ГЁТЕ

[нем. Goethe] Иоганн Вольфганг фон (28.08.1749, Франкфурт-на-Майне - 22.03.1832, Веймар), нем. поэт и мыслитель, один из основоположников нем. классической лит-ры.

Род. в состоятельной бюргерской семье. Получил блестящее домашнее образование, в программу к-рого входили естествознание, математика, древние (древнегреч., лат., древнеевр.) и совр. (англ., франц., итал.) языки, а также уроки рисования, музыки, занятия фехтованием и верховой ездой. Религ. воспитание Г. определялось лютеран. вероисповеданием отца и пиетистски окрашенным благочестием матери: регулярные наставления в вопросах веры и еженедельное посещение воскресного богослужения были неотъемлемой частью семейного уклада. По свидетельству поэта, первым серьезным испытанием его детской веры стало известие о катастрофическом лиссабонском землетрясении 1755 г., впервые побудившее к самостоятельным размышлениям о религ. предметах. Большое влияние на Г., способствовавшее пробуждению у него художественных интересов, оказало общение с франц. комендантом Франкфурта (в 1759-1763 город был занят франц. войсками) гр. Ф. Тораном, квартировавшим в доме Г.

Несмотря на увлечение древними языками и историей, юноша по настоянию отца в 1765 г. поступил на юридический фак-т Лейпцигского ун-та. Здесь произошло знакомство Г. с идеями Просвещения, прежде всего с новой, рационалистической поэтикой И. К. Готшеда и К. Ф. Геллерта, чьи лекции он посещал, а также с философией Х. Вольфа. Не испытывая особого интереса к учебе, Г. бо́льшую часть времени посвящал общению с друзьями и поискам собственного призвания. Его первые сознательные попытки поэтического творчества следовали образцам галантно-эротической поэзии барокко. Под впечатлением от «Лаокоона» Г. Э. Лессинга Г. начал брать уроки рисунка и гравировального искусства у лейпцигских художников И. М. Штока и А. Ф. Эзера. Благодаря общению с Эзером, другом И. И. Винкельмана, Г. познакомился с художественными теориями классицизма. Внутреннее напряжение, вызванное необходимостью делить время и силы между чуждой Г. юриспруденцией и художественными увлечениями, привело к истощению его нравственных и физических сил: в 1768 г. он, прервав учебу, вынужден был вернуться во Франкфурт. В лечении и восстановлении душевного равновесия Г. живое участие приняли подруга матери Сусанна фон Клеттенберг и врач-гомеопат И. Ф. Мец, к-рые открыли юноше мир теософских и алхимических учений. С 1770 г. Г. продолжил изучение юриспруденции в ун-те Страсбурга. Этот период стал решающим для его самоопределения: систематическое чтение, охватывающее широкий спектр древних и позднейших авторов (Тит Ливий, Плиний Старший, Лукан, Овидий, Квинтилиан, Агриппа Неттесгеймский, Дж. Бруно, М. Лютер, Ф. Парацельс, Вольтер, Ш. Бонне); интенсивное общение с новым кругом друзей, среди к-рых оказались литератор и врач И. Г. Юнг-Штиллинг, поэт Я. М. Р. Ленц, богослов Ф. К. Лерзе; впечатления от готической архитектуры и южногерм. ландшафта - все это способствовало мощному расширению его интеллектуального и эстетического кругозора. В окт. 1770 г. он познакомился с И. Г. Гердером, чьи новаторские взгляды на язык и поэтическую речь воспринял с большим воодушевлением. В 1771 г. Г. защитил дис. по церковному праву «Jesus Auctor et Judex sacrorum» (Иисус - Создатель и Судия священного), вызвавшую настороженную реакцию университетских богословов. Получив степень лиценциата права, он начал во Франкфурте самостоятельную юридическую практику, посвящая бо́льшую часть свободного времени участию в лит. полемике, чему способствовало сотрудничество с лит. критиком И. Г. Мерком. В рецензиях, помещенных в выпускаемом Мерком критическом ж. «Франкфуртские ученые записки», Г. вслед за Гердером ратовал за обновление национальной нем. лит-ры; при содействии Мерка в 1773 г. было издано первое драматическое соч. Г. «Гец фон Берлихинген», проникнутое бунтарскими настроениями движения «Буря и натиск».

И. В. фон Гёте. Литография. 1828 г.

В 1772 г. Г. по совету отца отправился в Вецлар, чтобы в качестве практиканта при гос. суде изучать судебный процесс. Важнейшим событием вецларского периода стала любовь Г. к Шарлотте Буфф, невесте его друга. Единственным достойным выходом из сложившейся ситуации было для Г. решение вернуться во Франкфурт еще до окончания практики. Тяжело переживая разрыв с возлюбленной, Г. оказался на грани душевного кризиса; его подавленное состояние усугубило известие о самоубийстве молодого приятеля. Плодом этих драматических переживаний стал роман «Страдания юного Вертера» (1774). Книга, получившая большой общественный резонанс и ставшая событием общеевроп. значения, выдвинула Г. в ряд ведущих фигур нем. лит-ры и сыграла решающую роль в его дальнейшей судьбе. Интерес к автору «Вертера» проявили не только именитые литераторы (Ф. Г. Клопшток, Ф. Г. Якоби, И. Я. В. Гейнзе, И. К. Лафатер), но и представители влиятельных аристократических фамилий.

В нояб. 1775 г. Г. получил от герц. Саксен-Веймар-Айзенахского Карла Августа приглашение в Веймар, где ему была предложена должность советника при герцогском дворе (в 1779 Г. был пожалован титул тайного советника, в 1782 - дворянство). На гос. службе он выполнял различные функции: в 1777 г. возглавил горную комиссию герц-ства; в 1779 г. был назначен председателем военной комиссии и комиссии дорожного строительства; в 1782 г.- председателем комиссии гос. финансов. В связи с офиц. обязанностями Г. стал проявлять интерес к естественным наукам: с 1777 г. систематически изучал геологию, собирая коллекцию минералов; с 1780 г. посещал в Йене занятия по анатомии и медицине; с 1785 г. проводил самостоятельные исследования в области ботаники; с 1790 г. постоянно проводил эксперименты в области оптики и учения о цвете. Достижения Г. естествоиспытателя получили признание научного сообщества и оказали влияние на развитие естествознания. Г. принимал активное участие в художественной жизни Веймара, работал над различными лит. проектами: в 1777 г. им начат роман «Театральное призвание Вильгельма Мейстера», в 1779 г.- драма «Ифигения в Тавриде», в 1780 г.- драматическая поэма «Торквато Тассо». В частной жизни Г. определяющую роль играли отношения с Шарлоттой фон Штейн, сложная история к-рых отражена в многочисленных лирических стихотворениях и более чем 1500 письмах.

Важным этапом в эволюции личности Г. стало предпринятое им в 1786-1788 гг. путешествие по Италии. Впечатления от итал. природы, знакомство с памятниками античной архитектуры, а также общение с художницей А. Кауфман, писателем и философом К. Ф. Морицем способствовали окончательному самоопределению Г. в качестве поэта. Идя навстречу устремлениям Г., герц. Карл Август в 1788 г. освободил его от прежних обязанностей (при сохранении жалованья); в ведении Г. остались преимущественно вопросы культурной политики герц-ства (надзор за Йенским ун-том, а также руководство театром, устройство б-к и парков в Веймаре). Новое положение при дворе, предоставлявшее больше времени для творчества, разрыв с Ш. фон Штейн и гражданский брак с Христианой Вульпиус (с 1788, венчание состоялось в 1806) ознаменовали новый этап жизни Г. Естественнонаучные занятия приобрели характер попыток органического синтеза научного и поэтического видения природы (теория метаморфозы растений, учение о т. н. прафеномене), а эстетические предпочтения все более склонялись в сторону классицизма. Французская революция, к-рую Г. расценил как «ужаснейшее из всех событий», лишь утвердила в нем волю к гармонии. Переход Г. на позиции классицизма завершился в 1794 г., с началом творческого содружества с Ф. Шиллером, к-рое продолжалось вплоть до смерти последнего в 1805 г. Шиллер познакомил Г. с критической философией И. Канта и ввел в круг идей раннего нем. идеализма. В совместно издаваемых альманахах «Оры» (1794-1797) и «Пропилеи» (1798-1800) Г. и Шиллер развернули полемику против набиравшего силу романтизма. Одновременно Г. работал над философским романом «Годы учения Вильгельма Мейстера» (1795-1796), горячо воспринятым как сторонниками классицизма, так и молодыми романтиками. В 1799-1801 гг. на почве общих натурфилософских интересов развился интенсивный идейный обмен между Г. и Ф. В. Й. Шеллингом.

Начало позднего этапа жизни и творчества Г. ознаменовалось решительным разрывом с классицистскими идеалами, к к-рому его побудили как политические изменения в Европе, так и события частной жизни. После смерти Шиллера и с началом Наполеоновских войн Г. покинул сферу журнальной полемики. Держась в стороне от национально-патриотического воодушевления, он принимал весьма сдержанное участие в актуальных политических дискуссиях и сосредоточился на осуществлении давно вынашиваемых крупномасштабных творческих замыслов: в 1806 г. была завершена 1-я ч. трагедии «Фауст», в 1809 г.- роман «Избирательное сродство», в 1810 г.- соч. «Учение о цвете». В это же время Г. начал работу над романом «Годы странствий Вильгельма Мейстера», 2-й книгой дилогии. В 1-й пол. 10-х гг. создал ряд автобиографических сочинений («Поэзия и правда» и др.). Однако после Венского конгресса 1815 г. (когда герц-ство Саксен-Веймар-Айзенах приобрело статус великого) Г. вновь вернулся к гос. деятельности: назначенный гос. министром, он получил под свою опеку все научные и художественные учреждения Веймара и Йены. Внимательно следя за новейшими тенденциями в идейной и художественной жизни Европы, Г. ясно видел, что в новых условиях политические и эстетические принципы классицизма потеряли актуальность. Большое влияние на изменение отношения Г. к античному наследию оказало также увлечение культурами Востока, отразившееся в поэтическом цикле «Западно-восточный диван» (изд. 1819). Последнее десятилетие жизни Г. практически целиком посвятил завершению 2 главных произведений, воплотивших его новое видение мира: дилогии о Мейстере и трагедии о Фаусте, работу над к-рыми возобновил в 1825 г. «Годы странствий Вильгельма Мейстера» вышли в свет в 1829 г.; 2-я ч. «Фауста» была закончена в 1831 г. и, по завещанию автора, опубликована после его смерти. Г. был похоронен в герцогской усыпальнице в Веймаре рядом с прахом Шиллера.

Творческое наследие Г. огромно по объему и объединяет тексты самых разных жанров и различной степени публичности: любовную, пейзажную и философскую лирику, элегии, эпиграммы, а также стихи на случай. Среди поэтических сочинений крупной формы особенно выделяются сатирический эпос «Рейнеке-Лис» и поэма «Герман и Доротея». Не менее разнообразно драматургическое творчество Г.: кроме перечисленных драм оно включает драматические фрагменты «Прометей», «Магомет», комедии «Капризы влюбленного», «Совиновники», «Триумф чувствительности», трагедии «Внебрачная дочь», «Клавиго», «Эгмонт», «Фауст». Художественная проза в наследии Г. представлена романами, циклом новелл «Разговоры немецких беженцев», а также автобиографическими сочинениями «Из моей жизни. Поэзия и правда», «Итальянское путешествие», «Французская кампания» и др. В ряду естественнонаучных сочинений центральное место занимают труд «Метаморфоза растений» и цикл работ под общим названием «К учению о цвете». Самостоятельную историческую и лит. ценность представляет обширное эпистолярное наследие Г., включающее не только частную, но и научную и лит. корреспонденцию (в т. ч. переписку Г. и Шиллера), а также подробные дневники. Среди философских и эстетических сочинений, носящих по большей части характер фрагментов, особый интерес представляют «Maxime und Reflexionen» (Максимы и размышления), где изложены взгляды Г. на природу познания, а также эссе «Brief des Pastors zu... an den neuen Pastor zu...» (Письмо пастора в... к новому пастору в...), в к-ром автор размышляет о христ. религии.

Общая оценка религ. воззрений Г. чрезвычайно затруднена не только их сложной эволюцией и тем обстоятельством, что они находят весьма различное выражение в образах поэтического творчества, научных и философских опытах, публичной полемике и частных высказываниях, но прежде всего многосторонностью его творческой натуры, что констатировал и сам Г.: «При многообразных направлениях моего существа я не могу удовольствоваться одним-единственным образом мысли; как поэт и художник я политеист, как естествоиспытатель, напротив, пантеист, причем первое с той же решимостью, как и второе. Если же я нуждаюсь в Боге для моей личности, как нравственный человек, то и это мне уже обеспечено» (An Jacobi. 06.01.1813 // Briefe. Bd. 3. S. 220).

Характерные для всего творчества Г. последовательное избегание крайностей и поиск «золотой середины» наложили отпечаток и на его отношение к религии: отвергая рационалистический деизм просветителей, он вместе с тем с недоверием относился ко всякой экзальтации, противопоставляющей веру разуму. Уже в юности для Г. оказались равно неприемлемы как вольфианская рациональная теология, так и мистика пиетистского образца. Большое влияние на оценку молодым Г. исторической эволюции христианства оказало чтение сочинений Г. Арнольда по церковной истории, откуда он почерпнул характерно протестант. представление об истории христ. Церкви как о процессе неуклонного удаления от первоначальной чистоты вероучения.

Главным ориентиром в религ. самоопределении Г. стал воспринятый им от Гердера взгляд на христианство как на наиболее полное воплощение гуманности. Исходя из этого, Г. был склонен рассматривать все исторически известные конфессиональные формы христ. религии как предварительные стадии на пути к грядущему полному раскрытию ее истинного, гуманистического содержания. Подобно Канту, Г. видел в Спасителе прежде всего наисовершеннейшее воплощение человеческих добродетелей, поэтому Боговоплощение для него не более чем явление образа совершенного человека. «Поскольку Бог стал человеком для того, чтобы мы, бедные твари, погруженные в чувственность, стали способны понять и постичь Его, то более всего следует остерегаться, как бы не сделать его опять Богом» (Brief des Pastors zu… // Werke. Bd. 12. S. 231).

Свое отношение к христианству Г. ясно сформулировал в письме к Лафатеру: «Хотя я не антихристианин (Widerkrist), не нехристианин (Unkrist), но все же явно не христианин (Nichtkrist)» (An Lavater. 29.07.1782. Briefe. Bd. 1. S. 402). Камнем преткновения для Г. в течение всей жизни оставалось христ. представление о греховности падшей человеческой природы. В вопросе о соотношении свободной воли и благодати Г. систематически склонялся к пелагианству, а в вопросе о спасении - к учению об апокатастасисе. Представлению о вечном проклятии грешников и учению об аде Г. противопоставлял глубокое убеждение в том, что «Бог и любовь - синонимы» (Brief des Pastors zu… // Werke. Bd. 12. S. 229), настаивая на том, что безграничное милосердие Божие не измеримо узкими человеческими представлениями: «Я предоставляю всех неверующих вечной воскрешающей любви и верю, что она лучше всех знает, как вывести бессмертную и непорочную искорку, нашу душу, из тела смерти и облечь ее новым и бессмертно чистым одеянием» (Ibid. S. 232). Именно такое представление о Божественном всепрощении лежит в основе концепции финальных сцен «Фауста», где изображено посрамление Мефистофеля и окончательное оправдание Фауста. Образы гуманизированной религии будущего играют большую роль в «Годах странствий Вильгельма Мейстера», где устами педагогов, наставников Вильгельма, провозвещается объединение 3 религий (этнической, философской и христ.), основанных на 3 видах благоговения («благоговении перед тем, что выше нас», «благоговении перед тем, что подобно нам» и «благоговении перед тем, что ниже нас»), в гуманистической «истинной религии», основанной на «высшем благоговении, благоговении перед самим собой», где «человек достигает наивысшего, чего он вообще способен достичь» и «может почитать себя за лучшее, что произвели Бог и природа» (Wilhelm Meisters Wanderjahre // Werke. Bd. 8. S. 155-158). Определение христианства как «благоговения перед тем, что ниже нас» понималось Г. в том смысле, что христианство сделало предметом благоговения образ раба, воспринятый Христом, страдание и униженность «малых сих».

Подчеркивая универсальный характер «истинной религии», Г. не противопоставлял ее историческим религиям. В любых межрелиг. и межконфессиональных спорах он вслед за Лессингом и Гердером последовательно высказывался в пользу веротерпимости, подчеркивая исторически ограниченный и относительный характер всякой формы служения Богу: «Если посмотреть на вещи в истинном свете, то каждый имеет свою собственную религию, и Бог должен довольствоваться нашими жалкими богослужениями лишь по своей величайшей благости, ибо хотел бы я видеть человека, который служит Богу как подобает» (Brief des Pastors zu… // Werke. Bd. 12. S. 234). «Истинная религия» Г.- это спиритуалистическая «религия сердца», не соотносимая ни с какой конфессией, ни с каким богослужебным каноном.

«Ограниченность» исторических религий восполнялась для Г. полновесным раскрытием Бога в природе, доступным естествоиспытателю и художнику в живом созерцании единства и гармонии природного целого. Как научное, так и поэтическое творчество Г. проникнуто убеждением в глубоком сущностном единстве Бога и природы, к-рое, однако, никогда не переходит в их полное отождествление. Средства для артикуляции этого убеждения в понятиях Г. черпал в античном неоплатонизме, философии Возрождения (прежде всего у Бруно), а также в «Этике» Б. Спинозы, воспринятой гл. обр. через призму ее толкования Лессингом и Гердером.

В натурфилософии Г. мысль о трансцендентном Боге Творце уступает место представлению об имманентной миру формообразующей энергии; о Боге как о личности здесь можно говорить лишь в метафорическо-поэтическом ключе. Для Г. естествоиспытателя Бог - неисчерпаемая творческая мощь, удерживающая в подвижной гармонии природное целое, пронизанное противоречиями и полярностями: «Разделять соединенное, соединять разделенное - такова жизнь природы; это вечные систола и диастола, вечные синкризис и диакризис, вдох и выдох мира, в котором мы живем» (Zur Farbenlehre // Werke. Bd. 13. S. 488; ср., напр., стихотворение: Eins und Alles // Idem. Bd. 1. S. 368-369). На основе этого понимания Г. развил высказанное им в беседе со своим секретарем И. П. Эккерманом натуралистическое представление о смерти как о метаморфозе и о посмертном существовании как о прямом продолжении творческой энергии, реализованной в земной жизни: «Ведь если я продолжаю неустанно действовать вплоть до самого конца моей жизни, то природа обязана предоставить мне новую форму существования» (Goethes Gespräche. Bd. 7. S. 4).

В лит. творчестве Г. попытался дать художественное воплощение новой, гуманистической религии. Опираясь на принцип соответствия микро- и макрокосма, он рассматривал христ. образы наряду с образами античной и вост. мифологий как символическое воплощение внутренних свойств человеческой природы: «Бог и сатана, рай и ад - что это, как не понятия, которые человек имеет относительно своей природы?» (An Lavater, 09.04.1781 // Briefe. Bd. 1. S. 353). Отсюда его постоянное стремление интегрировать христ. символику в свой индивидуальный поэтический мир, вплетая различные ее элементы в любовную и философскую лирику, ткань прозаического повествования и даже сугубо научные тексты (напр., в «Учении о цвете» систематически используются богословские коннотации символики света). Особенно интенсивным было обращение Г. к ВЗ: ветхозаветными реминисценциями переполнен не только «Фауст», чья концепция прямо отсылает к Книге Иова, но и «Страдания юного Вертера», «Избирательное сродство», «Эгмонт» и др.

Усматривая в противоречии и полярности основу всякой действительности, Г. постоянно тяготел к мысли, что добро и зло представляют собой равно необходимые элементы мироустройства: «То, что мы называем злом, есть лишь другая сторона добра, которая столь же необходима для его существования и столь же необходимо принадлежит к целому, сколь необходимо, чтобы в тропиках палил зной, а Лапландия была покрыта льдом...» (Zum Schakespears-Tag // Werke. Bd. 12. S. 227; ср. слова Бога, адресованные Мефистофелю: «Таким, как ты, Я никогда не враг» (Фауст. Пролог на небесах)). Диалектическое толкование зла как необходимой основы актуализации блага сделало Г. одним из провозвестников романтической эстетизации и героизации демонического.

Влияние Г. на развитие различных религ. идей столь же многообразно, сколь многослойно его творчество. К авторитету Г. апеллировали создатели спекулятивно-метафизических систем (Шеллинг, Г. В. Ф. Гегель), представители «философии жизни» (А. Шопенгауэр, О. Шпенглер), защитники эволюционной теории (Э. Геккель), бунтари-богоборцы (Ф. Ницше), провозвестники оккультно-мистических учений (Р. Штайнер), религ. мыслители, обращенные к правосл. традиции (С. Л. Франк). В зап. христ. богословии спектр оценок личности и творчества Г. простирается от объявления его основателем просвещенного неоязычества (А. Баумгартнер, Г. А. Корф) до стилизации под предвестника совр. экуменических движений (Г. У. фон Бальтазар (Апокалипсис немецкой души), Р. Шнайдер, П. Хофман (Теология Гёте)).

В рус. рецепции творчества Г. в центре внимания всегда оставалась его поэтическая составляющая. Непрерывная традиция переводов и переложений его поэзии (от В. А. Жуковского и М. Ю. Лермонтова до Б. Л. Пастернака), интенсивная литературно-критическая рефлексия (В. Г. Белинский, Ап. А. Григорьев), переработка мотивов и образов отдельных произведений, прежде всего «Фауста», в самостоятельном лит. творчестве (от А. С. Пушкина и В. Ф. Одоевского до М. П. Арцыбашева и М. А. Булгакова) лишь наиболее значительные плоды воздействия Г. на рус. лит-ру. Менее устойчивым был интерес к Г. мыслителю, часто опосредствованный влиянием его интерпретаторов. В 1-й пол. ХIX в. внимание рус. мыслителей привлекали преимущественно эстетические воззрения Г. (напр., под влиянием классицизма Г. сложилось мировоззрение гр. С. С. Уварова). Натурфилософское наследие Г. и его теоретико-познавательные идеи интенсивно осваивались на рубеже ХIX и XX вв. теоретиками рус. символизма (Вяч. И. Иванов, Андрей Белый, Э. К. Метнер), антропософии Штайнера.