ИОАННИТЫ

С 80-х гг. XIX в. г. Кронштадт являлся центром паломничества почитателей св. Иоанна Кронштадтского, к-рых стали называть иоаннитами. С 1885 г. в Кронштадте вблизи Андреевского собора арендовались дома, где давался временный приют паломникам, проводились моления, устраивались встречи со св. Иоанном, принимались пожертвования. В странноприимных домах женщины жили отдельно от мужчин, пища предлагалась только постная, практиковались частные молитвы. К нач. 90-х гг. мн. жильцы этих домов находились в Кронштадте постоянно, порвав связь с миром и желая спасаться около своего пастыря. Они образовывали группы, жившие монашеским укладом с общим имуществом, во главе с наставниками. Т. о. появились первые общины И., среди к-рых в условиях бытовавших у простого народа суеверий и религ. неграмотности возникло неправосл. учение о личности Иоанна Кронштадтского.

В 1892 г. с.-петербургское епархиальное начальство получило сведения, что крестьянин Гдовского у. С.-Петербургской губ. Владимир (по др. данным, Василий) Кодратов (Кондратов), побывавший неск. раз на общей исповеди у Иоанна Кронштадтского, называл его «Христом и Спасителем мира». С.-Петербургский и Новгородский митр. Исидор (Никольский) послал прот. Иоанна Кронштадтского лично вразумить Кондратова. В том же году для оценки бытовавших среди паломников взглядов свящ. Александро-Невской ц. Андрей Шидловский опросил женщин и девиц, которые проживали в странноприимном доме Пустошкина. Выяснилось, что из 28 опрошенных только 6 видели в Иоанне Кронштадтском священника, 4 признавали его за чудотворца, угодника Божия, 2 паломницы почитали его за прор. Илию, а 16 - за Иисуса Христа.

Наибольшую известность среди И.-сектантов получила кронштадтская мещанка Порфирия (в действительности Матрена) Ивановна Киселёва. В 1895 г. она переселилась в Ораниенбаум (ныне Ломоносов), где около нее находились «чернички», ведущие монашеский образ жизни. К «матушке Порфирии» стали приходить богомольцы после посещения Иоанна Кронштадтского за 2-м благословением, как к благочестивой, прозорливой старице св. жизни. Имелись многочисленные свидетельства, что Киселёву именовали «богородицей». После совершаемых прот. Иоанном Кронштадтским литургий, присутствовавшей на них пышно одетой Киселёвой ее прислужницы пели: «Славьте, славьте владычицу мира, идет она к спасителю батюшке». В окружении Киселёвой в ее честь был составлен хвалебный гимн со словами: «Дева мудрая Порфира, Ты страдала за Христа, Христа камень многоценный Ты имела у себя» (Ремезов. 1912. С. 336).

Главными сподвижниками Киселёвой были: содержатель кронштадтского странноприимного дома уроженец Ярославской губ. Василий Федорович Пустошкин, именовавшийся среди И. «пророком Илией»; новгородский крестьянин Назарий Дмитриевич Дмитриев (старец Назарий), к-рого признавали за св. Иоанна Богослова; крестьянин Ростовского у. Ярославской губ. Михаил Иванович Петров, почитаемый за «архангела Михаила»; крестьянка из Новгородской губ. Екатерина Федоровна Коргачёва, бывшая ранее зазывалкой в одной из квартир для паломников в Кронштадте, а потом ставшая у И. «мироносицей Саломеей». В это же время по югу России странствовал некий Максим, проповедовавший, что Иоанн Кронштадтский есть Иисус Христос, а Лев Толстой - антихрист и что скоро наступит Страшный Суд.

В окт. 1896 г. мещанин И. Смирнов донес с.-петербургскому епархиальному начальству, что в Кронштадте образовалась новая секта. В качестве предводителей сектантов были названы Киселёва, Пустошкин и Дмитриев. В связи с начатым следствием епархиальным начальством было предписано испытать религ. убеждения названных лиц. В рапорте от 26 окт. 1897 г. прот. Николай Травинский из с.-петербургского храма в честь Успения Пресв. Богородицы на Сенной пл. (Спасо-Сенновская ц.) писал: «Пустошкин совершенно отвергает распространение им какой-то новой секты… он только, по простоте своей, высказывает некоторые заблуждения насчет о. Иоанна Кронштадтского, но других не учил». Согласно донесению, Пустошкин и несколько связанных с ним торговцев с Мариинского рынка не принадлежали ни к какому сектантскому течению: «Все эти люди, как православные христиане, ходят в храм Господень, исполняют долг исповеди и причастия Св. Христовых Тайн. Все они нередко бывают в Кронштадте, где исповедуются у о. Иоанна, а потом и приобщаются Св. Тайн» (И. С. 1910. С. 1132-1134).

14 дек. 1897 г. свящ. Михаило-Архангельской ц. Ораниенбаума Димитрий Любимов (впосл. епископ Гдовский и лидер иосифлян) сообщил в своем рапорте о беседе с Киселёвой. На вопрос, называла ли она Иоанна Кронштадтского Христом, Киселёва заявила, что почитает его как выдающегося пастыря, но простые, невежественные люди несправедливо ей приписывают такой отзыв об о. Иоанне. Она будто бы возмущена тем, что ее именуют «богородицей», и потому настояла на выселении из Кронштадта 2 женщин, так ее называвших. Из посещений Киселёвой и отзывов о ней свящ. Д. Любимов вынес убеждение, что «она обманщица, которой выгодно поддерживать заблуждение в известных лицах и потому было бы желательно выселить ее подальше от Ораниенбаума, чтобы она не имела более возможности обманывать легковерных людей и злоупотреблять именем о. протоиерея Иоанна Сергиева» (Там же. С. 1140-1141). Поскольку в ответах Пустошкина, Киселёвой и др. привлеченных к расследованию лиц сектантства обнаружено не было, духовная консистория постановила дело о них прекратить. Дело о вымогательстве Пустошкиным обманным образом денег (якобы на покупку коляски для Иоанна Кронштадтского) было препровождено прокурору С.-Петербургского окружного суда, но осталось без последствий.

В нач. ХХ в. иоаннитское движение принимало все более широкие масштабы. Странствуя по России, И. вещали о близком конце мира, о приближении Страшного Суда и Втором пришествии Иисуса Христа, призывали ради спасения души больше молиться и ехать в Кронштадт к «дорогому батюшке», чтобы причаститься из его рук, а также занимались сбором пожертвований, продажей портретов Иоанна Кронштадтского, самодельных веночков, рукописных духовных стихов. Само по себе это не указывало на обязательную принадлежность И. к сектантам. Известно, напр., что св. Иоанн давал благословение своим почитателям, в основном женщинам, не имевшим др. дохода, на изготовление веночков на продажу от своего имени.

И.-сектанты выделялись крайностями в поведении и проповеди, призывами немедленно оставлять семьи и отказываться от имущества, а также обожествлением почитаемого ими иерея. В 1900 г. распространялись, в частности по Самарской епархии, списки рукописи «Благовестие о втором славном пришествии Господа нашего Иисуса Христа в лице отца Иоанна Ильича Сергиева Кронштадтского». Сведения о возникновении особой группы почитателей кронштадтского пастыря и ее офиц. определение как секты, «последователи которой проповедуют, что протоиерей Кронштадтского собора Иоанн Ильич Сергиев есть воплощение самого Божества и что ему нужно воздавать божеское поклонение и почитание», получили отражение во «Всеподданнейшем отчете обер-прокурора Святейшего Синода К. Победоносцева по Ведомству православного исповедания за 1901 год» (СПб., 1905. С. 197-198).

Характерной чертой И.-сектантов была и агрессивность их действий, сопровождавшихся многочисленными скандалами, что привлекало внимание полиции и судебных органов. Так, 6 нояб. 1901 г. в Москве по обвинению в мошенничестве были задержаны лица, которые назойливо просили у монахинь в Иверской часовне денежное пожертвование, а получив отказ, стали их проклинать, угрожая «геенной огненной». На суде выяснилось, что задержанные принадлежали к секте, возглавляемой Киселёвой, именующей себя «богородицей». 16 нояб. на суде среди публики женщины-иоаннитки устроили беспорядки, потребовавшие вмешательства полиции. Те же женщины неск. днями раньше были осуждены мировым судом Сретенского участка Москвы по обвинению в мошеннической продаже веночков якобы с благословения прот. Иоанна Кронштадтского.

С 1902 г. И. начали открытую пропаганду в приходских храмах С.-Петербурга и Ораниенбаума, что отмечалось в многочисленных полицейских протоколах. Так, 7 апр. 1903 г. во время литургии, совершаемой С.-Петербургским и Ладожским митр. Антонием (Вадковским) в сослужении Иоанна Кронштадтского, в толпе раздавались крики: «Иисус Христос пришел в образе о. Иоанна Сергиева, а антихрист - в образе Льва Толстого». Задержанные проповедовали ранее в С.-Петербурге, что «пришел Иисус Христос в образе Иоанна Кронштадтского, а Сын - в образе странника Назария, мать Иисуса Христа носит имя Порфирии Киселевой», в наст. время, они считали, ничего на небе, «кроме Креста, не осталось, все ангелы и святые сошли вместе с Иисусом Христом на землю», «...приходит конец мира и все должны покаяться» (И. С. 1910. С. 1146).

В Юж. России Прохор Скоробогатченков из слободы Карповки обл. Войска Донского проповедовал, что один Иоанн Кронштадтский есть истинный пастырь, в к-ром воплотился Сам Бог, а таинства, совершаемые всеми др. правосл. священниками, объявлял безблагодатными. В поездках Скоробогатченкова сопровождали «мироносица» Домна Близгарова, а также уже упоминавшаяся Коргачёва. Будучи замешанной в истории с молочницей Сангиной, которую обобрали после иоаннитского «причащения», Коргачёва выехала из С.-Петербурга на Дон, где называлась среди И. «Екатериной Премудрой». По возвращении в С.-Петербург Коргачёва вновь оказалась замешана в истории с хищением крупной суммы у вдовы домовладельца Ивановой. Скоробогатченков и его спутницы вербовали молодых девушек для кронштадтской общины, уверяя, что их зовет к себе св. Иоанн и только в Кронштадте они найдут счастье и спасение (Скворцов. 1912. С. 229).

И. активно действовали и в др. регионах страны. В Новгородской губ. в 1902 г. иоаннитские идеи распространял уроженец этой губернии крестьянин Петр Трофимов. В Ярославской губ. в дер. Кузнецово Романово-Борисоглебского у. крестьянка Евдокия Оглоблина, приехавшая из С.-Петербурга вместе с крестьянином дер. Песчаной Новооскольского у. Курской губ. Никандром Фирановым, устраивала в своем доме богомолья, объясняла собравшимся, что «на небе Иисуса Христа нет, что Он воскрес и пребывает в о. Иоанне Кронштадтском, а также нет и Божией Матери... что пришел конец миру и будет судить грешников о. И. Кронштадтский» (И. С. 1910. С. 1146). Они собирали пожертвования (холстами, грибами и проч.) для некой молельни, находившейся в С.-Петербурге.

В Костромской губ. проповедовал крестьянин дер. Хорошёво Солигаличского у. Иван Артамонович Пономарёв, долгое время живший в Кронштадте и затем сохранивший постоянную связь с кронштадтскими И. Пономарёв составил «Акафист великочудному сподвижнику Иоанну Ильичу Сергиеву, в Троице славимому», а также написал более 15 рукописных сочинений, в которых учил, что «второе пришествие Сына Божия совершилось ныне в лице Кронштадтского митрофорного протоиерея Иоанна Ильича Сергиева, который есть и Сын Божий, и Бог Отец, и вместе вся Святая Троица» (Невежественные обожатели. 1903. С. 247); «сей Бог и Господь - Троица, приходивший прежде на землю в лице Иисуса Христа в бесславии, теперь в лице о. Иоанна снова пришел на землю во всей божественной славе, чтобы произвести страшный суд над родом человеческим, и этот суд продолжится не день, не два, а, может быть, не одну сотню лет» (И. С. 1910. С. 1148-1149). Пономарёв отрицательно относился к правосл. духовенству, т. к., по его словам, оно «стало понимать о Святом Духе, яко о мастерстве или яко о рукоделии».

И. Пономарёв устроил в пристройке к своему дому подобие часовни с крестом на крыше, где поместил православные иконы, а также портрет Иоанна Кронштадтского. Здесь происходили молитвенные собрания, на к-рых глава общины читал Евангелие, Жития святых, акафисты, Следованную псалтирь и др. духовные книги и пояснял трудные места; затем собравшиеся пели церковные песнопения и стихи, посвященные о. Иоанну. Участники собраний заявляли костромским миссионерам, что не отделяют себя от правосл. Церкви, но «стали понимать поучения и песнопения церковные только с тех пор, как стали слушать объяснения Ивана Артамоныча» (Невежественные обожатели. 1903. С. 248).

После снятия имп. Манифестом 17 окт. 1905 г. цензурных ограничений в либеральной печати началась кампания против прот. Иоанна Кронштадтского, как знаковой фигуры для Православия и российской государственности. Для дискредитации св. Иоанна использовались публикации об И. как о связанной с его именем криминальной мошеннической группе, пропагандирующей вероучение сектантского толка. В свою очередь И. развернули активную издательскую деятельность для защиты имени Иоанна Кронштадтского от нападок либеральной печати и прославления его как величайшего святого, для обличения совр. неверия и падения нравов, а также для опровержения обвинений в собственный адрес и пропаганды своего учения среди простого народа.

И. принадлежал целый ряд печатных органов, к-рые стали организующими центрами их движения. Главным из них был учрежденный в апр. 1906 г. в С.-Петербурге еженедельный иллюстрированный ж. «Кронштадтский маяк». Вокруг его редакции сплотилась значительная группа идеологов и организаторов иоаннитского движения. Первым редактором журнала являлся известный издатель народных листков, а позже литературно-общественных и литературно-художественных журналов В. А. Максимов, вскоре отошедший от И. С осени 1906 г. (с № 16) редактором-издателем «Кронштадтского маяка» стал Н. И. Большаков. С № 2 за 1910 г. редактором был И. А. Алексеев, а с нач. 1912 г.- А. А. Алексеев. Всего вышло 287 номеров журнала.

С 1906 по 1911 г. редакция «Кронштадтского маяка» издавала массовыми тиражами многочисленные бесплатные приложения к журналу в виде книг и брошюр религиозно-нравственного содержания. Их составляли Пустошкин, Большаков, И. А. Алексеев и др. К подготовке печатных материалов привлекались профессиональные лит. редакторы. В марте 1909 г. Большаков начал издавать в С.-Петербурге еще один еженедельный религ. журнал - «Свет России», однако вышло только 8 номеров. С окт. 1909 г. стала выходить ежедневная газ. «Гроза», 1-м издателем к-рой также стал Большаков, а с 1910 г.- Н. Н. Жеденов. Всего издано 888 номеров «Грозы». С нояб. 1911 по февр. 1913 г. в С.-Петербурге также вышло 28 номеров «еженедельного иллюстрированного религиозно-нравственного» ж. «Свет истины», редактором-издателем к-рого был И. А. Алексеев. Публикуемые в журналах и приложениях материалы предназначались для самых широких народных масс и состояли гл. обр. из проповедей Иоанна Кронштадтского и выдержек из его творений, цитат из Свящ. Писания с их разъяснениями в связи с эсхатологическими и нравственно-богословскими темами.

Иоаннитские издания развозили и разносили по всей России под видом странников сотни книгонош. Они переходили из селения в селение, проповедуя и продавая брошюры и книги, портреты Иоанна Кронштадтского, просфоры из Кронштадта. Книгоноши играли также роль живого связующего звена между редакцией «Кронштадтского маяка» и отдельными иоаннитскими общинами. Новые общины возникали по одной схеме: в намеченном месте приобретался дом на средства И., куда приезжала небольшая группа из Кронштадта или из С.-Петербурга и начинала проповедь; после появления последователей учения из местного населения большая часть группы уезжала, оставив лишь руководителя новой общины и 1-2 помощниц.

Средства И. получали гл. обр. от хорошо организованной коммерческой деятельности. Пожертвования собирались по всей России: «для передачи о. Иоанну Кронштадтскому», «на проскомидию у о. Иоанна», «на коляску ему», «на новую рясу», на содержание приютов, домов трудолюбия, а иногда на свечи ко Гробу Господню и др. В иоаннитские общины поступали деньги от продажи имущества теми лицами, к-рые поверили проповеди о скором конце света. Большой доход приносила торговля печатной продукцией, портретами, медальонами с изображением прот. Иоанна Кронштадтского, а также «богородицы» Порфирии, крестиками, серебряными колечками, листовками с проповедями о. Иоанна, веночками из цветов, поясками, ладанками и т. п. По данным на кон. 1909 г., в С.-Петербурге, Москве, Перми, Костроме, Курске, Сормове были открыты мастерские живописи, где писали портреты Иоанна Кронштадтского, и мастерские по изготовлению веночков. Полученные средства шли на организационную и издательскую деятельность, на содержание странноприимных домов в Кронштадте, на приобретение домов в разных губерниях для новых общин, на открытие детских приютов.

Успешность пропаганды И. объяснялась в первую очередь популярностью имени Иоанна Кронштадтского и, кроме того, распространением в нач. ХХ в. представлений о скором конце мира и Страшном Суде. И. предлагали верующим распродавать все имущество и, жертвуя вырученные средства, ехать в Кронштадт, чтобы причаститься из рук о. Иоанна и тем самым войти в число спасаемых. В Кронштадте следовало начинать новую жизнь в иоаннитской общине, выполняя послушание, даваемое «отцом Василием» - Пустошкиным. Мужчины направлялись проповедниками-книгоношами по разным уголкам России, а женщины работали т. н. зазывалками, прислугой странноприимных домов, изготавливали веночки, попрошайничали. Общины И. на местах устраивались по типу смешанных общежительных мон-рей, в к-рых поддерживались аскетическая жизнь и строгая дисциплина. Члены общины выполняли разные послушания, но главное - занимались проповедью иоаннитского учения, а также сбором пожертвований и распространением портретов Иоанна Кронштадтского и проч. продукции.

Появление иоаннитских изданий позволило получить более точное представление об их вероучении, хотя оно было очень туманно и представляло собой, по утверждению миссионеров, эклектичную смесь христианства с элементами мн. ересей, не сложившуюся во внутренне завершенную систему. Более того, не было и единого для всех общин вероучения и культа, многое зависело от личных качеств и уровня богословской грамотности руководителей общин.

По сведениям миссионеров разных епархий, среди И. получило распространение неправосл. представление, что о. Иоанн Кронштадтский - это Бог, в него вселился Иисус Христос, вся Св. Троица. В иоаннитских брошюрах соседствовали вполне православные выражения о святости о. Иоанна как благочестивого пастыря с догматически еретическими утверждениями о его божественном достоинстве. Утверждалось, что о. Иоанн есть «Сам Господь, раскрывший книгу ведения о скорой кончине мира» (Ключ разумения. 1908. С. 3-4); «Божественный муж св. ангел совета Отча о. Иоанн Кронштадтский чрез святые таинства принял в единение в одно лицо Господа нашего Иисуса Христа купно со Отцем и Духом Святым, он теперь есть Богочеловек» (Там же. С. 27); «в батюшке Кронштадтском явился во плоти Бог, он оправдал себя в духе. Показал себя ангелам и в народах проповедан» (Правда о секте иоаннитов. 1906. С. 64); «теперь вы можете батюшку разуметь, а по божеству Бог выходит Бог и человек… с неверующими слепцами батюшка обходится как человек, по обыкновению, а с верующими слепцами, которые желают от искреннего сердца прозреть, с теми батюшка обходится как Бог и открывает им душевные очи. Если в батюшке Бог живет, чего же ему невозможно» (Там же. С. 21).

После кончины св. Иоанна среди И. получили распространение рассказы о том, как якобы когда митр. Антоний (Вадковский), совершавший чин отпевания, прочитав разрешительную молитву, хотел вложить ее в руку покойного, то батюшка открыл глаза, протянул руку, взял разрешительную молитву у владыки, поблагодарил его и сказал, что теперь уже скоро настанет и Страшный Суд; будто, когда о. Иоанн скончался, его «анатомировали» и внутри было пусто, ничего не нашли, значит, он и был «Сам Бог во плоти»; напрасно правосл. люди совершают паломничество в Иерусалим ко Гробу Господню, в С.-Петербурге гроб «дорогого батюшки о. Иоанна» и есть Гроб Господень (Хорошунов. 1912. С. 130). Однако в нек-рых общинах проповедь изменилась. Так, в Екатеринославской епархии И. сначала называли о. Иоанна Христом, позднее - святым; к 1911 г. его стали почитать как прор. Илию - предтечу Второго пришествия Христова, «который будто бы и в настоящее время невидимо живет на земле» (Иоанниты в м. Никополе. 1911. С. 722).

Учение о божественном достоинстве прот. Иоанна Кронштадтского позволяет отнести иоаннитство к мистическим сектам, основным признаком к-рых является человекообожение (верование, что человек может стать Богом вслед. воплотившегося в нем Бога). Ряд миссионеров считали его даже родственным хлыстовству. История домостроительства Божия, по учению хлыстов, совсем не прекращается, а постоянно восстанавливается, когда нужно восставить падшее совр. общество и народ на высоту возраста совершенного о Христе Иисусе, а это может сделать только Божество, сошедшее на землю через воплощение в том или др. избраннике «в роде праведных»; причем не одно Божество, а со всей «Церковью торжествующей» - с Пресв. Богородицей, ангелами и архангелами. Однако если хлысты учили о беспрерывном и постоянном воплощении лжехристов на земле, то, по учению И., «Христос воплотился в о. Иоанне Кронштадтском в последний раз, других перевоплощений Его уже не будет, так как скоро настанет кончина мира», Страшный Суд, откроются новое небо и новая земля (Скворцов. 1912. С. 231).

Подобно хлыстам, И. создали свою иерархию «Церкви торжествующей». У И. были свои «богородицы». Первая «богородица» Киселёва почиталась как великая св. праведница, имеющая дар пророчества и прозорливости, более потрудившаяся для Церкви, чем св. равноапостольные жены Мария Магдалина и Нина, просветительница Грузии; Киселёва прославлялась в песнопениях в ее честь как «дщерь Царя Небесного», «храм Бога живого», «непоколебимый столп Церкви», «госпожа не от мира сего», изображалась на иконах. В устной проповеди сектанты учили, что она сходит в духе «избранным» (напр., в Таврической губ.- Хорошунов. 1912. С. 133). «В Православной Церкви есть «богородицы» Скорбящая, Смоленская, Казанская, но Порфирия Ивановна выше их всех», говорили И. (Характер догмы и культа. 1910. С. 1860). После кончины Киселёвой в 1905 г., по утверждению миссионеров, место «богородицы» заняла некая Козельцова, 3-й же «богородицей» стала Коргачёва; в то же время есть данные, что Коргачёва называла себя «скорбящей богородицей» еще при жизни Киселёвой.

В отличие от хлыстовской в состав иоаннитской иерархии входили только библейские персонажи, наиболее тесно связанные с описанными в НЗ событиями Второго пришествия Христова или с пророческими об этом событии предсказаниями: «архангел Михаил» - крестьянин Петров; «св. Иоанн Богослов» - старец Назарий, а в 10-х гг. XX в. некто Голубков; пророки «Илия» (Пустошкин) и «Енох» (Большаков). И. Таврической епархии так учили о Св. Троице: «Св. Троица есть В. Ф. Пустошкин, старец Назарий и о. Иоанн Кронштадтский», «в этой троице - все спасение». «О. Василий» (Пустошкин), посылая их на проповедь, наставлял: «Идите, ловите канатами ко мне в Петербург, а я и ниткой здесь удержу... достаточно у меня причаститься, чтобы получить спасение» (Хорошунов. 1912. С. 131).

Все «угодники и святые жены», окружавшие прот. Иоанна Кронштадтского, по учению И., неизмеримо превосходили достоинством святых правосл. Церкви. По сообщению миссионеров Таврической епархии, книгоноши-И. утверждали: «Мы святы; за нас в последний раз, служа литургию, помолился батюшка о. Иоанн, и мы теперь - святы» (Там же. С. 129-130). Нек-рые руководители общин проповедовали, что они - избранники Божии, что Сам Бог призвал их быть провозвестниками истинного учения; они считали себя носителями Св. Духа, обладателями всех Его даров, даже чрезвычайных, и назывались апостолами, пророками и пророчицами.

Вторым важнейшим положением проповеди И. являлось скорое наступление конца мира и Страшного Суда. Об этом, по мнению И., свидетельствовали мн. признаки. Евангелие уже проповедано всем народам (жившим в России). Антихрист уже воцарился на земле - это гр. Лев Толстой, учение к-рого ревностно обличал прот. Иоанн Кронштадтский. Толстого И. называли сатаной, отцом диавола, одной из глав антихриста и лжепророком; иногда антихристом И. называли буд. президента, к-рый появится в России и воплотит в себе все ереси антихриста. Явились в мир предтечи Второго пришествия Христа - «Илия» и «Енох» (Пустошкин и Большаков). Екатеринославские И. в кон. 1900-х гг. прор. Илией считали Иоанна Кронштадтского, а Енохом - своего наставника В. Горобца.

И. утверждали, что только им за особенно богоугодную жизнь свыше дано разуметь и правильно толковать Слово Божие, а прочим никому не дано, а потому лишь им может быть известно время Второго пришествия. После кончины Иоанна Кронштадтского книгоноши-И. разнесли по России весть, что якобы «батюшка пред смертью открыл своим верным, что кончина мира и Страшный суд будет 20 мая текущего года» (т. е. 1909) (Скворцов. 1912. С. 233). По мере прохождения очередных сроков назначались новые. Так, руководитель общины в Екатеринославской губ. Горобец перенес эту дату сначала на 15 авг. 1909 г., затем на 1 янв. 1910 г. В пос. Котельниково предсказывали наступление конца света на 2-й день Св. Пасхи 1911 г., а потом в предсказании называлась Св. Пасха 1912 г. В Таврической епархии проповедники назначили Страшный Суд в 1912 г. «на масленицу», затем перенесли дату на дни перед праздником св. апостолов Петра и Павла в том же году. Проповедуя в Забайкальской обл. в 1914 г., И. уверяли, будто им открыты год и месяц Второго пришествия Христова. Позже конец мира назначался на 1915 и 1916 гг.

И. учили, что Спаситель при Втором пришествии для суда живых и мертвых явится не в образе «Сына Человеческого, грядущего на облаках» (Мф 24. 30), а невидимым образом. «Сам дорогой батюшка Иоанн Кронштадтский - Богочеловек, Иисус Христос, убьет антихриста и произведет суд миру. Спасет он тогда только тех, кто имеет его печать. Печать же эта - причащение из рук о. Иоанна» (цит. по: Скворцов. 1912. С. 231). Отсюда следовала проповедь о необходимости спешить в Кронштадт к прот. Иоанну (после его кончины - к «отцу Василию», т. е. к Пустошкину), «пока еще не поздно». Ссылаясь на Откровение св. Иоанна Богослова (Ин 14. 3), И. утверждали, что туда, в рай, войдут только 144 тыс. избранных; уже, говорили они, набрано 140 тыс., и только 4 тыс. недостает. Поэтому «скорее спешите, православные, пока двери рая еще не закрылись» (Хорошунов. 1912. С. 132).

В преддверии Страшного Суда И. призывали людей избавляться от имущества во спасение души, «чтобы земные сокровища не препятствовали вам попасть в рай, потому что где сокровище ваше, там и сердце ваше» (Там же). При этом допускалось и изъятие собственности вопреки желанию владельца. «Нас упрекают в воровстве и в обманах своих ближних,- писал Пустошкин.- Но разве это можно назвать воровством, если мы освобождаем мирских людей от богатства, мешающего им войти в жизнь вечную?» По мнению И., люди не понимают, где их истинное счастье. В таком случае следует насильно, против их воли, вывести людей на дорогу. «Мир не познал Христа-батюшки, а мы познали его, и нам, как праведникам, никакой закон не лежит,- учили И.- Нас дорогой батюшка послал в мир проповедовать о его втором пришествии. Мы должны исполнить это повеление своего отца, невзирая ни на какие препятствия со стороны властей... Кто не слушает нашей проповеди, не бросает мира с его утехами и не идет в Кронштадт потрудиться для Господа, тот оскорбляет Христа-батюшку и становится негодным для жизни вечной, ибо кто любит мир больше, чем дорогого батюшку, тот недостоин царства небесного» (цит. по: Характер догмы и культа. 1910. С. 1860).

В ожидании скорого наступления Страшного Суда И. проповедовали строго аскетическую жизнь. В своих общинах они поддерживали уклад, подобный монашескому. Мужчины и женщины в них жили в одном доме, но раздельно, супружеские отношения не допускались. Запрещалось употреблять спиртные напитки, курить, сквернословить, посещать увеселения, играть в карты. Пища была только постная; мясную пищу И. не употребляли, считая ее скверной, и в укор православным любили произносить фразу: «Мясо едите, тело тешите, а душу губите». Очень строго, по-монашески, в общинах соблюдались все посты. Во время трапезы читались Псалтирь или Жития святых. Члены общины регулярно посещали храм, не реже 12 раз в год причащались; молились истово и продолжительно келейно, а также участвовали в молитвенных собраниях общины.

И. не отрицали таинство Брака, но утверждали, что супружеская жизнь есть нечто греховное, даже блуд, и призывали к целомудрию. Подобно хлыстам, они учили: «Женатые - разженитесь, а неженатые - не женитесь» - и практически осуществляли эту заповедь. Однако при этом в нек-рых общинах имели место случаи т. н. духовного сожительства, т. е. внебрачные связи между «сестрами» и «братьями» или между руководителем общины и «сестрами», что подтверждали материалы из разных мест (Забайкальская, Донская, Уфимская епархии). Петров («архистратиг Михаил») свидетельствовал: «Сперва происходит обращение телесное, а потом духовное. Прежде закаляют плоть истязанием, а потом освящают духовно сношения мужчины с женщиною. Случается, что мы обращаем в нашу веру и против желания. Ведь не всякий больной признает пользу лекарственного снадобья» (Скворцов. 1912. С. 230). По сообщению миссионера Донской епархии Грацианского, один из иоаннитских проповедников «увозил девиц в г. Кронштадт под предлогом поклонения о. Иоанну. Запрошенный о сем полицмейстер С.-Петербурга сообщил, что эти девицы никакого отношения к о. Иоанну не имеют и живут в Кронштадте в доме г-на Максимова; они были возвращены по этапу, и некоторые возвратились в интересном положении» (Противосектантская миссия. 1908. С. 1747). Среди части И., напр. в Вологодской епархии, проповедовалось, что дети есть плод греха, «бесенята». По сообщению миссионеров Екатеринославской епархии, в иоаннитских общинах во время болезни не считалось нужным обращаться к земским врачам, отчего бывало немало смертных случаев (особенно среди детей). В то же время в Пермской епархии, по свидетельству епархиального миссионера А. Г. Кулешова, отрицания брака среди И. не было заметно.

К духовенству И. относились настороженно, считая его зараженным толстовством и отошедшим от истин святоотеческого аскетического Православия. В ответ на обличения иоаннитских заблуждений со стороны священства в «Кронштадтском маяке» и отдельных брошюрах допускались резкие выпады в отношении не только рядового духовенства, но даже архипастырей, напр. С.-Петербургского митр. Антония (Вадковского) и Вятского еп. Филарета (Никольского). Наиболее радикально настроенные И. учили, что существует 2 Церкви - языческая и правосл., и к последней принадлежат только И. Проповедовавший в Херсонской епархии А. Чернов утверждал, что правосл. Церковь - это ад и спастись в ней нельзя. Однако большинство иоаннитских общин мыслили себя внутри церковной ограды и не порывали связи с Православием, обличая среди священства лишь «прогрессистов», «либералов» и «толстовцев».

Как правило, И. регулярно посещали правосл. храмы, участвовали в богослужениях, исповедовались и причащались (если их допускали до таинств). Они собирались также на моления, где помимо положенных Церковью молитв ежедневно читали часы, повечерия, акафисты Спасителю, Божией Матери и св. угодникам Божиим, Покаянный канон, пели богослужебные песнопения, стихи и канты, посвященные Иоанну Кронштадтскому, а также Порфирии и другим почитаемым лицам; читали и обсуждали проповеди о. Иоанна. В молитвенных помещениях И. в переднем углу помимо икон имелось несколько изображений Иоанна Кронштадтского, «богородицы» Порфирии Киселёвой, «старца Назария». У И. не было радений типа хлыстовских. Кроме совместных богослужений, члены общины молились келейно, вычитывая протяженные молитвенные правила с большим числом поклонов, согласно церковному уставу.

Отдельные молитвенные собрания И. объясняли тем, что «они собираются по примеру апостолов и других членов первенствующей Церкви и что на собраниях ничего худого не делают, а назидают себя, по заповеди апостолов, псалмами, славословиями и песнями духовными», желая в своей религ. жизни «восстановить тот порядок церковной жизни, какой был при апостолах» (Иванов. 1913. С. 588). Отсюда во главе иоаннитских общин и появились руководители в ранге «апостолов», «пророков», учителей и проч., к-рые иногда становились самосвятами, т. к. присваивали себе право совершения таинств, а также духовный сан. К таковым, в частности, относились кронштадтские «отец» В. Пустошкин и Н. Дмитриев, именовавший себя иеромонахом, «отец» В. Горобец в Никополе, «отец» В. Воронов в Уфе.

В 1902 г. появились первые сведения о кощунственном способе причащения среди И. Св. Таин, будто бы оставленных Иоанном Кронштадтским (рапорт прот. Димитрия Люцернова из Ораниенбаума). В некоторых общинах совершалась имитация «причащения» хлебом и вином из чаши с изображением Иоанна Кронштадтского. Так, сообщалось, что на ночных собраниях кронштадтских И. кроме чтения акафистов и пения различных кантов наставник Скоробогатченков совершал следующее: брал просфору и чашу с вином, подносил их к портрету Иоанна Кронштадтского и говорил: «Ты, Господи, в отце Иоанне, Ты все знаешь и видишь, претвори просфору в тело Христово, а вино в кровь Христову». После этого он исповедовался, исповедовал девиц, «причащался» и давал ложечкой «причастие» всем остальным (Скворцов. 1912. С. 229). Так «причащал» своих последователей и Пустошкин. Утверждалось, что при этом используются или Св. Дары, к-рые Иоанн Кронштадтский дал кому-то из И., или просфоры. Пропагандист И. Чернов проповедовал, что в день всеобщего суда это «причастие» будет служить печатью, по которой Иоанн Кронштадтский узнает своих последователей и спасет их. Однако миссионеры сообщали и о том, что Чернов «не причащал братию», а размачивал просфору водой в чашке с портретом Иоанна Кронштадтского и предлагал присутствующим - утром после продолжительной молитвы перед вкушением пищи.

Иоанн Кронштадтский многократно разъяснял, что учение И. неправославно и никакого отношения к его проповедям не имеет: «Пройдохи странники, рассеявшись по разным городам и селам, смущают простодушных крестьян рассказами, будто бы от меня слышанными, что скоро Страшный суд будет, что скорее надо заботиться о своих душах и отлагать все житейские попечения, надо продавать имения и отдавать деньги им, проходимцам, как бы для вручения мне - для нищих. При этом они внушают доверчивым, что нужно ехать в Кронштадт, ибо там только можно будто бы получить спасение. Из многих местностей я получал подобные заявления от благочинных и простых священников и отписывался им, что я ничего общего с такими пройдохами не имею и никого из них никогда не просил помогать мне материально и не просил собирать ни с кого не только рублей, но и копеек, зная, что лучше давать, нежели принимать» (Русский паломник. 1907. № 20. С. 318).

Еще в янв. 1897 г. Иоанн Кронштадтский написал объяснение в связи с 1-м офиц. расследованием деятельности И. Он, в частности, сообщил, что до него доходили слухи о высказываниях Пустошкина, которого он «строго обличил в его изуверстве». По словам св. Иоанна, Пустошкин «совершенно отрицал взводимые на него доносы и поборы, как и известный, отличающийся милостынею и постом Назарий, крестьянин Новгородской губернии, и бывшая близкой к нему девица Порфирия, и заверяли меня клятвенно, что никогда им и в голову не приходило считать меня за Христа, а что живет во мне Христос,- это, говорят, мы утверждали, потому что дела, тобой (говорили мне) делаемые, свидетельствуют о присущем тебе Христе… Свидетельствуюсь Богом и священническою своею совестью, что я старался обличать всегда и всякие ходячие бредни религиозного характера» (И. С. 1910. С. 1141-1142). Узнав об иоаннитской общине, созданной Пономарёвым в Костромской губ., Иоанн Кронштадтский 22 мая 1902 г. послал ему письменное обличение. В окт. того же года по поручению Святейшего Синода о. Иоанн совершил поездку в Солигаличский у. для вразумления местных И., заставив Пономарёва в своем присутствии в храме при народе покаяться и отречься от ереси. Однако впосл. Пономарёв продолжал свою проповедь.

Иоанн Кронштадтский был вынужден постоянно давать публичные объяснения по поводу И., действовавших от его имени и якобы по его благословению. Так, в нач. 1907 г. протопресвитер военного и морского духовенства известил св. Иоанна о книгоношах, которые, торгуя в некоторых воинских частях его портретами, книгами, крестиками и проч., уверяли нижних чинов, что эти вещи освящены о. Иоанном, и убеждали помещать портреты на стенах казармы вместе с иконами; причем за эти предметы книгоноши брали двойную плату. В связи с этим Иоанн Кронштадтский заявил в печати, что «никогда не благословлял упомянутых вещей и своих портретов для распространения в войсках и народе или для помещения их на стенах между иконами. При виде портретов моих в неуказанных местах я немедленно приказываю убирать, нередко сам убирал или разрывал их, чтобы они не служили предметом суеверного, несправедливого и вредного почитания. Множество моих маленьких портретов сделано досужими торгашами также без моего благословения и согласия с целью наживы» (Рус. паломник. 1907. № 6. С. 93-94).

Осенью 1907 г. Иоанн Кронштадтский сделал в печати следующее заявление: «Многие женщины и девицы под видом и кличкой богомолок странствуют по разным городам и селам России с веночками из цветов и утверждают, будто бы они посланы из с.-петербургского женского Ивановского монастыря или от меня для продажи их. Это чистая ложь. Никогда ни я, ни игуменья не посылали ни одной послушницы для сбора или для продажи каких-либо венков. Богомолки эти имеют свои притоны в С.-Петербурге и Ораниенбауме. Полиции, я полагаю, известны эти притоны, и ей предстоит добраться до них, так как эти шатающиеся женщины и девушки многих простодушных вводят в обман и своими проступками, иногда очень неблаговидными, кладут пятно на мою обитель Ивановскую и на меня» (Там же. № 39. С. 526).

Наконец, в дек. 1907 г. на запрос об И. съезда духовенства одного из благочиннических округов Вятской епархии о. Иоанн Кронштадтский ответил следующее: «Имею честь немедленно ответить достопочтенному съезду моей возлюбленной о Христе братии, что я не имею никакой солидарности или общения с теми проходимцами, которые появились среди ваших пасомых и, злоупотребляя моим именем, учат народ тому, чему я не учил их, и обирают от моего имени народ православный. Говорю это по священнической моей совести и прошу поступать по закону с этими пройдохами, смущающими народную совесть и разоряющими бедных поселян» (Всемирная панорама. 1909. № 19. С. 8-9).

Распространение иоаннитского движения заставило вынести вопрос о его оценке на обсуждение IV Всероссийского миссионерского съезда, состоявшегося в июле 1908 г. в Киеве. Вопрос вызвал серьезную дискуссию как по поводу определения И. (неправосл. секта или религиозно-практическое направление в Православии), так и по поводу происхождения иоаннитства и его идейной связи с хлыстовством.

Часть делегатов (секретарь Владикавказской консистории, бывш. с.-петербургский миссионер Н. И. Булгаков, ставропольский епархиальный миссионер прот. С. Никольский, уездный миссионер Херсонской епархии Ф. Кирика и др.) высказалась за безусловное осуждение съездом И. как «во всех отношениях темной, безнравственной секты», подобной хлыстовству, распространяющей еретическое учение. Др. часть делегатов (киевский епархиальный миссионер свящ. С. Потехин, пермский епархиальный миссионер А. Г. Кулешов, прот. Ливанский из Орла) считала, что у И. еще не сформировалось ни отдельного вероучения, ни культа. По их мнению, настойчивая работа пастырей с членами иоаннитских общин могла бы направить их энергию в церковное русло, тогда как осуждение И. как еретиков может оттолкнуть от Церкви множество искренне религ. людей.

Как считал с.-петербургский епархиальный миссионер-проповедник Д. И. Боголюбов, «пока нет оснований за недостатком фактов считать это направление сектантским». Иоаннитство, по словам Боголюбова, возникло «как протест против безбожия и вообще современного упадка религиозных и нравственных устоев жизни... религиозно-нравственное искание высшей правды». Оно заслуживает особого внимания со стороны гос-ва и Церкви, а отнюдь не осуждения и нуждается во врачевании, в руководительстве. По мнению Боголюбова, хотя среди И. много шарлатанов, мошенников с грубо корыстными целями, в целом это движение не опасно для Церкви. По мнению Боголюбова, «осудив это направление как ересь и оттолкнув многочисленных иоаннитов от Церкви... мы можем толкнуть пока только подозрительных по своим верованиям людей действительно в опасную ересь, в сектантство, вредное для Церкви по своему сильному религиозному воодушевлению и энергии» (Об иоаннитах. 1908. С. 1147).

Подобной т. зр. придерживался и Мамадышский еп. Андрей (Ухтомский): «Это движение совершенно неустановившееся, но - громадной нравственной силы и громадного воодушевления. Если мы на самом деле его назовем сектантством, то оно действительно может вылиться в форму сильнейшего сектантства. Если же отнестись к нему со вниманием, то вся эта сила громадного воодушевления перейдет на нашу сторону, и все эти книгоноши будут книгоношами православной Церкви» (Там же). Еп. Андрей поддержал мнение, что иоаннитское движение является внутренне неоднородным и И. необходимо подразделить на 3 группы: 1) наглых мошенников и шарлатанов, пользующихся именем о. Иоанна для корыстных целей, с к-рыми ничего не может сделать о. Иоанн Кронштадтский и к-рые тяготят его; 2) людей, в к-рых есть зародыш сектантства; они искренне убеждены в истине тех нелепостей, к-рые проповедуются И. 1-го вида, и 3) правосл. почитателей о. Иоанна, к к-рым относится большая часть И.

В отношении происхождения вероучения большинство делегатов съезда выразили мнение, что И.- это типичные хлысты. Однако профессор КазДА и видный миссионер Н. И. Ивановский отметил несоответствия в культах И. и хлыстов. Его т. зр. поддержал и известный сектовед херсонский миссионер М. А. Кальнев, к-рый заявил: «Я думаю, что это совершенно самостоятельная секта, родившаяся не на почве хлыстовства, даже не под влиянием его, а как обыкновенная мистическая секта. Иоанниты - это секта, появившаяся совершенно самостоятельно, появившаяся под влиянием недовольства всем окружающим. Личность Иоанна Кронштадтского явилась здесь совершенно случайно» (Там же. С. 1149; Противосектантская миссия. 1908. С. 1752).

Несмотря на полярность высказанных оценок, миссионерский съезд большинством голосов принял резолюцию о том, что «иоаннитство есть секта, родственная с хлыстовством», и предложил методы борьбы с ним. По обсуждении решений съезда Святейший Синод определением от 4-11 дек. 1908 г. за № 8814 постановил: «1) учение так называемых «иоаннитов», признающих о. Иоанна Сергиева Богом, считать учением еретическим, кощунственным и богохульным, сродным с хлыстовством; 2) ввиду неоднократного осуждения самим о. Иоанном учения «иоаннитов», предположенное Киевским миссионерским съездом предложение о. Иоанну произнести слово обличения иоаннитов - признать излишним; 3) поручить С.-Петербургскому духовному цензурному комитету следить за изданиями «Кронштадтского маяка»; 4) поручить духовенству с особенною осторожностью относиться к лицам, подозреваемым в принадлежности к иоаннитам, при совершении над ними таинств, требуя от них отречения от главных заблуждений иоаннитов; 5) поручить духовенству предостеречь лиц, отправляющихся в Кронштадт, от возможности различных злоупотреблений со стороны вожаков иоаннитов; 6) лиц, упорных в иоаннитстве, после увещаний подвергать отлучению от православной Церкви» (ЦВед. 1908. № 51/52. С. 1479).

В ответ на критику на Киевском миссионерском съезде руководители И. в том же году выпустили в свою защиту ряд брошюр: «Истинное Православие на миссионерском съезде в Киеве», «IV Всероссийский миссионерский съезд и современные ревнители православия (письма)», «Суд иоаннитов», «Еще днем закатилось солнце» и др. В этих изданиях говорилось, что И.- «истинные православные христиане, свято чтущие и оберегающие заветы святой православной Церкви» (Большаков. 1908. С. 27). Утверждалось, что И. не исповедуют Иоанна Кронштадтского Богом, а лишь используют образные выражения для передачи высшей степени почтения к о. Иоанну, к-рого они почитают как святого. Инкриминируемые им еретические правила их обыденной жизни состоят в исполнении строгих аскетических христ. норм, они «отрешились от плотской временной жизни с ее греховными наслаждениями и, следуя примеру истинных учеников Христовых, сплотились в братские общины, чтобы, являя собою один другому образец благочестия и подвижничества в общей непрестанной молитве и трудах, унаследовать жизнь вечную» (Пустошкин. Еще днем закатилось солнце. 1908. С. 10). Ответственность за клевету на них И. возлагали в первую очередь на либеральную печать, а также на толстовцев и «батюшек-прогрессистов».

Острая дискуссия об иоаннитстве продолжилась после Киевского съезда и в церковной среде. Посетивший Кронштадтскую иоаннитскую общину Саратовский и Царицынский еп. сщмч. Ермоген (Долганёв) утверждал в печати, что иоаннитства как секты в России нет, а этим именем прикрываются люди строго правосл. благочестия. В защиту И. выступил и бывший синодальный миссионер, игум. Арсений (Алексеев). Решительным противником признания И. сектой оставался с.-петербургский миссионер Боголюбов, к-рый написал брошюру «О так называемых иоаннитах в русском народе», изданную в 1909 г. Пустошкиным. В отношении И. к личности о. Иоанна Боголюбов видел аллегорическое понимание его образа, выражавшееся в своеобразных высказываниях нееретического характера: И. «делают это не в субстанциональном, а в благодатном смысле» (Боголюбов. 1909. С. 13). Боголюбов утверждал, что иоаннитства как новой, отложившейся от Православия религ. секты с особым вероучением и культом нет: «Если этому воодушевлению придать больше осмысленности, если его очистить от некоторых суеверных наслоений, в «иоаннитстве» Церковь православная найдет не врага себе, а союзника и пламенного поборника за все наши исторические христианские святыни» (Там же. С. 29).

Позиция Боголюбова в отношении И. поддерживалась в издании Синода «Церковные ведомости», с которыми полемизировали «Церковный вестник» (издание СПбДА) и «Миссионерское обозрение». По утверждению редакции «Церковных ведомостей», среди И. следовало выделять строго правосл. почитателей Иоанна Кронштадтского, «православных, еретичествующих по своему духовному невежеству» и, наконец, «мошенников, использующих религиозное прикрытие для обирания людей». В целом же, по мнению редакции «Церковных ведомостей», иоаннитство представляет собой «неупорядоченное и своеобразное течение в православно-народной массе, которое стремилось возвратить современную церковно-общественную жизнь к аскетически-святоотеческим началам» (К. И. Н. 1909. С. 2431).

4 нояб. 1909 г. 27 наиболее видных руководителей И., в т. ч. Большаков, М. Уткин, Пустошкин, обратились к С.-Петербургскому митр. Антонию (Вадковскому) с прошением, в котором они отрицали свою принадлежность к к.-л. секте и назвали подозрения их в хлыстовстве несправедливыми и жестокими. Руководители И. указывали, что они почитают Иоанна Кронштадтского угодником Божиим и светочем Православия, но не считают его Христом; что для спасения души стараются проводить жизнь в молитвах в храмах и в домах, при этом не признают никаких, на хлыстовский лад, ни «христов», ни «богородиц», ни «пророков» и «апостолов»; не признают спасительными никаких таинств, кроме таинств православно-церковных. Чтобы «рассеять мрак клеветы» по своему адресу, И. заявили о готовности «отдать свою деятельность под самый строгий надзор» (Там же. С. 2432). При этом в приложении сообщались адреса всех мастерских И. и давались данные для цензуры на все имевшиеся в редакции иоаннитские издания. И. обещали немедленно изъять из продажи все книги и брошюры, к-рые не получат одобрения С.-Петербургского миссионерского совета.

Не признавая своих воззрений сектантскими, руководители И. не представили письменного отречения от ересей. В то же время из разных мест продолжали поступать многочисленные свидетельства наличия у И. неправосл. взглядов. Были обнаружены 2 акафиста Иоанну Кронштадтскому, в которых содержались еретические выражения, относящиеся к его личности. В иоаннитских брошюрах «К свободе призвал нас Господь» (1907) и «Ключ разумения» (1908) утверждалось об ипостасном соединении в одном лице Иисуса Христа и Иоанна Кронштадтского, к-рый в результате «является для мира Богочеловеком». Также в брошюрах говорилось о возможности вторичного прихода на землю Порфирии Киселёвой, старца Назария, некоего «болящего Матвея», т. е. имелись положения, родственные догматам хлыстов о перевоплощении божества. В нояб. 1909 г. по цензурным соображениям власти приостановили выход иоаннитской газ. «Гроза», издателем и редактором к-рой был Большаков. Выход газеты в июле следующего года возобновил уже Н. Жеденов.

В нач. 1910 г. в «Церковных ведомостях» было опубликовано открытое письмо в редакцию «Чему и как мы веруем» за подписью Пустошкина, Уткина, Ф. Соломатова, А. Корепина и И. Ладыгина. Лидеры И. в очередной раз заверяли, что почитают Иоанна Кронштадтского не за Христа, а «лишь за угодника Божия и нашего праведного молитвенника», никаких «христов» и «богородиц», а равно «апостолов, пророков и тому подобных угодников библейских» в своей среде они «не допускают, также рабу Божию Порфирию, старца Назария, болящего раба Божия Матвея» считают только людьми праведной жизни. По поводу еретических мыслей в прежних изданиях авторы письма заявили: «Ежели что и писали и издавали сомнительного и соблазнительного, виновата в том простота наша. А потому от всего, что нашлось бы неправославного в наших изданиях, отрекаемся с радостью и с молитвою к Богу о прощении нам невольных согрешений» (О некоторых «иоаннитах». 1910. С. 367-368).

После кончины Иоанна Кронштадтского гражданские власти разрешили деятельность «Иоанновского братства», в к-ром видную роль играл защитник иоаннитства игум. Арсений (Алексеев). Однако в 1909 г., после проведения следствия, братство было закрыто, как и 2 его детских приюта. Находившиеся там 90 девочек, собранных со всей России, как оказалось, не получали никакого обучения. Детей содержали в соответствии с аскетическими представлениями И. (постоянный строгий пост, большие молитвенные правила, замкнутый образ жизни), и они были сильно истощены. К нач. 10-х гг. XX в. общины И. продолжали существовать в Костромской, Владимирской, Ярославской, Донской, Таврической, Херсонской, Одесской, Самарской, Киевской, Харьковской, Могилёвской, Вологодской, Пермской, Уфимской, Оренбургской епархиях, а также на Кавказе, в Сибири и на Дальн. Востоке.

В 1910-1911 гг. печать сообщала о беспрецедентном событии - «захвате» И. Благовещенского женского монастыря в с. Воронцове Холмского у. Псковской губ. Обитель была основана в 1898 г. Иоанном Кронштадтским как женская монашеская община, а в 1903 г. преобразована в монастырь. При малолюдной бедной обители имелся лишь один храм в честь Казанской иконы Божией Матери. Пустошкину и Скарину удалось добиться строительства 2-го храма, к-рый предполагалось освятить во имя Всех святых. Храм, заложенный в присутствии Псковского архиеп. Арсения (Стадницкого), строился на средства И. и их силами. Тем временем в мон-рь с согласия архиерея были приняты в послушницы неск. иоанниток. И. основали около мон-ря небольшой поселок, в к-ром устроили молитвенное помещение и начали проводить молитвенные собрания с участием послушниц и даже нек-рых насельниц мон-ря с чтением акафистов Иоанну Кронштадтскому и Порфирии Киселёвой. По окончании строительства оказалось, что И. имели в виду построить храм - памятник о. Иоанну и своей «святой» - сектантской «богородице» Порфирии Киселёвой.

В связи с возрастающим потоком донесений о распространении еретических воззрений Святейший Синод в 1911 г. вновь вернулся к рассмотрению вопроса об И. Приняв во внимание отсутствие единомыслия среди духовенства, в т. ч. среди миссионеров, Особому совещанию по миссионерским делам при Синоде было поручено еще раз рассмотреть решения Киевского миссионерского съезда об И. с учетом новых данных. При этом Саратовским и Царицынским еп. Ермогеном (Долганёвым) был представлен доклад о несоответствии названия «ветвь хлыстовства» по отношению к «иоаннитам», связанным с досточтимой личностью пастыря-праведника. И. предлагалось называть киселёвцами, по фамилии родоначальницы секты Порфирии Киселёвой. 21 нояб. 1911 г. Особое совещание по миссионерским делам при Святейшем Синоде под председательством Волынского архиеп. Антония (Храповицкого; впосл. митрополит) подтвердило постановление Киевского Всероссийского миссионерского съезда об иоаннитстве как о секте, родственной хлыстовству, и представило Святейшему Синоду мотивированный доклад об антихрист. деятельности И. Совещание постановило просить Синод о принятии против сектантов более жестких мер и определенных действий со стороны гражданских властей: публичного осуждения секты, отлучения от Церкви ее главных руководителей, изъятия из употребления иоаннитских изданий.

13 апр. 1912 г. на заседании под председательством Московского и Коломенского митр. сщмч. Владимира (Богоявленского) в присутствии обер-прокурора В. К. Саблера и при участии в качестве экспертов епархиальных миссионеров Московской епархии И. Г. Айвазова и Новгородской епархии архим. сщмч. Варсонофия (Лебедева) Святейший Синод рассмотрел доклад Особого совещания по миссионерским делам и после продолжительного обмена мнениями единогласно постановил: «Признать иоаннитов сектой хлыстовской киселёвского толка; основателей ее - Порфирию Киселёву (Матрену), Михаила Петрова, старца Назария и Василия Пустошкина - пропагандистами, а издателя газеты «Гроза» Жеденова и др. прикосновенных лиц - распространителями; обратиться к пастве с особым посланием, предупреждающим православных христиан против зловредного влияния этой секты; предписать петербургскому епархиальному начальству привлечь к ответственности основателей и пропагандистов секты иоаннитов по обвинению в ереси; подвергнуть публично-церковному осуждению все иоаннитские издания; выработать план систематической борьбы с иоаннитами» (Постановление Св. Синода. 1912. С. 210).

Автором послания к пастве стал архиеп. Антоний (Храповицкий). В июне 1912 г. Особое совещание по миссионерским делам при Святейшем Синоде постановило требовать от лиц, подозреваемых в принадлежности к И., но желающих принять Св. Таины, предварительно публичного засвидетельствования их веры и разработало «Формулу положений, устраняющих подозрения в принадлежности к секте иоаннитов» (Деятельность православной миссии. 1912. С. 445). В нояб. того же года было прекращено издание «Кронштадтского маяка». Однако мн. священники по-прежнему причащали И., стремясь проповедью и убеждением постепенно изжить их заблуждения. Никто из иоаннитских лидеров не был привлечен к ответственности по обвинению в ереси и отлучен от Церкви. Святейший Синод запретил совершать панихиды и заупокойные литургии на могиле Порфирии Киселёвой в Ораниенбауме (ум. в 1905), но после короткого перерыва это было вновь разрешено. 20 окт. 1912 г. в Кронштадте умер один из основателей движения И. «старец Назарий» (Дмитриев), на похороны которого собралось много народа. Перед смертью Дмитриев исповедался, был отпет и погребен по церковным правилам.

И. стали менее активны в пропаганде своих взглядов, в дальнейшем внимание к ним гос-ва и общественности резко снизилось. Последний громкий скандал вокруг И. был связан с их «кронштадтской богородицей» Коргачёвой. Она была арестована в апр. 1913 г. за истязания с целью вымогательства денег хуторянина-иоаннита Екатеринославской губ. «апостола» И. Варламова. Расследование показало, что Варламов был отправлен Коргачёвой в Екатеринославскую губ., где встал во главе местной иоаннитской общины. Он проповедовал крестьянам о скором наступлении конца света и убеждал их быстрее отстраниться от всех мирских дел. Под влиянием этой проповеди крестьяне стали продавать земли, а Варламов, пользуясь случаем, по дешевой цене скупать их. Часть доходов он отсылал Коргачёвой, но вскоре перестал это делать. Тогда на хутор Варламова приехали И. из Кронштадта, в т. ч. новый «Иоанн Богослов» секты - некто Голубков. У Варламова они забрали 42 тыс. р., кроме того, его заставили подписать несколько обязательств на крупную сумму. Варламов вскоре был арестован по обвинению в вовлечении крестьян в невыгодные сделки; гражданские иски против него подали 43 крестьянина на сумму 300 тыс. р. (Подвиги сектантов «киселевцев». 1913. С. 143; Иоаннитская «Богородица». 1915. С. 144).

В 1914 г., после почти 3-летнего перерыва, возобновил издательскую деятельность Пустошкин. Все изданные им в 1914-1915 гг. брошюры были официально дозволены духовной цензурой. Брошюры обязательно включали проповеди Иоанна Кронштадтского и были посвящены духовно-нравственным и патриотическим темам. В 1915 г. в Петрограде он опубликовал 2 обширных труда о св. Иоанне Кронштадтском: «Правда дороже золота: Что говорят православные иерархи и иностранцы об отце Иоанне Кронштадтском» и «Столп Православной Церкви, всенародно чтимый пастырь и праведник». Последнее, богато иллюстрированное издание содержит описание жизни и подвижнического пастырского служения св. Иоанна; оно было составлено на основе многочисленных материалов духовной и светской печати, документов, воспоминаний.

Как писал в воспоминаниях еп. Арсений (Жадановский), «иоаннитство появилось вследствие чрезмерного почитания отца Иоанна, а так как он был истинный пастырь, молитвенник и верный сын Святой Православной Церкви, а его поклонники отличались глубоким религиозным чувством, Господь не допустил развиться подобной ужасной ереси. Прошло немного времени после кончины батюшки, и по его молитвам так называемое иоаннитство почти рассеялось» (Арсений (Жадановский). 1995. С. 154). Однако иоаннитские общины сохранились и впосл.

Февральскую и Октябрьскую революции 1917 г. И. встретили как исполнение пророчеств св. Иоанна Кронштадтского о неотвратимом гневе Божием за отступление от веры рус. народа и о страшных бедствиях, ожидающих Россию, о приближении конца мира. И. требовали от верующих отказаться от контактов с новой властью, призывали не участвовать в проводимых гос-вом мероприятиях, не посещать советские собрания, не вступать в к.-л. орг-ции безбожников, не записываться в колхозы, не посылать детей в школы. Проповедь И. имела успех, особенно среди крестьян. Одни вступали в иоаннитские общины, передавая туда средства от проданного имущества, другие благословляли уход в общину своих детей, в т. ч. взрослых дочерей, третьи (их называли благодетелями) жертвовали деньги, продукты, одежду, холсты и др. Иоаннитские общины сохранили централизованную структуру во главе с перешедшим на нелегальное положение Пустошкиным.

Движение И. по-прежнему было внутренне неоднородным. Встречались общины крайне сектантского, маргинального характера. Так, в нач. 20-х гг. в Вотской автономной обл. (ныне Удмуртия), где были живы двоеверие и традиции язычества, общину организовал крестьянин Петр Батуев, примкнувший к И. еще в 1907 г. После посещения Кронштадта, где Батуев слушал проповеди св. Иоанна Кронштадтского, он оставил хозяйство и семью, отказался от прежнего образа жизни, стал очень религиозен и начал ходить по деревням с проповедью евангельских норм жизни, учил о приближении Страшного Суда; в народе его почитали как св. подвижника. После 1917 г. Батуев говорил о наступлении конца мира и пришествии антихриста в лице новой власти. Во время голода 1921-1922 гг. он назвал себя «Христом» и заявил, что желающие спасения должны продавать свое имущество и следовать за ним, т. к. только у него находятся «ключи Царства Небесного».

Вокруг И. образовалась постоянная община в 30-40 чел., гл. обр. молодых женщин; нек-рых Батуев провозглашал «богородицами». Наречение их происходило по особому чину: на избранницу навешивали 2 иконы, в т. ч. Иоанна Кронштадтского, и давали в руки младенца. Сектанты не признавали благодатности Церкви и правосл. духовенства. Они разработали свои «таинства»: совершали прием в секту через «крещение»; ежедневно из рук Батуева «причащались» «святой водой от Иоанна» или имитировали причастие, используя сладкую воду с добавлением ягодного сока; требовали открытую исповедь; брак и брачную жизнь отрицали. Жившие изолированной общиной сектанты учили о наступлении конца мира после каждого Нового года, не смущаясь провала предыдущего пророчества, отказывались от регистрации, от всех гос. и общественных повинностей, от участия в переписи населения. Глава общины вынуждал женщин вступать с ним в интимные отношения, убеждая, что через это на них сойдет «божественная благодать». В 1925 г. Батуев был арестован и осужден на 8 лет лишения свободы, однако община продолжила деятельность во главе с «богородицей» и была ликвидирована органами ОГПУ в 1930 г. Члены секты утверждали, что ими «правит духом» «заместитель Иоанна Кронштадтского» Пустошкин, к-рого они почитали Богом; после ареста Батуева «на место Христа» сектанты выбрали др. члена общины.

Однако большинство И. считали себя частью правосл. Церкви и не прекращали посещать храмы. Помимо присутствия на богослужении И. ежедневно совершали домашние моления, на к-рые часто приглашали правосл. священников, признавая благодатность Церкви и правосл. иерархии. Со своей стороны правосл. духовенство, в т. ч. архиереи, старались окормлять церковных И., видя в них ревнителей строгого Православия, бескомпромиссно настроенных к новой власти. В определенном смысле революция содействовала смягчению отношения Церкви к И., не желающим порывать с Православием, поскольку в послереволюционные десятилетия эсхатологическая проповедь И. находила понимание у многих представителей духовенства, монашествующих, изгнанных из мон-рей, раскулачиваемых и выселяемых крестьян и проч. верующих.

В качестве примера таких групп И. можно назвать существовавшую в Новгороде с 1912 г. общину старицы Марии Алексеевны Строгановой. К кон. 20-х гг. XX в. в общине состояли 12 чел., трудившихся в общих парниках и в огороде. Они имели и маленькую пекарню, хлеб по субботам раздавали нуждавшимся. Ежедневно члены общины собирались на беседу у старицы Марии с молитвой, пением и чтением духовных книг. При этом И. были прихожанами Знаменской ц., а после ее захвата обновленцами - сохранившегося у Патриаршей Церкви Входо-Иерусалимского собора. И. из общины Строгановой боролись за свои права. В янв. 1930 г. они обратились в адм. отдел Новгородского отдела НКВД с заявлением: «В отношении религиозных верований мы все православные - тихоновцы, обновленчество считаем ересью... Никакой секты и ничего другого, как то, может быть на нас клевещут, у нас нет. Мы просто православные верующие труженики» (ГАНО. Ф. Р-250. Оп. 3. Д. 160). В янв. 1932 г. новгородские И. отправили председателю ВЦИК М. И. Калинину прошение о защите их трудовой общины от притеснения местных властей: «По своим убеждениям мы православные христиане, домашняя молитва наша ничего общего с сектантством не имеет». В том же году члены общины были арестованы и осуждены к отбыванию сроков в ИТЛ. Строганова была отправлена в ссылку, где вскоре умерла. Череповецкий еп. Макарий (Опоцкий), проживавший в период между заключениями в Новгороде с 1928 по 1933 г. и знавший Строганову, организовал по примеру ее общины «Трудовое братство» из мирян и монашествующих, просуществовавшее неск. лет.

И. резко отрицательно отнеслись к обновленчеству, поддерживая на местах Патриаршую Церковь. Обновленческий Ташкентский «епископ» Николай Коблов доносил в 1924 г. в НКВД, что вокруг запрещенного обновленцами в священнослужении «тихоновского» иером. Мелхиседека (Аверченко; впоследствии епископ) «группируются иоаннитки, считавшие ранее антихристом Льва Толстого, а теперь Ленина и Троцкого и Власть Советскую вообще антихристовой... Все это сообщество пропагандирует тихоновщину, волнуя народ и поддерживая в нем недовольство законной как церковной, так и Советской властью» (ЦГА Респ. Узбекистан. Ф. Р-39. Оп. 1. Д. 659а. Л. 223; публ. В. Б. Заславского). В отчете Башкирского обкома ВКП(б) за 1925 г. также отмечалось, что «сильная и богатая» Уфимская община И., состоящая примерно из 100 членов, «весьма враждебно относится к обновленчеству» (ЦГАОО Респ. Башкортостан. Ф. П-122. Оп. 4. Д. 46. Л. 94). Как «крайние церковные монархисты-фанатики» И. проходили по агентурной разработке 6-го отделения Секретного отдела ОГПУ, о чем свидетельствует «Список агентурных разработок», составленный Е. Тучковым в марте 1925 г. (РПЦ и коммунистическое государство, 1917-1941: Док-ты и фотомат-лы. М., 1996. С. 166). К 1925 г. относятся и первые аресты членов иоаннитских общин.

Выход «Декларации» 1927 г. Заместителя Местоблюстителя Патриаршего престола митр. Сергия (Страгородского; впосл. Патриарх Московский и всея Руси) привел к разделению внутри иоаннитского движения. Часть И. стремилась к легальному существованию и поддерживала «Декларацию». О принадлежности к «ориентации митрополита Сергия» заявил и Пустошкин, к-рый в 1929 г. принял монашеский постриг с именем Досифей и был возведен в сан архимандрита. Его признавали руководителем неск. тыс. И. по всей стране.

Др. часть И. сблизилась с последователями митр. Иосифа (Петровых), в к-рых их привлекал отказ от любых форм соглашательства с советской властью. И. с накопленным опытом нелегальной религ. деятельности в дальнейшем сыграли видную роль в катакомбном движении. В 1930 г., во время следствия по делу руководителей иосифлян Гдовского еп. Димитрия (Любимова) и Копорского еп. Сергия (Дружинина), органы безопасности обратили особое внимание на «вовлечение в организацию истинно-православных иоаннитов». В качестве «руководителя разветвленной сети иоаннитских группировок» был привлечен настоятель кронштадтского Андреевского собора прот. сщмч. Николай Симо (Ɨ 1931), от к-рого на следствии настойчиво требовали показаний о местонахождении Пустошкина. Прот. Николай Симо отрицал на допросах контакты с Пустошкиным, как и свою принадлежность к И. или к иосифлянам. Связь с иоаннитской общиной Ораниенбаума прот. Николай объяснял материальной поддержкой, к-рую та оказывала кронштадтскому Андреевскому собору (Нестор (Кумыш). 2003. С. 137-144).

И. были активными участниками иосифлянского движения на Украине. Наибольшее число иоаннитских групп действовало до 1917 г. в Подольской губ. После революции они признали власть Патриарха св. Тихона, но после 1925 г. уже, как правило, не посещали православные храмы. В с. Паланка (ныне с. Заозёрное Винницкой обл.) существовал иоаннитский скит под рук. сщмч. Георгия Никитина. В скиту постоянно жило 40 чел., оттуда посылались проповедники. На Украине И. решительно выступали против украинизации церковной службы (даже чтения Евангелия на укр. языке). В 1927 г. в Паланке прошли аресты, однако руководителям общины удалось скрыться.

В 1928 г. подольские И. присоединились к иосифлянской общине свящ. Ферапонта Подолянского, стали посещать иосифлянские храмы. По поручению свящ. Ферапонта мон. Анна (Шитько) ездила к митр. Иосифу (Петровых) и архиеп. Димитрию (Любимову); полученные от них послания распространялись среди верующих. В 1929 г. И. перешли под окормление иосифлянского Бахмутского еп. Иоасафа (Попова), рукоположившего Г. Никитина (Ɨ 1930) во иерея. Еп. Иоасаф считал, что И. являются сектантами, и, хотя соглашался окормлять их, пытался убедить И. отказаться от своих заблуждений (Шкаровский. 1999. С. 108-111). Мон. Пелагея (Бойко) из скита в Паланке позднее участвовала в организации тайного молельного дома в с. Ольговском (ныне Запорожская обл. Украины). Отдельные И. были и в иосифлянской общине свящ. сщмч. Иоанна Скадовского в Херсоне. Все эти общины были разгромлены в 1930-1931 гг., их члены приговорены к длительным срокам заключения или расстреляны.

В 1929 г. в Уфе принадлежавший к течению «непоминающих» Уфимский еп. Иов (Афанасьев) и некий приглашенный с Кубани еп. Нектарий тайно хиротонисали архим. Агафангела (Садовскова) во епископа для окормления местных И. Еп. Агафангел придал иоаннитским общинам в Уфе, Златоусте, а позже и в др. местах правильное церковное устройство, укрепил их организационно, принял меры к преодолению сектантских элементов в вероучении. Все члены общин приняли от него «монашество тайного пострига»; некоторые И. были рукоположены во диаконы и во иереи. Иоаннитские общины, окормляемые еп. Агафангелом, вышли из-под руководства архим. Досифея (Пустошкина), «считая последнего неблагодатным, как человека честолюбивого и любящего серебро». В результате в иоаннитстве образовалось «автономное» течение еп. Агафангела, развитие к-рого шло по пути формирования тайных, катакомбных общин. Их деятельность носила более законспирированный характер, чем у традиц. И. Агафангеловцы прекращали посещение открыто действовавших храмов и сооружали собственные тайные молельни. Первую из них устроил еп. Агафангел в подвале дома Уфимской общины. Такие же молельни были оборудованы в Златоусте, Перми, Челябинске, Армавире, Баку и др. городах. Богослужения в них они начинали обычно в полночь. Помимо домов с тайными молельнями устраивались т. н. убежища - приобретенные на имена членов общин дома в разных городах. Еп. Агафангел служил только тайно, постоянно находясь в разъездах для посещения общин. В 1929 г. он был возведен своими сторонниками в сан архиепископа.

Нач. 30-х гг. явилось временем интенсивного распространения катакомбных общин агафангеловского течения, к-рые появились на Урале (Челябинск, Златоуст, Свердловск, Пермь), в Поволжье (Ульяновск, Киров), на Кубани (Краснодар, Майкоп, Ростов-на-Дону) и Кавказе (Баку, Грозный, Армавир). К еп. Агафангелу примкнули и члены уничтоженных или распавшихся групп, подчинявшихся Пустошкину. Общины пополнялись и новыми членами, к-рые прекращали посещение храмов, считая их «безблагодатными», продавали свое имущество, передавали средства руководителю общины и становились насельниками тайного мон-ря. Еп. Агафангел постоянно ездил по общинам, проповедовал, рукополагал священников и диаконов, совершал монашеские постриги. В общинах автономного течения отказались от обожествления Иоанна Кронштадтского, от почитания каких-то лиц как «пророков», «мироносиц»; однако сохранилось традиц. почитание Иоанна Кронштадтского великим святым; его портреты располагались в алтарях молелен вместе с иконами, после богослужения было принято петь посвященный ему стих.

Об образе жизни иоаннитских общин свидетельствовал на допросе арестованный свящ. К. Иванов: «Мы, иоанниты, отличаемся от других верующих тем, что собственности не имеем, при посвящении в монашество все сдается в общее пользование в распоряжение старшего руководителя епископа, который уже и распоряжается всеми ценностями. Из этих фондов, хранящихся в тайных местах, выдается нуждающимся одежда, продукты и проч. …Посвященные «иоанниты» находятся больше всего в странствии, как благовестники слова Божия, под видом нищих. Просим милостыню ради Христа, во славу Божию. Православное духовенство и церкви считаем безблагодатными, так как они служат открыто и признают эту нехристианскую власть. В настоящих условиях мы признаем только тайное монашество и церкви (подземные)… Отношение к легально существующей Церкви и ее служителям определяет и наше отношение к Соввласти, как власти нехристианской, антихристовой» (Архив УФСБ РФ по Респ. Башкортостан. Д. ВФ-17639. Л. 5).

В 1933 г. органы ОГПУ ликвидировали ряд агафангеловских общин и репрессировали мн. священнослужителей во главе с еп. Агафангелом; последний был осужден на 10 лет лишения свободы, в 1937 г. расстрелян в лагере. Репрессии 30-х гг. нанесли сильный удар и по общинам И., подчинявшимся Пустошкину (арестован в 1941 в Рязани и вскоре казнен). Тем не менее отдельные иоаннитские общины сохранились. Так, до 1945 г. в Азове действовала община И., организованная в 1930 г. свящ. Ф. Легаловым. Община называлась «Белый дом» по месту расположения в выбеленном известью жилище. «Белый дом» представлял собой тайный мон-рь. Женщины располагались в одном помещении, а мужчины - в другом; служили и молились сообща в зале. В будние дни члены общины работали на местном рыбкомбинате. У свящ. Ф. Легалова были антиминс, богослужебные книги, ризница, каждое воскресенье он служил литургию, за к-рой все причащались. Храмы, где возносилось имя митр. Сергия, члены общины не посещали. Азовские И. помогали духовенству, находившемуся в лагерях и ссылках; монахини шили для заключенных одежду, собирали продукты и отправляли посылки по тем адресам, к-рые удавалось выяснить. В 1940 г. в Азов прибыл получавший в заключении от И. помощь еп. Иосиф (Чернов; впосл. митрополит). Он окормлял Азовскую общину, рукоположил для нее диаконов и священников. При еп. Иосифе началось поминовение И. на литургии митр. Сергия. В послевоенные десятилетия И. либо влились в РПЦ, либо стали частью катакомбного движения «истинно-православных христиан», придавая этим изолированным общинам полусектантский характер (Цыпин. История РЦ. С. 342). По имеющимся данным, до 80-х гг. XX в. небольшое число И. еще проживало в Псковской, Воронежской областях, Краснодарском крае и нек-рых др. регионах России.