ПРОЗЕЛИТИЗМ

В основе термина «прозелитизм» лежит греч. слово «прозелит» (пришелец), изначально встречающееся только в иудейской и христ. лит-ре. Исторически слово «прозелит» означает чужеземца, иностранца, странника, пришельца, поселенца. Так назывался сначала собственно пришелец, потом всякий переходящий из одной земли в другую, от одной общины к другой, особенно из одной веры в другую, новообращенный в к.-л. веру. Этим именем в особенности назывались новообращенные в веру иудейскую из язычников (Мф 23. 15; Деян 2. 10; см.: 6. 5; 13. 43 и др.). Прозелиты, всецело принявшие иудейскую веру, назывались «прозелитами правды», «прозелитами сынами завета», «совершенными израильтянами». Другие пришельцы, по-видимому, не принимали всецело закона Моисеева и обрезания (см.: Числ 10. 29-30; Суд 1. 16; 4. 11; 1 Цар 15, 6; Иер 35). Этим прозелитам, к-рые назывались «прозелитами врат», вменялось в обязанность соблюдать т. н. Ноевы законы, 7 законов потомков Ноя, соблюдение которых, согласно иудаизму, считалось необходимым минимумом.

Со времен Маккавеев особенно сильно возросла ревность к обращению язычников в иудейскую веру, и число прозелитов стало умножаться. Имелись случаи даже насильственного обращения в иудаизм. Так, этнарх Иоанн I Гиркан принудил принять обрезание идумеев, Иуда Аристовул I - итуреев; так же действовал правитель Александр (Ионафан) Яннай. К этому времени относится и ревность фарисеев к обращению язычников. Часто обращение в иудаизм становилось лишь формальным соблюдением законнических предписаний. Таких лицемерных прозелитов Иисус Христос называет «сынами геенны», к-рые хуже самих обративших их фарисеев (Мф 23. 15).

Были, однако, среди прозелитов и люди по-настоящему благочестивые. Ко времени пришествия Христа Спасителя, мн. благомыслящие язычники, не находя удовлетворения ни в религ. обрядах язычества, ни в языческой философии, страстно жаждали божественной истины, сокрытой в ВЗ. В целом в Римской империи принятие иудаизма получило широкое распространение. Евреи, жившие в рассеянии, были активными проводниками религ. концепций иудаизма. В сущности, вся евр. эллинистическая лит-ра в значительной степени представляет собой пропагандистскую религ. лит-ру.

В великие праздники такие язычники приходили в Иерусалим на поклонение; внешний двор храма для них был открыт (ср.: Деян 21. 28); они посещали и синагоги (ср.: Деян 13. 42). Сотник, построивший иудеям синагогу, вероятно, был из числа чтущих Бога язычников (Лк 7. 2-10). Христ. вера усваивалась ими особенно легко (Деян 2. 5-11; 8. 27-39; 10. 1-3; 11. 19-21; 13. 42-44; 17. 4, 12, 17; 18. 7 и др.).

В НЗ слово «прозелит» встречается 4 раза: как правило, за исключением Мф 23. 15, в описании новой церкви, возникшей благодаря миссии (ср.: Деян 2. 10; 6. 5; 13. 43).

Употребляемое в наст. время в христ. контексте понятие «прозелитизм» носит исключительно негативный смысл, поскольку под ним понимаются целенаправленные усилия по обращению христиан иных конфессий в свое вероисповедание. Такое понимание П. общепринято в первую очередь в межхрист. документах. При этом, как правило, с П. ассоциируются не вполне корректные и даже прямо предосудительные методы, применяемые с целью обращения в свою веру. В 1970 г. Совместная рабочая группа Римско-католической Церкви и Всемирного Совета Церквей в своем документе «Общее свидетельство и прозелитизм» (Common Witness and Proselytism) дала такое суммарное определение П.: «Под прозелитизмом понимаются предосудительные методы и поведение в практике христ. свидетельства. Прозелитизм включает все, что нарушает право личности на свободу от какого-либо внешнего воздействия в религиозных вопросах, или все то, что в процессе проповеди Евангелия не соответствует путям, которыми Бог привлекает к Себе свободных людей в ответ на Его призыв поклоняться в духе и истине» (Common Witness and Proselytism. 1971. P. 14; см. также: Löffler. 1991. P. 829).

Документ Совместной рабочей группы «Вызов прозелитизма и призыв к общему свидетельству» (The Challenge of Proselytism and the Calling to Common Witness) 1995 г. более детально перечисляет методы, подпадающие под определение П.: несправедливые или недружественные нападки на верования и практики др. Церквей и даже насмешки над ними; сравнение 2 христ. общин с выделением достижений и идеалов одной и слабостей и практических проблем другой; применение любого рода физического насилия, нравственного воздействия и психологического давления, в т. ч. с применением определенных рекламных техник в СМИ, к-рые оказывают негативное влияние на читателей/зрителей; использование политической, социальной и экономической власти как средство для приобретения новых членов для своей Церкви; открытые и скрытые предложения в области образования и здравоохранения или введение материальных стимулов и финансовых ресурсов с намерением обращения в свою веру; манипулирование нуждами, слабостями или недостатком образования людей, особенно в ситуациях стресса, и отсутствие уважения их свободы и человеческого достоинства (The Challenge of Proselytism. 1995. N 19).

П. в полной мере проявил себя уже после Великой схизмы между Западом и Востоком в XI в. Ко времени 4-го крестового похода (1202-1204), закончившегося варварским разграблением К-поля крестоносцами, в Западной Церкви сформировался взгляд на вост. христиан как на схизматиков, отделенных от истинной Церкви Христовой, пасомой папой Римским как преемником ап. Петра. Римско-католическая Церковь не признавала действительность и спасительность сакраментальной и духовной жизни в отделенных от нее Церквах. Усилия католич. миссионеров были направлены на «возвращение» схизматиков в лоно истинной Церкви. При этом зачастую применялись методы, к-рые сегодня принято определять термином «прозелитизм»: в католич. странах (напр., в Польше и Австро-Венгрии) и странах, находившихся под влиянием католич. гос-в (как, напр., на Ближ. Востоке в эпоху протекторатов) широко использовались политические, социальные и экономические ресурсы для обращения вост. христиан в католичество.

П. католич. миссионеров в среде православных и христиан-дохалкидонитов в XVI-XVIII вв. привел к образованию т. н. восточных католических Церквей в единстве с Римом. Такого рода «объединения» на условиях, продиктованных Римом, получили название «уний» (от лат. unio - единство). Не основанные на действительном согласии в истине Христовой и верности Преданию, «унии» не объединяли, а только сеяли недоверие и разобщенность между вост. и зап. христианами. Как писал церковный историк протопр. Александр Шмеман, «именно эти униональные попытки больше, чем всё остальное, укрепили разделение, ибо сам вопрос о единстве Церкви надолго смешали с ложью, с расчетом, отравили его нецерковными и низкими мотивами. Церковь знает только единство и потому не знает «унии». Уния в конечном итоге есть неверие в единство…» (Шмеман А., протопр. Исторический путь Православия. П., 1989. С. 301).

Ватиканский II Собор положил начало принципиально новому подходу к выстраиванию отношений католиков с христианами других Церквей. Уже не призывы «возвратиться» в лоно «Матери-Церкви», а равноправный диалог стал определяющим в отношениях с правосл. Церковью и древневост. Церквами. Впервые после разделения 1054 г. было официально признано, что православные Церкви обладают апостольским преемством и таинствами, необходимыми для спасения (CVatII. UR. 3. 15). В контактах между Римско-католической Церковью и православными Церквами все чаще стал использоваться термин «Церкви-сестры». В новых условиях, естественно, оправданность миссии среди православных была поставлена под сомнение и их обращение в католичество стало рассматриваться уже как П. В этом духе папа Иоанн Павел II и патриарх К-польский Димитрий I (Пападопулос) заявили 7 дек. 1987 г.: «Мы отвергаем любую форму прозелитизма, любой подход, который может быть воспринят как отсутствие уважения» (см.: Униатство как способ объединения. 2005. С. 312).

С новой силой вопрос о П. возник в кон. 80-х - нач. 90-х гг. XX в. в связи с падением коммунистических режимов, а вместе с тем и идеологического занавеса в странах Вост. Европы. С приходом политической свободы в эти страны стали приезжать многочисленные миссионеры, гл. обр. из протестант. сект, харизматов (pentecostals) и новых религиозных движений (напр., свидетелей Иеговы или мормонов). Воспринимая бывш. коммунистические страны как tabula rasa в духовном отношении и «территории миссии», иностранные проповедники часто использовали свои большие финансовые возможности для привлечения местного населения, испытывавшего материальные трудности.

В этот же период, вслед. возрождения на Украине и в Румынии структур греко-католич. Церквей, в православно-католич. отношениях вновь со всей остротой возникла проблема унии. Этой проблеме были целиком посвящены пленарные сессии Смешанной международной комиссии по богословскому диалогу между Римско-католической Церковью и Православной Церковью во Фрайзинге (Германия, 1990), в Баламанде (Ливан, 1993) и Балтиморе (США, 2000). В совместных документах, принятых участниками сессий, под П. понималась уже не просто миссия, использующая методы, несовместимые с проповедью Евангелия, а всякая проповедь среди населения, исторически принадлежащего к др. Церкви. Так, в коммюнике 6-й пленарной сессии Смешанной международной комиссии (Фрайзинг, 15 июня 1990) утверждается: «Всякое усилие, направленное на обращение верующих одной Церкви в другую, которое принято называть «прозелитизмом», должно быть исключено как злоупотребление пастырской активностью» (7с).

Принцип неприкосновенности «канонической территории» Поместной Православной Церкви для инославной миссии был особо подчеркнут в связи с расширением структур Украинской греко-католической Церкви на Юг и Восток Украины в янв. 2002 г., а также с учреждением на территории России 4 католических епархий, объединенных в церковную провинцию, и дополнительных епархий латинского обряда на Украине в февр. и мае того же года соответственно. В заявлении Священного Синода Русской Православной Церкви от 17 июля 2002 г. говорится: «Католический прозелитизм среди традиционно православного населения России и других стран Содружества Независимых Государств является серьезнейшим препятствием для нормализации православно-католических отношений… Мы считаем прозелитизмом сам факт ведения католической миссии среди христиан апостольской веры, не имеющих исторической и культурной связи с Католической Церковью… [Римско-католической Церкви] следует отказаться от теоретического осуждения прозелитизма «вообще» и признать недопустимость миссионерских усилий на территории пастырской ответственности другой Церкви» (ЦиВр. 2002. № 3(20). С. 10-11). Римско-католическая Церковь не соглашалась с определением П. на основании понятия «канонической территории» и отстаивала право и даже долг проповеди Евангелия среди неверующих, хотя и крещенных в правосл. Церкви или проживающих на территории ее «пастырской ответственности».

В то же время сама Римско-католическая Церковь испытывает значительные трудности в связи с растущим П. со стороны харизматических движений среди населения, традиционно исповедающего католичество, особенно в странах Лат. Америки. Эта проблема отражена в документе «Евангелизация, прозелитизм и общее свидетельство» (Evangelization, Proselytism and Common Witness), принятом в 1998 г. в рамках диалога между Римско-католической Церковью и харизматическими движениями.

Совместные документы межхрист. диалога помещают проблемы религ. свободы и П. в рамки экуменического диалога.

В соответствии с принципом религ. свободы каждый человек волен придерживаться тех или иных убеждений, принадлежать или менять принадлежность к той или иной религ. общине. Церкви признают за своими членами полное право на религ. свободу. Обеспокоенность вызывает не это право свободной личности, а сознательное стремление тех или иных Церквей и общин привлечь к себе верующих др. традиций. Особенно болезненно П. воспринимается тогда, когда его действия направлены по отношению к Церкви-партнеру по многолетнему диалогу или «Церкви-сестре».

Достигнутое за годы экуменического диалога взаимное, хотя и частичное, признание между Церквами должно вести скорее к межцерковному сотрудничеству, в т. ч. и в области христ. свидетельства. «Существующее общение должно побуждать к дальнейшим усилиям по преодолению барьеров, которые еще мешают Церквам достичь полного единства. Оно должно также обеспечить основу для прекращения любой формы соперничества и враждебной конкуренции в сфере миссии, потому что «использование методов внешнего воздействия и манипулирования в евангелизации нарушает общение»» (The Challenge of Proselytism. 1995. N 12). П. усугубляет скандал, порождаемый разделением между христианами, призванными к единству во Христе. Первосвященническая молитва Господа «да будут все едино… да уверует мир» (Ин 17. 21) напоминает, что единство христиан и миссия Церкви внутренне взаимосвязаны друг с другом.

В совместном заявлении, подписанном по результатам встречи папы Римского Франциска и Патриарха Московского и всея Руси Кирилла в Гаване 12 февр. 2016 г., особо подчеркивается: «Православные и католики объединены не только общим Преданием Церкви первого тысячелетия, но и миссией проповеди Евангелия Христова в современном мире. Эта миссия предполагает взаимное уважение членов христианских общин, исключает любые формы прозелитизма. Мы не соперники, а братья: из этого понимания мы должны исходить во всех наших действиях по отношению друг к другу и внешнему миру… Недопустимо использовать неподобающие средства для принуждения верующих к переходу из одной Церкви в другую, пренебрегая их религиозной свободой и их собственными традициями» (Совместное заявление. 2016. № 24).

Но недостаточно лишь осудить П. Церкви призываются предпринять совместные усилия по преодолению взаимного отчуждения, сознания собственной исключительности и практики соперничества как причин для П. Совместная рабочая группа Римско-католической Церкви и Всемирного Совета Церквей в документе 1995 г. рекомендует «готовить себя к подлинно общему христианскому свидетельству через совместную молитву, совместные духовные упражнения, библейские курсы, размышления над Священным Писанием, учебные и активные группы, совместное религиозное образование, общее или скоординированное пастырское и миссионерское служение, общую диаконию в гуманитарной области и богословский диалог» (The Challenge of Proselytism. 1995. N 35).

До наст. времени не утратило своей актуальности положение документа Совместной рабочей группы от 1970 г., подчеркивающего различие между миссией и П. Христ. миссия имеет своей целью проповедь Евангелия среди нехристиан: «Миссионерская работа должна осуществляться в экуменическом духе, принимающем во внимание приоритет проповеди Евангелия нехристианам. Миссионерские усилия какой-либо Церкви на территории, где другая Церковь уже несет свое служение, зависят от честного ответа на вопрос: в какой степени эта Церковь несет христианскую весть и в каком духе его возвещает и живет им? В такой ситуации весьма желателен диалог между заинтересованными Церквами, чтобы иметь ясное представление о миссионерских и экуменических убеждениях друг друга, а также в надежде, что это поможет определить возможности для сотрудничества, общего свидетельства, братской поддержки, или же полного прекращения миссионерской деятельности одной из сторон» (Common Witness and Proselytism. 1971. P. 23).