зависимости.

П. занял достойное место в ряду рус. публицистов XVI в., по взглядам был наиболее близок к М. С. Башкину (Зимин. 1958. С. 181). Представление П. об идеальном гос-ве сходно с построениями польск. гуманиста А. Фрича-Моджевского (Там же. С. 440).