ГЕОРГИЙ ПАХИМЕР

Георгий Пахиме́р [греч. Γεώργιος Παχυμέρης] (1242, Никея - ок. 1310), визант. философ, историк, ученый. Занимал высокие гос. и церковно-адм. должности (был протэкдиком и дикеофилаком). Г. П. принадлежал к поколению учеников Георгия Акрополита и в творчестве испытал его сильное влияние. После 1261 г. переехал в К-поль, где получил прекрасное образование, включавшее помимо философии и риторики физику и математику. Он обратился к рассказу о событиях, современником к-рых был, создав, подобно Акрополиту, памятник отчасти мемуарного, отчасти историографического жанра. Основное и самое объемное соч. «История» (Συγγραφικαὶ ἱστορίαι) в 13 кн., охватившее период с 1260 до 1308 г., написано Г. П. как продолжение «Хроники» Георгия Акрополита. Оно дает представление о правлении первых 2 императоров из династии Палеологов (повествование о последних годах правления Ласкарисов носит характер предыстории, необходимой для пояснения последующих событий). Творчество Г. П. не исчерпывается историографическим трудом: важное место в истории визант. культуры занимают его философские, риторические и юридические сочинения.

Принадлежность Г. П. к числу клира К-польского Патриархата объясняет интерес его как историка к церковно-политическим и догматическим спорам, прежде всего к греко-лат. полемике по вопросу об унии Вост. и Зап. Церквей. Г. П. являлся ревнителем идей эллинского патриотизма и был враждебно настроен к католич. Западу. Историческая ситуация того времени, когда над Византией нависла опасность внешнеполитических утрат, а внутри гос-ва на различных уровнях шли дискуссии и возникали распри, не располагала к сдержанному, отстраненному фактологическому, пусть и субъективно организованному, описанию. В «Истории» в начале повествования Г. П. выдвигает тезис о бедственном состоянии гос-ва, превращении исторического процесса в «смуту событий» (I 14.14-15; II 12.5-6; II 257.17 - 258.1). Это выражение становится лейтмотивом всего произведения. Ощущение надвигавшейся беды, дестабилизации общественной системы, тревоги за будущее у Г. П. сродни оценкам этого же времени у его современника и соученика - буд. К-польского патриарха Григория II Кипрского. Т. о., это отмеченное в «Истории» состояние напряженности социально-психологической атмосферы в гос-ве было отражением реальной ситуации, а не субъективными рефлексиями историка.

В научной традиции с Г. П. связывается понятие «гуманист». Его творчество, не противореча в целом классическим визант. нормам, во многом близко духу произведений эпохи «палеологовского гуманизма». Дело не только в многочисленных цитатах из античных авторов и в органической жизненности образов античной мифологии в «Истории» Г. П. (подобное не было в Византии уникальным явлением), гораздо важнее тонкое понимание Г. П. глубинного смысла древних текстов (прежде всего Гомера), значения редких архаичных слов и выражений.

Начиная с Г. П., пространственно-временные ориентации, как и ранее в греч. историографии, окрашены в тона ахейской архаики: при датировках регулярно применяются аттические наименования месяцев, а города и области называются в соответствии с нормами классических Афин. Более того, движущей силой всех событий у Г. П. оказываетсягл. обр. персонифицированное божество судьбы - аналог античной Тихи. Античные категории предопределения, рока занимают центральное место в мировоззренческой системе историка (I 94.15 сл.; 128.3; II 70.17; 433.14; ср. I 139.16; 59.3-5). Ход исторического процесса вновь обретает на страницах исторических сочинений XIV в. циклический характер. Визант. историк принимается за свой труд, с тем «чтобы время частыми периодическими сменами циклов не сокрыло бы многое» (1.12.5-6), перефразируя мысль античного мудреца (подразумевая «Аякса» Софокла). Время становится самостоятельной, активной категорией бытия в греч. исторической мысли.

Вместе с тем вряд ли следует отождествлять миросозерцание Г. П. с европ. гуманистическими представлениями о месте человека в мире: ему чуждо совмещение монашеского послушания (ἡ μοναχικὴ πολιτεία), кротости и смирения (πραότης καὶ δικαιοσύνη) с «человеческими добродетелями» (κατ᾿ ἄνθρωπον ἀρετή) светского общения и свободного поведения (I 304.11-21). Да и основная движущая сила истории, Божественный Промысел (Πρόνοια), судьба, хоть и совпали в словесном облике с аналогичными античными божествами, предстают у Г. П. в полном соответствии со средневек. христ. мировоззренческим этикетом, в виде внешней трансцендентной силы, знаменовавшей собой высшую неотвратимую необходимость.

Среди объемного наследия Г. П. помимо «Истории» известны и др. сочинения: «Трактат об исхождении Св. Духа», где автор, придерживаясь формулы Иоанна Дамаскина δι᾿ Υἱοῦ («через Сына»), остается противником унии с Зап. Церковью, а также ряд риторических сочинений, прогимнасм, схолий к античным авторам (Гомеру и др.), «Обзор четырех свободных искусств» (Σύνταγμα τῶν τεσσάρων μαθημάτων), в к-ром определяется курс дисциплин квадривиума, очерк аристотелевской философии, озаглавленный «Философия» (Θιλοσοφία). 2 последних произведения важны как памятники истории визант. образования. Г. П. был автором парафразы Ареопагитик, описания площади Августейон и конной статуи Юстиниана, написанной гекзаметром автобиографии, а также писем, в т. ч. послания к патриарху Афанасию III (II) Синаиту Александрийскому. В центре внимания историка из патриаршего круга оказывается полемика с арсенитами, споры вокруг унии с католич. Церковью, дело Иоанна Векка, др. церковно-политические проблемы эпохи, когда Византия оказалась между османской военной силой и папской экспансией.

Эпитафия Г. П., составленная его учеником - поэтом Мануилом Филом, называет сферой деятельности усопшего помимо риторики и философии еще и право, о чем можно судить лишь по этому краткому упоминанию.