АРМАГЕДДОН

[Греч. ῾Αρμαγεδών], название места, куда, согласно кн. Откровения св. Иоанна Богослова (16. 13-16), 3 нечистых духа, они же бесовские духи, вышедшие из уст дракона, зверя и лжепророка, собирают царей земли на эсхатологическую битву в «великий день Бога Вседержителя». Хотя этимология слова А. остается предметом дискуссий, с филологической т. зр. наиболее приемлемо мнение, согласно к-рому А. является греч. транслитерацией древнеевр. словосочетания    - гора Мегиддо. Одноименный город (в Синодальном переводе - Мегиддон) неоднократно упоминается в ВЗ, причем лишь один раз встречающаяся в евр. тексте форма с конечным «нун» ( : Зах 12. 11; в LXX в данном месте упоминание о Мегиддо отсутствует) в передаче на греч. в Септуагинте становится частой (Μαγεδων или Μαγεδδων: Нав 12. 22; Суд 1. 27; 4 Цар 9. 27; 2 Пар 35. 22). Эта гипотеза, однако, ставит перед толкователем определенные проблемы. Выражение «гора Мегиддо» не встречается ни в Свящ. Писании, ни в др. источниках, т. к. г. Мегиддо не располагался на горе. Напротив, в Библии есть указания на долину Мегиддо (2 Пар 35. 22; Зах 12. 11; евр.   ). Кроме того, в евр. эсхатологии последняя эсхатологическая битва связана не с Мегиддо, а с Иерусалимом.

В качестве разрешения этой проблемы предлагались следующие соображения. В словосочетании «гора Мегиддо» название города может относиться и к его окрестностям, и А. можно рассматривать как указание на гору Кармил, недалеко от подножия к-рой располагался Мегиддо. С этим местом в истории Израиля связана традиция сражений с врагами народа Божия, и не исключено, что эти события могли восприниматься Тайнозрителем как некий прообраз сражения в «великий день Бога Вседержителя». Именно на горе Кармил происходил спор между прор. Илией и лжепророками Ваала, закончившийся их бесславным поражением (3 Цар 18. 19-40); здесь на «водах Мегиддо» израильтяне под предводительством Деворы и Варака одержали победу над войсками хананеянина Сисары (Суд 4. 1-24 и 5. 19); на «равнине Мегиддо» иудеи потерпели поражение от войск егип. фараона Нехао, когда был убит праведный иудейский царь Иосия (4 Цар 23. 29; 2 Пар 35. 22-24) (Lohmeyer E. Die Offenbarung des Johannes. Tüb., 1953. S. 137). Мегиддо упоминается в контексте, к-рый может считаться эсхатологическим (Зах 12. 11 по евр. тексту), причем «плач в долине Мегиддо», о к-ром говорится в данном случае, указывает на связь с событиями 4 Цар 23. 29 и 2 Пар 35. 22-24.

Согласно др. истолкованию, А. может представлять собой неточную греч. передачу евр. словосочетания    - гора собрания. В Ис 14. 13 оно обозначает то место «на высотах облачных», куда вавилонский царь намеревался вознести свой престол (в Синодальном переводе правильно по смыслу добавлено «гора в сонме богов»). Поскольку вавилонский царь в христ. экзегезе является образом сатаны, а в 14-18 главах Апокалипсиса неоднократно говорится о падении Вавилона, видеть в слове «А.» аллюзию на Ис 14. 13 не представляло бы трудности (Kraft G. Die Offenbarung des Johannes. Tüb., 1974. S. 209-210), но недостаточная фонетическая близость греч. и евр. выражений, и в частности проблематичный переход евр. «айина» () в греч. «гамму» (γ), делают эту гипотезу менее вероятной, нежели предыдущая (И. Иеремиас).

Кроме «Мегиддо» (Зах 12. 11) и «горы собрания» как мест последней битвы в евр. эсхатологии называются также «горы Израилевы», о к-рых прор. Иезекииль пишет как о месте, где Бог - защитник Израиля - разбивает полчища «Гога в земле Магога» (Иез 38. 8, 21; 39. 2, 14, 17). Эта тема эсхатологической битвы с языческим народом «Гогом» неск. изменяется в Откр 20. 7, где Гогом и Магогом названы народы, к-рые освобожденный из тысячелетнего плена сатана обольстит и соберет на брань (ср.: Откр 16. 14-16).

Др. гипотеза, заслуживающая внимания, предлагает вместо евр.   читать   Его сладкие плоды или Его сладость. Т. о. А. этимологизируется как гора Его сладости, под к-рой понимается Иерусалим (Сион). Такая интерпретация поддерживается следующей аргументацией. Во-первых, оговорка «место называется по-еврейски Армагеддон» предполагает, что речь идет не о конкретном географическом, а об образно-описательном обозначении места (ср., напр., др. эпитет Иерусалима в Откр - «город возлюбленный» (20. 8), к-рый обнаруживается также в повествовании о последней схватке с Гогом и Магогом). Во-вторых, именно Иерусалим выступает в качестве эсхатологической битвы в пророческой лит-ре (Иоиль 3. 16-18; Зах 14) и в Откр (14. 14-20; 20. 7-10). Наконец, само название Иерусалима как «горы Его сладости» соотносится с эсхатологическим пророчеством Иоиля: «И будет в тот день: горы будут капать вином (LXX - γλυκασμόν - сладкий сок) и холмы потекут молоком» (3. 17) (Bowman J. Armagedon // IDB. Vol. 1. P. 227).

В святоотеческой экзегезе св. Ипполит Римский и блж. Иероним размещали А. в Палестине, отождествляя его либо с Иосафатовой долиной или c г. Фавор. В толкованиях Андрея Кесарийского и Икумения было предложено понимание А. как «рассечения, или убийства». Вероятно, слово «А.» представлялось здесь происходящим от евр. корня   (  резать). (The Complete Commentary of Oecumenius on the Apocalypse / Ed. H. C. Hoskier. Ann Arbor, 1928. P. 179-180; Schmid J. Studien zur Geschichte des Griechischen Apokalypse-Textes. Münch., 1955. S. 175.) Такой взгляд не лишен оснований, ибо уже в Зах 12.11 греч. перевод передает «долину Мегиддо» как «равнина отсеченного, истребленного» - πεδίον ἐκκοπτομένου (слав. перевод здесь следует евр. тексту).