МИСАИЛ

Мисаил, еп. Смоленский, въезжает в Москву. Миниатюра из Лицевого летописного свода. 70-е гг. XVI в. (РНБ. F. IV. 225. Л. 858 об.)

(В миру Михаил; † 1480/81, Новгородок-Литовский), еп. Смоленский (1451 - 1480/81), нареченный униат. митр. Киевский, Галицкий и всея Руси (между 1472/73 и 1475/76 - 1480/81). Происходил из православного рода оршанских землевладельцев. Второй сын боярина Ивана († 1454/65) и его жены, известной под иноческим именем Агафия († после 1465). О происхождении М. долгое время шли дискуссии. По мнению некоторых исследователей, он был представителем рода князей Друцких (АЗР. Т. 4. Примеч. С. 18. Примеч. 91; Tretiak J. Piotr Skarga w dziejach i literaturze Unji Brzeskiej. Kraków, 1912. S. 12; Мицик Ю. А. Мисаïл // Енцикл. iсторiï Украïни. К., 2009. Т. 6. С. 667). Однако в авг. 1578 г. в жалованной грамоте польск. кор. и Литовского вел. кн. Стефана Батория подляшскому воеводичу и дорогицкому старосте И. И. Сапеге на право «подаванья» Черейского в честь Св. Троицы мужского монастыря, расположенного на Черейском городище у оз. Головля (ныне Чашникский р-н Витебской обл., Белоруссия), а также в подтвердительной записи от 20 янв. 1599 г. литовского канцлера Л. И. Сапеги властям обители отмечалось, что в 1466-1476 гг. князья Бабичи и Соколинские-Друцкие были одними из основных вкладчиков Черейского мон-ря, но не являлись родными братьями М. или его племянниками по мужской линии (АЗР. Т. 3. № 101/I-V. С. 230-232; АСЗР. Т. 2. № 18. С. 15). Версия о таком происхождении М. аргументированно опровергнута (Макарий. История РЦ. Кн. 5. С. 379. Примеч. 30; Wolff. 1895. S. 669-670). М. не упоминается в ранних списках XVI в. западнорусских и московских родословных источников как представитель рода князей Друцких (ПСРЛ. Т. 35. С. 282-283; Кузьмин А. В. Опыт комментария к актам Полоцкой земли 2-й пол. XIII - нач. XV в. // ДРВМ. 2007. № 4(30). С. 68). Вслед за польским церковным историком И. Стебельским митр. Макарий (Булгаков) пришел к выводу, что М. «происходил из рода князей Пеструцких, или Пестручов» (Макарий. История РЦ. Кн. 5. С. 379. Примеч. 30). Между тем в актах 2-й пол. XV в. братья и племянники М. по муж. линии не упоминаются как князья (АЗР. Т. 3. № 101/VI-VIII. С. 233-234; АСЗР. Т. 2. № 1. С. 3).

Судя по данным пожалования Черейскому мон-рю 1454 г., Михаил постригся в монахи еще при жизни родителей. В актах 1578 и 1599 гг. содержатся сведения, что он был основателем и 1-м вкладчиком этой обители (АЗР. Т. 3. № 101/I. С. 230-231; АСЗР. Т. 2. № 1. С. 3).

Учитывая время возведения М. на Смоленскую кафедру, надо признать, что Черейский мон-рь был основан не в 1454 г., а на несколько лет раньше. В его пользу М. «часть свою в именью Черейском до того монастыра наддал вечно и непорушно» (АСЗР. Т. 2. № 18. С. 15). Эти владения ранее он получил «от братьи в том же именью в Череи» (АЗР. Т. 3. № 101/I. С. 230). В период воспитания и образования М. усвоил идеи монашеской общежительной жизни. Судя по связям его семьи, М. мог обучаться как в Орше, так и в Смоленске, где общежительный устав мог быть им усвоен благодаря традиции, заложенной здесь пастырской деятельностью таких Смоленских архиереев, как еп. Даниил и свт. Михаил; последний являлся учеником прп. Сергия Радонежского. Поэтому неслучайно, что главный престол собора в Черейском мон-ре М. посвятил Св. Троице. Приверженность М. общежительному уставу косвенно подтверждает и название одного из владений обители. По соседству с ней находилось «село притом же монастыре названное Объчина-Монастыр» (АСЗР. Т. 2. № 18. С. 15).

М. стал преемником Смоленского еп. Симеона († 3 марта 1445). Во 2-й пол. XV в. в круг родственников и соседей М. входили князья Друцкие, Мосальские, Лукомские и влиятельный при Виленском дворе королевский писарь Б. С. Сапежич (1471-1488). По-видимому, при избрании М. епископом Смоленским особенно важными оказались связи его семьи с князьями Друцкими, которые в Литовском великом княжестве (ВКЛ) через родство с литов. правосл. князьями Гольшанскими являлись ближайшими родственниками кор. Казимира IV Ягеллончика и князей Слуцких-Олельковичей, «сестричей» владимирского и вел. кн. Московского Василия II Васильевича Тёмного. Большое значение для победы последнего в 1436 г. в битве под с. Скорятином в Ростовском княжестве над войсками звенигородского кн. Василия Косого имела помощь кн. И. С. Бабы-Друцкого (ПСРЛ. Т. 25. С. 252). Его внук, кн. Ф. Ф. Конопля-Бабич-Соколинский, был женат на Марии, родной племяннице М. (АЗР. Т. 3. № 101/VIII. С. 231; Wolff. 1895. S. 59-61), а младшие дети, князья Василий († после 1485) и Семен († 1455) Ивановичи Бабичи, служили в Москве при дворе вел. кн. Василия II и его сына вел. кн. Иоанна III Васильевича (РГБ ОР. Ф. 256. № 349. Л. 153-154; ПСРЛ. Т. 25. С. 273; Wolff. 1895. S. 60-61).

Мисаилу, еп. Смоленскому, вручают Смоленскую икону Божией Матери. Миниатюра из Лицевого летописного свода. 70-е гг. XVI в. (РНБ. F. IV. 225. Л. 860 об.)

Учитывая перемирие между польским королем и Литовским вел. кн. Казимиром IV Ягеллончиком и вел. кн. Василием Тёмным (грамота от 31 авг. 1449 г.), которое обозначило военно-политический союз между ними (ДДГ. № 53. С. 160-163), а также признание литовской стороной прав митрополита свт. Ионы на Киевскую кафедру, что было зафиксировано в грамоте, датирующейся 31 янв. 1451 г. (РФА. 2008. № 29. С. 151-152), можно полагать, что после своего избрания Смоленский архиерей должен был получить благословение Московского архиерея, чтобы обеспечить полную каноническую легитимацию своей власти.

Избрание М. на Смоленскую кафедру связано также с близким знакомством членов его семьи и родственников с Казимиром IV: они могли обратить внимание правителя страны на энергичного настоятеля Черейского мон-ря. Осенью 1440 г. королевич Казимир Ягеллончик с войсками осаждал Смоленск, зимой 1444/45 г. он жил в городе (ПСРЛ. Т. 35. С. 60), а в нач. марта 1451 г. вновь посетил его, заехав в Смоленск из Витебска на пути в Полоцк (Rutkowska G. Itinerarium króla Kazimierza Jagielloñczyka, 1440-1492 // Itineraria Jagiellonów. Warsz., 2014. S. 62, 68, 102-103). 27 марта 1451 г. «вл(а)д(ы)ка Смоленскии Мисаило» был 1-м в числе свидетелей в записи виленского каштеляна и смоленского наместника пана Петра Семена Гедигольдовича, удочерившего панну Анну Бутримковну, к-рой пожаловал в полную собственность свою «выслугу» двор Мир со всеми его землями, угодьями и людьми (Ibid. S. 102. Pryzp. 329; Лiцкевiч. 2009).

В 50-х гг. XV в. источники отмечают полное взаимопонимание между митрополичьим двором в Москве и архиерейским двором в Смоленске. После победы в династической войне 1425-1453 гг. правители Москвы стремились заручиться письменными гарантиями и реальной поддержкой светских и церковных властей ВКЛ, чтобы военные отряды удельных князей-иммигрантов ничего не замышляли против владений и жизни членов семьи вел. кн. Василия Тёмного. По этому поводу осенью 1454 г. Киевский митр. Иона отослал одну из грамот в Смоленск к М., чтобы тот препятствовал возможным антимосковским действиям можайского кн. Ивана Андреевича (Абеленцева. 2009. С. 403-406).

В янв. 1456 г. М. «со многими местичи Смоленскыми» посетили Москву, 18 янв. они были приняты в Кремле. Василий II был заинтересован в военно-политической поддержке со стороны ВКЛ для совместной борьбы против хана Большой орды Сеид-Ахмеда. Смоляне просили вел. кн. Василия II, чтобы государь пожаловал пришедших и возвратил им чудотворный образ Смоленской Божией Матери, «ея же пленом взял Юрга (т. е. последний Смоленский вел. кн. Георгий (Юрий) Святославич.- А. К.)». В ответ на это Василий II, «помыслив себе» с Киевским митр. Ионой и «с прочими святители и з боары своими, како вь плену дръжати неодержимую Владычицю всего мира». Правитель Московского княжества почтил М., смолян и устроил праздник «на отпущение» иконы. Вел. князь пригласил Киевского митр. Иону, «весь… освященныи събор» и, очевидно, М. и смолян на свой двор в Благовещенскую ц., где находился чудотворный образ «на поклоне въ церкви, на деснеи стране от святых двереи царскых». Здесь во главе с Киевским митр. Ионой все пришедшие «молебная съвръшиша пред образом Пресвятыа, по том же и литургию». Для поклонения к иконе подходили вел. кн. Василий II, его жена вел. кнг. Мария Ярославна, его соправитель и старший сын вел. кн. Иоанн III и др. члены великокняжеской семьи. После этого вел. кн. Василий II, Киевский митр. Иона и «прочии» вынули из киота «чюдотворную икону Пресвятыа Владычица наша Богородица и приснодева Мариа» и вручили ее М. Московский летописец подчеркивал, что вместе с ней Смоленский архиерей получил «и иные многы иконы, опрочь того, менши тоа, златом же и камениемъ и жемчугом украшены, того же плена», к-рые М. не просил у вел. кн. Василия II. Взяв чудотворный образ в руки, митр. Иона обратился с речью к М. («о, епископе, сыну и брате нашего смирениа») и попросил его разрешить написание списка чудотворного образа, «иже о многъ лет от вас скрывшееся», чтобы оставить его в Москве для членов великокняжеской семьи. В присутствии М. Киевский митр. Иона благословил иконой еще раз семью Василия II, а затем передал ее вел. князю, который разрешил вынести икону из Благовещенской ц., «ея же к Смоленску отпусти». Процессию возглавил Киевский митр. Иона «с освященным събором»; в ней участвовали члены великокняжеской семьи, служившие им князья, бояре («бе бо тогда и многое множства воиньства на Москве, вси ти последоваху»), и московские горожане. Они проводили икону из Москвы до Благовещенской ц., находившейся в загородном с. Дорогомилове, а затем вернули ее в кремлевскую Благовещенскую ц. По приказу вел. князя был написан список с иконы, перед которой он приказал «на всяк день молебен священником пети, акафист со икосы» (ПСРЛ. Т. 25. С. 273-274). Поездка смолян в Москву завершилась удачно. Им был возвращен чудотворный образ Смоленской Божией Матери, а М. стал последним Смоленским архиереем, принимавшим до 1514 г. участие в общерусских гос. церемониях в Москве.

Первоначально М. не поддерживал Григория, к-рый был поставлен на Киевскую кафедру в Риме униатским К-польским патриархом Григорием III Маммой. Вместе с Черниговским и Брянским еп. Евфимием (впосл. епископ Суздальский) М. был в числе наиболее последовательных сторонников поддержки в ВКЛ прав Киевского митр. Ионы. Известно неск. посланий Ионы, одним из адресатов к-рых был М. В 1459 г. через земли его епархии проходил путь московских послов - настоятелей Троице-Сергиева мон-ря игум. Вассиана I (Рыло) и Кирилло-Белозерского мон-ря Кассиана, направленных в Киев к вдовствующей Киевской вел. кнг. Анастасии Васильевне Московке, ее детям и братии Киево-Печерского мон-ря с целью агитации в поддержку митр. Ионы.

В апр.-дек. 1459 г. в Москве проходили переговоры с королевскими послами писарем Якубом и киевским боярином Ивашенцем, которым сообщили о непризнании московской стороной прав Григория на Киевскую кафедру, о поездке митрополичьих московских послов в ВКЛ и мнении митр. Ионы о происходящих событиях (ПДРКП. № 87-88/I. Стб. 645-664; РФА. 2008. № 24. С. 137-140; № 34. С. 160-161; № 51. С. 193-196). 13 дек. 1459 г. по этому поводу М. было отправлено послание правосл. епископов Сев.-Вост. Руси (ПДРКП. № 84. Стб. 632). Однако к апр. 1460 г., после Берестейского съезда, когда стало известно о постоянстве позиции кор. Казимира IV Ягеллончика в вопросе о митр. Григории, М. вслед за большинством правосл. архиереев (прежде всего Полоцким еп. Каллистом) изменил свою позицию и, по-видимому, формально признал его права на Киевскую кафедру. Вместе с тем в источниках нет сведений о прямых контактах между М. и Киевским митр. Григорием.

Занятие М. Смоленской кафедры привело к увеличению внимания вкладчиков к его Черейскому мон-рю. В 1454 г. обители и «господину отцу своему и по плоти брату моему Мисаилу, владыце Смоленскому» его родной брат пожаловал «свое дельницо, што на мене пришло, отчины и дедины» (АСЗР. Т. 2. № 1. С. 3). В 1465-1468 гг. обитель получила ряд пожалований от князей Друцких. В 1465 г. в мон-рь был сделан вклад матерью М. инокиней Агафией, к-рая «записала есми бонду свою, у Витебску, селце Улановичи» в Черейский мон-рь и «сыну своему Мисайлу, владыце Смоленьскому, со всим с тым, што к тому селцу слушает, с пашною землею и с водами и сеножатьми» для «своей души и на память и всему роду своему». За этот вклад М. должен «мене кормити и мною печаловатися до моего живота, а по моем животе душею моею печаловатися ему» (АЗР. Т. 3. № 101/I-VII. С. 230-233). Расширение владений обители, созданной М., укрепляло его положение не только на Смоленщине, но и в Витебской губ., входившей в состав Полоцкой епархии, архиереи к-рой были очень влиятельны при Виленском дворе. В столице ВКЛ Смоленский архиерей добился подтверждения прав обители кор. Казимиром Ягеллончиком.

31 янв. 1465 г. в Бирштанах М. добился от кор. Казимира IV Ягеллончика возвращения в состав владений Смоленской епископии ее старинного имения Прости (Rutkowska G. Itinerarium króla Kazimierza Jagiellończyka 1440-1492. S. 202), к-рое между 28 сент. 1395 г. и нач. 1396 г. литов. вел. кн. Витовт, «розгневався на первого владыку» (т. е. свт. Михаила), отнял у нее и позднее отдавал в держание местным боярам и местичам, а «в казну и в посребничого деи не давали» (Lietuvos Metrika. Kn. Nr. 3 (1440-1498). Užrašymu kn. 3 / Par.: L. Anužyte ir A. Baliulis. Vilnius, 1998. С. 43-44).

После несостоявшейся унии в ВКЛ митр. Григорий в февр. 1467 г. получил грамоту от К-польского патриарха Дионисия I, признавшего его единственным законным митрополитом на Руси, а в 1469 г. добился благословения от К-польского патриарха Симеона I. Это мешало планам римской курии и кор. Казимира IV Ягеллончика о подчинении правосл. епархий и их архиереев папской власти (Chodynicki. 1934. S. 65). В 1470 г. впервые за 20 лет из Вильно через Полоцк и Витебск король приехал в Смоленск (Rutkowska G. Itinerarium króla Kazimierza Jagielloñczyka, 1440-1492. // Itineraria Jagiellonóv. Warsz., 2014. S. 227). Возможно, что здесь Казимир IV провел переговоры с М., как с буд. преемником митр. Григория.

В историографии иногда неточно относят время занятия М. Киевской кафедры к 1474 г. (Строев. Списки иерархов. № 34. Стб. 3; № 14. Стб. 589), ко времени до 1476 г. (Chodynicki. 1934. S. 66) или к 1476 г. (Mironowicz. 2001. S. 320; 2003. S. 192, 291). Но вполне вероятно, что Смоленский архиерей занял ее почти сразу после смерти зимой 1472/73 г. Киевского митр. Григория. В Москве, по-видимому, учитывая поведение М. в 60-х гг. XV в., всерьез даже не рассматривали его кандидатуру после смерти митр. Московского Филиппа I, когда еще в 1472 г. наметилось новое сближение между папским двором, кор. Казимиром IV Ягеллончиком и вел. кн. Иоанном III. В апр. 1473 г. в Москве Собором рус. архиереев новым митрополитом Московским и всея Руси был избран свт. Геронтий. В это же время в Вильно состоялась встреча правосл. архиереев ВКЛ с папским легатом еп. Аяччо Антонио Бонумбре, возвращавшимся из Москвы в Рим после свадьбы (12 нояб. 1472) вел. кн. Иоанна III и вел. кнг. Софии (Зои) Палеолог. С легатом епископы и представители разных слоев правосл. знати отправили свое «писание», обращенное к папе Римскому Сиксту IV (Chodynicki. 1934. S. 65-66).

В апр. 1473 г. Виленский Собор епископов, как предполагает Б. Н. Флоря, избрал М. на вакантную Киевскую кафедру. При этом принявший унию Смоленский архиерей решил, что «он не станет обращаться за посвящением в Константинополь, а будет ждать ответа из Рима» (Флоря. 2007. С. 241). Однако послание к папе осталось без ответа.

12 янв. 1475 г. папа Римский Сикст IV благосклонно принял в Риме киевского клирика Павла, выдав ему грамоту, в которой разрешил предоставить Павлу духовника для исповеди и ««свободно» совершать церковные обряды». По мнению Флори, «поездка в Рим клирика Киевской епархии, находившейся в 1475 г. под управлением Смоленского епископа Мисаила, вряд ли была делом случая и плодом его инициативы» (Там же. С. 245).

14 мар. 1476 г. от имени М. по поручению кор. Казимира IV Ягеллончика к папе Римскому Сиксту IV было направлено новое послание. Оно сохранилось в неск. списках. В 1-й пол. XVI в. один из них попал в архив Московской митрополии (ГИМ. Син. № 700; Mironowicz. 2001. S. 320; Idem. 2003. S. 192, 291). Послание является оригинальным риторическим произведением, текст которого принадлежит весьма образованному и начитанному человеку. После многочисленных комплиментов, обращенных к папе Римскому Сиксту IV, М. признает решения 1439 г. Ферраро-Флорентийского Собора, католич. определение Св. Троицы и отмечает угрозу христ. миру со стороны воинственного ислама («в свой закон Махметов многих от них обратиша»). Призывая участников Собора отойти от догматических споров о вере, М. замечает, что «несть бо разнствия о Христе грекам и римлянам, и нам сущим российским славянам, все едино то же суть». М. был готов подчиниться власти папы, но рассчитывал, что под рим. властью Западнорусская митрополия получит равноправное положение с католич. Церковью, сохранит свои «обычай и устав», полученные ранее от греч. патриархов. Возможно, поэтому на послание не последовало ответа из Рима.

Круг поддержавших инициативу М. оказался слишком узким. Помимо ближайших родственников кор. Казимира IV Ягеллончика и его доверенных лиц, идеи унии разделяли или под нажимом властей были вынуждены принять немногие, в т. ч. настоятели Киево-Печерского монастыря архим. Иоанн и виленского Троицкого мон-ря архим. Макарий, правитель Вяземского княжества кн. Дмитрий Константинович, влиятельные киевские бояре братья Роман и Иван Ивашковичи Волчковичи и полоцкий боярин Остафий Васильевич Корсак. При этом некоторые из названных в послании этот документ не подписали. Несмотря на участие в составлении этого послания потомков Киевского вел. кн. Владимира (Василия) Ольгердовича, семья князей Слуцких-Олельковичей активно выступила против унии, выдвигая вместо М. из числа своих сторонников новых претендентов на Киевскую митрополию, к-рых в 1475-1477 гг. утверждали в К-поле - Спиридона (Савву) и Галактиона. Т. о., новая попытка заключения унии не нашла поддержки в широких кругах правосл. знати и духовенства, но создала важный прецедент на будущее (Флоря. 2007. С. 241-259). Тем не менее кор. Казимир IV Ягеллончик последовательно защищал права М., к-рый, хотя и не стал митрополитом Киевским, но вплоть до смерти несомненно управлял владениями Западнорусской митрополии. Так, напр., Спиридон (Савва) после прибытия в кон. 1475 г. на Русь был арестован, сослан в заточение и в 1476 г. находился в г. Пуня на р. Неман (Турилов А. А. Забытое сочинение митр. Саввы-Спиридона литов. периода его творчества // Славяне и их соседи. М., 1999. Вып. 7. С. 121-137).

По-видимому, в последние годы жизни М. много болел. 7 окт. 1475 г. он составил духовную грамоту, в которой завещал Черейский мон-рь «в оборону и в поданье» своей племяннице кнг. Марии, жене кн. Конопли-Соколинского-Бабича, а также «зятю нашому пану Богдану Сопезе, писару королеву, и жоне его, и детем и наследком их, со всими людми и селы своими, и што князи Друцкие Бабичы тому монастырю села в Рудомле, а князи Лукомские село в Кореевичах и озеро Золотино придали, с куплями и со всим наданьем природных и неприродных моих, вечно и на веки». М. также завещал «господарю дастъ сто рублев грошей» (АЗР. Т. 3. № 101/VIII. С. 233-234).

П. М. Строев ошибочно считал, что М. уже умер к 1477 г. (Строев. Списки иерархов. № 34. Стб. 3). Митр. Макарий (Булгаков) обратил внимание на то, что М. был жив еще в кон. 1480 г., когда на его имя в Новгородке-Литовском местному Борисоглебскому собору и мон-рю были пожертвованы неск. вкладов. После смерти имя М. не было внесено в поминальные списки Киевских митрополитов. Его поминали лишь как епископа Смоленского (Макарий. История РЦ. Кн. 5. С. 381. Примеч. 40, 45). Ставленная грамота К-польского патриарха Максима III новому митрополиту датирована июнем 1481 г. По всей видимости, М. умер в самом кон. 1480 или в первые месяцы 1481 г.

В нач. XVII в. Киевский митрополит-униат Ипатий Потей использовал послание М. к папе Римскому Сиксту IV для пропаганды унии среди православных Речи Посполитой (Fijałek J. Los unii florenckiej w Wielkim Księstwie Litewskim za Kazimierza Jagiellończyka // Sprawozdanie z czynności i posiedzeń Polskiej Akademii Umiejętności. Kraków, 1934. T. 33. S. 23-25; Русина. 2002. С. 283). В 1605 г. оно было издано в Вильно, почти сразу началась дискуссия между православными и униатами об аутентичности послания. Достоверность этого источника была доказана митр. Макарием (Булгаковым) (Русина. 2002. С. 283-291).