КИПРИАН

С К. связаны первые сведения о начале сибир. летописания. Как сказано в летописи тобольского архиерейского дьяка Саввы Есипова, «во второе лето престольства своего» К. расспрашивал «Ермаковых казаков» о том, «како они приидоша в Сибирь, и где с погаными были бои, и ково где убили погании на драке» (ПСРЛ. Т. 36. Ч. 1. С. 70). В ответ ему принесли «Написание» казаков о походе Ермака, на основе к-рого при К. был создан Синодик «Ермаковым казакам» и установлено их поминание в Софийском соборе в Неделю Православия. Вероятно, автором Синодика был сам К., знаток «соборного и келейного чина» (Зерцалов. 1896. С. 9).

Синодик «Ермаковым казакам» сохранился в единственном списке (ГИМ. Увар. № 370 (540)) в составе чина Православия. Судя по записи Филофея (Лещинского), Тобольского митрополита в 1702-1710 и 1715-1721 гг., эта рукопись происходит из б-ки Софийского собора; по-видимому, она сохранила оригинал киприановского Синодика; о том же свидетельствуют и следы редакторской правки, проводившейся в процессе переписки. Основной особенностью Синодика «Ермаковым казакам» являются краткие справки об обстоятельствах гибели поминаемых лиц, благодаря чему Синодик стал одним из самых ранних памятников сибир. историографии. Синодик «Ермаковым казакам» послужил одним из источников для Есипова, который включил его в переработанном виде в собственную летопись в виде приложения; Есипов исключил перечни имен погибших казаков, сократил некоторые известия и подверг текст стилистической обработке. Вся позднейшая сибирская историография вплоть до наст. времени знала текст Синодика только в редакции Есипова; при ее посредничестве Синодик был использован в Ремезовской и Черепановской летописях, а также в Сибирском летописном своде. Независимо от Есипова также в 30-х гг. XVII в. Синодик или его ближайший протограф (возможно, казачье «Написание») был использован в качестве основного источника автором Строгановской летописи.

Включение Синодика «Ермаковым казакам» в состав чина Православия во многом определило его специфику: отсутствие предисловия (оно было единым для всей службы), нехарактерное для чина начало текста с даты похода Ермака, выспреннюю стилистику. В составе чина Православия «Ермаковы казаки» поминались как местночтимые праведники. Вместе с тем включение в чин Православия стало причиной малого распространения текста Синодика: чин Православия в Тобольске совершался только в Софийском соборе, текст чина не переписывался для употребления в других церквах, воспользоваться им могли лишь книжники, имевшие доступ к Софийской ризнице: архиепископский дьяк Савва Есипов, в XVII в.- ямщик-летописец Илья Черепанов, бывший церковным старостой.

Составление Синодика и упоминание К. в Есиповской летописи создало ему славу 1-го историка Сибири; еще Г. Ф. Миллер считал, что К. положил «первое основание к сочинению... [сибирских] летописей» (Пекарский П. П. История имп. Академии наук в Петербурге. СПб., 1870. Т. 1. С. 355). Той же т. зр. придерживались Евгений (Болховитинов), А. В. Старчевский, П. И. Небольсин, Н. А. Абрамов, С. А. Адрианов, В. С. Иконников. Все они считали, что позднейшие летописи (Есиповская и Строгановская) использовали текст Синодика как первооснову. Только С. В. Бахрушин установил, что Синодик «не представляет собой первоначального текста, а лишь перерабатывает неизвестный нам первоисточник, которым пользовались и летописи» (Бахрушин. 1955. С. 26). По мысли ученого, «в основе трех известных нам древнейших памятников сибирской истории - «Синодика», «Строгановской» и «Есиповской» летописей - лежит один и тот же первоисточник, то «Написание», которое принесли казаки преосв. Киприану» (Там же. С. 30). Мысль о непричастности К. к непосредственной летописной работе поддерживает и Е. И. Дергачёва-Скоп.

Идея о едином протографе Синодика, Есиповской и Строгановской летописей иначе изложена в работах А. М. Ставрович. Она предполагала, что на основе казачьего «Написания» и рассказов очевидцев была составлена не дошедшая до нас «летопись Киприана», к-рая послужила основой для Синодика и сибир. статей «Нового летописца»; последние, дополненные др. источниками, стали протографом Есиповской и Строгановской летописей (Сибирские летописи: Этюд по истории вопроса и анализу сибирских летописей // ЛОИИ. Колл. 285. Д. 1). Д. С. Лихачёв также предполагал, что помимо Синодика при К. на основе казачьего «Написания» и татар. записок была создана 1-я офиц. сибир. летопись - «Киприановский свод» (Лихачёв. 1947. С. 394-395). Р. Г. Скрынников считает, что таким протографом была ранняя Тобольская летопись, созданная при К., возможно, с участием кн. С. И. Шаховского, бывшего в ссылке в Тобольске в 1621-1622 гг. (Скрынников Р. Г. Сибирская экспедиция Ермака. Новосиб., 1982. С. 21-33). Отношения К. с С. И. Шаховским подтверждаются сохранившимся посланием князя, где он просит К. быть «ходатаем» за него перед патриархом Филаретом (Буслаев. 1861). Заступничество, видимо, оказалось успешным, т. к. в 1625 г. кн. Шаховской был возвращен в Москву и участвовал в составлении послания шаху Аббасу.

Документы, относящиеся к жизни К. после отъезда из Сибири, свидетельствуют о тесных связях между ним и патриархом Филаретом. К. участвовал во мн. важных начинаниях первосвятителя (в решении вопроса о словах «и огнем», в приеме послов шаха Аббаса, привезших ризу Христа, и др.) как его непосредственный советник и помощник (см.: РГАДА. Ф. 210. Денежный стол. Кн. 173. Л. 317 об., 320 об.). В. Л. Янин предполагает, что мн. предприятия К. в Новгороде указывают на общий с патриархом Филаретом замысел упорядочить практику богослужения (Янин. 1988. С. 191).

По-видимому, К. активно участвовал в лит. начинаниях главы Русской Церкви. В «Новом летописце» (30-е гг. XVII в.), рассказывая о принесении в Москву ризы Господней, автор замечает: «Патриарх же Филарет повеле Крутицкому митрополиту Киприяну сложити стихеры и канун» (ПСРЛ. Т. 14. С. 152). Об участии К. в приеме святыни свидетельствует также «Документальное» сказание о даре шаха Аббаса: К. вместе с патриархом и др. властями «того ковчежца осматривали», после чего «патриарх Филарет Никитичь Московский и всеа Русии… уложил с митрополитом Кипреяном Сарским и Подонским... и со всем освященным собором тое святыню свидетельствовати чюдесы» (Гухман. 1974. С. 264-265). Имя К. сохранилось и в кратком пересказе «Документального» сказания (Там же. С. 269-270).

Возможно, К. являлся автором «Документального» сказания и одним из составителей «Нового летописца». В. Г. Вовина-Лебедева отмечает особую осведомленность автора «Нового летописца» о судьбе К.: подробный, в самом выгодном свете рассказ о его поведении во время швед. оккупации Новгорода, хорошее знание сибирского периода жизни и пребывания на Крутицком подворье и в Новгороде на митрополии (Вовина В. Г. К вопросу о сибирских статьях «Нового летописца» // Лит-ра и классовая борьба эпохи позднего феодализма в России. Новосиб., 1987. С. 64-66). Гл. «О принесении срачицы Господни в царствующий град Москву», где приведены известия о К., написана на основе переработанного «Документального» сказания о даре шаха Аббаса (Она же. Новый летописец: Источниковед. исслед.: АКД. Л., 1988. С. 14). Поскольку «Новый летописец» был составлен в окружении патриарха Филарета близким к нему духовным лицом, предположение об участии К. в этой работе заслуживает внимания.

К. занимался лит. трудами и в Новгороде. При нем были составлены Чиновник новгородского Софийского собора и описание новгородских святынь «О святей соборной церкви Софеи Премудрости Божий, иже в Велицем Новеграде, и о Новгородцких чудотворцех, идеже койждо лежит» (этот текст Янин датирует более ранним временем, чем Чиновник; Янин. 1988. С. 217). Оба памятника отражают проведенную К. локализацию древних погребений новгородского Софийского собора, связанную, по мнению Янина, с упорядочением практики богослужения. В 1629 г. К. установил празднование обретения мощей свт. Иоанна Новгородского. В 1634 г., как сообщает Новгородский хронограф XVII в., К. расспрашивал о чудесах от «Спасова образа, что на Павлове улицы на башни, что написан настенное писмо» (Тихомиров. 1979. С. 278). Судя по тому, что вслед за этим сообщением в Хронографе помещено описание 10 чудес от иконы (Там же. С. 278-280), К. не только расспрашивал о чудесах от святыни Славянского конца Торговой стороны, но и велел записывать свидетельства. А. В. Лаврентьев с именем К. связывает создание новгородского по происхождению легендарного сочинения о первых веках слав. истории - «Повести о Словене и Русе» (Лаврентьев А. В. Летописный свод 1652 г. как источник для изучения рус. средневековой повести XV-XVIII вв. // Русская книжность XV-XIX вв. М., 1989. С. 166-167. (Тр. ГИМ; 71); о «Повести...» см.: Буланин Д. М., Турилов А. А. Сказание о Словене и Руси // СККДР. Вып. 3 (XVII в.). Ч. 3. С. 444-447).