КИПАРИСОВ

Василий Федорович (29.03.1849, с. Терса Волгского (Вольского) у. Саратовской губ.- 28.01.1899, Сергиевский посад, ныне г. Сергиев Посад Московской обл.), богослов, ординарный профессор МДА. Сын священника. В 1864 г. К. окончил Вольское ДУ, в 1870 г.- Саратовскую ДС по 1-му разряду. Как лучший выпускник, был направлен для обучения в МДА за казенный счет и поступил на церковно-практическое отд-ние. В 1874 г. окончил МДА со степенью кандидата богословия и получил право защищать магист. диссертацию без новых испытаний; его канд. соч. «Понятие о терпимости, индифферентизме и фанатизме на основании церковных правил и государственных законов» было признано одним из лучших и удостоено премии митр. Иосифа (Семашко) в 250 р. По окончании курса 11 июня 1874 г. К. был назначен на должность преподавателя греч. языка в Литовскую ДС, а в июне 1875 г. определен преподавателем рус. словесности в Виленское жен. уч-ще духовного ведомства. В нач. 1875/76 уч. г. Совет МДА пригласил К. на кафедру пастырского богословия и гомилетики с историей проповедничества. Инициатором приглашения был проф. А. Ф. Лавров-Платонов, буд. архиеп. Литовский и Виленский Алексий, к-рому К. помогал писать канд. сочинение (Из архива прот. С. К. Смирнова. 1915). Защитив диссертацию pro venia legendi на тему «Отношение Древне-Вселенской Церкви ко мнениям отдельных церковных общин и лиц церковной иерархии по вопросам вероучения и церковной дисциплины», К. занял кафедру в качестве штатного приват-доцента, продолжал заниматься научными исследованиями в области церковного права. Лекций по пастырскому богословию он не читал до 1883 г., ограничиваясь изложением исключительно истории церковной проповеди и правил ее построения.

В. Ф. Кипарисов. Фотография. Кон. XIX в.

26 сент. 1883 г. на публичном диспуте К. защитил диссертацию на степень магистра богословия «О свободе совести: Опыт исследования вопроса в области истории Церкви и государства, с I по IX в.»; 3 окт. степень была утверждена, 14 окт. К. получил должность доцента. Магист. сочинение К. было удостоено Советом МДА премии митр. Макария (Булгакова) в 300 р., а Синодом в 1886 г.- Макариевской премии в 1 тыс. р.

После реформы 1884 г., разделившей преподавание пастырского богословия и гомилетики, К. остался на кафедре гомилетики с историей проповедничества. Тем не менее в 1884/85 уч. г. по особому распоряжению Синода от 27 сент. 1885 г. К. продолжал читать лекции по пастырскому богословию. В эти годы он исполнял должности помощника секретаря Совета и Правления (6 окт. 1882 - 15 авг. 1884) и помощника инспектора академии (8 сент. 1884 - 15 авг. 1887). Совет МДА избрал К. весной 1889 г. экстраординарным профессором, в 1894 г. удостоил половинной премии митр. Макария (250 р.) за соч. «Митр. Московский Макарий как проповедник». 29 сент. 1897 г. К. получил степень доктора богословия за соч. «О церковной дисциплине», а 19 нояб. утвержден в степени Синодом по дополнительному отзыву еп. Тверского и Кашинского Димитрия (Самбикина). В дек. 1897 г. Совет академии избрал К. ординарным профессором; указом Синода от 27 янв. 1898 г. это избрание было утверждено. Докт. сочинение К. было удостоено Советом МДА премии митр. Макария в 500 р.

12 июня 1898 г., согласно прошению, К. был уволен от преподавательской работы по состоянию здоровья. Скончался от прогрессирующего паралича мозга, не дожив 2 месяцев до 50-летия. Отпевание К. проходило в Покровском храме МДА, заупокойную литургию совершил ректор МДА архим. Арсений (Стадницкий) в сослужении академического духовенства, к ним присоединились ректор Вифанской ДС архим. Трифон (Туркестанов) и инспектор архим. Евдоким (Мещерский). К. был похоронен на Всехсвятском (Кокуевском) кладбище Сергиевского посада.

Оба главных труда К.- магист. и докт. диссертации - относились к области церковного права, которым профессор занимался всю жизнь. Эти сочинения были актуальны для российской Церкви 2-й пол. XIX в. Работа, посвященная свободе совести в первые 9 веков христианства, имела по преимуществу исторический характер. В исследовании К. исходил из libertas religionis - права следовать своей религии (Кипарисов В. Ф. О свободе совести. 1883. С. 1-2), считая его одним из основных в истории христианства. Желая прежде всего понять, «что же такое в самом деле совесть сама в себе» (Там же. С. 4), К. обращался с этим вопросом к древним церковным писателям, зап. философам XVIII в. и делал вывод о «чрезвычайном разнообразии» в «содержании совести» в ее приложении к нравственной деятельности и тем более «в приложении к положительной религии» (Там же. С. 8). По мнению К., совесть, как самоопределяющееся и независимое начало, «не может подлежать никакой репрессии отовне» (Там же. С. 26) и «вопрос о свободе или несвободе совести относится не к совести по ее существу» - в этом смысле ее свободу защитил Сам Бог,- а к совести «в ее обнаружениях», когда «человек пытается удовлетворить тем требованиям, кои налагает на него его собственная совесть» (Там же. С. 27).

К. различал свободу религии - право следовать своим убеждениям в выборе того или иного вероисповедания и свободу в религии - право личного богословского мнения по вопросам, не решенным Вселенской Церковью. С его т. зр., смешение этих понятий обусловило «затемнение» вопроса о свободе совести в лит-ре. К. отметил парадокс: с одной стороны, «Вселенская Церковь… не принуждает, не делает насилия» в вопросах веры, с другой - «принуждение в деле религии… практиковалось в христианских обществах» (Там же. С. 61). Разбирая огромное количество исторических примеров, К. пытается ответить на вопрос, как понимала древняя Вселенская Церковь свободу совести в смысле свободы религии и как она относилась к совести «внешних». К. утверждал, что свобода совести по отношению к религии необходима ради «благоуспешности» самой религии.

Сочинение К. о свободе совести, несмотря на общую положительную оценку, было принято неоднозначно. На диспуте один из оппонентов, А. П. Лебедев, упрекал К. в односторонности понимания «свободы совести» и в отсутствии в исследовании точного определения самого понятия совести (см.: Корсунский. 1883. С. 366). Рецензент В. В. Болотов отметил, что исследование К. не имеет первостепенного значения для специалистов, изучающих детали темы: К. нередко указывал факты не по первоисточникам, а по чужим исследованиям, цитировал древних авторов по рус. переводам. Рецензент считал работу К. полезной для образованного круга читателей и специалистов, к-рые «интересуются историей отношений к иноверцам в целом, а не ее деталями» (Болотов. 1886. С. 300-301).

Докт. диссертация К. была отчасти продолжением магистерской. Об этом свидетельствовала первая же глава («Учение веры и дисциплины в их взаимоотношениях»); он пытался решить вопрос, является ли разграничение веры и дисциплины только требованием богословской науки или же требованием самой церковной жизни. К. видел существо церковной дисциплины в порядке церковной жизни, как в общественной деятельности властных и служащих лиц, так и в частной деятельности и отношениях всех членов Церкви, а цель - либо в благообразии или благоустройстве, либо в пользе Церкви (salus ecclesiae) как целого и ее отдельных членов в частности. В этом коренится и непременное свойство дисциплины - «изменяемость, обусловленная изменяемостью условий». Суть своего исследования К. связывает с вопросом: может ли изменяемость церковной дисциплины быть безграничной, или ей следует поставить какой-то предел? Отказываясь от 2 крайних теорий - абсолютной обязательности древних канонов (еп. Смоленский Иоанн (Соколов)) или только условной силы канонов в известных пределах места и времени (проф. И. В. Чельцов),- К. отстаивал право Церкви усовершенствовать и изменять по требованию обстоятельств церковную дисциплину. Он сформулировал «теорию изменения дисциплины», к-рая, как он надеялся, «не будет противоцерковной теорией». По его мнению, все «условные элементы», т. е. местные и временные, подлежали изменениям в истории Церкви, а следов., могут быть и теперь изменяемы (Кипарисов В. Ф. О церковной дисциплине. Серг. П., 1897. С. 214-215, 221). Рецензенты высказали ряд критических замечаний по этому исследованию. Проф. Н. А. Заозёрский и преосв. Димитрий (Самбикин) считали не совсем корректными анализ 2-го прав. Трулльского Собора и базирующуюся на нем теорию о законченности канона и неизменяемости церковной дисциплины (Там же. С. 160-172; ср.: Заозерский. 1898. С. 309-313). А. А. Спасский отметил, что подчеркнутое разделение областей веры и дисциплины иногда затмевает их взаимосвязь (Спасский. 1898. С. 324).

Канонист И. С. Бердников назвал ценной 2-ю ч. монографии (главы 4-6), в к-рой изучались средства к поддержанию порядка в церковном обществе, в т. ч. главное из них - отлучение (Бердников. 1902. С. 111). Однако относительно 1-й ч. монографии (главы 1-3), посвященной отличительному характеру церковной дисциплины сравнительно с областью вероучения, Бердников считал, что автору не удалось выяснить, какие же стороны жизни и порядки входят в область церковной дисциплины. Кроме того, он критиковал К. за чрезмерное увлечение идеей изменяемости церковной дисциплины, приведшее к значительным натяжкам при объяснении практического значения древних правил (Там же). Тем не менее общая оценка докт. диссертации К., как «желательного и крупного научного приобретения», строго объективного, построенного на основательном и тщательном изучении обширного материала, была высока (Заозерский. 1898. С. 314-316; Спасский. 1898. С. 320-321; Бердников. 1902. Ч. 2. С. 111-112).

К. был написан фундаментальный труд, посвященный гомилетической деятельности митр. Макария (Булгакова) (Кипарисов В. Ф. Митр. Московский Макарий (Булгаков), как проповедник. Серг. П., 1893), а также неск. статей, опубликованных в «Прибавлениях в Творениям святых отцов» и «Прибавлении к Церковным ведомостям». В сочинении, посвященном митр. Макарию, автор опирался не только на анализ проповедей, но и на материалы, характеризующие церковно-исторический контекст эпохи, письма преосвященного, в т. ч. и к нему, и воспоминания о нем (Там же. С. 11-12). Положив в основу исследования историко-критический и сравнительный методы, К. тщательно изучил труды и др. проповедников - современников преосв. Макария, прежде всего свт. Иннокентия (Борисова), переписывался с родственниками митр. Макария. В качестве критерия правильности своих суждений К. использовал святоотеческое наследие, выбирая и те мысли, которые его предшественники оставляли без внимания,- это достоинство работы особенно отмечал Лебедев (Лебедев. 1894. С. 15).

В статьях, посвященных церковному проповедничеству, К. не выработал строгой теории, но ратовал за то, чтобы гомилетика всесторонне изучалась, чтобы проповедники были истинными толкователями слова Божия, не увлекались ораторской стороной своего дела.

Лекции К. по гомилетике и истории проповедничества не были опубликованы, их структуру возможно восстановить лишь по ежегодным отчетам МДА. В 1876-1883 гг. основу лекционного курса составляло изложение истории проповеди: в Церкви Восточной в первые 4 века; в Церкви католической в IX-XVI вв.; в протестантизме с начала Реформации до кон. XVII в. параллельно с историей католич. проповеди (Отчеты о состоянии МДА за соответствующие годы). В 1883/84-1885/86 уч. годах структура курса несколько изменилась: в 1-й части К. излагал подробную историю проповеди в патристический период, выводя на основании исторических данных главные положения гомилетической теории; во 2-й части иллюстрировал реализацию этих правил в творчестве ведущих представителей проповедничества на Западе и в России (Отчет о состоянии МДА за 1883/84 уч. г. 1885. С. 418). Со временем К. все более обращал внимание, с одной стороны, на традицию вост. проповеди, считая ее более важной для правосл. пастыря, с другой - на значение проповеди в реальной церковной жизни. Поэтому начиная с 1886/87 уч. г. и до конца учебной деятельности К. читал курс по следующему плану: сначала он излагал подробную историю гомилетики - от древнейших времен до современности, затем останавливался на значении проповеди для катехизаторской и нравоучительной дисциплин, в заключение проводил обзор восточного (греческого) проповедничества - от Оригена до свт. Иоанна Златоуста.

Лекции по пастырскому богословию, прочитанные К. в 1883/84 и 1885/86 уч. годах, состояли из 3 основных частей: в 1-й части К. делал обзор пастырского богословия как науки на Западе и в России; во 2-й - выделял и разбирал главнейшие памятники святоотеческой литературы, относящиеся к учению о пастырстве; в 3-й - излагал учение о пастыре «в его общественной деятельности и в его частной жизни», основанное преимущественно на святоотеческом наследии (Там же).