ИЕРЕМИЯ

(сер.- 3-я четв. X в.), болг. свящ. («презвитер»), книжник, к-рому приписывается авторство ряда апокрифических сочинений и компиляций. Имя И. упоминается в неск. источниках: в индексах книг отреченных (Грицевская. 2003), в послании «мниха Иерусалимского» Афанасия некоему Панку и в заглавии старшего дошедшего рус. списка «Сказания о крестном древе» (сер. XIV в.; ГИМ. Хлуд. № 30Д).

В исследовательской литературе деятельность И. принято датировать 2-й пол. или посл. четв. X в. (СтБЛ. С. 201, 334; Грашева. 1995. С. 146). Однако более вероятно, что он работал еще во время существования единого Болгарского царства, до визант. завоевания страны и образования в зап. ее части державы комитопулов. В пользу этого говорит тот факт, что послание Афанасия Панку, старший список к-рого находится в составе Новгородской Кормчей 1280 г. (ГИМ. Син. № 132), известно только в древнерус. традиции, т. е. оно входило в болг. лит. корпус в период не позднее 60-х гг. X в., получивший известность на Руси вскоре после ее Крещения. Кроме того (хотя это известие не подтверждено греч. источниками), согласно спискам отреченных книг, имя И. было известно К-польскому патриарху Сисинию II (996-999), т. к. он предостерегал верующих от отождествления его с соименным святым (свт. Сисинием I, патриархом К-польским (V в.), о котором упом. И. («Великий же Сисений патриарх Констаньтина града в своих ему словесех глаголаше сице: «Не мните мя онаго Сисения лживаго, его же написа Еремеа поп неразумным на соблазн людем»» - Грицевская. 2003. С. 170)). Маловероятной представляется попытка С. Рансимена (Runciman. 1940) отнести жизнь и творчество И. к XI в., поскольку болг. лит. памятники этого времени не получили известности у вост. славян.

В «Сказании о крестном древе» изложен ряд ветхо- и новозаветных сюжетов (от исхода евреев из Египта до распятия Спасителя), расположенных в хронологической последовательности и связанных в основном темой истории триединого древа, из к-рого был сделан Голгофский крест. М. И. Соколов, исследование которого лежит в основе совр. традиции изучения памятника, делит текст на следующие главы: 1) об услаждении прор. Моисеем горькой воды в Мерре; 2) о медном змие; 3) о разбойнике Амвросии; 4) о разбойнике Есроме во времена царя Давида; 5) о плане Иерусалимского храма, сообщенном Давидом Соломону; 6) о построении Соломоном храма; 7) об орлах Соломона; 8) о преемниках Соломона на царстве; 9) о рождении Христа в царство Ирода; 10) о черепе (главе) Адама; 11) о том, как Христос пахал плугом; 12) о том, как сын царя Пров нарек Христа братом; 13, 15) о послании царя Авгаря к Иисусу; 14) о посвящении Христа во иерея; 16) о предательстве Иуды и распятии Христа с разбойниками; 17) заключение. В списках отреченных книг тексту уделяется большое внимание, перечисляется ряд отрывков из него в качестве самостоятельных произведений («како Христос плугом орал», «и что Пров царь Христа другом называл», «како Христа в попы ставили», «лоб Адамль, что семь царей под ним сидели» и др.). Источниками «Сказания о крестном древе» послужил ряд канонических библейских книг (в частности, Товит), ветхозаветных и новозаветных апокрифов (напр., Иакова Протоевангелие, общий источник с Палеей Толковой, и др.). Между текстом И. и сказаниями о крестном древе, авторство которых приписывается свт. Григорию Богослову и Севериану, еп. Габальскому, прямой зависимости нет.

«Сказание о крестном древе» получило широкое распространение в болг., рус., серб. и хорвато-глаголической средневек. книжности, его рукописная традиция (в особенности восточнославянская XVI-XVII вв. и позднейшая старообрядческая) остается недостаточно изученной. Древнейшие списки представлены серб. сборником попа Драголя 2-й пол. XIII в. (см. Драголя попа сборник), серб. (списанным с болг. оригинала) Берлинским сборником раннего XIV в., новгородским Хлудовским сборником сер. XIV в. и в наст. время утраченным Львовским сборником рубежа XIII и XIV вв. В заглавиях большинства этих сборников имя И. заменено именами прор. Иеремии, упоминаемого в начале повествования прор. Моисея, Александра (вероятно, Александра мниха - автора канонического слова на праздник Обретения Честного и Животворящего Креста Господня) и др. (о вариантах см.: Георгиев. 1966. С. 207).

Начало изучению «Сказания о крестном древе» положил в 1868 г. В. Ягич, атрибутировавший текст И. на основании его сопоставления (по глаголическому «Сборнику Петриса» 1468 г.) со свидетельствами списков отреченных книг; в 1873 г. он издал памятник по Берлинскому сборнику (о к-ром ранее сообщил А. Н. Веселовский; см.: Веселовский А. Н. Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и зап. легенды о Морольфе и Мерлине. СПб., 1872. С. 170-176). Вскоре после этого А. Н. Попов открыл и опубликовал рус. (Хлудовский) список с именем И. в заглавии (Попов. 1875. С. 31-45). Критическое издание и исследование памятника осуществил в 1888 г. Соколов.

В наст. время типологически «Сказание о крестном древе» классифицируется (без установления принадлежности его автора к определенной ереси) как «аканонический» апокриф, т. е. такой, «которые обычно не использовались Церковью, однако поскольку они не провозглашали отличных от нее истин, а лишь иначе их освещали, то при словесном осуждении могли избегать безоговорочной огненной цензуры» (Naumow. 1976. S. 63, 65). Неканоничность «Сказания о крестном древе» осознавалась и была с осуждением отмечена уже современниками его автора. Афанасий, мних Иерусалимский, в «Написании… к Панкови о древе разумнем добру излу» дружелюбно обращается к адресату (читавшему сочинение И. и, вероятно, разделявшему в какой-то мере его взгляды) с довольно подробным разбором текста (к-рый именует «лживыми баснями») и с призывом «пытати истинного писания» (Георгиев. 1966. С. 300-303). Мн. исследователи XIX в. (отчасти под влиянием свидетельства списка отреченных книг в редакции митр. Киевского Киприана, ошибочно именующей И. учеником Богумила - см.: Там же. С. 204-205; Кобяк Н. А. Индекс ложных книг, приписываемый митрополитам Киприану и Зосиме // РФА. 1988. Вып. 4. Прил. 8. С. 712) почти безоговорочно считали И. приверженцем еретического учения богумилов. Ситуация коренным образом изменилась после исследования Соколова (Соколов. 1888), посвященного основному сочинению И.- «Сказанию о крестном древе». Основываясь на подробном анализе текста, автор разъяснил как его главные идеи, так и отдельные детали, к-рые решительно противопоставляют этот памятник богумильскому вероучению; наиболее существенно в этом отношении благоговейное почитание И. Креста Господня и др. орудий Его страстей (гвоздей, терния, виноградной лозы, из плодов которой был изготовлен уксус), Богоматери, ветхозаветных пророков и их писаний. Мнение Рансимена о том, что в «Сказании о крестном древе» отразились взгляды позднего (XI в.) богумильства, отошедшего от первоначальной павликианской направленности и перешедшего на мессалианско-гностические позиции (Runcimen. 1940), не получило признания у позднейших исследователей. В работах филологов 2 - 3-й четв. XX в. неоднократно высказывалось мнение об антибогумильской направленности этого сочинения (История рус. лит-ры. М.; Л., 1941. Т. 1. С. 85-86; Георгиев. 1966. С. 205-206). Развивая эту мысль, Э. Георгиев выдвинул даже сомнительный тезис, что И. не был ересиархом, а являлся своеобразным популяризатором христ. вероучения, стремившимся сделать его понятным простым болгарам; также, по его мнению, нет оснований видеть в деятельности И. проявления «оппозиционного настроения, охватившего болгарское общество после включения Восточно-Болгарской державы в Византийскую империю» (Георгиев. 1966. С. 206).

Наряду со «Сказанием о крестном древе» списки отреченных книг приписывают И. ложные молитвы против лихорадки («трясавиц»), упоминающие св. Сисиния («О недузе естьственнем, его же именуют трясавица, яко баеть Иеремеа поп болгарскый, глаголет бо окаанный сей, яко седящу святому Сисену на горе Синайстей, и аггела Сихаила именует, еже есть на соблазн людем мнозем…» - Грицевская. 2003. С. 170). Они широко распространены в славянской письменности с древнейшего времени (старший список представлен болг. палимпсестом XII в. в кодексе библиотеки Иерусалимского Патриархата; Hieros. Patr. Slav. 19. Fol. 43-43 r - см.: Иванова К. За един ръкопис с палимпсест от б-ката на Йерусалимската патриаршия // Palaeobulgarica. 1994. № 2. С. 26-27), однако эти молитвы несомненно восходят к греч. оригиналу, поэтому И. мог быть лишь их переводчиком и редактором текста.

Кроме того, И. с разной степенью доказательности в лит-ре приписывается ряд др. апокрифических сочинений. Список отреченных книг в составе «Кирилловой книги» (М., 1644) относит к числу его творений вопросо-ответное «Сказание, от скольких частей сотворен бысть Адам», входящее обычно в «Беседу трех святителей» (Грицевская. 2003. С. 208). В 1859 г. А. В. Горский и К. И. Невоструев отметили наличие имени И. в выписках из апокрифической Книги Еноха (Горский, Невоструев. Описание. Отд. 2. Ч. 2. С. 626-627). Георгиев (Георгиев. 1966. С. 217-224) склонен относить к сочинениям И. апокрифическое «Слово на Рождество Христово», изданное И. Я. Порфирьевым по соловецкой рукописи XVI-XVII вв. (Порфирьев И. Я. Апокрифические сказания о новозаветных лицах и событиях по рукописям Соловецкой б-ки. СПб., 1890. С. 155-164), в к-ром обнаруживаются частичные совпадения со «Сказанием о крестном древе». Однако во всех этих случаях речь может идти только о переводе или редактировании И. уже существовавших текстов.

Индексы отреченных книг рисуют И. не только еретиком, но и колдуном, который общался с мертвыми, исходящими из гробов («навы», «навьи»), и с нечистой силой (Соболевский А. И. Навье и Верзиулово коло // РФВ. 1890. Т. 23. С. 79-80). Согласно им, сочинения И. «изългал, быв в навех на Верзилову (Верзеулову) колу». В последнем неясном определении чаще всего видят искаженное имя Вельзевул. Веселовский на основании легенды о св. Сисинии и его сестре колдунье (согласно эфиоп. версии, демона) допускал существование слав. текста (до сих пор не найденного), в к-ром сестра Сисиния носила имя Верзилия (Веселовский А. Н. Молитва св. Сисиния и «Верзилово коло» // ЖМНП. 1895. Ч. 299. Май. Отд. 2. С. 226-234). Ягич, используя серб. фольклорные материалы о «Верзином коле» (хороводе, в к-ром колдуны и ведьмы соревнуются в магическом мастерстве и совершенствуют его), предполагал, что речь может идти о поэте Вергилии, в средневековой традиции считавшемся волшебником (Jagić V. Die südslavischen Volkssagen von dem Grabancijaš dijak und ihre Erklärung // ASPh. 1877. Bd. 2. P. 470-478).