БЛОК

Александр Александрович (16.11.1880, С.-Петербург - 7.08.1921, Петроград), поэт, драматург. Род. в семье юриста, профессора Варшавского ун-та. Родители разошлись вскоре после рождения ребенка, детство к-рого прошло в семье деда по матери А. Н. Бекетова, ученого-ботаника, в то время ректора С.-Петербургского ун-та. С 1891 г. Б. учился в 9-й с.-петербургской (Введенской) гимназии, с 1898 г.- на юридическом фак-те С.-Петербургского ун-та, в 1901 г. перевелся на историко-филологический фак-т, к-рый закончил в 1906 г. (канд. соч. «Болотов и Новиков»).

В нач. 1900-х гг. Б. увлекся поэзией и философией Вл. С. Соловьёва, на этой почве произошло его сближение с Андреем Белым и С. М. Соловьёвым (в дальнейшем эти поэты составили поколение т. н. «младших символистов», «соловьёвцев»). Увлечение Соловьёвым отразилось в 1-м сборнике Б. «Стихи о Прекрасной Даме» (1904, на титульном листе 1905), адресатом и героиней стихов к-рого была Л. Д. Менделеева, дочь известного ученого-химика Д. И. Менделеева, ставшая в 1903 г. женой Б. В «Стихах о Прекрасной Даме» отношения с Менделеевой предстают в духе мистики Соловьёва как встреча с земным воплощением Вечной Женственности, присутствие к-рой в мире служит источником светлых надежд на его близкое преображение.

В 1902 г. Б. познакомился с З. Н. Гиппиус и Д. С. Мережковским, в их ж. «Новый путь» дебютировал как поэт (Из посвящений // Новый путь. 1903. № 3), публиковал стихи и рецензии. Посещал Религиозно-философские собрания 1902-1903 гг., принимал участие в работе с.-петербургского Религиозно-философского об-ва (см. Религиозно-философские общества в России) и выступал на его заседаниях, однако к атмосфере этих собраний относился критически («Образованные и ехидные интеллигенты, поседевшие в спорах о Христе» - Собр. соч.: В 8 т. Т. 5. С. 210) и был далек от обсуждавшихся на них проблем. Впосл. выступления в Религиозно-философском об-ве и примыкающие к ним публицистические статьи об отношениях народа и интеллигенции Б. объединил в сб. «Россия и интеллигенция» (1918).

А. А. Блок и Л. Д. Менделеева. Фотография Д. С. Здобнова. 1903 г. (РГБ)

В 1906-1907 гг. произошла переоценка ценностей, от светлых предчувствий, характерных для стихов 1-го сборника, Б. переходит к иронии в драме «Балаганчик» (1906). В ней навеянные философией Соловьёва мистические ожидания воплощены в образах балаганного представления, к-рое разыгрывают на сцене традиц. герои - Пьеро, Арлекин и Коломбина. Кризис увлечения идеями Соловьёва отразился также во 2-м сборнике стихов Б. «Нечаянная радость» (1907). В стихотворении «Незнакомка» образ героини приобретает двойственность: она - то неземное видение, доступное только поэту, то «пьяное чудовище». В стихах, составивших последующие сборники - «Снежная маска» (1907), «Земля в снегу» (1908), «Ночные часы» (1911), «Стихи о России» (1915),- Б. все дальше уходил от юношеских мистических предчувствий.

При издании стихов Б. неизменно объединял их в циклы, разделы и сборники, стремясь придать им единое смысловое звучание, создавая из отдельных стихотворений целостные контексты. Готовя «Собрание стихотворений» (1911-1912), он разделил свою лирику на 3 тома, пояснив в предисловии: «Каждое стихотворение необходимо для образования главы; из нескольких глав составляется книга; каждая книга есть часть трилогии; всю трилогию я могу назвать «романом в стихах»; она посвящена одному кругу чувств и мыслей, которому я был предан» (ПССиП. Т. 1. С. 179). 1-й т. «Собрания стихотворений» Б. открывается циклом стихов «Ante Lucem» («Перед светом»), обращенных к юношеской любви Блока - К. Садовской. Далее шли «Стихи о Прекрасной Даме», к-рые Б. считал лучшим из всего созданного им. В 3-м разд. «Распутья» напряженные мистические ожидания ослабевают, возникают сомнения, действительно ли подруга поэта - воплощение Вечной Женственности, не есть ли это «сладостный обман». Беспокойство, отсутствие уюта,- главное настроение лирики 2-го т. В его состав вошел цикл «Город»: С.-Петербург с его архитектурой, историей и лит. образами возникает в ряде стихотворений, как и памятник Петру I (Медный всадник), ставший символом нового периода рус. истории.

В 1909 г., после смерти отца и поездки на его похороны в Варшаву, Б. начал работу над поэмой «Возмездие» (не завершена), содержание к-рой - история семьи, разворачивающаяся на фоне рус. и мировой истории. Параллельно с поэмой создавался цикл стихов «Возмездие» и «Страшный мир», к-рые составили основу 3-го т. лирики Б. В стихотворениях этого тома преобладают ощущение неблагополучия мирового устройства, контрасты богатства и нищеты как следствие несправедливых общественных отношений, господствуют настроения отчаяния и жажды гибели, что следует уже из заглавий стихотворений «Пляски смерти», «Черная кровь», «Унижение», «Демон» и др. В 3-й т. входит и цикл стихов «На поле Куликовом» (1909), где звучит важная для Б. тема будущего России. Поэт придавал исключительное значение Куликовской битве, называл ее «символическим событием русской истории», к-рому «суждено возвращение» и разгадка. По мнению Б., битва на Куликовом поле служила напоминанием о тех периодах рус. истории, когда страна находилась на грани гибели и сумела выстоять. Авторская трилогия Б. включала в свой состав все его стихи, написанные до 1917 г. От издания к изданию состав отдельных частей томов менялся, но общая структура книг и их смысловое содержание оставались неизменными.

Б. был не только поэтом, но и драматургом. Свои пьесы он называл «лирическими драмами» или «лирическими сценами», подчеркивая этим их связь с его лирикой. Почти все его пьесы так или иначе связаны с его стихами: «Балаганчик» (1906) и «Незнакомка» (1907) - с одноименными стихотворениями, «Песня Судьбы» (1909) - с циклами «Снежная маска» и «Фаина», хотя в каждом случае в драме сюжет получал новые смысловые оттенки. Исключение составляет только историческая драма «Роза и Крест» (1913). Особая природа драматургии Б. объясняет их сложную сценическую судьбу, при жизни поэта единственной удавшейся постановкой стал спектакль «Балаганчик» (режиссер - В. Э. Мейерхольд, 1906).

Жизнь поэта круто изменила первая мировая война (стихотворение «Петроградское небо мутилось дождем», 1914). В июле 1916 г. Б. был призван в армию и служил табельщиком на строительстве дорог и военных укреплений под Пинском, в стороне от военных действий. В марте 1917 г. прибыл в отпуск в охваченный революцией Петроград, перевелся из армии на службу в Чрезвычайную следственную комиссию (ЧСК) для расследования противозаконных действий бывш. царских министров, где исполнял должность редактора стенографических отчетов. Материалы работы комиссии Б. обобщил в работе «Последние дни старого режима» (1918), к-рая затем вышла отдельным дополненным изданием «Последние дни императорской власти» (1921). В ходе работы в ЧСК Б. не только укрепился в своих антимонархических настроениях (сильно смягчившихся за время, прошедшее между 1 и 2-м изданиями, под влиянием послереволюционной жизни, что ясно уже из смены заглавия), но и разочаровался во Временном правительстве. На отношение Б. к революции также повлияло приходящееся на этот период сближение с критиком левоэсеровской ориентации Ивановым-Разумником.

На события окт. 1917 г. Б. откликнулся ст. «Интеллигенция и Революция», поэмой «Двенадцать» и стихотворением «Скифы» (написаны в янв. 1918). Особенный резонанс получила поэма «Двенадцать», построенная как ряд сменяющихся картин из жизни послереволюционного Петрограда в 1918 г. Шествие «державным шагом» 12 красногвардейцев по разоренному городу, на улицах к-рого раздается стрельба, идут грабежи, предстает в поэме как рождение нового мира. «Старый мир» олицетворяют «барыня в каракуле», «буржуй на перекрестке» и «товарищ поп». 2 последних образа связаны с конкретным историческим контекстом: в дни, когда создавалась поэма, появились декреты большевиков о национализации банков и об отделении Церкви от гос-ва. На фоне противопоставления старого и нового мира особый смысл приобретало появление Христа в финале поэмы, ставшего ее смысловым центром: «В белом венчике из роз - / Впереди - Исус Христос». Относительно особенностей написания имени Христа в поэме исследователи строили различные догадки: одни предполагали, что причина в потребностях стихотворного размера, др.- что за основу взято старообрядческое написание имени Христа; объяснения самого Б. неизвестны. В образе Христа современники поэта видели ответ на вопрос, что же принесла в мир революция,- на языке символистской культуры это означало возможность буд. преображения бандитов и разбойников в апостолов нового мира, веру в созидательные возможности революции. Сам же Б. неоднократно признавался, что образ Христа в финале возник помимо его воли и связан с его мистическими переживаниями в период революции.

Первоначальное сочувствие Б. революционным событиям имело мало общего с «большевизмом», о к-ром у поэта было смутное представление. Начавшиеся красный террор и гражданская война очень скоро развеяли его революционные восторги, с апр. 1919 г. высказывания о новой власти становятся отчужденными и даже враждебными. В послереволюционные годы жизни Б., спасаясь от нужды и бытовых лишений, служил в ряде гос. и общественных учреждений: в Театральном отделе Наркомпроса (март 1918 - апр. 1919), в изд-ве «Всемирная литература» (с сент. 1919 до конца жизни), в дирекции Большого драматического театра (с лета 1919 до конца жизни), в Секции исторических картин при ТЕО (с 1919 до конца жизни). Б. был членом-учредителем Вольной философской ассоциации (заседания начались в нояб. 1919), с июня 1920 г.- председателем Петроградского отд-ния Всероссийского союза поэтов (в том же году на этом посту его заменил Н. С. Гумилёв).

А. А. Блок. Фотография Д. С. Здобнова. 1907 г. (РГБ)

Обременительная служебная и общественная деятельность объясняет во многом тот факт, что после «Двенадцати» и «Скифов» Б. практически не писал стихов. Программное значение для послереволюционного творчества Б. имела его ст. «Крушение гуманизма» (1919), где предрекались гибель европ. гуманизма и рождение новой системы ценностей. Свое отношение к революции накануне смерти Б. выразил в стихотворении «Пушкинскому Дому» (1921) и в речи на годовщине гибели А. С. Пушкина «О назначении поэта», где есть прямые выпады в адрес чиновников, пытающихся лишить художника творческой свободы. Умер Б. от физического истощения, сочетавшегося с тяжелым нервным расстройством и болезнью сердца. Похоронен на Смоленском кладбище С.-Петербурга (с 1944 - на Волковом кладбище). Похороны и отпевание Б. на Смоленском кладбище прошли при огромном стечении верующих.

Религ. настроения Б. противоречивы. Категорическое высказывание в письме к Е. П. Иванову в 1905 г. «никогда не приму Христа» (СС: В 8 т. Т. 8. С. 131) сочеталось с посвященным ему же светлым лирическим стихотворением «Вот он - Христос - в цепях и розах...» (1905). Неизменно враждебно на протяжении всей жизни поэт высказывался о Русской Церкви и ее представителях. В письме к матери от 13 апр. 1909 г. он писал: «...единственный общий наш враг - российская государственность, церковность, кабаки, казна и чиновники» (Там же. С. 281). Высказывание Б. в ст. «Мережковский» (1909) - «духовное лицо, сытое от благости духовной, все нашедшее, читающее проповедь смирения с огромной кафедры, окруженной эскадроном жандармов с саблями наголо» (Там же. Т. 5. С. 360) - вызвало негодование В. В. Розанова, ответившего ст. «Попы, жандармы и Блок» (Новое время. 1909. 16 февр.). В письме Б. еще более определенно высказал негативное отношение к Церкви: «Я не пойду к пасхальной заутрене к Исакию, потому что не могу различить, что блестит: солдатская каска или икона, что болтается - жандармская епитрахиль или поповская нагайка» (Там же. Т. 8. С. 275). Однако незадолго до смерти, 8 янв. 1921 г., в письме Н. А. Нолле-Коган Б. писал, что «пойти в церковь все еще не могу, хотя она зовет» (Лит. наследство. Т. 92. Кн. 2. С. 348). При всем этом Б. был несомненно верующим человеком: в один из ответственных моментов жизни, находясь на пороге смерти, прощальное письмо закончил словами Символа веры (Там же. Т. 89. С. 64).

Мировоззрение Б. основано на мистическом восприятии реальности как «отблеска искаженного торжествующих созвучий» в духе идей Соловьёва (в университетские годы это влияние дополнилось увлечением философией Платона). В поэзии Б. стремился постигнуть скрытый смысл явлений и их сущность, понимая опасность внецерковной мистики: «Мистика - богема души, религия - стояние на страже» (Записные книжки. С. 72). Однако в творчестве Б. мистические устремления и ощущения брали верх над религией, избранные поэтом в качестве основных духовные ориентиры («музыкальный смысл событий» и т. д.) часто подводили его. В 1931 г. в ж. «Путь» (№ 26) за подписью «Петроградский священник» появилась ст. «О Блоке», автор к-рой писал: «Мистика Блока подлинна, но - по терминологии православия - это иногда «прелесть», иногда же явные бесовидения» (О Блоке. С. 94). В статье говорится об опасности мистического пути, если он не сочетается с аскетической практикой, и там, где Б. руководствовался мистическими интуициями, он впадал в ошибки и заблуждения, как это было с поэмой «Двенадцать».

Мистикой не исчерпываются отношения Б. с христианством, большую роль также играла воспитавшая поэта культура. «Господи, дай мне быть лучше»,- записал Б. в дневнике 1911 г. (СС: В 8 т. Т. 8. С. 114) и перед смертью, по свидетельству Н. А. Павлович, часто повторял: «Прости меня, Боже» (Павлович. С. 252). Христ. мотивы присутствуют во мн. лирических стихотворениях Б.: «Внимай словам церковной службы, / Чтоб грани страха перейти» («Не бойся умереть в пути…», 1902), «Те, кто достойней, Боже, Боже, / Да узрят Царствие Твое!» («Рожденные в года глухие…», 1914) и др. В поэзии Б. неоднократно возникает образ Христа, хотя зачастую он ближе к апокрифам, легендам и сектантским песнопениям. Б. проявлял интерес к сектантству, в т. ч. к хлыстовству (см. Хлысты), к-рое казалось ему естественной, далекой от казенного духа формой Православия. Религ. смысл творчества Б. обсуждался в работах рус. религ. философов: С. Н. Булгаков видел в поэме «Двенадцать» «духовную провокацию» («На пиру Богов»), Н. А. Бердяев и К. В. Мочульский, напротив, считали, что в поэзии Б. был некий духовный подвиг, искупающий двойственность той Музы, про к-рую сам поэт сказал, что она - «мученье и ад».