ЛЕРМОНТОВ

Михаил Юрьевич (3.10.1814, Москва - 15.07.1841, гора Машук близ Пятигорска), поэт, прозаик, драматург. Из дворянского рода, происходившего от шотландца на рус. службе Георга (Джорджа) Лермонта († 1634), чей сын Петр († 1679) перешел в Православие в 1653 г.; герб рода Л. (1799) имел девиз: «SORS MEA IESVS» - «Судьба моя Иисус». Отец Л.- армейский капитан Юрий Петрович Лермонтов (1787-1831), мать - Мария Михайловна (урожд. Арсеньева; 1795-1817). Воспитанием Л. занималась его бабушка и крестная мать Елизавета Алексеевна Арсеньева (урожд. Столыпина; 1773-1845), владелица имения в Тарханах Пензенской губ. В 1819-1820 гг. она выстроила здесь (в память дочери) храм во имя прп. Марии Египетской (освящен в 1820), в 1826-1840 гг.- храм во имя арх. Михаила (освящен в 1840). В 1817 и 1818 гг. выезжала с внуком на богомолье в Киево-Печерскую лавру; в 1820, 1821 и 1825 гг. возила его на Кавказские Минеральные Воды. Приобщала Л. к церковному благочестию: уже в 1821 г. и позднее он неоднократно выступал восприемником при крещении крестьянских детей; 1-й сохранившийся автограф Л.- владельческая запись на экземпляре рус. перевода Псалтири (М., 1822), сделанная в 1824 г. Переехав в Москву в 1827 г., бабушка с Л. регулярно ходила на исповедь в храм в честь Ржевской иконы Божией Матери (на Поварской ул.). В авг. 1830 г. вместе с бабушкой и 2 родственницами Л. пешком ходил в Троице-Сергиеву лавру (здесь было написано стихотворение «Нищий»); в том же году (и, вероятно, в 1829) Л. посетил Новоиерусалимский в честь Воскресения Христова мон-рь, где написал стихотворение «Оставленная пустынь предо мной...». Впосл. впечатления от нередких, видимо, паломничеств в различные обители отразились в его поэмах, романе «Вадим» и др. Бабушка имела влияние на Л. до конца его дней: в 1841 г., проезжая через Воронеж, он по ее просьбе заказал молебен свт. Митрофану Воронежскому.

В 1828-1830 гг. Л. учился в Благородном пансионе при Московском ун-те, где находился под рук. А. З. Зиновьева (1801-1884; впосл. переводчик Дж. Мильтона), и занимался в лит. кружке С. Е. Раича (1792-1855), брата митр. Киевского свт. Филарета (Амфитеатрова), домашнего учителя Ф. И. Тютчева и А. Н. Муравьёва. В 1830-1832 гг. Л.- студент нравственно-политического отделения ун-та. Начало литературного творчества Л. относится к 1828 г. В московский период оно отличалось необыкновенной интенсивностью: в 1828-1832 гг. Л. написал более 300 стихотворений, 16 поэм, драму в стихах и 2 в прозе (при жизни Л. были опубл. только стихотворения «Весна» в 1830 в ж. «Атеней» за подписью «L.» и «Ангел» (1831) в 1840 в «Одесском альманахе»). Вопреки влиянию Раича, приверженца классической эстетики, почти сразу Л. определяется как романтический поэт, добивающийся в стихах не красоты и гармонии, а полноты и искренности самовыражения. Юношеская лирика Л. имеет вид дневника, в к-ром осмысляются принципиальные мировоззренческие вопросы. Поэзия для Л. не самоцель, а средство самопознания и выяснения отношений с самим собой, с ближними, с обществом, со всем мироустройством, прежде всего со своим Творцом. Не сомневаясь в бытии и во всемогуществе Божием, Л. на Него возлагает вину за свои страдания и существование в мире зла и несправедливости (на этом основании Д. С. Мережковский и другие сравнивали Л. с Иовом). Л. неизменно исповедует Бога как своего личного Промыслителя и Судию, но оспаривает необходимость безропотно покоряться Его воле, обвиняет и требует, выражая готовность утвердить свободу своей личности даже ценой собственной жизни. Вдохновляющим Л. образом оказывается «демон», чьих «неземных очей» страшится «муза кротких вдохновений» («Мой демон», 1829), соответственно «жажда песнопенья» осмысляется как «страшная», как препятствие на «пути спасенья» («Молитва» [«Не обвиняй меня, Всесильный...»], 1829). Констатируя, что «вере теплой опыт хладный противуречит каждый миг», поэт питается «огнем язвительным», «что было б яд другим» («Исповедь», 1831). Себя юный Л. мыслит «избранником», неподсудным никому, кроме Бога, давшего ему в удел «угрюмое уединенье»; поэт уверен, что судьба его полна таинственного значения: «...ум мой не по пустякам / К чему-то тайному стремился.../ К тому, что обещал нам Бог...» («Любил с начала жизни я...», 1830). При этом свои стремления и муки Л. считает не уникальными, а вообще присущими человеку: Сам Бог внушает ему недовольство земной жизнью и как будто «неисполнимые желания», к-рые на самом деле, по Л., являются залогом его буд. блаженства, поскольку Создатель «...не позволил бы стремиться / К тому, что не должно свершиться,/ Он не позволил бы искать / В себе и в мире совершенства,/ Когда б нам вечного блаженства / Не должно вечно было знать» («Когда б в покорности незнанья...», 1831). В этой связи Л. пытается осмыслить - хоть и в полемическом ключе - учение о воскресении мертвых и Страшном Суде (цикл стихотворений «Ночь I-III», [1830], отчасти навеянный «Ночными размышлениями» Э. Юнга, и др.) и вообще нередко прибегает к апокалиптическим образам («Смерть» [«Ласкаемый цветущими мечтами...»], 1830-1831; «Бой», 1832), в т. ч. откликаясь на политические события - холерные бунты в России («Предсказание», 1830) и революцию во Франции («30 июля.- (Париж). 1830 года», 1830). Посмертную участь человека Л. мыслит обычно в категориях ада и рая: его ждет «мир, где казнь или спасенье» («Когда последнее мгновенье...», 1832). Наиболее полно религиозно-философские взгляды юного Л. выражены в программном стихотворении «1831-го июня 11 дня» (1831), где человек назван единственным существом, в к-ром «...встретиться могло / Священное с порочным» (в отличие от ангелов и демонов) и к-рое само несет на себе большую часть вины за свои страдания: «Душа сама собою стеснена,/ Жизнь ненавистна, но и смерть страшна,/ Находишь корень мук в себе самом,/ И небо обвинить нельзя ни в чем».

Характерная особенность поэзии Л.- наличие в ней образа «лирического героя», в основных чертах заимствованного у Дж. Байрона, но вскоре получившего оригинальное развитие («Нет, я не Байрон, я другой...», 1832). У Л. это личность героического склада с трагическим мироощущением, бурными страстями и обостренным интеллектом, чуждый всему миру «избранник», стремящийся к некой высшей цели и предчувствующий свою раннюю гибель; он не приемлет компромиссов и при этом склонен к самоанализу и самоосуждению. Его чертами наделены герои ранних поэм Л., продолживших традицию рус. «байронических» поэм (из них для Л. наиболее актуальны поэмы А. С. Пушкина, И. И. Козлова и А. И. Подолинского). Это преступники, свободолюбивые бунтари, мстители («Преступник», 1829, опубл. в 1859; «Последний сын вольности», 1830-1831, опубл. в 1910; «Каллы», 1830-1831, опубл. в 1882) или просто изгои общества («Джюлио», 1830, опубл. в 1891; «Литвинка», 1832, опубл. в 1882), но во всех случаях персонажи, несогласные с существующим порядком вещей и внутренне близкие автору. В одних преобладает страсть, в других - интеллект (как в герое 1-й поэмы Л. о молодом монахе, для которого мон-рь стал тюрьмой,- «Исповедь», 1831, опубл. в 1887). И тем и другим сполна наделен герой самой большой поэмы Л. «Измаил-бей» (1832, опубл. в 1843), горский князь, выросший в России и получивший европ. образование, а более всего - герой поэмы «Демон» (в первых редакциях поэмы, созданных в 1829-1831, это «демон молодой», к-рый по сути еще является alter ego автора).

Поэмы Л. не сводятся, однако, к лирическому самовыражению, их сюжеты притчеобразны (в первую очередь это касается «Демона» и тематически связанных с ним поэм «Азраил» (1831, опубл. в 1876) и «Ангел смерти» (1831, опубл. в 1857)), они являются иносказанием и затрагивают вопросы философии, религии, свободы воли, природы зла; автора интересуют источники и последствия греха, законы Божеские и человеческие, моральное существо любви, войны, месть и т. п. В частности, Л. размышлял о превращении Божественных установлений, направленных ко благу, в человеческие обычаи, часто (но не всегда) направленные ко злу, и о роковых заблуждениях при их различении и оценке. Поэтому герой-индивидуалист, восстающий против господства насилия и несправедливости, у Л. часто сам разоблачается как насильник и угнетатель или как невольный злодей, не лишаясь, впрочем, авторского сочувствия. Таков герой стихотворной драмы «Испанцы» (1830, опубл. в 1880), борющийся с очевидным злом в лице одержимого низкими страстями инквизитора и убивающий свою возлюбленную. На современном автору социально-бытовом (и отчасти автобиографическом) материале построены прозаические драмы Л. «Menschen und Leidenschaften» («Люди и страсти») (1830, опубл. в 1880) и «Странный человек» (1831, опубл. в 1860). Объектом критики в них являются неправда и лицемерие семейной жизни провинциальных помещиков, в т. ч. черствое бездушие и лицемерие этих мнимых христиан (см. сцену чтения Евангелия в «Menschen und Leidenschaften»; действие II, явление I).

Весной 1832 г., занятый собственными сочинениями, Л. пропустил почти все лекции в ун-те и в июне, не явившись на экзамены, подал прошение об увольнении. В кон. июля вместе с бабушкой он выехал в С.-Петербург, намереваясь оформить перевод в С.-Петербургский ун-т. Сделать это без потери курса оказалось невозможно, и в нояб. 1832 г. Л. поступил в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. В новой для себя казарменной атмосфере Л. скоро осваивается, почти не пишет лирических стихотворений, а создает неск. непристойных поэм для юнкерского рукописного журнала, к-рые потом, сделавшись известными, повредят его репутации в свете. Он впервые обращается к повествовательной прозе и пишет исторический роман из времени Пугачёвского бунта «Вадим» (1832-1834, не окончен; опубл. в 1873), задуманный и, возможно, начатый еще в Москве в 1831 г. под впечатлением от эпидемии холеры и мятежей 1830-1831 гг. (см.: Москвин Г. В. Начало прозы Лермонтова: (К вопросу о датировке «Вадима») // Тарханский вестн. Пенза, 2004. Вып. 17. С. 82-92). В нем Л. попытался соединить 2 сюжетные линии - любовную и историческую - и, видимо, хотел показать рождение любви из ненависти, но этот замысел (перекликающийся с «Демоном») он оставил нереализованным. В 1833-1834 гг. Л. написал поэмы «Аул Бастунджи» (опубл. в 1883) и «Хаджи Абрек», опубликованную в 1835 г. в ж. «Библиотека для чтения» без ведома Л. (1-е выступление в печати за полной подписью).

В произведениях юнкерского периода обозначилось возрастание объективных тенденций в творчестве Л., преобладание эпического начала над лирическим. В датируемой тем же временем (1833-1834) 5-й редакции «Демона» герой перестал быть просто маской автора, а получил черты и свойства настоящего злого духа, каким он должен обладать по христ. представлениям. Рукопись поэмы в 1834 г. попала к Муравьёву, который заинтересовался ей и пригласил автора к себе. Т. о. состоялось 1-е серьезное лит. знакомство поэта. Муравьёв, совмещавший амплуа светского и церковного писателя, впосл. поддерживал Л. и оказал на него нек-рое творческое влияние. Так, привезя со Св. земли пальмовую ветвь (впосл. подарена поэту), он подал повод к сочинению стихотворения «Ветка Палестины» (1836, 1837?; опубл. в 1839). С произведениями Муравьёва связано стихотворение Л. «Это случилось в последние годы могучего Рима...» (между 1835 и 1841) - написанное гекзаметрами начало поэмы о раннехрист. мучениках.

Осенью 1834 г. Л. был выпущен корнетом в лейб-гвардии Гусарский полк, расквартированный в Царском Селе, и вскоре оживилось его литературное творчество. После публикации «Хаджи Абрека» (1835), имевшей нек-рый успех, Л. решается самостоятельно выступить перед публикой. В 1835-1836 гг. Л. пишет и трижды безуспешно подает в драматическую цензуру стихотворную драму «Маскарад», дважды ее переделывая (3-я редакция под заглавием «Арбенин» в 5 действиях; 2-я, основная редакция «Маскарада» в 4 действиях, опубл. с искажениями в 1842, полностью - в 1873). Это единственная пьеса, к-рую сам Л. считал достойной сцены. Сатирическая картина нравов совр. общества, напоминающая о «Горе от ума» А. С. Грибоедова, здесь лишь обстановка для разыгрывающейся романтической «драмы страстей», в к-рой каждый образ и сюжетная коллизия имеют обобщенно-символическое значение. При этом жесткая нравственная оценка выносится самой личности, восстающей против миропорядка, что свидетельствует о кризисе романтического индивидуализма на пороге зрелого творчества Л. Впервые полностью поставленный на сцене в Малом театре в 1862 г., «Маскарад» остается единственной рус. романтической драмой в репертуаре отечественных театров, подвергаясь разным сценическим интерпретациям (так, В. Э. Мейерхольд в 1917 на сцене Александринского театра дал ей «мистико-символистскую» трактовку).

В 1835-1836 гг. Л. сочиняет поэму «Боярин Орша» (опубл. в 1842), в к-рой действие отнесено ко временам царя Иоанна IV Васильевича Грозного и, в частности, изображается монастырский суд (правда, далекий от исторической реальности и напоминающий суд инквизиции в драме «Испанцы», с которой сюжетно поэма имеет некоторое сходство), и пишет сатирическую повесть в стихах «Сашка» (не окончена, опубл. в 1882), иронически названную «нравственной поэмой». Саркастическая и порой нарочито циничная манера повествования, подобная принятой Байроном в «Дон Жуане», у Л. в «Сашке» мотивируется не желанием поколебать какие-то устои, а неприятием совр. общества, к-рое видится ему абсолютно безнравственным. В 1836 г. (возможно, и в 1837) он работает над романом из светской жизни «Княгиня Лиговская» (не завершен, опубл. в 1882), главный герой к-рого уже носит фамилию Печорин. Все это, однако, при жизни Л. осталось в рукописях.

Переломным в судьбе Л. стал 1837 год. В написанном сразу после гибели Пушкина стихотворении «Смерть поэта» (опубл. в 1858) обвинению подвергнуты представители власти, «жадною толпой стоящие у трона», чуждые России и равнодушные к ее славе, олицетворенной в убитом поэте. Стихотворение быстро разошлось в списках, сделало Л. широко известным и навлекло на него политические преследования. По делу о «непозволительных стихах» в февр. 1837 г. Л. был арестован и переведен из гвардии прапорщиком в Нижегородский драгунский полк на Кавказ, куда отправился уже в марте. Стихотворение «Бородино», написанное к 25-й годовщине сражения и появившееся в майском номере ж. «Современник» (1837), вновь продемонстрировало патриотизм Л., однако его апология рус. воинской славы и самоотверженности простых солдат не исключала, а скорее подразумевала развенчание современности и жизни верхов российского общества, «света». С этих 2 стихотворений - «Смерть поэта» и «Бородино» - ведут отсчет зрелого творчества Л., в к-ром все чаще выражаются приверженность христ. нравственным идеалам и симпатия к «простому человеку», лишенному черт исключительной личности. Так, в нач. 1837 г. (под арестом или по дороге на Кавказ) были написаны характерные именно для зрелого Л. стихотворения «Молитва» («Я, Матерь Божия, ныне с молитвою...») и «Когда волнуется желтеющая нива...» (оба опубл. в 1840). Предчувствие скорой смерти, запечатленное и в юношеской лирике Л., в стихах 1837 г. уже предстает как религ. переживание на пороге «другой жизни», как заявление о готовности «мир увидеть новый» («Гляжу на будущность с боязнью...», опубл. в 1845; «Не смейся над моей пророческой тоскою...», опубл. в 1846).

Во время 1-й ссылки Л. «изъездил [Кавказскую] линию всю вдоль, от Кизляра до Тамани» (из письма С. А. Раевскому), побывал в Ставрополе, Тифлисе и др., общался со ссыльными декабристами (А. И. Одоевский), с груз. культурными деятелями (А. Г. Чавчавадзе) и между прочим проявлял особый интерес к народному творчеству. Осенью 1837 г. записал (скорее всего со слов азерб. рассказчика) распространенную в Закавказье сказку «Ашик-Кериб», назвав ее «турецкой сказкой» (опубл. в 1846). На «горской легенде», по словам Л., основана поэма «Беглец» (1837-1838; опубл. в 1846), в к-рой суд над трусом вершится с позиций эпического народного сознания. На Кавказе же в 1837 г., имитируя стиль и стих уже рус. народных исторических песен, он написал «Песню про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» (опубл. в 1838), в которой впервые симпатии Л. были отданы не возмущающему общественный порядок герою-индивидуалисту, а защитнику семьи и традиц. устоев народной жизни.

В окт. 1837 г. благодаря хлопотам бабушки и В. А. Жуковского вышел Высочайший указ о переводе Л. в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк (в Новгородской губ.). В янв. 1838 г. он возвращается в С.-Петербург, в февр. прибывает в расположение полка, а уже в апр. вновь определен к 1-му месту службы - в лейб-гвардии Гусарский полк (в Царском Селе). Возвращается Л. уже как лит. знаменитость и входит в аристократические и лит. круги столицы, постоянно бывает у Карамзиных, посещает салоны В. Ф. Одоевского, А. О. Смирновой-Россет и др., пользуется вниманием пушкинского круга писателей. П. А. Вяземский, Жуковский и П. А. Плетнёв в 1838 г. печатают в «Современнике» бытописательную сатирическую поэму Л. «Тамбовская казначейша» (с искаженным цензурой текстом и измененным заглавием - «Казначейша», что сильно раздосадовало автора).

В 1838 - нач. 1839 г. Л. создал 3 последние редакции «Демона», называемые «кавказскими» (по месту действия). Исходный сюжет о несостоявшемся возвращении злого духа на небеса обрастает здесь важными подробностями: действие локализовано в Грузии, а безымянная монахиня превращается в грузинку Тамару, невесту на выданье. Демон сначала подстраивает гибель ее жениха, а уже потом приступает к искушению. В таком виде поэма имеет параллель в Книге Товита (3. 8). Подобно библейскому Асмодею, ненавистнику брака, Демон в последних редакциях поэмы выступает как убийца жениха и мучитель невесты, ведущий борьбу за ее душу не с ангелом (как в ранних редакциях, где это выглядело как любовное соперничество), а с Богом. Он получает узнаваемые канонические черты главного злого духа христ. демонологии («первенец творенья», «толпы духов служебных» и др.), спасение для него в принципе невозможно, так же как любовь его к Тамаре есть демоническая любовь, т. е. только высшая степень ненависти, к-рую он уже не отличает от любви и перемениться в к-рой он не может и не хочет («В любви, как в злобе, верь, Тамара,/ Я неизменен и велик...»). При этом Демон утрачивает положение единственного главного героя: внимание и сочувствие автора переносится на Тамару, в центре поэмы оказывается чистая любящая душа, подвергшаяся нападению злого духа. Происходящие с ней изменения, попытки сопротивляться, падение и гибель являются главными сюжетными событиями в «кавказских редакциях», поскольку в отличие от судьбы Демона судьба Тамары (как и ее посмертная участь) в них не предрешена.

В февр. 1839 г. при дворе состоялось чтение последней, 8-й редакции «Демона» по специально подготовленному списку (ее текст впервые по копии А. И. Философова был опубл. в 1856 в Карлсруэ при участии прот. И. И. Базарова; до этого в 1842 поэма была опубл. частично и с искажениями; все 8 редакций были реконструированы только к сер. XX в.). Эта редакция отличается от 2 предыдущих тем, что в конце поэмы душа Тамары, к-рая «страдала и любила», не погибает, а уносится ангелом на небеса; Демон же, явившийся в своем истинном обличии - как «адский дух», требующий своей законной добычи («Но, Боже! - кто б его узнал?/ Каким смотрел он злобным взглядом,/ Как полон был смертельным ядом / Вражды, не знающей конца,/ И веяло смертельным хладом / От неподвижного лица»), унижен и посрамлен. В последней версии «Демон» Л. имеет черты мистерии о прении небесных и адских сил за душу человека, а также оказывается в ряду религ. поэм вроде «Потерянного рая» Мильтона. Весной 1840 г., в пародийном ключе переосмысляя мотивы своего «Демона», Л. сочиняет поэму «Сказка для детей» (не завершена, опубл. в 1842), в к-рой злой дух уже полностью отделен от автора, а свойства духов перечислены с богословской точностью (в строфе 5).

М. Ю. Лермонтов. Литография Бореля с акварельного портрета К. А. Горбунова. 1841 г.С нач. 1839 г. Л., сблизившись с издателем А. А. Краевским, постоянно печатается в его ж. «Отечественные записки». В апр. 1840 г. отдельным изданием вышел роман «Герой нашего времени» (входящие в него повести «Тамань», «Бэла» и «Фаталист» впервые появились в «Отечественных записках» как самостоятельные произведения). Это первый в рус. лит-ре опыт философского и психологического романа, в к-ром на конкретном совр. материале, на примере судьбы «героя времени», человека лермонтовского поколения, совершается ревизия основных романтических ценностей (любовь, дружба, свобода), поставлены кардинальные религиозно-философские вопросы (предопределение и свобода воли, вера и неверие, отношение человека к Творцу и др. людям), не получающие, разумеется, однозначного решения. Проблемы социальные, национальные и исторические в романе оказываются лишь внешним выражением глубинных проблем личности и бытия человека в мире. Этим обусловлено своеобразное построение романа, ставшего новаторским и в жанровом отношении. Он составлен из 5 сюжетно самостоятельных повестей («Бэла», «Максим Максимыч», «Тамань», «Княжна Мери», «Фаталист»), объединенных вокруг фигуры главного героя, Печорина, причем расположены они не в хронологической последовательности (т. е. не фиксируется внимание на происходящих с ним внутренних изменениях, не дана «история» его души), а так, что образ «героя нашего времени» последовательно «приближается» к читателю благодаря смене повествователей с разными т. зр. (Максим Максимыч - странствующий офицер - сам Печорин) и в итоге все-таки остается неразгаданным. Современные Л. критики, противоположно оценивавшие образ Печорина (такие, как С. А. Бурачок и В. Г. Белинский), сходились на том, что это портрет автора. Между тем Печорин, «нравственный калека» по его собственному выражению, отказавшийся от веры, любви и дружбы, с автором, к-рый ни от чего этого не отказывается, конечно, отождествлен быть не может. Образ Печорина родственен героям поэм и драм Л. (существует понятие «лермонтовский человек»), но, как и др. герои романа, персонаж социально и исторически определенный, хотя его характер не обусловлен ни общественными, ни историческими обстоятельствами (это был бы лишь частный случай решения вопроса о свободе воли в пользу «предопределения», от чего сам автор принципиально уклонился).

В окт. 1840 г. вышел из печати единственный прижизненный сборник стихов Л., включающий 26 стихотворений и 2 поэмы - «Песню про… купца Калашникова» (с которой начинался сборник) и «Мцыри», впервые здесь опубликованную. В рукописи поэма называлась «Бэри» (груз.- «монах»); переименовав ее в «Мцыри» (груз.- «послушник»), Л. исключил возможность видеть в ее герое нарушителя монашеских обетов. Его Мцыри - обладатель могучего и свободолюбивого духа, но это не демонический образ, не сознательный богоборец, не преступник и не злодей («людям я не делал зла»). Он только слабый подросток, «душой дитя», и знает «одной лишь думы власть» - вернуться на отнятую у него родину, с к-рой он связал представления о полноте и божественной красоте бытия (вообще «родина» у Л. почти всегда символический образ, напоминающий о потерянном рае). Бежав из монастыря, Мцыри обнаружил враждебность «чудного мира» за его стенами, вступил в поединок с ним, потерпел поражение, но не утратил ни восхищения им, ни своей единственной «пламенной страсти». Причина его поражения в том, что он по неведению нарушил в чем-то Божию волю, подобно Ионафану, чьи слова вынесены в эпиграф к поэме: «Вкушая, вкусих мало меда... и се аз умираю» (1 Цар 14. 43). Поэму можно понять как притчу о стремлении человека к высшим, непосильным и, может быть, губительным для него вещам, к-рое, однако, поэт оправдывает, видя в нем залог богоподобия человека. Вообще, романтический мотив вечной неудовлетворенности существованием всегда был характерен для Л., автора стихотворения «Парус» (1832, опубл. в 1841), но в сборнике 1840 г. он становится предметом философского и отчасти критического осмысления (не только в поэмах, но и, напр., в стихотворении «Три пальмы» (1839)). В этот сборник Л. включил в основном стихотворения, мало напоминающие об эгоцентризме его юношеской лирики: он высказывается от имени целого поколения («Дума», 1838), от лица простой женщины («Казачья колыбельная песня», 1840), неожиданно встает на защиту глухой к поэту «толпы» («Не верь себе», 1839), даже в интимные, казалось бы, жалобы и признания вносит отнюдь не узколичное содержание («Как часто, пестрою толпою окружен...», «И скучно и грустно», оба 1840); кроме того, в сборнике значительна доля стихотворений символического или аллегорического характера («Русалка», 1832; «Дары Терека», 1839; «Тучи», 1840; и др.) и вольных переводов (из Байрона, И. В. Гёте). Эта тенденция к объективации и обобщению лирических переживаний в дальнейшем у Л. только укреплялась: «Завещание», «Любовь мертвеца», «Есть речи - значенье...» (все 1840), «Родина» (1841) и др.

18 февр. 1840 г. состоялась дуэль Л. с сыном франц. посланника Э. де Барантом, формальной причиной которой стал обмен колкостями на балу (по одной версии, причиной было любовное соперничество, по другой - антирус. реплики Баранта, в свою очередь вызванные антифранцузскими пассажами в «Смерти поэта»). Дуэль была сначала на шпагах, потом на пистолетах. Л. после выстрела противника стрелять отказался. Тем не менее Л. был арестован, предан военному суду и, несмотря на заступничество имп. Александры Феодоровны пред имп. Николаем I Павловичем, в апр. 1840 г. переведен в действующую армию на Кавказ, в Тенгинский пехотный полк. Летом и осенью 1840 г. в составе Чеченского отряда левого фланга Кавказской линии Л. принимал участие в экспедициях в Б. и М. Чечню, в походе в Темир-Хан-Шуру, в сражении на р. Валерик (описано в стихотворении «Я к вам пишу случайно, право…»). За проявленную храбрость Л. дважды представлялся к награде и дважды был вычеркнут из наградных списков лично имп. Николаем I, считавшим, что он еще не искупил своей вины.

В февр. 1841 г., получив 2-месячный отпуск, Л. прибыл в столицу, участвовал в подготовке 2-го издания «Героя нашего времени» (дополненного предисловием автора), начал писать новое поэтическое сочинение - мистическую повесть, получившую в исследовательской традиции навание «Штосс» (не завершена; опубл. в 1845). В кон. марта, намереваясь полностью посвятить себя лит. деятельности и издавать собственный журнал, попытался выйти в отставку, но получил отказ. В нач. апр. ему было предписано в 48 ч. покинуть столицу и отбыть на Кавказ. В. Ф. Одоевский в дорогу подарил ему записную книжку с чистыми листами, в начале которой поместил несколько выписок из Евангелия и Посланий ап. Павла, каким-то образом касавшихся их «религиозных споров». В этой книжке, которую Одоевский просил вернуть ему «всю исписанную», Л. написал последние свои стихотворения: «Спор», «Сон», «Утес», «Они любили друг друга...», «Тамара», «Свиданье», «Дубовый листок оторвался от ветки родимой...», «Нет, не тебя так пылко я люблю...», «Выхожу один я на дорогу...», «Морская царевна» и «Пророк». По предположению мон. Лазаря (Афанасьева), стихотворение «Пророк» было вызвано размышлениями об ап. Павле - «апостоле любви» («Провозглашать я стал любви / И правды чистые ученья...»).

По дороге к месту службы Л. для поправки здоровья задержался в Пятигорске, где на дуэли с однокашником по юнкерской школе Н. С. Мартыновым, случившейся по неясным личным причинам, был убит (на этой дуэли Л. тоже отказался стрелять в противника).

17 июля 1841 г. Л. был отпет в Скорбященской ц. Пятигорска прот. Павлом Александровским (по жалобе настоятеля прот. Василия Эрастова потом было возбуждено дело о незаконности этого отпевания, но вскоре прекращено) и похоронен на Пятигорском кладбище. 21 апр. 1842 г., после продолжительных хлопот бабушки, прах Л. был доставлен в Тарханы и 23 апр. погребен в семейном склепе, рядом с могилой матери. По распоряжению Е. А. Арсеньевой вскоре над этими могилами была поставлена часовня.