БОЛОТОВ

В. В. Болотов. Фотография. Кон. XIX в. Василий Васильевич (31.12.1853, с. Кравотынь Осташковского у. Тверской губ.- 5.04.1900, С.-Петербург), богослов, историк Церкви, востоковед. Род. в семье причетника Троицкого собора в г. Осташкове Василия Тимофеевича, погибшего незадолго до рождения сына, воспитывался матерью Марией Ивановной, урожденной Вишняковой, к-рая оказала большое влияние на духовное формирование личности Б. Как сын младшего клирика Б. воспользовался правом получения за казенный счет среднего духовного образования; учился в Осташковском ДУ (1863-1869) и в Тверской ДС (1869-1875). Преподаватели и однокашники Б. обращали внимание на его блестящие способности и прилежание, особенно к древним и новым языкам. Летом 1875 г. Б. поступил на церковно-историческое отд-ние С.-Петербургской ДА, где посвятил себя прежде всего изучению богословских и церковно-исторических дисциплин, лат., англ. и древних вост. языков: евр., эфиоп. (геэз) и др. По предложенной проф. И. В. Чельцовым теме «Учение Оригена о Святой Троице» Б. в июне 1878 г. защитил сначала кандидатскую, а затем 28 окт. 1879 г. магистерскую диссертацию. По рекомендации проф. И. Е. Троицкого он, еще будучи студентом 3-го курса академии, был намечен на замещение вакантной (после смерти проф. Чельцова 5 марта 1878) кафедры древней церковной истории, к-рую занимал вплоть до своей смерти в качестве сначала доцента (с 3 нояб. 1879), а затем экстраординарного (с 24 окт. 1884) и ординарного (с 19 сент. 1896) профессора. В 1896-1897 гг. временно замещал кафедру догматического богословия и читал курс исторического изложения догматов. В 80-90-х гг. Б. неоднократно был присяжным заседателем в суде; как консультант и переводчик участвовал в подготовке рус. экспедиций в Эфиопию. За переводы дипломатической переписки с эфиоп. языков, геэз и амхарского, Б. по представлению Мин-ва иностранных дел России получил досрочно чин действительного статского советника. 7 февр. 1890 г. за работы по церковной истории Эфиопии и Египта ему была присуждена полная премия митр. Макария (Булгакова), 21 мая 1896 г. по ходатайству проф. Троицкого за многочисленные капитальные труды Б. получил степень д-ра церковной истории honoris causa. Его научные заслуги были высоко оценены не только в духовных, но и в светских кругах: в дек. 1893 г. по инициативе акад. В. Г. Васильевского Б. был избран членом-корреспондентом Императорской АН по разряду историко-политических наук; был также награжден орденами св. Станислава 3-й и 2-й степени, св. Анны 3-й и 2-й степени. В последние годы жизни Б. страдал почечной и печеночной недостаточностью, развивавшейся на фоне хронического малокровия, что послужило причиной его преждевременной смерти. Похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры в С.-Петербурге.

Могила В. В. Болотова на Никольском кладбище Александро-Невской лавры в С.-Петербурге. Фотография. 2002 г.

Б. считал себя историком по свободному избранию, полагая, что «быть деловитым историком значит владеть искусством наводить справки» (Письмо к Д. А. Лебедеву от 15 февр. 1894 г. // ОР РНБ. Ф. 88. Оп. 2. Ед. Хр. 28. Л. 23 об.). Б. придерживался идеала научно-объективного исторического знания, к-рый заимствовал у своих академических наставников Чельцова и Троицкого и усматривал в работах ориенталиста П. де Лагарда и историка Др. Востока и знатока хронологии А. фон Гутшмида. В отличие от мн. представителей рус. церковно-исторической науки XIX в. для Б. была не характерна зависимость от нем. протестант. богословия и философии (особенно позитивизма): в его творчестве «односторонность и ограниченность исторической позитивистской методологии была преодолена и восполнена» (Мусин А., диак. Проф. Василий Болотов... // История древней Церкви С. 96). Из его переписки с коллегами и друзьями (митр. Антонием (Вадковским), И. С. Пальмовым, А. П. Рождественским, Троицким) очевидно, что Б. строго придерживался духа церковного предания: он был правосл. традиционалистом и в своих воззрениях и в обыденной жизни, отвергая крайности либералов-западников и славянофилов. В научных трудах следовал изначально принятому правилу публиковать всегда что-либо новое, будь то поправки или добавления к старому и общеизвестному. Не ограничиваясь только изучением частных вопросов, Б. в исследованиях и лекциях достигал высот исторического обобщения, «одинаково разбираясь и в вопросах философии истории и вообще богословской и философской спекуляции» (Бриллиантов. Проф. В. В. Болотов. С. 15-16). В истории он усматривал «голос церкви, рассеянный не только в пространстве, но и во времени,- голос ничем не заменимый, к-рый всегда и повсюду составлял предмет веры для всех». Касаясь вопроса конфессиональности исторических исследований, Б. подчеркивал, что «вера в истинность своей церкви может вовсе не препятствовать стремиться к истине. Историк должен чувствовать себя членом своей церкви и не должен отступать от церковной точки зрения» (Собрание церковно-исторических трудов. Т. 2. С. 34, 38). Круг интересов Б. как ученого выходил далеко за рамки изучения христ. Востока и охватывал разнообразные гуманитарные и естественные науки. Исключительные способности к лингвистическим исследованиям (Б. знал ок. 20 языков) позволяли ему использовать методы сравнительного языкознания и «открывали непосредственный доступ ко всем без исключения первоисточникам» (Бриллиантов. Проф. В. В. Болотов. С. 13). Использование математических знаний совместно с разнообразными вспомогательными историческими дисциплинами давало Б. возможность решать сложные задачи хронологии, метрологии и географии и применять их в сфере истории неправосл. древних вост. Церквей, изучение к-рых в то время в России только начиналось. Он был убежден, что на РПЦ возложена Богом великая миссия: в будущем «собрати расточенныя» вост. Церкви, некогда отпавшие от Православия (РГИА. Ф. 797. Оп. 70. 2 Отд. 3 Ст. Дело 78. Л. 6. об.-7).

Соч. Б. «Учение Оригена о Святой Троице» «по сей день остается лучшим изложением тринитарных взглядов Оригена, ни в чем не превзойденным позднейшими исследованиями» (Флоровский Г., прот. Догмат и история. М., 1998. С. 84). В 1-м отделе Б. излагает церковные и внецерковные формы учения о Св. Троице до нач. III в. и возможное влияние на них совр. им философского учения о первом и втором началах. Затем Б. раскрывает учение Оригена, отмечая, что его исчерпывающее понимание осложнено утратой греч. подлинника соч. «О началах» и неточностью лат. перевода этого и др. произведений Оригена, сделанных Руфином и блж. Иеронимом. Одной из важных заслуг Оригена в богословской мысли и едва ли не самым блестящим пунктом в его учении о Св. Троице Б. считает мысль о том, что «рождение Сына есть акт не только предвечный, но и всегда настоящий» (Собр. церковно-ист. тр. T. 1. С. 197). Однако Б. отмечает, что уже в суждениях Оригена о Боге Отце содержатся положения, предполагающие субординационизм в представлении о Сыне (в частности, определение природы Отца как нерожденной или неоплатонически окрашенный акцент на сверхсущносности Первого Лица Св. Троицы). Б. считает субординационизм характерной чертой учения Оригена. К учению о рождении Сына Божия из существа Отца (утвержденному впосл. авторитетом Вселенского I Собора) Ориген относился полемически, причем высказывался «не против неправильных выводов только, но и против самого выражения «рождение из существа»» (Там же. C. 203). Односторонность такого взгляда, по мнению Б., состояла в том, что Ориген видел «в этом учении только попытку объяснить образ рождения Сына от Отца» (Там же. C. 204). Он упускал из виду истинное его значение: учение о рождении Сына из существа Отца делало понятным следствие рождения Сына, состоящее в высочайшем единстве Его с Отцом. Согласно Б., Ориген понимает рождение Сына от воли Отца («как хотение от Мысли»), придавая ему исключительно духовный характер, в то время как «рождение из существа», по Оригену, располагает к представлению о материально-чувственном процессе. Б. утверждает, что для Оригена термины «ипостась» и «существо» в принципе равнозначны и взаимозаменимы в учении о Св. Троице и за его пределами (напр., в христологии). Как показывает Б., невозможность «единосущия» в системе Оригена связана с отсутствием у него строгого различения между существом и ипостасью. «Коль скоро факт нерожденности характерен для самого существа Божия» (а не для ипостасного отличия Отца), то и самое это существо «становится индивидуальным и несообщимым: как рожденный Сын естественно не может быть нерожденным, следовательно не может быть единосущным нерожденному Отцу» (Там же. С. 268). В полемике с гностиками, согласно Б., отрицательное отношение Оригена к понятию единосущия Отца и Сына кристаллизуется настолько, что он высказывается «в смысле решительного субординационизма», отрицая равенство Отца и Сына по Божеству (Там же. С. 262). Б. обращает внимание на то, что такое различие между Отцом и Сыном, по Оригену, проникает и в сферу религ. отношения человека к Богу: «Только к первому Лицу Св. Троицы люди должны обращаться с молитвою в точном смысле этого слова» (Там же. С. 337). Воззрения Оригена на бытие Третьего Лица Св. Троицы отличались неполнотой и неясностью: Ориген лишь косвенно говорит о Его Божестве, Св. Дух подчинен Отцу и Сыну. Он утверждает, что Св. Дух происходит от Отца через Сына, причем «в порядке других существ» (Там же. С. 353), что не согласно не только с правосл. учением, но и с зап. «qui ex Patre Filioque procedit» (К-рый от Отца и Сына исходит). Заключительная часть диссертации посвящена исторической судьбе учения Оригена. Здесь Б. утверждает, что арианство и особенно полуарианство при всем отличии сближается по мн. пунктам с воззрениями Оригена. Касаясь оригенистических споров IV-VI вв., Б. указывает, что причиной осуждения Оригена при имп. Юстиниане были не тринитарные взгляды, а его антропология, христология и эсхатология.

Рукопись В. В. Болотова. Перевод с копт. языка Жития блж. Афу. Ок. 1886 г. (ОР РНБ. Ф. 88. Оп. 1. Ед. 75. Л. 381)

Христ. Востоку посвящена большая часть статей Б., не утративших своего значения до наст. времени. Прежде всего это 4 выпуска «Из церковной истории Египта». 3 из них представляют собой обзор текстов древнецерковной письменности эпохи Вселенских Соборов, опубликованных в зап. научных периодических изданиях в 80-х - нач. 90-х гг. XIX в. Б. сделал их перевод с копт. языка и снабдил подробными комментариями. В «Рассказах Диоскора о Халкидонском Соборе» (СПб., 1885. Вып. 1) Б. доказал, что «похвальное слово» Диоскора - более поздняя подделка, возникшая в среде егип. монофизитов. Вымыслом, по его мнению, является описание посольства архим. тавеннисиотов Виктора в К-поль в 431 г. (СПб., 1892. Вып. 3). Однако Б. не исключал их нек-рой исторической ценности, высказывая мнение, что сохранившиеся на греч. и лат. языках деяния Ефесского (Вселенского III) Собора не полны: «У коптов, а чрез их посредство и у абиссин были под руками памятники», к-рые, как надеялся Б., займут надлежащее место в буд. изданиях актов Вселенских Соборов (Вып. 3. С. 234). Копт. агиографические тексты также стали предметом исследования Б. Касаясь разобранной аббатом Амедео Пейроном туринской коллекции папирусов, Б. пришел к выводу, что она «представляет обрывки четьи-минеи», занимающей «более скромное в палеографическом отношении место», чем полагал ее издатель Э. Ревилью (СПб., 1886. Вып. 2. С. 142). Но в ряду этих памятников Б. обнаружил важное исключение - «Житие блж. Афу, еп. Пемджеского (Оксиринхского)», т. е. биографию епископа скромной кафедры, проливающую «новый свет на историю антропоморфитского спора» в кон. IV - нач. V в. (Вып. 2. С. 144-145). Анализируя (в «приложении А» к этому выпуску - С. 158-177) копт. рукописи о сщмч. Игнатии Богоносце, Б. предположил, что Евсевий Кесарийский не знал точно года его мученической кончины и отнес ее в своей «Хронике» к середине царствования имп. Траяна (98-117). В «приложении Б», посвященном истории завоевания арабами Египта (издано после смерти Б. под названием «К истории императора Ираклия»), Б. доказывает, что в хронике Иоанна Никиусского имя «Аль-Мукаукис» следует отождествлять с Александрийским Патриархом Киром, одним из видных деятелей монофелитства. В 4-м вып. (День и год мученической кончины св. апостола и евангелиста Марка. СПб., 1893) им успешно решены сложные вопросы хронологии. Обосновав подлинность дошедшего до наст. времени древнего предания Александрийской Церкви о том, что евангелист Марк пострадал 30 пармуте (по егип. календарю), в понедельник, он установил точную дату его смерти - 4 апр. 63 г., считая ее «твердым terminus ante quem (пределом) нек-рых событий апостольского века» (С. 342). В 2 эортологических очерках о Михайлове дне и древних месяцесловах Поместных Церквей Б., касаясь копт., эфиоп. и арм. календарей, доказал егип. происхождение праздника в честь св. архистратига Михаила, заменившего древнеегип.- в честь Осириса.

Глубокие познания Б. в семит. филологии нашли свое применение в исследованиях по церковной истории эфиоп. и сир. народов. Выходя за рамки текстологического описания манускриптов, Б. в статьях об эфиоп. рукописях составил транскрипцию языка геэз, предложил исторические и филологические экскурсы по разным вопросам, в т. ч. связанным с переводом Свящ. Писания на этот язык. Его обширная статья о богословских спорах в Эфиопии представляет собой детальный очерк развития монофизитского богословия в этой стране в XV-XIX вв. Он утверждает, что полемика, возникшая в Эфиопской Церкви по вопросу «о соединении и помазании», привела к образованию неск. догматических партий: умеренной (т. н. дэбрэ-либаносской, или трех рождений) с одной стороны, строгой (т. н. годжамской) и крайней (т. н. тыграйской, или кара-хайманот) с др.; их борьба влияла на ход не только церковной, но и политической истории Эфиопии. Отношение Б. к проекту отправки духовной миссии в Эфиопию нашло отражение в его речи на годичном акте С.-Петербургской ДА в 1888 г., посвященной вопросу о соединении абиссин с правосл. Церковью: Б. сурово критиковал «бесцельные и вредные попытки» нек-рых представителей рус. общества вести пропаганду Православия в Эфиопии (Тураев Б. А. В. В. Болотов // ЖМНП. 1900. № 8. Отд. 4. С. 89). Опираясь на печальный опыт деятельности зап. миссионеров в этой стране, он считал, что до тех пор, пока господствуют представители крайней монофизитской партии, «мысль о возвращении абиссин в лоно православия представляется розовою, но беспочвенною мечтою» (ХЧ. 1888. Ч. 2. № 11-12. С. 822; Отд. отт. С. 101). 2 последние работы Б. были опубликованы под общим названием «Несколько страниц из церковной истории Эфиопии», а в 1890 г. переведены на итал. язык. Эфиоп. исследования Б. нашли высокую оценку у рус. и зарубежных исследователей и, по мнению акад. Б. А. Тураева, поставили имя Б. в один ряд с европ. эфиопистами Иовом (Хиобом) Лудольфом и Августом Дильманом. Цикл этюдов под общим названием «Из истории церкви сиро-персидской» Б. посвятил мн. аспектам истории христианства в Персии (гл. обр. сиро-халдейским несторианам). В нем уделяется большое внимание хронологии, лингвистике и топографии, излагается история расколов в несторианской церкви в ср. века и отпадения части несториан в унию с Римом. Б. поместил в нем выверенный по первоисточникам список сиро-персид. католикосов с древнейшего времени с объяснением этимологии их имен, а в заключение представил исследование о начале христианства в Персии.

Вопросы общей церковной истории были предметом постоянного внимания Б. Этой темы помимо магистерской диссертации о догматической системе Оригена должна была касаться так и не защищенная Б. докт. дис. «Рустик, диакон Римской церкви, и его литературные труды» (подготовительные материалы диссертации хранятся в ОР РНБ. Ф. 88. Оп. 1. Ед. хр. 85). В 1880-1881 гг. Б. было сделано важное историко-лит. открытие: сб. документов Ad Ephesinum Concilium variorum Patrum epistolae. I-II (Lovanii, 1682), известный как «Synodicon adversus tragoediam Irenaei» (это условное название принадлежит франц. историку Э. Балюзу) или «Synodicon Lupi» (по лат. имени его издателя Х. Вольфа) и относящийся к истории несторианских споров 430-435 гг., является частью Synodicon Casinensis - древнего собрания деяний III и IV Вселенских Соборов, происходящего из мон-ря Монте-Кассино в Италии. Его автором, по мнению Б., был Рустик, племянник папы Вигилия, активный защитник «Трех Глав», пользовавшийся рукописями мон-ря акимитов. В этом сборнике среди писем к блж. Феодориту, еп. Кирскому, Б. обнаружил неизвестное ранее письмо Нестория (121-я гл. Synodicon «Odi enim fictam» (p. 251-255), в рус. пер. Н. Н. Глубоковского под № 246 в кн.: Блаженный Феодорит, епископ Кирский. Творения. Серг. П., 1908. Ч. 8. Письма. Вып. 2. C. 401-411). Истории христологических споров в V в. посвящена «Theodoretiana» - рецензия Б. на сочинение Глубоковского о блж. Феодорите. В ней Б. затрагивает много частных вопросов, в т. ч. важных для понимания начальной истории арианства, и доказывает, что адресатом послания свт. Александра, еп. Александрийского,- ̀̀Η φίλαρχος (Theodoret. Hist. eccl. 1. 4.), был еп. Александр не К-польский, а Фессалоникийский. Истории лат. Запада касаются 2 работы Б.: отзыв о докт. дис. А. И. Садова «Древнехристианский церковный писатель Лактанций», а также «Либерий, еп. римский, и сирмийские соборы», в к-рой исследуется хронология арианских споров на лат. Западе в сер. IV в. и дается их историко-догматическая оценка. Обсуждая «фрагменты исторических творений» свт. Илария Пиктавийского, содержащих сообщение о «падении» папы Либерия, Б. устанавливает, что Сирмийских Соборов было только 4, а не 5, предлагает реконструкцию богословского диспута между Фотином, еп. Сирмийским, и Василием, еп. Анкирским, на Сирмийском Соборе 351 г., а также доказывает подлинность документов Сердикского Собора: 2 посланий Собора, к папе Юлию I (CPG 8564) и мареотским Церквам (CPG 8565), и 2 писем свт. Афанасия Великого, к мареотцам (CPG 2112) и клирикам Александрии и Паремволе (CPG 2111).

Талант Б. как популяризатора церковно-исторической науки и педагога раскрылся в лекциях по древней церковной истории, к-рые он читал в течение 20 лет в С.-Петербургской ДА. Курс был рассчитан на 4 семестра и охватывал историю Церкви до разделения на Вост. и Зап. в 1054 г. Что касается апостольского периода, то Б. рассматривал только те явления, к-рые находили развитие в последующее время. Излагая историю внешнего и внутреннего состояния Церкви, он уделял особое внимание истории богословской мысли как в доникейский период (гностицизм, богословские воззрения Оригена и т. п.), так и в эпоху Вселенских Соборов (арианство, христологические споры V-VII вв., иконоборчество). После смерти Б. помимо его автографов (относятся к нач. 80-х гг. XIX в.) и конспектов слушателей его лекций сохранились литографированные записи для студентов академии, причем нек-рые из них были проверены и даже собственноручно им написаны. Хотя Б. не собирался издавать свои лекции, в 1907-1918 гг. в качестве приложения к ж. «Христианское чтение» они были все же напечатаны под ред. проф. А. И. Бриллиантова, к-рый разобрал архив Б. и опубликовал еще неск. его работ.

Исповедание веры при переходе из несторианства в Православие. 1898 г. (ОР РНБ. Ф. 88. Оп. 1. Ед. 41. Л. 6)

Не ограничиваясь научно-теоретической и учебно-педагогической деятельностью, Б. принимал активное участие в различных комиссиях по выработке религ. политики России в кон. XIX в. В 1892-1893 гг. он был экспертом и делопроизводителем Комиссии по вопросу о соединении старокатоликов с православными, учрежденной Святейшим Синодом. Результатом его участия в работе этой комиссии стали 27 тезисов о Filioque, впервые анонимно опубликованные на нем. языке в 1898 г. в старокатолич. ж. «Revue Internationale de Théologie» и вошедшие вместе с нек-рыми др. материалами в сб. под общим названием «К вопросу о Filioque». В них он предстает не столько церковным историком, сколько богословом, предложившим решение сложного вопроса об исхождении Св. Духа (Filioque), «одной из главнейших разностей между православным Востоком и католическим и протестантским Западом» (Бриллиантов. Труды проф. В. В. Болотова по вопросу о Filioque... С. 7). Б. проводит методологическое различие между догматом, теологуменом и богословским мнением, понимая под теологуменом «то же богословское мнение, но только отцев единой неразделенной церкви и мужей, к-рые достойно именуются «учителями вселенныя»» (Там же. С. 31). Хотя Б.- противник зап. т. зр., он признает, что утверждение об исхождении Св. Духа от Отца и Сына (Filioque) есть теологумен Зап. Церкви, берущий начало от блж. Августина, терпимый до нек-рого времени в единой неразделенной Церкви, и приходит к выводу, что «не вопрос о Filioque вызвал разделение между церквами, а потому не может считаться «impedimentum dirimens» («разъединяющим препятствием».- А. Х.) для восстановления общения между восточною православною и старокатолическою церковью» (Там же. С. 73). Т. зр. Б. была неоднозначно воспринята как в России, так и за рубежом, став предметом продолжающейся до наст. времени полемики. Кроме того, опираясь на исследования ориенталиста проф. Д. А. Хвольсона о дне крестных страданий Спасителя, Б. в 2 неизданных справках об опресноках (ОР РНБ. Ф. 88. Оп. 1. Ед. 268. Л. 195-211) доказывает, что Господь наш Иисус Христос «первую евхаристию совершил на квасном хлебе», а не на опресноках, как утверждает большинство зап. богословов. В деле присоединения к правосл. Церкви урмийских несториан-ассирийцев (в иран. Азербайджане) в марте 1898 г. Б. выступил как главный эксперт и составитель «программы» и чина присоединения, перевел на сир. язык необходимые вероисповедные формулы, разработав тем самым принцип перехода из несторианства в Православие, к-рый состоит в отречении от постулата, что естество ( , kyana) и ипостась ( , qenômâ) тождественны, в анафематствовании учения Нестория и Феодора Мопсуестийского, в признании Христа «во двою естеству во единем лице или во единей ипостаси» и в почитании Приснодевы Марии Богородицей. Отвергая известное с XII в. мнение визант. канонистов (Патриарха Феодора Вальсамона и др.), что несториан и монофизитов следует принимать в общение с Церковью 2-м чином (через Миропомазание), и опираясь на практику древней Церкви времени св. Патриархов Иоанна Милостивого († 620) и Софрония I Иерусалимского († 638), закрепленную 95 прав. Трул., Б. настаивает на их принятии 3-м чином, оговаривая особые случаи, касающиеся отдельных лиц и общин, возглавляемых епископом (РГИА. Ф. 796. Оп. 165 [1884 г.]. Д. 1663. Л. 697-762; Ф. 796. Оп. 205. Д. 245). В 1899 г., работая в Комиссии по реформе календаря при Русском астрономическом об-ве, Б. представил неск. заметок хронологического и церковно-исторического характера: о годе Рождества Христова, о начале (первом дне) года, об александрийской пасхалии. Отвечая на вопрос одного из участников комиссии, «опирается ли неизменность пасхалии на церковные каноны», Б. заявил, что «нет канонического запрещения следовать иной пасхалии, но каноны обнимают далеко не все стороны церковной жизни. Предполагается нормальное ее течение, не предписанное буквой канонов. Пасхалия, созданная архиепископами александрийскими, есть одно из проявлений этого нормального течения. Авторитет архиепископов александрийских в вопросах пасхалии восточная церковь признает бесспорным и окончательным. Есть лишь одно правило, запрещающее праздновать пасху с иудеями. Григорианская пасхалия нарушает этот канон» (Журналы заседаний Комиссии по вопросу о реформе календаря в России. СПб., 1901. С. 11). В 1900 г. за неск. недель до смерти Б. был назначен в аналогичную комиссию при Императорской АН и подготовил записку, в к-рой решительно выступил против перехода Русской Церкви с юлианского на григорианский стиль. Святейший Синод своим определением № 1062 от 23 марта 1900 г. подтвердил мнение Б., признав «введение нового стиля неблаговременным» (РГИА. Ф. 797. Оп. 70. 2 Отд. 3 Ст. Дело 78 «б». Л. 11).

Памятная медаль, выпущенная к 100-летию со дня кончины В. В. Болотова

Памятная медаль, выпущенная к 100-летию со дня кончины В. В. Болотова

Б. оказал большое влияние на развитие богословской науки в России. К нач. XX в., по словам проф. Ленинградской ДА А. Макаровского, сложилась т. н. «болотовская» церковно-историческая школа, к к-рой принадлежали последователи и ученики Б. Под его рук. защитили кандидатские и магистерские диссертации проф. прот. М. И. Орлов, проф. догматического богословия СПбДА прот. П. И. Лепорский, византинист и сиролог проф. А. П. Дьяконов; методологических и историко-догматических критериев Б. придерживались в своих работах сщмч. проф. прот. Д. А. Лебедев, проф. прот. А. П. Рождественский, акад. Б. А. Тураев. Труды Б. высоко оценили митр. Антоний (Вадковский), еп. Иоанн (Кратиров), протопресв. И. Л. Янышев, К. П. Победоносцев, В. К. Саблер, акад. В. Г. Васильевский, славист В. И. Ламанский, проф. М. О. Коялович, проф. И. Е. Троицкий. По словам нем. историка Церкви Э. Шварца, Б. был «выдающимся по талантливости и дарованию среди ученых не только русских, но и всего мира» (Schwartz E. Praefatio // Acta Conciliorum Oecumenicorum. B., 1923. T. 1. Vol. 4. Fasc. 4. S. X).