ИОАННА

Свящ. Сергий Булгаков и Ю. Н. Рейтлингер. Фотография. Кон. 20-х — нач. 30-х гг. ХХ в. (Рейтлингер Юлия Николаевна; 1898, С.-Петербург - 1988, Ташкент), инокиня; принадлежала к числу ярких мастеров иконописи XX в. рус. зарубежья. Род. в семье обрусевших нем. баронов Рейтлингеров. Отец Николай Александрович, экономист по образованию, активно интересовался духовно-религ. исканиями нач. XX в. Мать Лидия Николаевна (урожд. Гонецкая) воспитывала 4 дочерей в атмосфере религиозности. И. вспоминала о посещении служб в «небольшой домовой церкви при Музее Александра III (ныне ГРМ.- Ред.), в которую попадать надо было какими-то длинными коридорами с чудесным запахом масляных красок,- там же первая исповедь, первое говенье на Страстной неделе».

Прор. Иоанн Предтеча. Икона. 1946 г. (мон-рь Покрова Пресв. Богородицы в Бюсси-ан-От, Франция)

Обнаружившая способности к живописи Рейтлингер по окончании 8 классов гимназии в 1916 г. была определена в «4-й (головной) класс школы Общества поощрения художеств (минуя скучные гипсы)», через полгода ее перевели в 5-й и к весне - в 6-й класс. Т. о., систематическое начальное художественное образование, прерванное революцией в России в 1917 г., свелось к году обучения. Стремительное продвижение от класса к классу было возможно благодаря успехам Рейтлингер в живописи.

Изгнание из рая. Роспись ц. вмч. Иоанна Воина в Мёдоне, Франция. Нач. 30-х гг. XX в. (Б-ка фонд «Русское Зарубежье»)

Летом 1917 г. сестры Рейтлингер уехали в Крым, позднее к ним присоединились родители. В 1918 г. в Крыму состоялось знакомство Рейтлингер с ее буд. духовным наставником свящ. Сергием Булгаковым, к-рого она сопровождала до конца его дней († 1944). В крымский период, несмотря на голод, на смерть от тифа 2 старших сестер и матери, Рейтлингер продолжала занятия рисованием. В 1921 г. Юлия и Екатерина выехали из Крыма к отцу в Польшу. Сохранилось неск. рисунков варшавского периода, все остро трагического звучания, скованные по манере исполнения. В 1922 г. благодаря помощи Нины Александровны Струве сестры, а затем их отец переехали в Прагу, ставшую одним из центров рус. эмиграции 20-х гг. Рейтлингер поступила в Карлов ун-т, слушала лекции акад. Н. П. Кондакова, стала студенткой Пражской АХ, посещала христ. кружки свящ. Сергия Булгакова и проф. В. В. Зеньковского, участвовала в Русском христианском студенческом движении. В Праге наступил перелом в ее духовных и художественных исканиях и получил развитие наметившийся еще в Крыму интерес к древнерус. и визант. искусству. Одновременно с изучением иконографии шло обучение «ремеслу древнего иконописания» на основе «секретов», заимствованных из старообрядческой практики. Интересы и вкусы Рейтлингер соответствовали идеям о возрождении русских национальных (собственно православных) традиций, популярных в художественных кругах от Кондакова, В. М. Васнецова до Н. К. Рериха, Н. С. Гончаровой и К. С. Малевича. Этюды и акварели Рейтлингер пражского периода свидетельствуют не только о возросшем мастерстве, но и о более мажорном, «благополучном» восприятии художницей окружающего мира. Несмотря на то что первые иконописные работы Рейтлингер называла неудачными, в 1924 г. она написала «главу св. Иоанна Предтечи по наброскам с натуры - с отдыхающего отца Сергия» (в наст. время икона находится в храме Казанского скита в Муазне, близ Парижа, где И. работала в 1938). Духовную поддержку Рейтлингер оказывал свящ. Сергий Булгаков, с энтузиазмом воспринявший ее вхождение в сферу религиозного творчества, но провидивший нападки на художницу в связи с ее отходом от внешне привычных каноничных норм. Обращение в 1-й иконописной работе к образу св. Иоанна Предтечи, впосл. ее небесного покровителя, оказалось символичным. Привезенная в Париж «портретная» икона стала этапной в судьбе художницы. Рейтлингер поступила в мастерскую (Ateliers d'arts sacré) религ. худож.-монументалиста М. Дени и в течение неск. лет прошла полный курс обучения (она поддерживала отношения со своим учителем и позднее; их переписка хранится в архиве Музея М. Дени в Сен-Жермен-ан-Ле). Появление Рейтлингер в 1925 г. в Париже связано с назначением свящ. Сергия Булгакова по инициативе митр. Евлогия (Георгиевского) инспектором Свято-Сергиевского православного богословского ин-та. Для Рейтлингер программным стало стремление к «живой» иконе, соединившей каноничный подход к иконографии, живость пластического языка и художественные новации. Графические листы предшествующего периода свидетельствуют о ее увлечении эстетикой «Мира искусства» и романтическими образами европ. средневековья. Для рисунков 20-х гг. характерно умелое построение композиции, животные приобретают некую одухотворенность и обаяние. Впосл. одним из любимых сюжетов художницы стала композиция «Всякое дыхание да хвалит Господа».

Мц. Бландина, со сценами жития и святыми на полях. Икона. 30-е гг. XXв. (частное собрание)

Стремление к возрождению традиций рус. религ. искусства в новых условиях свелось к противостоянию с формальным исполнением старообрядческих икон и с популярной в нач. XX в. эстетикой модерна. Технология иконописи осваивалась Рейтлингер недолго и недостаточно. Из-за несовпадения взглядов на совр. («живую») икону и на пути ее развития художнице не были близки большинство членов парижского об-ва «Икона». Впрочем, на представление Рейтлингер о задачах современного иконописания повлияло знакомство с ведущим представителем модерна в Париже Д. С. Стеллецким, но творчество художника не стало для нее определяющим. Переломным моментом в осмыслении искусства иконописи, как для Рейтлингер, так и для большинства деятелей культуры русского зарубежья, явилась передвижная выставка вновь открытых произведений иконописи XII-XVII вв., экспонировавшаяся в 1929-1930 гг. в крупнейших городах Европы и США. Особое впечатление на Рейтлингер помимо шедевров произвели «научные копии» Владимирской иконы Божией Матери работы Е. И. Брягина (ныне в собрании В. А. Бондаренко, Москва) и «Св. Троицы» прп. Андрея Рублёва работы Г. О. Чирикова. В 1931 г. в Париже вышла кн. «Икона и иконопочитание» свящ. Сергия Булгакова с размышлениями о принципах соотношения в иконописи содержания и формы, функции к-рой сводятся к «обличению вещей невидимых»; книга во многом повлияла на творчество Рейтлингер. В отказе от следования «прорисям» и в преобладании «сочинительства» в рамках канона она выступает как представитель скорее новоевропейской, а не традиционно иконописной формации. В этом проявилось и воздействие атмосферы мастерской Дени, где она училась.

Деисус. 1938 г. (храм Казанского скита в Муазне, Франция

В 20-30-х гг. Рейтлингер сделала множество подготовительных рисунков и набросков и написала цикл портретов свящ. Сергия Булгакова (большая часть графического наследия хранится в б-ке-фонде «Русское Зарубежье» и в ЦМиАР). Иконы этого периода получили высокую оценку, в т. ч. и в прессе. В 1931-1932 гг. по инициативе свящ. Андрея Сергеенко она оформила ц. св. Иоанна Воина (бывш. барак) в Мёдоне под Парижем. Ей помогали ее сестра (в замужестве Кист) и Е. Я. Браславская (в замужестве Ведерникова; известна иконописными работами после возвращения из эмиграции). Росписи исполнены темперой по грунтованной фанере (сохранившиеся после пожара части находятся в б-ке-фонде «Русское Зарубежье»). Главными в программе украшения церкви стали циклы «Небесная литургия» и «Апокалипсис»; роспись открывается сценами «Рай» и «Изгнание из рая», далее следуют традиц. по составу двунадесятые праздники и фигуры святых. В процессе работы Рейтлингер обращалась к широкому кругу иконографических источников - от визант. рукописей, хранящихся в Ватиканском собрании, и фресок Димитриевского собора во Владимире кон. XII в. до росписей храмов Ярославля и Москвы XVII в., а также ц. Богоматери Перивлепты в Мистре 3-й четв. XIV в. Автору удалось достичь свободы в интерпретации иконографии (при этом вполне каноничной) и художественных образов, для к-рых характерны экспрессия и подвижность. Нек-рые элементы росписи напоминают работы Н. С. Гончаровой и даже Поля Гогена с его трактовкой таитянского «рая», природы и экзотического животного мира. При всей разнородности источников росписи церкви в Мёдоне относятся к явлениям правосл. искусства Новейшего времени. Для этой церкви было написано неск. икон, среди них широкую известность получил храмовый образ «Не рыдай Мене, Мати» (утрачен); в дальнейшем Рейтлингер неоднократно возвращалась к этому сюжету. Она много и плодотворно работала, сотрудничая с мон. Григорием (Кругом) и с мон. Марией (Кузьминой-Караваевой). Для мон. Марии Рейтлингер нередко делала подготовительные рисунки - чаще всего «личного письма» - для изделий церковного шитья (их совместное творчество, шитье мон. Марии и иконопись Рейтлингер, сохр., напр., в Покровской ц. на ул. Лурмель в Париже).

Прор. Илия в пустыне. Икона. 70-е гг. XX в. (частное собрание)

Переломным моментом в жизни Рейтлингер явился постриг в рясофор с именем Иоанна, совершенный в Париже 11 сент. 1935 г. митр. Евлогием. Это событие способствовало духовному сосредоточению И., направленному в т. ч. на осмысление творческого процесса. Работы И. стилистически неоднородны: от традиц. манеры до следования примитиву, от использования привычного тематического репертуара до осваивания западноевроп. тематики («Жанна д'Арк», «Св. мученица Бландина, со сценами жития и святыми на полях» - обе в частном собрании, Париж; появление последнего образа, возможно, обусловлено дружбой с кнг. А. В. Оболенской, принявшей при постриге имя этой католич. святой). И. писала многочисленные небольшие иконки преподобных Герасима Иорданского, Сергия Радонежского, Серафима Саровского. Независимо от размеров большинство работ И. отличается тяготением к масштабности, монументализацией форм и образов, повышенной экспрессивностью. Особо выделяются небольшой иконостас и алтарные иконы в храме Казанского скита в Муазне (1938), написанные под влиянием традиций византийской живописи XIII-XIV вв.; в работах 30-х гг. XX в. заметны черты произведений рус. искусства XV-XVI вв. (картон с запрестольным панно «История Адама и Евы» во Введенской ц. на ул. Оливье-де-Сер в Париже, 1937); на произведения позднего периода повлияло увлечение И. раннехристианским искусством: росписями катакомб, мозаиками римских и равеннских храмов.

Святые Русской Церкви. Роспись часовни свт. Василия Великого в доме Содружества св. Албания и прп. Сергия Радонежского, Лондон. 1945-1947 гг.

Главными произведениями И. позднего зарубежного периода стали работы в часовне свт. Василия Великого в доме Содружества св. Албания и прп. Сергия Радонежского в Лондоне (1945-1947). Содержание росписей перекликается с трудами умершего к тому времени свящ. Сергия Булгакова. Росписи отличают масштабность и устойчивое для творчества И. внимание к апокалиптической теме. В сохранившихся машинописных комментариях (датированы 29 апр. 1949, частный архив) автора к росписям излагается программа художественного замысла: «Общая тема росписи - Церковь. Ее история как бы в двух планах… Нижний - видимая… представлена соборами исторических церквей; верхний иллюстрирует видение Иоанна (Апокалипсис), которое… рассказывает историю Церкви, идущую в метафизическом плане». Роспись часовни выдержана в классических формах произведений сходной тематики, элементы художественной и религиозной эстетики XX в. выражены через очищенные, аскетические черты, экспрессию образов, обостренное восприятие колорита росписей. Лондонский ансамбль - одна из вершин правосл. искусства на Западе, И. как автор росписей вошла в число художников «большого стиля» 30-40-х гг. XX в.

Тайная вечеря. Икона. 1981 г. (?) (частное собрание)

Перед оформлением документов для возвращения из эмиграции И. в 1947 г. переехала в Чехословакию к сестре. От этого периода сохранился образ с Деисусом, с Распятием и со сценами из Жития св. Прокопия Сазавского для алтаря храма святых Кирилла и Мефодия на Рессловой ул. в Праге.

В 1955 г. И., вернувшейся из эмиграции в СССР, разрешили жить в Ташкенте; средства к существованию она зарабатывала, расписывая шелковые платки. После оформления пенсии она часто и подолгу бывала в Москве. Вернувшаяся из эмиграции Ведерникова способствовала тому, чтобы И. вновь занялась иконописанием. В записях последних лет И. отмечала, что понемногу начинала «дышать забытым воздухом: Ведерниковы, книги, встречи с чудесной новой молодежью». «Я возвращаюсь,- писала она,- в Отчий дом, исповедуюсь и причащаюсь у о. Андрея Сергиенко… и 15-20 лет работаю над иконой, больше чем когда-либо в жизни. Наконец, это знакомство с о. Александром Менем как будто послано мне о. Сергием [Булгаковым]».

Создание икон в обстановке религ. гонений в СССР в 60-70-х гг. было подвигом. И. писала иконы бесплатно, посылала их почтой из Ташкента (часто в коробках из-под конфет), называла в письмах «просьбами» и «подарками» (переписка с о. Александром Менем за 1974-1987). В этот период скромного существования И. часто создавала небольшие образки на кусочках фанеры и прессованного картона, грунт заменял зубной порошок; они были лаконичны, просты по форме и манере исполнения; этот стиль был близок к аскетическим идеалам монашеского искусства. Несмотря на камерность изображений, образы получались монументально величественными, искренними. Сохранилась тематическая связь с предшествующим периодом («Царь Давид во рву львином», преподобные Герасим Иорданский, Сергий Радонежский и Серафим Саровский, «Всякое дыхание да хвалит Господа»). Одна из лучших работ позднего времени - группа икон на тему Тайной вечери (все в частных собраниях). В последние годы жизни И. к ее хронической глухоте прибавилась слепота, лишившая возможности работать.