ПОБЕДОНОСЦЕВ

К. П. Победоносцев. Фотография. 90-е гг. XIX в.Константин Петрович (18.11.1827, Москва - 10.03.1907, С.-Петербург), обер-прокурор Синода, государственный и церковный деятель. П. был 11-м ребенком в семье экстраординарного профессора российской словесности Московского ун-та (с 1826), статского советника, члена Цензурного комитета (1811-1827) и секретаря Отд-ния словесных наук (1813-1834) П. В. Победоносцева (1771-1843). Дед его, В. С. Победоносцев († 1805), сначала был священником Звенигородского у. Московской епархии, а затем служил клириком ц. вмч. Георгия Победоносца на Варварке в Москве. Отец П. по рождению не принадлежал к дворянскому сословию, выслужив его: 26 мая 1824 г. Московское дворянское собрание определило внести П. В. Победоносцева «в дворянскую Московской губернии родословную Книгу в 3-ю часть и дать ему грамоту о сем» (РГИА. Ф. 1343. Оп. 23. Д. 10886. Л. 29). Покровительство отцу П. оказывал костромской помещик П. А. Шипов, благодаря к-рому тот сумел получить образование и впосл. стать профессором Московского ун-та. Мать П., Елена Михайловна (1786-1867), принадлежала к дворянскому роду Левашовых.

Детские годы П. провел в Москве, где у его отца был дом в Хлебном пер. Первоначальное образование П. получил в семье, воспитавшей ребенка в традициях благочестия. Он был крещен в ц. св. Симеона Столпника. Значительное влияние на формирование личности П. оказала мать, привившая младшему сыну дух истовой церковности. Воспитанием и обучением П. занимался и его отец, делая особый упор на чтение и познание через печатное слово.

22 июня 1841 г. П. впервые покинул Москву, в сопровождении отца отправившись с С.-Петербург для поступления в имп. Училище правоведения. Он должен был уметь читать и писать на 3 языках: русском, французском и немецком, знать основы истории, арифметики, географии. После успешной сдачи экзаменов П. был зачислен в уч-ще, в котором прослушал полный курс наук. По воспоминаниям, «Константин Петрович был всегда самым образцовым, умным и способным учеником. Особенно любил его… законоучитель, протоиерей Михаил Измайлович Богословский» (см.: Арсеньев И., протопр. Мои воспоминания. М., 2012. С. 123). В 1846 г. вторым по успеваемости из 25 выпускников П. завершил обучение и в чине титулярного советника начал службу в канцелярии 8-го (Московского) департамента Сената. С 12 июля по 19 нояб. 1846 г. временно «исполнял дела» помощника секретаря, 19 нояб. 1846 г. назначен младшим помощником секретаря, с 28 марта по 15 мая 1847 г. временно «исполнял дела» секретаря, 15 мая 1847 г. стал секретарем. 1 марта 1848 г. П. переместили на ту же должность в 7-й департамент Сената, где он дважды временно «исполнял дела» обер-секретаря. 15 сент. 1848 г. П. назначили «исполняющим дела» обер-секретаря 8-го департамента Сената. 23 дек. 1849 г. П. получил чин коллежского асессора, 23 дек. 1852 г. стал надворным советником. 24 марта 1853 г. из-за болезни обер-секретаря временно заведовал одним из секретарств 7-го департамента Сената, а 29 апр. 1853 г. назначен «исполняющим дела» обер-секретаря Общего собрания Московских департаментов Сената. 25 дек. 1854 г. П. получил чин коллежского советника. 27 мая 1858 г. утвержден в должности обер-секретаря Общего собрания Московских департаментов Сената, а 25 дек. 1858 г. получил чин статского советника.

В 1859 г. в Московском ун-те П. защитил магист. дис. «К реформе гражданского судопроизводства», основные положения к-рой опубликовал в ж. «Русский вестник» (под названием «О реформах в гражданском судопроизводстве»). Эта работа П. сыграла исключительную роль не только в его профессиональной жизни - как ученого юриста, но и в жизни общественной: после публикации на него обратили внимание те деятели эпохи имп. Александра II Николаевича, кто занимались составлением новых Судебных уставов. П. получил приглашение совета ун-та читать лекции по гражданскому праву, в 1860 г. был избран профессором кафедры гражданского права. В 1863 г. издал курс «Гражданское судопроизводство». Впосл. П. составил и издал «Курс гражданского права» в 3 частях, при жизни автора выдержавший 5 изданий (СПб., 18965) и считавшийся классическим.

В 40-50-х гг. XIX в. по социально-политическим взглядам П. принадлежал к либерально настроенным современникам, увлекался чтением работ Л. Блана, П. Ж. Прудона, Ш. Фурье и др. Как цивилист, П. отстаивал идею, согласно к-рой у гос-ва должно быть 2 заботы: устроение порядка защиты прав и постановка дела т. о., чтобы граждане как можно реже имели необходимость прибегать к действию правосудия. Для достижения 2-й цели прежде всего, по мнению П., следовало привести в ясность систему и редакцию гражданских законов, а также принять меры к тому, чтобы утвержденное судом решение становилось гласным - достоянием всего общества. Кроме того, П. полагал, что необходимо создать центральное судебное учреждение, которое бы преимущественно занималось истолкованием законов. Он утверждал и гос. пользу адвокатуры, не считая ее опасным для государства институтом. Условиями для проведения объективного судопроизводства П. считал состязательность и гласность. Суд следовало строго отделить от управления и ввести независимость судей от начальства.

В кон. 50-х - нач. 60-х гг. XIX в. П. был активным сторонником «исправления» существовавших политических институтов, чем, вероятно, и следует объяснять его работу над Судебными уставами. С кон. 1861 г. он занимался проектами судебного преобразования в Комиссии по выработке «Основных положений преобразования судебной части России».

18 сент. 1862 г. П. был назначен «чиновником за обер-прокурорский стол» во 2-е отд-ние 6-го департамента Сената, а 24 сент. 1863 г. получил чин действительного статского советника и назначен обер-прокурором 8-го департамента Сената.

К этому времени П. получил известность при имп. дворе. Со 2-й пол. 1861 г. и в 1862 г. по рекомендации гр. С. Г. Строганова, в правление имп. Николая I Павловича состоявшего попечителем Московского учебного окр., а в 1860 г. назначенного воспитателем наследника престола вел. кн. Николая Александровича, он читал цесаревичу курс законоведения. Очевидно, что приглашение в качестве преподавателя цесаревича было сделано под впечатлением от работы П. над Судебными уставами и от его научной деятельности как исследователя-правоведа, читавшего курс гражданского права в Московском ун-те. У него сложились исключительно теплые отношения с наследником престола. Летом 1863 г. П. сопровождал его в поездке по России. В следующем году совместно с И. К. Бабстом П. издал кн. «Письма о путешествии государя наследника цесаревича по России от Петербурга до Крыма» (1864), которая принесла ему славу выдающегося знатока рус. языка, умеющего излагать самый разнообразный (экономический, юридический, этнографический) материал. П. приобретает известность в придворных сферах, ему благоволит вел. кнг. Елена Павловна - благотворительница, сторонница отмены крепостного права и Великих реформ, чьи «четверги» в Михайловском дворце столицы он регулярно посещал.

В 60-х гг. XIX в. П. знакомится и с известными «ревнителями Церкви», в т. ч. с А. Н. Муравьёвым. По воспоминаниям гр. С. Д. Шереметева, П. сумел настолько пленить его, «что Муравьев не раз высказывался впосл. о Победоносцеве как о желательном обер-прокуроре Св. Синода…» (Шереметев С. Д. Петербургское общество 60-х гг.: (1863-1868) // Мемуары гр. С. Д. Шереметева. М., 2001. С. 200).

В нач. 1865 г. от товарища обер-прокурора кн. С. Н. Урусова П. получил предложение перейти на службу в обер-прокуратуру Синода (в то время обер-прокурор ген. А. П. Ахматов болел, а кн. Урусов дополнительно исполнял обязанности гос. секретаря). П. отказался от предложения, объяснив свой отказ близкой знакомой баронессе Э. Ф. Раден: «Я не могу обольщаться мыслью, что мне открывается призванье. Чтобы сердце мое уступило или повернула воля, нужно, чтобы внутри меня или вне меня послышался голос со властью: такого голоса я не слышу. Положение мое затруднительно от того, что меня зовут во имя Церкви и Отечества: к этому призыву я не могу быть равнодушным. Но в нем покуда я слышу только формулу, символ, идею,- но не зов живого голоса со властью. Потом - оставить здесь дом свой и мать свою, в одиночестве, в горе, и самому очутиться в одиночестве, о котором без ужаса не могу подумать, очутиться в среде, где я не вижу сильного человека и сам не могу свободно и с силой действовать: это более, чем жертва - это может быть будет ошибкой, жертвой бесплодною» (РГИА. Ф. 1574. Оп. 1. Д. 54. Л. 26 об.- 27). Отказ свидетельствовал и о разочаровании П. в политической линии, которая проводилась правительством имп. Александра II. В 60-х гг. XIX в. происходит постепенная эволюция взглядов П. Возможно, причиной тому было его неудовлетворение последствиями проводимых правительством имп. Александра II реформ, результатом которых стало «потрясение основ» всего здания империи: в 1863 г. произошло Польское восстание, усилившее его скептицизм в отношении высших чиновников России, а 4 апр. 1866 г. Д. В. Каракозов совершил 1-е покушение на императора.

После кончины цесаревича Николая Александровича († 12 апр. 1865) П. был приглашен преподавать наследнику - буд. имп. Александру III Александровичу, занятия начались осенью 1865 г. За короткое время П. сумел сблизиться с наследником, на к-рого он оказывал большое влияние. Помимо педагогических занятий П. с 1865 г. состоял в переписке с вел. кн. Александром Александровичем. Впосл. он читал лекции и супруге наследника - вел. кнг. Марии Феодоровне и его брату - вел. кн. Владимиру Александровичу. 1 дек. 1865 г. П. стал членом Консультации Мин-ва юстиции и окончательно переехал в С.-Петербург, который, впрочем, считал «гиблым местом», во всем предпочитая Москву.

19 февр. 1868 г. П. получил чин тайного советника и должность сенатора, 1 янв. 1872 г. был назначен членом Гос. совета. Привлекался к работе в Комитете для рассмотрения всеподданнейшего отчета по Мин-ву народного просвещения за 1874-1877 гг.; в февр. 1877 г. вошел в Комитет для рассмотрения дела о преобразовании тюремной части и о пересмотре 2-й главы 1-го отделения Уложения о наказаниях; в мае 1879 г. стал членом Совета по тюремным делам.

В 1878 г. П. принял активное участие в деле организации Добровольного флота. Весной 1878 г. был учрежден Комитет по устройству Добровольного флота во главе с наследником. Помощником цесаревича стал П. Добровольный флот должен был удовлетворять нужды рус. торговли и промышленности, находившейся в зависимости от иностранцев в морских перевозках, он также позволил бы правительству (в случае начала военных действий с морскими державами) употребить торговые корабли для крейсерской службы. С апр. 1878 по май 1879 г. на устройство Добровольного флота было собрано пожертвований от частных лиц и пайщиков на сумму 3 835 558 р. Суда флота перевозили войска и военный обоз между черноморскими русскими, болгарскими и турецкими портами.

В кон. мая 1879 г. П. стал председателем Главного правления Об-ва для содействия русскому торговому мореходству, занимавшегося среди прочего и организацией перевозки каторжников на о-в Сахалин судами Добровольного флота. Именно Общество, покровительницей которого являлась вел. кнг. Мария Феодоровна (буд. императрица), разработало и ввело в практику регулярные товаро-пассажирские рейсы между Одессой и портами Дальн. Востока (с целью предоставить этому отдаленному владению российской империи возможность пользоваться дешевым морским подвозом из Европ. России, облегчить продвижение рус. товаров на кит. рынки и доступ отечественным торговцам к получению кит. товаров, минуя посредников). В 1881 г. суда Добровольного флота совершили 5 рейсов на Дальн. Восток и обратно почти с полными грузами, тогда же были открыты и сами «правильные» рейсы на Дальн. Восток. П. продолжал оставаться во главе Добровольного флота (в качестве председателя Главного правления Об-ва) до 1884 г.

С 24 апр. 1880 г. вплоть до вынужденной отставки (19 окт. 1905) П. состоял в должности обер-прокурора Синода, в эпоху имп. Александра III оказывая решающее влияние на ход не только церковных, но и гос. дел. Его назначению содействовали председатель Комитета министров гр. П. А. Валуев и руководитель Верховной распорядительной комиссии по охранению государственного порядка гр. М. Т. Лорис-Меликов, стремившиеся убрать из обер-прокуратуры Синода и Мин-ва народного просвещения гр. Д. А. Толстого. Имп. Александр II, не любивший П. и считавший его «ханжой и обскурантом», тем не менее согласился на его назначение. П. стал не только обер-прокурором Синода, но и членом Верховной распорядительной комиссии. В первые месяцы после назначения П. сосредоточился на вхождении в круг своих новых обязанностей, чему содействовало и его освобождение (28 апр. 1880) от присутствия в Департаменте гражданских и духовных дел Гос. совета. Назначение П. главой духовного ведомства в то время приветствовали все активные церковные деятели России, знавшие его как благочестивого, честного, умного и трудолюбивого гос. деятеля. Близкого к наследнику престола П. 28 окт. 1880 г. назначили и членом Комитета министров, на что, как обер-прокурор Синода, он в то время права не имел. В 1880 г., после кончины имп. Марии Александровны, П. был включен в возглавлявшуюся наследником престола комиссию, которая готовила указ, имевший целью узаконить официальное положение многолетней фаворитки имп. Александра II, кнж. Е. М. Долгоруковой. Указ не был обнародован.

Однако уже к нач. 1881 г. П. встал в резкую оппозицию к гр. Лорис-Меликову и его сторонникам, показав себя решительным противником их либеральных инициатив (они, как сторонники уступок «общественному мнению», требовавшему движения к принятию конституции, воспринимались им как враги, подрывавшие основы гос. строя). Цареубийство 1 марта 1881 г. и восшествие на престол имп. Александра III изменили баланс сил в правительственном лагере: П. сумел убедить монарха в необходимости избрания другого политического курса. Благодаря настойчивости обер-прокурора имп. Александр III подписал разработанный им манифест, в котором заявлялось о твердом намерении охранять самодержавие и о недопущении никаких изменений в сторону конституции. После его опубликования (29 апр. 1881) стало ясно, что либеральные веяния поддерживаться не будут и власть постарается вернуться к идее «чистого самодержавия», одним из основных идеологов и проводников к-рой был П.

В первые годы правления имп. Александра III влияние П. на ход политических дел в России было исключительно велико: его противники в Комитете министров весной 1881 г. были вынуждены уйти в отставку. Сыгравший значительную роль в идейном формировании императора, П. стал действенной политической силой России; без совета с обер-прокурором не могло совершиться ни одно важное гос. назначение. Именно он содействовал назначению, а затем и скорой отставке министра внутренних дел гр. Н. П. Игнатьева, решившегося в противовес взглядам П. отстаивать славянофильскую идею созыва Земского собора. Он же добился согласия императора на назначение в 1882 г. министром внутренних дел бывш. обер-прокурора Синода гр. Д. А. Толстого, которого считал своим политическим единомышленником, умевшим противостоять любым «либеральным поползновениям». Не без поддержки П. в марте 1882 г. был назначен министром народного просвещения И. Д. Делянов. П. принимал активное участие в интригах, приведших к замене министра юстиции Д. Н. Набокова Н. А. Манасеиным (нояб. 1885) и к назначению министра финансов Н. Х. Бунге на почетный, но маловлиятельный пост председателя Комитета министров (янв. 1887).

За месяц до коронации имп. Александра III, 17 апр. 1883 г., П. получил чин действительного тайного советника, будучи, по мнению современников, действительным тайным советником «не только по чину». Именно он существенно отредактировал коронационный манифест, который был составлен т. о., чтобы народ, к которому обращался новый монарх, не забывал о своих обязательствах перед властью даже во время всеобщего праздника («Мы ныне обращаемся к тем… нуждающимся и удрученным, кои, по недостаточному положению или по несчастным обстоятельствам, не в состоянии были выполнить всех лежащих на них перед Правительством обязательств…»). Кроме того, в манифесте говорилось не о благе народов, а о благе народа - П. исходил из того, что в России в отличие, напр., от Австро-Венгрии один народ и единая власть (см.: Виноградова Н. Н. К. П. Победоносцев и Коронационные манифесты 1883 и 1896 гг. // К. П. Победоносцев: Мыслитель, ученый, человек. 2007. С. 70). Царь в противовес представлениям славянофилов воспринимался П. в единении с народом, а не с «землей», земством.

Не случайно в 80-х гг. XIX в. революционеры воспринимали П. как одного из главных «реакционеров», уничтожение к-рого, по их мнению, стало бы благом для России. Впервые о необходимости организации покушения на обер-прокурора революционеры заговорили в 1884 г. (предполагая наряду с убийством П. организовать покушения на гр. Д. А. Толстого и публициста М. Н. Каткова). Однако против убийства П. тогда выступил народоволец буд. ученый-биохимик А. Н. Бах, убедивший своих товарищей в том, что ни общество, ни народ не поймут таких убийств. Но в 1887 г. вопрос о покушении на П. был вновь поставлен народовольцами на повестку дня. Тогда предполагалось провести масштабную террористическую акцию - убить имп. Александра III, его брата, вел. кн. Владимира Александровича, гр. Д. А. Толстого, П. и Каткова,- но из-за недостатка сил народовольцы решили ограничиться только подготовкой покушения на царя. Покушение было предотвращено, его организаторы и исполнители - арестованы. Революционеров казнили, но П., «приговоренный» к смерти, вовсе не был сторонником казни несостоявшихся цареубийц. Поскольку преступление было предотвращено, он не считал правомерным казнить несостоявшихся убийц. Это тем более показательно, что в 1881 г. П. выступал принципиальным сторонником казни первомартовцев - убийц имп. Александра II. Содеянное преступление и преступление намеченное, но не реализованное были для П. принципиально разными явлениями.

Попытки расправиться с П. предпринимались революционерами и сочувствующими им лицами и впосл. В кон. 80-х гг., когда П. пребывал на даче, неизвестный попытался напасть на него во время прогулки, но не сумел осуществить задуманное, т. к. его заметила супруга обер-прокурора. В нач. 90-х гг. в Царском Селе к П. в дом пришел с ножом бывш. киевский семинарист В. Гиацинтов, обезоруженный в самый последний момент подошедшим слугой. П. лично изучил дело, побеседовав с несостоявшимся убийцей. Покушавшийся по настоянию врачей был отправлен в сумасшедший дом, а не на каторгу. В нач. XX в. вопрос об убийстве П. ставился несколько раз - желание его убить получило «теоретическое» обоснование у социалистов-революционеров, стремившихся возродить террор как оружие воздействия на власть. Однако 8 марта 1901 г., до того как эсеры предприняли попытку уничтожить обер-прокурора Синода, произошло громкое покушение: статистик Самарской земской управы Н. К. Лаговской произвел неск. выстрелов в окно кабинета обер-прокурора, располагавшегося на 1-м этаже в д. 62 по Литейному проспекту. Пули ударили в потолок, и П. не пострадал.

В 1902 г. только благодаря случайности не состоялось очередное покушение на жизнь обер-прокурора: в день похорон убитого 2 апр. того же года министра внутренних дел Д. С. Сипягина на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры члены боевой организации партии эсеров должны были застрелить и П. По стечению обстоятельств убить обер-прокурора не удалось.

За 25 лет управления ведомством правосл. исповедания П. сумел добиться принятия мер, способствовавших организационному укреплению Русской Церкви. С самого начала руководства обер-прокуратурой он озаботился изменением политики своего предшественника, стремясь к увеличению числа православных храмов в империи (к 1880 в результате начатого гр. Д. А, Толстым процесса «укрупнения» приходов было закрыто 4,8 тыс. церквей). За годы руководства П. ведомством православного исповедания численность приходского духовенства увеличилась почти на 15% - с 90,2 тыс. до 103 437 чел., а число храмов выросло почти на 17% - с 41,5 тыс. до 48 375.

Как глава духовного ведомства П. лучше предшественников осознавал самостоятельную ценность Русской Церкви и не смотрел на нее только как на «подспорье» гос. органов. Но именно при его руководстве ведомством правосл. исповедания власть обер-прокурора максимально усилилась. П. стремился сделать Церковь оплотом консерватизма, при этом никак не желая уменьшить гос. опеку над ней. Церковно-общественные мероприятия, к-рыми прославилось царствование Александра III (с 1881 по 1894 прошло 17 юбилейных торжеств), не содействовали укреплению авторитета Церкви, хотя годы правления П. в должности обер-прокурора Синода вошли в историю как эпоха «русского клерикализма».

Во многом по почину П. в 1885 г. в России широко отметили 1000-летие со дня кончины равноап. Мефодия - просветителя славян и переводчика Свящ. Писания на слав. язык; в 1888 г.- 900-летие Крещения Руси; в 1889 г.- 50-летие воссоединения с Православием униатов Северо-Западного края; в 1892 г.- 500-летие со дня кончины прп. Сергия Радонежского. Организуя подобные мероприятия, П. стремился показать, что самодержавие в России возрастало вместе с Церковью, что именно под его знаменем «вырос» рус. народ, из к-рого вышло и правосл. духовенство, не стремившееся никогда отделяться от народа и возвышаться над ним. Так, П., связывая самодержавие с церковностью и народностью, стремился популяризировать уваровскую триаду («православие, самодержавие, народность») и содействовать «конфессионализации» общественной жизни. Совр. исследователи, занимающиеся изучением церковной деятельности П., полагают, что ««русский клерикализм» 80-х гг. XIX в. можно определить как «светский клерикализм»: не наступление «Церкви на общество, а попытки конфессионализации общественной жизни через несамостоятельную Церковь-орудие при значительной помощи чисто светских средств»» (Полунов. 1996. С. 81).

Попыткой такой «конфессионализации» при использовании несамостоятельной Церкви и применении светских средств воздействия можно считать укрепление П. церковноприходских школ (ЦПШ). Эти школы появились в годы правления имп. Александра II; идея их организации принадлежала хорошему знакомому П. церковному публицисту Н. П. Гилярову-Платонову. По его инициативе 1-я такая школа появилась в Москве в 1862 г. Однако идея их организации, первоначально вызвавшая интерес, в кон. 70-х - нач. 80-х гг. была предана забвению (если к 1878 число ЦПШ в России составляло 4681, то к 1882 их было уже не более 1 тыс.). Если бы не активность П., для к-рого ЦПШ стали делом жизни, то о массовой народной школе, состоящей под руководством Церкви, говорить бы не пришлось. Именно по его настоянию при Синоде 7 сент. 1882 г. была образована комиссия для разработки вопроса о ЦПШ. 4 мая 1884 г. Синод получил рапорт комиссии и проект правил о ЦПШ, а в июне 1884 г. П. представил на имя имп. Александра III доклад по вопросу о ЦПШ и о решениях на этот счет Синода. Процесс насаждения церковноприходского образования получил мощный импульс. За 1883-1893 гг. число ЦПШ выросло почти в 2 раза (с 6,7 тыс. до 12 080), число обучавшихся в них увеличилось почти в 3 раза (с 162,1 тыс. до 508,1 тыс. учащихся). В тот же период резко - почти в 18 раз - выросло и число школ грамотности - с 1 тыс. до 17 870; число учащихся увеличилось почти в 19 раз - с 22,6 тыс. до 423,2 тыс. чел. К 1903 г. число школ для народа составило 44 421 с 1 909 684 учащимися. П. имел намерение закончить процесс распространения ЦПШ, предполагая со временем превратить их в главный тип начальных учебных заведений православной России, чтобы в конце концов передать Церкви все управление делом народного образования. Но конкретного плана, позволявшего решить столь амбициозную задачу, у него не было. Кроме того, П. не сумел кардинально решить проблему финансирования ЦПШ и связанную с ней проблему церковно-педагогических кадров, материального обеспечения ЦПШ в целом.

Волновал П. и вопрос духовного образования, подход к к-рому был у него сугубо утилитарным. С 1881 по 1894 г. в 5 семинариях было введено преподавание иконописания, в 12 - медицины. Духовным уч-щам позволили вводить занятия садоводством и огородничеством. Ввиду усиления церковности в духовных учебных заведениях П. поддерживал назначения на начальственные посты в духовной школе монахов, принявших постриг еще в бытность студентами академий. Порой это оказывало негативное влияние на учебное дело, поскольку участились случаи пострижения в монашество ради карьеры.

Активно содействовал П. и принятию в 1884 г. нового устава духовных академий, существенным образом корректировавшего устав, принятый в эпоху Великих реформ.

В 1893 г. П. сумел добиться утверждения имп. Александром III мнения Гос. совета, согласно к-рому глава ведомства правосл. исповедания получил право, согласовывая свое решение с министром финансов, ежегодно входить с представлением о постепенном увеличении кредита на содержание от казны всем причтам империи. К 1904 г. сумма «казенного жалованья» духовенству достигла 11 744 435 р.; 60% клириков получали это жалованье, средний размер которого составлял 430 р.

Стремясь к организационному укреплению церковных структур, П. боролся с «расколом старообрядчества», последовательно выступал против признания сектантства терпимым исповеданием наравне с «инославными» - армянами, протестантами, католиками. Вопрос о расколе он считал связанным с делом просвещения России, и этот тезис был положен в основу самостоятельного направления деятельности духовного ведомства в 1880 - нач. 1900-х гг.

Стараясь активизировать борьбу с последователями «древлего благочестия», П. содействовал учреждению соответствующих «противораскольничьих» журналов: в 1891 г. вышел из печати 1-й номер «Миссионерского сборника», в 1893 г.- «Православного благовестника», в 1896 г.- «Миссионерского обозрения». Журналы издавались вплоть до 1918 г. Именно в период управления П. Синодом стали проводиться миссионерские съезды, главной темой к-рых была организация эффективной противораскольнической миссии. Первый съезд прошел в 1887 г. в Москве, второй, там же,- в 1891 г., третий - в 1897 г. в Казани. В кон. XIX в. в 7 епархиях (Томской, Саратовской, Самарской, Донской, Тамбовской, Екатеринославской и Вятской) были учреждены миссионерские школы для подготовки правосл. начетчиков из народа. Показательно также, что из 22 возникших в 1881-1894 гг. религиозно-общественных союзов миссионерской деятельностью занималось 12. Однако сдержать развитие раскола и остановить распространение сектантства П. не удалось. Также не удалось ему побудить Церковь к тому, чтобы она взяла на себя инициативу в борьбе с иноверием путем организации архиерейских Соборов - в Киеве (1884), Казани и Иркутске (1887).

Несмотря на то что в кон. 80-х гг. XIX в. влияние П. на ход политических дел существенно уменьшилось, имп. Александр III не желал его удаления с гос. службы. Как знак монаршего благоволения следует рассматривать назначение обер-прокурора Синода 1 янв. 1894 г. статс-секретарем Его Императорского Величества. В течение 2-й пол. XIX в. из руководителей ведомства правосл. исповедания статс-секретарем был только П. (в 1862 то же звание получил кн. С. Н. Урусов, но он был не обер-прокурором Синода, а директором синодального Духовно-учебного управления).

Политическое влияние П. вновь усилилось осенью 1894 г., после кончины имп. Александра III, в 1-й период правления его сына - имп. св. Николая II Александровича (молодому монарху с 1885 П. преподавал законоведение, государственное, гражданское и уголовное право). Как учитель, П. постоянно внушал венценосному ученику мысль о том, что в принятии решений самодержец должен руководствоваться не политическими, а религ. убеждениями. Через эту призму император должен был смотреть и на свою власть, т. к. он принял свои права Божией милостью от своих предков. Начиная с сер. 80-х гг. П. внушал цесаревичу Николаю простую идею: «делить» свою власть или «делегировать» ее кому-то самодержец не может и не должен. Есть он - и есть его верные подданные. Иного быть не может, иное грозит России анархией и гибелью. Усвоение этой мысли можно считать основным итогом политического воспитания имп. Николая II.

Именно П. подготовил для самодержца речь, с которой тот выступил 17 янв. 1895 г. в Николаевском зале Зимнего дворца. Речь стала ответом на верноподданнический адрес тверского земства, составленный еще в кон. 1894 г. В адресе выражалась надежда на то, что соблюдение законов в России будет обязательным для всех, в т. ч. и для представителей власти, что права отдельных лиц и общественных учреждений будут незыблемо охраняться, причем эти учреждения получат возможности и права выражать свое мнение. В ответной речи императора, которую историки называли новым изданием манифеста 29 апр. 1881 г., возможности участия представителей земства в делах внутреннего управления назывались «бессмысленными мечтаниями». В этой речи Николай II заявлял, что начала самодержавия он будет охранять так же твердо и неуклонно, как и его «незабвенный покойный Родитель».

Выступление императора 17 янв. 1895 г. можно считать последней крупной идеологической победой П., хотя и в следующем, 1896 г. он еще имел значительное влияние, был привлечен к составлению коронационного манифеста. В качестве основы П. взял манифест имп. Александра III, но существенно доработал его с т. зр. структуры. Она стала более четкой и состояла из статей, максимально охватывавших общественную жизнь империи. В коронационном манифесте, составленном П., Николай II возвращался к «идеальному» союзу царя и народа, значение к-рого виделось обер-прокурору гораздо глубже простого «подчинения» и «господства».

В мае 1896 г. П. принял участие в коронационных торжествах и в придворных увеселениях, был награжден орденом св. Владимира 1-й степени. Однако с того времени его политическое влияние вновь начало уменьшаться (в частности, имп. Николай II не познакомил его с имп. св. Александрой Феодоровной, хотя обер-прокурор хотел стать ее наставником). Мнения П. перестало учитываться в кадровой политике самодержца, но при этом его продолжали использовать как опытного автора для составления указов и манифестов, обращались к нему как к проверенному «камертону консервативности» в политике. Официально П. по-прежнему пользовался благоволением самодержца и в 1898 г. был награжден орденом св. Андрея Первозванного при Высочайшем рескрипте (алмазные знаки к ордену были пожалованы 1 янв. 1904 при Высочайшем рескрипте). Награждения, однако, не свидетельствовали о том, что П. продолжал оставаться влиятельным гос. деятелем. Он сам осознавал это. Так, в 1900 г. П. жаловался неославянофилу ген. А. А. Кирееву на то, что его «оттирали и при Александре III… а теперь совершенно оттерли». Не изменилась ситуация и в дальнейшем: так, в нач. 1904 г. П. говорил военному министру ген. А. Н. Куропаткину о том, «что государь его уже не слушает 9 лет». (Дневник А. Н. Куропаткина // Красный архив. М., 1924. Т. 5. С. 88).

В 1896 г., в дни коронации, П. опубликовал свое главное произведение - «Московский сборник», к-рый может восприниматься как своеобразное «политическое напутствие» старого учителя молодому монарху. Но это напутствие представляло собой сумму сентенций, заключений, идеологических заявлений, к-рые были сформулированы П. задолго до 1896 г. В «Московский сборник» вошло полностью или частично 24 текста, в 1874-1876 гг. опубликованных на страницах газеты-журнала «Гражданин». Переиздавая свои работы двадцатилетней давности, П. считал их вполне отвечавшими «злобе дня», актуальными и важными. До 1901 г. «Московский сборник» был издан (с нек-рыми дополнениями) 5 раз. Показательно, что в ст. «Победоносцев», опубликованной в 1898 г. Энциклопедическим словарем Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона, в основном говорится о взглядах П., изложенных именно в «Московском сборнике». Автором статьи, судя по стилистике текста и расставленным в нем акцентам, являлся сам П. В этой статье нет оправдания или оценки политической деятельности П., но в ней обращается внимание на то, как в «Московском сборнике» обер-прокурор подвергает критике основные устои западноевроп. культуры и гос. строя. В статье говорится, почему «парламентаризм и народовластие» П. называл «великой ложью нашего времени», почему вера в рационализм и добрую природу человека, с т. зр. обер-прокурора Синода, порочна, а также почему «отвлеченные формы логического мышления» опасны в деле организации народного образования. Обращает на себя внимание и фраза, специально отмеченная в энциклопедической статье, согласно к-рой народ «чует душой» и, не зная ученой прагматической истории, создает собственную историю - легенду. Говорится и о взаимоотношениях Церкви и государства в России - они признаются идеальными. Борьбе за этот «идеал» П. и посвятил свою жизнь на посту обер-прокурора Синода.

По словам общественного деятеля кон. XIX - нач. XX в. Б. В. Никольского, П. обладал удивительным искусством «писать какими-то несомненными словами, с какою-то механическою точностью выражающими свое содержание». Никольский полагал, что манера письма заимствована П. у духовных писателей и может быть признана по преимуществу манерой церковной стилистики (Никольский Б. Лит. деятельность К. П. Победоносцева // К. П. Победоносцев: Pro et contra. 1996. С. 372, 373).

Даже получив власть, заняв пост обер-прокурора Синода, П. не изменил основного своего убеждения, согласно к-рому эта власть имела значение только как носительница религ. принципа и как сила, к-рая могла защитить традицию. Все, что способствовало разрушению традиции, он воспринимал враждебно и по мере возможностей противостоял этому. В «Московском сборнике» П. откровенно выказывал недовольство существовавшим порядком вещей в России эпохи Великих реформ. Он был сторонником «малых дел», полагавшим, что мудрость жизни заключается в сосредоточении мысли и силы, а зло - в их рассеянии. Призыв к «малым делам», безусловно, был вызван убеждением автора в необходимости остановить разрушение патриархального уклада русской жизни, неизбежное в условиях глобальных социальных пертурбаций. Исправлять недостатки, преодолевать последствия крепостного права, стремиться к уничтожению бюрократических нестроений - в этом он видел первоочередные задачи.

«Охранительная составляющая» мировоззрения П. несомненна, но не подлежит сомнению и то, что недопустимо сводить его взгляды к простой защите status quo - ему не был чужд и реакционный реформизм. Человек глубокой веры, П. считал необходимым строить государственность на православных началах, которые в его понимании были неразрывны с духом русского народа. Однако эта глубинная религ. сущность рус. души входила в кричащее противоречие с действительностью. Это обстоятельство П. прекрасно осознавал, не строя иллюзий относительно народа и понимая, что реальный, «исторический народ» совсем другой. Пытаясь найти выход из сложившейся ситуации, П. полагал, что только контроль над (и за) словом, равно как и воспитание народа, могут восстановить былое патриархальное единство. Отсюда и отношение П. к школе как к своеобразному продолжению и патриархальной крестьянской семьи, и «большой» государственно-церковной семьи. Общество также рассматривалось им как объект воспитания.

За стремление не допустить никаких реформ и сохранить status quo современники характеризовали П. как консерватора, не способного ни к каким позитивным действиям, называли «великим инквизитором», Торквемадой и «злым гением России». «Гамлетом в роли администратора» называл П. философ и публицист В. В. Розанов. Л. Н. Толстой использовал нек-рые черты внешности П. при создании образа Каренина в романе «Анна Каренина», а также чиновника Топорова в романе «Воскресение». О «совиных крылах», к-рые П. «простер» над Россией, писал в поэме «Возмездие» А. А. Блок. Портрет П., выведенного в образе чиновника «Учреждения» и «повелителя холода» Аполлона Аполлоновича Аблеухова, нарисовал в романе «Петербург» А. Белый. При этом даже отрицательно относившиеся к П. современники отмечали его честность и бескорыстие (показательно, что только с 1890 по 1905 обер-прокурор раздал на помощь неимущим ок. 47 тыс. р. из личных средств).

Игнорируя резкую критику современников, не разделявших его идеологических построений и политических принципов, П. считал насущно необходимым сохранять старый уклад жизни народа (т. е. крестьянской массы), не уничтожая прежние «формы». По этой причине он полагал, что гос-во обязано было содействовать укреплению в России православной веры и церковности.

«Наше духовенство мало и редко учит, оно служит в церкви и исполняет требы,- писал П. в «Московском сборнике».- Для людей неграмотных Библия не существует; остается служба церковная и несколько молитв, которые, передаваясь от родителей к детям, служат единственным соединительным звеном между отдельным лицом и церковью. И еще оказывается в иных глухих местностях, что народ не понимает решительно ничего ни в словах службы церковной, ни даже в «Отче наш», повторяемом нередко с пропусками или с прибавками, отнимающими всякий смысл у слов молитвы. И однако - во всех этих невоспитанных умах воздвигнут - как было в Афинах - неизвестно кем, алтарь Неведомому Богу; для всех - действительное присутствие воли Провидения во всех событиях жизни - есть факт столь бесспорный, так твердо укоренившийся в сознании, что, когда приходит смерть, эти люди, коим никто никогда не говорил о Боге, отверзают Ему дверь свою, как известному и давно ожидаемому Гостю. Они в буквальном смысле отдают Богу душу» (К. П. Победоносцев: Pro et contra. 1996. С. 168).

В глазах П. народ был единственным обладателем абсолютной истины, сохранить к-рую возможно, лишь оградив народ от посторонних идеологических и религ. влияний, не допустив разрушения его идеалов. «Форма» в религ. жизни для него не менее важна, чем «содержание». Убежденный в том, что все держится на вере, П. полагал: источник силы власти правителя заключается в наличии народной в него веры. В этой связи вполне понятно, почему П. резко негативно воспринимал религ. взгляды Л. Н. Толстого, считая его человеком, подрывавшим основы правосл. веры, глумившимся над церковными установлениями и святынями. В эпоху имп. Александра III П. поднимал вопрос об отлучении писателя от Церкви, но самодержец не согласился с этим, оставив на докладе обер-прокурора однозначную резолюцию: «Не делайте из Толстого мученика, а из меня его палача» (Епанчин Н. А. На службе трех императоров. М., 1996. С. 215). В 1896 г. П. вновь заговорил о необходимости принятия Синодом определения об отлучении Л. Н. Толстого, однако активных мер в этом направлении уже не принимал (хотя в 1900 Синод подготовил с его ведома конфиденциальное постановление, гласившее, что в случае смерти писателя священники не должны его отпевать).

Офиц. определение о Л. Н. Толстом было принято Синодом 20-22 февр. 1901 г. Оно вызвало Высочайшее неудовольствие: на редакцию этого определения, в котором говорилось о том, что Церковь не считает Л. Н. Толстого своим членом, хотя и молится о его возвращении в лоно правосл. Церкви, обер-прокурор не испросил согласие самодержца. В результате П. должен был униженно оправдываться, получив прощение императора. Парадокс в данном случае состоял в том, что в нач. XX в. П. был противником публичного отлучения писателя, но под воздействием нек-рых членов Синода (прежде всего митр. С.-Петербургского Антония (Вадковского)) согласился с обнародованием «синодального суждения о графе Толстом» и даже сам составил его текст. По словам чиновника особых поручений ведомства правосл. исповедания В. М. Скворцова, в этом деле П. «лишь уступил или, вернее, допустил и не воспротивился, как он это умел делать в других случаях, осуществить эту идею, которая исходила от покойного митрополита Антония…» (Скворцов В. К отлучению Л. Н. Толстого // Колокол. 1915. № 2849. С. 1).

В 1901 г. благодаря содействию Скворцова П. согласился на открытие офиц. об-ва «людей религии и философии для свободного обсуждения вопросов Церкви и культуры». 8 окт. 1901 г. он принял членов-учредителей об-ва (Д. С. Мережковский, Д. В. Философов, Розанов, В. С. Миролюбов и В. А. Тернавцев). В результате было получено офиц. разрешение на открытие этого общества, называвшегося «Религиозно-философские собрания». По словам З. Н. Гиппиус, это было, «собственно, полуразрешенье, попустительство обер-прокурора, молчаливое обещание терпеть совещания «пока что»» (Гиппиус З. Д. Мережковский // Живые лица: Восп. Тбилиси, 1991. Т. 1. С. 219). Однако в 1903 г. П. настоял на закрытии Религиозно-философских собраний (19 апр.), участники которых вели беседы на злободневные религиозно-политические темы (в т. ч. о церковно-гос. отношениях). В дек. 1903 г. под влиянием П. Синод принял решение о прекращении печатания в ж. «Новый путь» «Записок Религиозно-философских собраний в Санкт-Петербурге», запретив также и их выпуск отдельными оттисками.

Влияние П. на ход синодальных дел в нач. XX в. продолжало оставаться исключительным, доказательством чему служит инициированное им дело по законодательному закреплению статуса обер-прокурора Синода в качестве полноценного члена Комитета министров (сам П. не по должности, а лично входил в его состав). 6 дек. 1904 г. имп. Николай II утвердил мнение Государственного совета с тех пор обер-прокурор Синода присутствовал в Комитете и Совете министров уже по должности, наравне с остальными министрами. Актом 6 дек. была подведена правовая база под давно оформившееся основание обер-прокурорской должности. Этот акт, принятый по настоянию П., завершил создание адм. аппарата над Церковью, получившей de jure своего полноправного министра в лице обер-прокурора.

12 дек. 1904 г. имп. Николай II подписал указ «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка», содержавший п. 6, в к-ром предписывалось «подвергнуть пересмотру узаконения о делах раскольников, а равно лиц, принадлежавших к инославным и иноверным исповеданиям, и независимо от сего принять ныне же в административном порядке соответствующие меры к устранению в религиозном быте их всякого, прямо в законе не установленного, стеснения» (3 ПСЗ. 1907. Т. 24. С. 1197). Т. о. было заявлено о желании власти приступить к корректировке «религиозного вопроса», что не могло не затронуть и вопрос об изменениях в жизни Русской Церкви: тема проведения давно назревших церковных реформ тем самым актуализировалась.

Для П., являвшегося категорическим противником каких бы то ни было серьезных изменений во внутреннем строе церковной жизни, это было неприемлемо. Дело реализации указа от 12 дек. 1904 г. было поручено Комитету министров во главе с С. Ю. Витте, уже в февр. 1905 г. обнародовавшим записку «О современном положении Православной Церкви». В записке ставился вопрос о церковной реформе, к-рая должна была привести к усилению самостоятельности Церкви и резкому уменьшению полномочий обер-прокурорской власти в Синоде. Тогда же появилась и записка митр. Антония (Вадковского), в к-рой также содержались актуальные для того времени вопросы: не настал ли момент для ослабления контроля светской власти над церковной жизнью, не следует ли правосл. клирикам предоставить право быть членами общественно-гос. учреждений в приходах, а церковной иерархии - право участвовать в заседаниях Гос. совета, Комитета министров и иных высших учреждениях и голосовать. В ответ 2 марта 1905 г. П. отправил императору письмо, в к-ром указал на странность внесения вопроса о реформе Церкви в Комитет министров минуя обер-прокурора и членов Синода, не введенных в курс дела.

Тогда же, в марте 1905 г., П. составил «Соображения» по вопросам, касающимся желательных преобразований Церкви. Подозревая митр. Антония (Вадковского) в «сговоре» за его спиной с Витте, П. фактически разорвал с ним отношения. Он испросил у имп. Николая II разрешение на рассмотрение дела о церковных преобразованиях не в Комитете министров, а в Синоде и получил его 13 марта 1905 г. Однако Синод 17 марта 1905 г. составил обращение к верховной власти, в котором признавалось необходимым пересмотреть существовавшее в России гос. положение православной Церкви, созвать Поместный Собор и избрать патриарха. 22 марта 1905 г. всеподданнейший доклад самодержцу был подписан всеми членами Синода и отредактирован товарищем обер-прокурора В. К. Саблером. П. вновь вынужден был прибегнуть к поддержке имп. Николая II, в письмах которому (от 19 и 25 марта) указал, что в современной ситуации осуществить замысел членов Синода будет трудно, что церковная реформа «изобретена» столичным митрополитом, что Собор породил бы только смуту. 31 марта император написал на докладе членов Синода резолюцию, составленную для него П., признав невозможным в переживаемое время созвать Собор, но обязавшись взять на себя инициативу по его организации, когда наступит «благоприятное время». Тогда же П. добился увольнения товарища синодального обер-прокурора Саблера.

Разочаровавшись в деятельности Синода, П. решил сделать ставку на епископский корпус. 28 июня 1905 г. Синод рассмотрел предложение обер-прокурора обсудить вопросы церковной реформы, поднятые в марте 1905 г. епархиальными архиереями. 27 июля 1905 г. документ был принят, но опубликованию не подлежал. П., продолжавший считать, что реформа «выдумана» митрополитом в союзе с Витте, рассчитывал на то, что архиереи в подавляющем большинстве ее не поддержат. Ответы с мест стали приходить тогда, когда революционные события привели к окончательной утрате П. политического влияния; они свидетельствовали о том, что епископы не разделяли представлений обер-прокурора по вопросу о церковной реформе. Епископы почти единогласно заявили, что реформа необходима, Поместный Собор следует созвать, а Церковь должен возглавить патриарх. О том, как понимали дело реформы архиереи, П. узнал уже пребывая в отставке: после опубликования Манифеста 17 окт. 1905 г. оставаться во главе ведомства православного исповедания он не мог. 19 окт. 1905 г. П. официально ушел с поста обер-прокурора (с сохранением звания статс-секретаря и члена Гос. совета).

По должности обер-прокурора с апр. 1880 г. П. проживал на «казенной квартире» (Литейный проспект, 62), которую оставили за ним по ходатайству гр. Витте и после отставки. Последние месяцы жизни П. провел в окружении семьи, практически отстранившись от политической деятельности. Человек обширных знаний, эрудит, П. знал и понимал современную ему литетатуру, высоко ценил творчество Ф. М. Достоевского, с которым познакомился летом 1873 г. и которому помогал в издании ж. «Гражданин». Существует мнение, что именно П. подсказал Достоевскому образ старца Зосимы для «Братьев Карамазовых». Он был постоянным сотрудником «Русского архива», издававшегося П. И. Бартеневым, поклонником поэзии Ф. И. Тютчева и А. А. Фета, высоко ценил А. Н. Майкова и Я. П. Полонского. С ранних лет восторгался поэзией А. С. Пушкина, вместе с супругой Е. А. Победоносцевой составил и в 1888 г. издал том «Северные цветы: Выбор из стихотворений А. С. Пушкина».

22 марта 1871 г. П. избран почетным членом имп. Русского исторического об-ва, 19 февр. 1873 г.- действительным членом Юридического об-ва при имп. Московском ун-те. 29 дек. 1880 г. П. утвердили почетным членом имп. АН. Он являлся почетным членом имп. Православного Палестинского об-ва (с 21 мая 1882), Французской академии (с 1883), Московской (с 22 сент. 1880), Казанской (с 5 нояб. 1880) и Киевской (с 31 мая 1882) Духовных Академий, ун-та св. Владимира в Киеве (с 11 мая 1884), а также десятков иных учреждений, съездов и городов (более 120). Уже в 70-х гг. XIX в. П. приобрел известность как крупный знаток ряда важных исторических событий, касавшихся прошлого России. Так, в 1876 г. в С.-Петербурге он издал сб. «Исторические исследования и статьи», в котором собрал свои работы, посвященные проблемам крепостного права, заявил о своих подходах к исследованию минувшего. В 1887 г. он опубликовал «Историко-юридические акты эпохи XVII и XVIII вв.». Ранее, в 60-х гг. XIX в., П. сделал свой перевод с латинского языка трактата Фомы Кемпийского «О подражании Христу». Перевод П. с 1869 по 1898 г. выдержал в России 7 изданий.

П. был награжден всеми высшими орденами империи (1-й орден - св. Станислава 2-й степени - он получил 4 июля 1856, последний - св. Андрея Первозванного - 16 авг. 1898).

Оказавшись в отставке после Манифеста 17 окт. 1905 г., П. продолжал заниматься исследовательской работой. Так, он подготовил перевод НЗ (Новый Завет Господа нашего Иисуса Христа в новом русском переводе: Опыт к усовершенствованию на рус. язык Свящ. книг Нового Завета. СПб., 1906 (далее: «Опыт»)). При работе над переводом П. использовал синодальный текст НЗ и кирилло-мефодиевский перевод. В своем «Опыте» П. стремился как можно меньше «испортить» церковнослав. текст и приблизить красоту рус. языка к церковнославянскому. Он вставлял церковнославянизмы в синодальный текст, т. е. следовал системе М. В. Ломоносова, говорившего, что рус. язык - это «средний стиль», а церковнославянский - «высокий». Сам П. рассматривал «Опыт» как своеобразное завещание, распорядившись, чтобы сразу после его кончины самым близким друзьям были разосланы экземпляры его перевода.

П. скончался от воспаления легких в 1-ю неделю Великого поста в обер-прокурорском доме на Литейном проспекте. На отпевание и похороны П., состоявшиеся 13 марта 1907 г., прибыли все находившиеся в столице члены Синода, а также гр. Витте и Саблер. Венок на гроб прислали члены имп. фамилии (вел. кнг. прмц. Елисавета Феодоровна, вел. кн. Дмитрий Павлович, вел. кнж. Мария Павловна). Имп. Николай II официально соболезнований не выразил. Согласно завещанию, П. похоронили за алтарем Введенской ц. Свято-Владимирской женской церковно-учительской школы, попечительницей к-рой в течение нескольких десятков лет являлась его жена (с 1 янв. 1866), Екатерина Александровна (урожд. Энгельгардт; 1848-1932). Она скончалась в Ленинграде и была похоронена на Новодевичьем кладбище. Детей у П. не было, но в его семье воспитывалась подкинутая к обер-прокурорскому дому 9 июня 1897 г. девочка, крещенная с именем Марфа. В 1902 г. П. было получено Высочайшее разрешение на ее удочерение с правом потомственного дворянства. В нач. 20-х гг. XX в. М. К. Победоносцева (1896-1964) эмигрировала во Францию.

Могила П., находящаяся неподалеку от санкт-петербургского Новодевичьего в честь Воскресения Христова монастыря на Забалканском (ныне Московском) проспекте С.-Петербурга, сохранилась и опекается сестрами обители.

В советское время шаржированный образ П. был представлен в романе В. С. Пикуля «Нечистая сила»; упоминал его в романе-хронике «Перед штурмом» (в связи с историей Георгия Гапона) беллетрист В. И. Ардаматский. В постсоветское время ситуация изменилась: в романе Б. С. Гусева «На поле брани» с апологетических позиций выведен образ П.; точно так же представлен обер-прокурор в романе Ю. М. Щеглова «Победоносцев. Вернопреданный». В 2015 г. в сер. «Выдающиеся юристы России» Почта России выпустила почтовую марку с портретом.