АРИСТОВУЛ

евр. философ-экзегет II в. до Р. Х., автор, возможно, многотомного, но дошедшего до нас лишь в 5 фрагментах «Толкования книги Моисея» (̓Εξηγήσεις τῆς Μωυσέως γραφῆς или Βίβλοι ἐξηγητικαὶ τοῦ Μωυσέως νόμου), к-рая была адресована егип. царю Птолемею VI (ок. 180-145 до Р. Х.). Согласно 2 Макк 1. 10 (если речь здесь действительно идет о нем), А. происходил из священнической семьи и служил «учителем царя Птолемея». Кроме того, философский стиль изложения, знакомство с мн. классическими греч. текстами и философскими позициями указывают на то, что А. жил и писал в александрийской среде. Произведение А. (по собственному его обозначению - ζητήματα (вопросы)) дает пример раннего аллегорического толкования Библии в эллинизированном иудаизме. Как и Филон Александрийский, А. использует совр. ему греч. философию и методы толкования текста с целью показать, что основные идеи греч. философии и культуры содержались уже в Законе Моисея.

В 1-м фрагменте обсуждаются астрономические детали, относящиеся к дате празднования Пасхи (Praep. Evang. VII 32. 16-18). В следующем фрагменте (Praep. Evang. VIII 9. 38-10. 17) А. объясняет применение антропоморфизмов в библейском языке. Отвечая на вопрос, как Бог может иметь «руки», «стоять», «сходить» на гору Синай, А. утверждает, что слова Моисея не нужно всегда понимать буквально (κατὰ τὴν ἐπιφάνειαν), т. к. они могут «говорить о других вещах» (ἐφ̓ ἑτέρων πραγμάτων). Он осуждает тех, кто «верен только написанному» (τῷ γραπτῷ μόνον προσκείμενοι) и не усматривает в нем ничего возвышенного (μεγαλεῖον). Согласно еще неразвитому аллегорическому толкованию А., «рука» Бога означает Его могущество (δύναμις), Его «стояние» - создание Им космоса (ἡ τοῦ κόσμου κατασκευή), «сошествие» на гору Синай - проявление абсолютного величия Бога.

Согласно 3-му фрагменту (Praep. Evang. XIII 12. 1-2), Платон и Пифагор заимствовали мн. свои идеи из греч. перевода Закона Моисея - положение о происхождении греч. философии из евр. мысли стало обязательным аргументом в иудейской и христ. апологетике (Иосиф Фл. Против Апиона. II 168; Philo. Questiones in Genesin (Exodum) IV 167; Iust. Martyr. Apol. I 59-60 и др.).

В 4-м фрагменте (Praep. Evang. XIII 12. 3-8) предлагается толкование антропоморфного содержания выражения «и сказал Бог», далее развивающее аргумент о зависимости философии греков от прор. Моисея. «Необходимо принимать божественный «голос» не как слово сказанное, но как создание вещей (οὐ ῥητὸν λόγον, ἀλλ̓ ἔργων κατασκευάς). Именно так Моисей в нашем Законе назвал все происхождение мира словами Бога. Ибо он в каждом случае говорит «и сказал Бог и стало так»». А. утверждает, что Пифагор, Сократ, Платон и даже Орфей заимствовали свою космологию у Моисея. В качестве более позднего примера такого заимствования А. приводит цитаты из астрономической работы Арата (Phaenomena 1-9), оправдывая нек-рые изменения (̓Εκ Διός на ̓Εκ Θεοῦ) (Praep. Evang. XIII 12. 7) тем, что греч. автор действительно говорил о Боге евреев, сам того не осознавая.

Наконец, в последнем фрагменте (Praep. Evang. XIII 12. 9-16) А. толкует сложное место о субботе как дне покоя Господа. Бог «дал нам 7-й день для покоя, потому что жизнь всех трудна», однако А. добавляет, что «7-й» день правильнее может быть назван «первым», т. к. он есть начало «света», к-рым созерцается вселенная (ср.: Philo.. De Specialibus Legibus. II 59); то же метафорически (μεταφέροιτο δ̓ ἄν) можно сказать и о мудрости, т. к. «всякий свет имеет в ней свой источник». Это подтверждается ссылкой на перипатетиков, и прежде всего на «нашего предка Соломона». Соблюдение 7-го дня обязательно для евреев как знамение (ἔννομος ἕνεκεν σημείου). Далее А. объясняет символизм числа 7 с помощью целого ряда цитат из Гомера, Гесиода и мифического Лина. Связывая субботу с мудростью, он утверждает, что греч. поэты считают число 7 принципом, положенным в основу ритма космических феноменов. Поэтому 7-й день предохраняет тех, кто его соблюдает, от «душевного забвения и зла» и позволяет обрести знание истины.

Оставаясь верующим евреем (он говорит о «нашем Господе» (Praep. Evang. VIII 10. 1, 8; XIII 12. 8; ср.: XIII 12. 1, 13), называет Соломона «одним из наших предков» (XIII 12. 11), а Моисея - «нашим законодателем» (VIII 10. 3)), А. выступает как самостоятельный философ. Климент Александрийский (Strom. I 15. 72. 4) и Евсевий Кесарийский (Praep. Evang. IX 66; XIII 11. 3-12. 1) называют его «перипатетиком» (Praep. Evang. VIII 9. 38). Однако философская позиция А. не сводится только к одной философской школе и обнаруживает черты пифагорейского, платонического, аристотелевского и стоического влияния.