КРАСНОЖЕН

К. окончил с серебряной медалью Калужскую гимназию (1881), о к-рой впосл. оставил доброжелательные «Воспоминания гимназической жизни», изданные в 1904 г. к 100-летию учебного заведения. Поступил на юридический фак-т Московского ун-та, с 4-го курса особое внимание уделял занятиям каноническим правом под рук. проф. А. С. Павлова. Осознанный выбор церковного права как основной сферы деятельности для выпускника ун-та, а не духовных школ был в то время большой редкостью. По окончании курса 21 сент. 1885 г. одним из первых по успеваемости К. был утвержден в степени кандидата и на следующий год за соч. «Характеристика толкований канонического кодекса греческой Церкви Аристина, Зонары и Вальсамона» удостоен золотой медали. По ходатайству факультета К. был оставлен при ун-те на 2 года «для приготовления к профессорскому званию» под рук. Павлова. Весной 1889 г. К. был с той же целью командирован на 2 года за границу, 30 марта 1891 г. срок был продлен еще на полгода. К. работал в Вене, прежде всего в богатой греческими рукописями Придворной б-ке, в Мюнхене, в Папской б-ке в Риме и во Флоренции.

5 окт. 1891 г. определен приват-доцентом Московского ун-та по кафедре церковного права, читал лекции на 4-м курсе юридического фак-та. Также состоял помощником присяжных поверенных А. К. Вульферта и Ф. Н. Плевако, консультировал последнего по вопросам церковного (имущественного и брачного) права. После защиты 20 марта 1893 г. в Московском ун-те магист. дис. «Толкователи канонического кодекса Восточной Церкви: Аристид, Зонара, Вальсамон» 10 апр. был утвержден в степени магистра церковного права. Свой труд К. посвятил Московскому ун-ту.

Министр народного образования гр. И. Д. Делянов занимался продвижением молодых российских ученых на кафедры провинциальных ун-тов, в частности в Юрьевский (до 1893 Дерптский) ун-т, к-рый К. характеризовал как «оплот воинствующего германизма» (25 лет в Прибалтийском крае. 1916. С. 22). Слова имп. Александра III Александровича: «Православной Церкви - господство; каждой вере - почитание; русской народности подобает всеобъединяющая и всеподчиняющая сила; но каждой народности да будет свобода во всем, что этому объединению и подчинению не препятствует»,- К. неоднократно цитировал в своих трудах (Иноверцы на Руси. 1903. C. 12) и считал руководящими в своей деятельности. 3 окт. 1893 г. по рекомендации Павлова гр. Делянову К. получил предложение занять место экстраординарного профессора церковного права в Юрьевском ун-те. Впосл. именно с личным влиянием гр. Делянова К. связывал то, что он избрал научную карьеру, а не карьеру адвоката. В кон. 1893 г. К. переехал в Юрьев. С 26 окт. 1895 г. исполнял должность ординарного профессора.

В 1897 г. К. был делегатом 11-го археологического съезда в Киеве. Как опытный канонист участвовал в 4-м интернациональном старокатолическом конгрессе в Вене, проходившем с 31 авг. по 3 сент. того же года. В Вене К. занимался греч. рукописями канонического содержания, для продолжения работы был командирован за границу в 1901 и 1902 гг.

После отказа К. от должности декана в новооткрытом Томском ун-те 8 дек. 1898 г. он был оставлен в Юрьеве и назначен деканом юридического фак-та. С 9 июня 1898 г. К.- староста университетской Александро-Невской церкви (не сохр.), с 1 дек. 1901 г. почетный мировой судья Юрьево-Верроского окр. Пользуясь уважением коллег, неоднократно переизбирался на эти должности.

С 1899 г. К. состоял товарищем председателя Учено-литературного об-ва при Юрьевском ун-те, с 5 окт. 1902 г. руководил об-вом. К. состоял в должности товарища председателя, а с 9 февр. 1903 г.- председателя Об-ва для пособия нуждающимся студентам Юрьевского ун-та, также был товарищем председателя Рус. публичной б-ки в Юрьеве.

22 апр. 1901 г. К. защитил в Казанском ун-те докт. дис. «Иноверцы на Руси: Положение неправославных христиан в России». 7 мая 1901 г. он был утвержден в докторской степени Советом ун-та; 26 июня в Юрьевском ун-те утвержден в должности ординарного профессора церковного права. Выводы диссертации были восприняты неоднозначно и встретили не только поддержку (проф. И. С. Бердников), но и критику (профессор по истории русского права Н. П. Загоскин) со стороны коллег.

В 1902 г. К. предпринял попытку занять вакантную кафедру церковного права в С.-Петербургском университете, но 9 голосами против 8 его кандидатура была отклонена, хотя он был единственным претендентом и имел положительные отзывы специалистов о своих сочинениях. К. связывал неудачу со своими славянофильскими и «националистическими» взглядами (одним из псевдонимов К. было «Русский») и с близостью к бывшему ректору Юрьевского ун-та слависту А. С. Будиловичу, известному монархисту и «реакционеру». «Итак, в России нельзя быть православным русским человеком. Дальше идти некуда!!» - так завершил К. свою брошюру «Тернии и плевелы в наших университетах», изданную в 1905 г. (С. V-VIII, XII).

Научная, общественная и публицистическая деятельность К. активизировалась после 1905 г. Особенностью Юрьевского ун-та было то, что он имел характерный для зап. ун-тов собственный устав, а также богословский фак-т; в Юрьеве обучалась значительная часть неправосл. студентов (44-63% от общего числа учащихся в нач. ХХ в.). К. стремился к упразднению богословского фак-та и к созданию кафедры церковного права, допуская компромиссный вариант, который и был реализован - учреждение кафедры в рамках существовавшего фак-та. К. выступал поборником университетского устава 1884 г., реформы Юрьевского ун-та по образцу российских высших учебных заведений, уничтожения корпоративной студенческой системы. К. поддерживал прием семинаристов, предлагал меры по улучшению материального положения как студентов, так и лиц, оставленных при ун-тах для подготовки к профессорскому званию, т. е. магистрантов, по образцу духовных академий (см.: Некоторые особенности устройства Юрьевского… ун-та. 1904; Университетский вопрос. 1909).

По мнению К., следовало сохранить государственные и восстановить курсовые экзамены, а также штатную доцентуру. Он считал, что система назначений, а не выборов ректора и деканов полезна для преодоления партийности (Особое мнение. 1905). В 1905 г. К. поддержал Будиловича в критике решений съезда 170 профессоров и преподавателей и «Записки» 342 ученых о нуждах просвещения: «Все истинно русские люди с нетерпением ожидают устроения ныне пришедшей в расстройство земли русской и устранения препятствующих ее развитию недостатков» (Современные вопросы. 1905. С. 12). После 1905 г. К. стал свидетелем ухода из правосл. Церкви в балт. губерниях части прихожан. В течение десятилетия, предшествовавшего первой рус. революции, половина преподавателей покинула юридический фак-т.

К. твердо придерживался мнения о том, что правосл. Церковь должна сохранять положение «первенствующей и господствующей» в империи «впредь до конца существования русского государства» (Иноверцы на Руси. 1903. С. 11), а отношение к иноверцам не должно меняться. Консерватизм и монархизм К., его неоднозначная позиция по отношению к указу «Об укреплении начал веротерпимости» от 17 апр. 1905 г. и высказывания за продолжение политики Александра III на национальных окраинах создали ему репутацию «непримиримого сторонника старого режима». 5 мая 1905 г. через министра народного просвещения В. Г. Глазова имп. Николаю II Александровичу была преподнесена книга К. «Иноверцы на Руси», за что автор был удостоен Высочайшей благодарности.

Уже в 1900 г. в рецензии «Эстонцы и немцы в Прибалтийском крае» на книгу А. Гренцштейна К. обратил внимание на то, что «эстонская паства не пускает к себе немецких пастырей» (Эстонцы и немцы в Прибалтийском крае. 1900. С. 2). Причину этого он видит в истории Лифляндии, к-рая, по его мнению, «не знает ни одного случая, когда бы духовенство было за народ и против господской партии» (Там же. С. 3). К. сочувственно цитирует Гренцштейна, полагавшего, что «немецкое иго для эстонцев было тяжелее, чем для России иго монгольское» (Там же. С. 5). К. подчеркивает, что «как истинный друг эстонского народа г. Гренцштейн предостерегает своих соотечественников от увлечения сепаратизмом и весьма убедительно доказывает, что сила и счастье эстонцев лишь в тесном единении с их благодетельницей - Россией» (Там же. С. 6-7). В одной из последних публицистических работ К. также отстаивает единство правосл. мира, «всех верных сынов нашего культурного мира, независимо от того, называются ли они греками, албанцами, валахами, болгарами, сербами, русскими». Вспоминая «славное историческое прошлое» Македонии, «из-за которой пролито столько славянской крови» начиная с апостольских времен, он призывает к тому, чтобы эта страна стала «заветным звеном, которым она некогда была в культурной системе греко-славянских народов» (Судьбы Македонии. 1915. С. 3-4, 6-7).

В 1906 г. К. стал редактором-издателем ж. «Университетская летопись», в к-ром публиковались правительственные распоряжения, материалы по учебному делу, сведения о новых преподавателях, новости из других ун-тов, некрологи, рецензии, очерки из местной жизни. C марта по дек. 1906 г. в числе «выдающихся ученых - богословов, канонистов и историков», по собственному определению К. (Новейшее законодательство. 1909. С. 39), он участвовал в работе Предсоборного присутствия РПЦ. В ст. «Накануне церковной реформы» К. осветил основные вопросы, рассматривавшиеся на заседаниях Присутствия, и дал подробный обзор лит-ры, связанной с работой Присутствия. В 1909 г. под рук. К. студентами юридического фак-та С. П. Сахаровым и Ф. И. Суетовым были подготовлены 2 работы о деятельности Предсоборного присутствия, доныне сохраняющие актуальность. 1-я часть работы Сахарова «Подготовительные работы к созванию Всероссийского Собора: Труды 1-го отдела Предсоборного присутствия» была опубликована в 16-м т. Сборника Учено-литературного об-ва при Юрьевском ун-те за 1910 г.; 2-я часть «О Предсоборном присутствии: Труды 2, 3, 4-го отделов Предсоборного присутствия 1906 г.» первоначально была напечатана в «Полоцких епархиальных известиях» за 1912 г., а затем - отдельным изданием в том же году в Витебске. Эта же часть вошла в 21-й и 22-й тома Сборника Учено-литературного об-ва при Юрьевском ун-те за 1915 г. Двухтомник Сахарова «О Предсоборном присутствии» вышел в свет в Юрьеве в 1915 г. Ученик К. Сахаров стал крупнейшим историком Латвийской Православной Церкви и рус. педагогом в межвоенной Латвии (см.: Шор. 2011). Труд Суетова «О высочайше утвержденном при Св. Синоде особом присутствии для разработки вопросов, подлежащих рассмотрению Всероссийского Собора» (Юрьев, 1911, отт. из Ученых записок Юрьевского ун-та) был переиздан в «Журналах и протоколах Высочайше утвержденного Предсоборного присутствия» (2015. Т. 4).

В лекциях по церковному праву К. стремился пробудить у студентов интерес к правовым аспектам истории Церкви и проблемам народного образования, тесно связанного с жизнью сельских приходов. Его учебник по церковному праву, рекомендованный духовным семинариям, переиздавался 3 раза. В 1909-1910 гг. министр народного просвещения назначил К. председателем юридических испытательных комиссий в Юрьевском и Томском ун-тах.

В 1911 г. к 25-летнему юбилею службы К., отмечавшемуся 23 нояб., было издано 2-томное собрание его сочинений. В числе поздравителей были архиеп. Волынский и Житомирский Антоний (Храповицкий), архиеп. Финляндский и Выборгский Сергий (Страгородский), еп. Рижский и Митавский Иоанн (Смирнов), А. И. Алмазов, Бердников, П. Е. Казанский, С. Г. Рункевич, И. И. Соколов, ректор ун-та В. Г. Алексеев. Н. Н. Глубоковский отмечал, что К. ок. 18 лет провел на Юрьевской кафедре в «постоянной борьбе за «единство, нераздельность и цельность России», но всегда с честью для себя и со славою для русских православных начал» (Юбилей проф. М. Е. Красножена. 1913. С. 1).

К.- кавалер орденов св. Владимира 3-й (1913) и 4-й (1908) степени, св. Анны 2-й (1902) и 3-й (1895) степени, св. Станислава 2-й степени (1901). Награжден медалями в память царствования Александра III и в память 300-летия Дома Романовых, нагрудным знаком в память 50-летия утверждения судебного устава. 1 янв. 1910 г. произведен в действительные статские советники. 31 марта 1911 г. признан в потомственном дворянском достоинстве. К. был женат на Елизавете Игнатьевне, урожденной Соловьёвой, дочери коллежского регистратора, имел сына Александра и дочь Елизавету.

В 1916 г. К. был в последний раз утвержден деканом юридического фак-та на 4-летний срок. Когда Юрьевский ун-т эвакуировался в Воронеж, К. был избран для работы в качестве эксперта по церковному праву на Поместном Соборе Православной Российской Церкви 1917-1918 гг.

О дальнейшей судьбе К. сведения не обнаружены.

К. отличался активной публикаторской деятельностью и неоднократно переиздавал свои работы в различных вариантах. Изначально большинство трудов К. были опубликованы в сборниках Учено-литературного об-ва, а также «Ученых записках» Юрьевского ун-та. Его статьи выходили также в журналах «Живописная Россия», «Русский вестник», «Русь» и «Рижский вестник». К. сотрудничал с Православной богословской эциклопедией.

Важнейшими научными трудами К. стали его диссертации. Соч. «Толкователи канонического кодекса в Восточной Церкви: Аристин, Зонара и Вальсамон» (1892), значительно дополненное и исправленное, было переиздано дважды в 1911 г. и стало одним из первых на данную тему. Как пишет автор, «обширные по объему труды толкователей канонического кодекса греческой церкви Аристина, Зонары и Вальсамона заслуживают серьезного внимания и изучения не только вследствие богатства и разнообразия их содержания, но также и вследствие их значения для греческой и для нашей русской церкви... Поставивши себе главною задачею дать… характеристику толкований названных канонистов, мы старались также… разрешить некоторые темные и спорные в канонической литературе вопросы...» (Толкователи канонического кодекса... 1911. С. 17-18).

Указывая, что «эпоха императора Юстиниана, ознаменовавшаяся грандиозной работой по кодификации римского гражданского права, была вместе с тем эпохой появления в Восточной церкви систематических сборников церковного права» (Там же. С. 19), К. характеризует канонические сборники, возникшие со времени имп. св. Юстиниана I († 565) до разделения Церквей, как церковного, так и светского происхождения, особенно подробно - «Свод церковных правил» антиохийского пресв. (впосл. патриарха) Иоанна III Схоластика († 577), Номоканоны, соединившие церковные каноны и светские законы, Синопсисы церковных правил и историю их формирования. Затем К. останавливается на обстоятельствах, вызвавших появление толкований канонического кодекса, и на трудах каждого из толкователей ХII в.: Алексия Аристина, мон. Иоанна Зонары и патриарха Феодора IV Вальсамона. К. приводит очерки биографий толкователей и историю переводов и изданий их сочинений на Западе и в России. К. рассматривает также хронологическую последовательность создания толкований: по его мнению, Аристин жил и работал ранее или одновременно с Иоанном Зонарой (см. ст. Аристин).

Комментарий Аристина на Синопсис К. характеризует как ясный, лаконичный, строго догматический и склонный к буквализму. О комментарии Иоанна Зонары К. пишет, что он отличается ясностью изложения и простотой языка: Иоанн объясняет малопонятные юридические термины, старается примирить видимые противоречия в канонах разного происхождения с помощью общих религиозно-нравственных принципов, «извлечь из объясняемых источников общие догматические положения и показать, как они должны быть применяемы к современной практике» (Там же. С. 146).

Толкования и определения Феодора Вальсамона, «не только выдающегося знатока церковного и светского права, но и замечательного юриста-мыслителя» (Там же. С. 250), в ряде спорных случаев К. считал более точными, чем толкования Иоанна Зонары. Так, в комментариях к толкованию Синтагмы церковных правил К. отдает предпочтение Феодору Вальсамону. Особое внимание К. уделяет комментарию последнего на Номоканон свт. Фотия I: «Вальсамон, поставивши себе задачей представить свод действующего гражданского законодательства по делам Церкви в XII в., дополнил Юстинианово законодательство, заключающееся в Номоканоне, новеллами позднейших византийских императоров, начиная со Льва Философа и кончая Исааком Ангелом, а также патриаршими или синодальными постановлениями» (Там же. С. 249). К., однако, замечает, что форма обращения Феодора Вальсамона к читателю в «повелительном наклонении» не очень удачна, а его толкования не столь ясны и более отрывочны, чем у Иоанна Зонары (Там же. С. 263).

В рецензии на диссертацию К. П. В. Безобразов указывает, что наибольший интерес в сочинении представляют разделы о древних схолиях и Синопсисе церковных правил, истории его образования. Синопсис, по мнению К., уже существовал во времена, близкие к Иоанну Схоластику (т. е. во 2-й пол. VI в.). Павлов и Безобразов отмечали, что труд К. отличается описательным, а не критическим характером. «Он относится к толкователям с чисто внешней стороны, не вникая в смысл их толкований» (Безобразов. 1892. С. 519). В целом же Безобразов счел данную монографию «ценным подарком».

Выборкой на ту же тему является публикация К. «История образования канонического кодекса греческой Церкви от начала его возникновения до эпохи введения на Руси христианства» (1909), в приложении к которой помещены текст одного из синопсисов, хранящегося в Венской придворной б-ке, и схолии из рукописи Мюнхенской королевской б-ки.

Всю жизнь К. интересовался вопросами межхристианского диалога. В кн. «Происхождение старокатоличества и IV интернациональный старокатолический конгресс в Вене» (1898) К. не только отразил деятельность конгресса, но и кратко рассмотрел историю разделения Церквей, акцентируя внимание на несовместимости догмата о папской непогрешимости «с основными христианскими понятиями и нравственными началами» (Происхождение старокатоличества. 1898. С. 8). По мнению К., старокатолики, стремясь «отыскать истину», обратили свои взоры к правосл. Востоку. «Тем не менее, в некоторых отношениях они еще недостаточно тверды и ясны. Так, ища соединения с правосл. церквами, старокатолики вместе с тем сближаются с протестантами, а также с последователями англиканского исповедания», сохраняют «остатки римских заблуждений» и не решаются провести в церковную практику то, что признается ими в теории (Там же. С. 24). Возможное соединение Церквей К. видел в качестве «первого шага к единению всего христианского мира» (Там же. С. 27-28) и подробно остановился на возможных догматических условиях такого соединения. В приложении к сочинению помещены «Материалы, относящиеся к вопросу о соединении старокатоликов с православными».

Близкую тему К. затронул в докт. дис. «Иноверцы на Руси: Положение неправославных христиан в России» (1900). К. сначала рассматривает отношение к таинствам, совершаемым иноверцами, раскольниками и еретиками, у св. отцов и в ранней Церкви, а затем дает исторический обзор положения иноверцев в России начиная со времен Крещения Руси. К. описывает отношение к иноверцам рус. церковной и гос. власти на основании канонического кодекса Церкви и светского законодательства: он останавливается на вопросах о чинах присоединения к Церкви инославных, а также о возможности брака православных с инославными (по сведениям К., впервые такие браки были разрешены в России в 1721).

В сочинении К. пытается найти обоснование тезису о том, что «большей веротерпимости к иноверцам, чем та, коей пользуются они у нас, не может быть» (Иноверцы на Руси. 1900. С. 10). По его мнению, ни католики, ни протестанты веротерпимости и свободы совести не признают (Там же. С. 11), а «римско-католическую церковь никогда не покидала мысль подчинить себе Россию» (Там же. С. 75). К. приводит данные о том, что в 1634 г. Московское правительство в договоре с голштинцами запретило под угрозой смертной казни «латинской веры людей с собой… привозить», и трактует этот запрет как «самозащиту» православных «от натиска». «Охранением чистоты и неприкосновенности православия, а отнюдь не какой-нибудь нетерпимостью» объясняет он «стремления правительства ограничить иностранцев отправлением только домашнего богослужения и постоянные отказы его в разрешении постройки… церквей» (Там же. С. 82). К. делает вывод, что «охранение господствующей православной веры и полное невмешательство во внутреннюю религиозную жизнь иноверцев были теми началами, которыми руководствовалось русское церковное и светское правительство в своих отношениях к иностранным вероисповеданиям на всем пространстве истории русского государства» (Там же. С. 15). Данное положение, однако, небесспорно и вступало в противоречие с причинами появления указа «Об укреплении начал веротерпимости» (1905), главные из к-рых «сердечное стремление обеспечить каждому из Наших подданных свободу верования и молитв по велениям его совести» и «принятие действительных мер к устранению стеснений в области религии» (Новейшее законодательство. 1909).

К. отмечает, что факт признания каждой христ. конфессией только себя истинной Христовой Церковью, принадлежность к к-рой в деле спасения безусловно необходима, обуславливает особенности во взаимоотношении Церквей. 1. Ни одна церковь не может иметь внешней юрисдикции над последователями других христ. исповеданий. 2. Церковь не может быть принуждаема к «преподанию своих духовных благ» лицам, к ней не принадлежащим. 3. Каждая Церковь имеет право признавать или не признавать действительность религ. актов (напр., смешанного брака), совершенных в др. Церкви. 4. Каждая Церковь, признавая принадлежность к ней необходимой для спасения, не может допускать индифферентизм в делах веры или терпеть прозелитизм. 5. Ни одна Церковь не разрешает свободный переход своих членов в другое религ. общество. 6. В делах веры недопустимо принуждение, «оружие борьбы с заблуждениями должно быть духовным, а не материальным». 7. Церкви запрещают вступление своих членов в молитвенное общение с инославными или иноверцами, поскольку, «допуская безразличие, церковь уничтожила бы сама себя». 8. Церкви не должны относиться враждебно к лицам, к ним не принадлежащим (Иноверцы на Руси. 1900. С. 185-192). В конце книги К. выражает надежду на то, что соединение Церквей «будет снова восстановлено», однако не уточняет, на каких условиях оно могло бы произойти.

В брошюре «Положение неправославных христиан по действующему законодательству» (1901) К. отмечает, что инославные Российской империи свободно исповедуют свою веру и публично отправляют обряды, при этом они лишены права проповеди своего вероучения, поскольку «государственная власть не может равнодушно относиться к совращению из Православия» (Положение неправославных христиан. 1901. С. 13).

В публикации «Границы веротерпимости» (1905) К. приводит многочисленные примеры веротерпимости русских к инославным в исторической перспективе. При этом он убежден в том, что «принцип христианской терпимости отнюдь не требует равного отношения государства ко всем признанным и терпимым им обществам». Религ. вера, будучи личным делом каждого человека, вместе с тем сильно влияет на общее мировоззрение человека, на его общественную и индивидуальную деятельность, поэтому гос-во не может относиться безразлично к вероучениям, не только к тем, к-рые очевидным образом несовместимы с принятой моралью (скопчество, мормонство), но и к тем, чьи убеждения «идут вразрез с охраняемыми государством принципами морального и общественного порядка». «Принцип справедливости не есть принцип абсолютного равенства. Христианская терпимость не есть равнодушие к своей истине и к чужим религиозным заблуждениям». Индифферентизм, по мнению К., это самая опасная форма враждебности религии (Границы веротерпимости. 1905. С. 6-8).

В публикации «Новейшее законодательство по делам Православной Русской Церкви» (1909) К. обращал внимание читателей на продолжавшееся законотворчество гос-ва, в частности, на новые законы о браке и разводе, об укреплении начал веротерпимости, о порядке открытия новых самостоятельных приходов и общин старообрядцев и сектантов, о положениях, выработанных Предсоборным присутствием, и о составе «предстоящего чрезвычайного Собора Русской Церкви».

Ряд публикаций К. посвящен актуальным вопросам брачного права. Он следил за изменениями в российском брачном законодательстве, его привлекали в качестве консультанта при написании новых законов. В соответствии с замечаниями К. были внесены изменения в статьи 411, 416, 418, 518 Уголовного уложения, Высочайше утвержденного 22 марта 1903 г., касающиеся заключения брака между родственниками, кровосмешения и прелюбодеяния. Выступая по актуальным вопросам канонического законодательства, К. часто не вполне отчетливо формулировал свою позицию и не всегда указывал на пути решения рассматриваемых проблем. Так, напр., подчеркивая «неудовлетворительность бракоразводного института в России» и «необходимость реформ в этой области», он в качестве выхода видел лишь обращение к древнерус. практике.

По мнению К., задача составителей нового Уголовного уложения - выработать общее брачное законодательство для лиц всех вероисповеданий, даже для нехристиан,- неосуществима. Однако «ради этой неосуществимой задачи составителям проекта пришлось посягнуть на вековую, сохранившуюся и в ныне действующем Уложении, гармонию между законодательством церковным и светским (Новейшее законодательство. 1909. C. 60-61). Разделение задач Церкви и гос-ва по зап. образцу, к которому склонялся автор проекта нового Уголовного уложения в области брака профессор С.-Петербургского ун-та И. Я. Фойницкий в ст. «Церковь и брачное законодательство», представляется К. неприемлемым. Составители проекта нового Уголовного уложения, по его мнению, не обратили внимания на необходимость согласования церковного и гос. законодательства. Считая прелюбодеяние серьезным преступлением, К. ссылается на историческую практику наказаний за нарушение супружеской верности и полагает смехотворным наказание за посягательство на семейные права по проекту нового уложения, т. к. оно «не может удовлетворить обиженного, никого не устрашает и никого не исправляет» (Там же).

Обобщающий характер имеет учебник К. по церковному праву, к-рый издавался под различными названиями и не потерял значения в наст. время. Учебник отличается привлечением значительного числа источников и одновременно ясностью и доступностью изложения.

К. отмечает универсальный характер христианства, к-рое указывает, каким образом достигнуть высших религиозно-нравственных целей через религ. союз - Церковь. Это видимый, внешний, а не только духовный союз, который имеет свои организацию и руководство. «Совокупность норм, по которым живет и которыми управляется в своей деятельности Церковь, составляет церковное или каноническое право» (Основы церковного права. 1992. С. 5). Каноническое право соотносится прежде всего с богословской и юридической сферами знания и включает внешнее право (источники церковного права, отношение Церкви к гос-ву и др. религ. союзам) и внутреннее право (церковное устройство и управление). В историческом очерке церковного права К. отмечает, что в отличие от Византии и Запада в России оно имеет недавнюю историю; напр., на юридических фак-тах ун-тов как отдельная от богословия наука церковное право стало преподаваться только по уставу 1863 г. К. останавливается на источниках церковного права - общих и особых (правила Соборов и св. апостолов, послания отцов Церкви, канонические и церковно-гражданские сборники постановлений по делам Церкви, покаянные Номоканоны, начиная с Номоканона патриарха Иоанна Постника), а также на церковном праве инославных конфессий. Отдельно К. рассматривает источники церковного права в России, начиная с заимствованных от греков Номоканонов и заканчивая местными памятниками церковного и гос. законодательства, не сведенными воедино. 1-я часть учебника, «Внешнее право Церкви», начинается с гл. «Церковь и государство», где вопрос их отношений рассматривается в исторической перспективе. «Сочетание, взаимную связь» Церкви и гос-ва К. видит в том, что «все, что составляет предмет внутренней жизни,- входит в область Церкви, а все внешние проявления… в область государства» (Там же. С. 44). Далее К. останавливается на отношении Церкви к др. христ. вероисповеданиям (Римско-католической, евангелическо-лютеранской и армяно-григорианской Церквам). В России при наличии господствующей религии др. обществам предоставляется право свободного публичного исповедания. Во 2-й части, «Внутреннее право Церкви», К. пишет об устройстве Церкви, о вступлении в нее, о составе церковного общества, о правах и обязанностях мирян, монашествующих и священнослужителей, об органах церковной власти и их функциях. К. выделяет единоличные (митрополиты, патриархи и т. д.) и коллегиальные (Соборы епископов) органы высшего управления в Поместных автокефальных Церквах и подробно представляет их на российском материале, отдельно рассматривая Святейший Синод, его происхождение, устройство и власть (законодательную, административную, духовно-судебную), а также функции обер-прокурора, представителя гос. власти в Синоде, и синодальных учреждений. В церковной власти К. выделяет 3 аспекта: церковно-судебный, учительный и освящающий. Рассматривает компетенции церковного суда, в т. ч. по делам гражданским, специфику церковных наказаний для мирян и для клириков. Описывает способы преподания вероучения (миссия, проповедь, организация церковных учебных заведений и преподавание Закона Божия). К. подробно описывает освящающую власть Церкви на примере брака и препятствий к нему, форм заключения и расторжения. Он показывает положение приходского, военного, придворного и посольского духовенства, церковных братств и попечительств, старост. Отражает положение инославных церквей в России. Завершается работа описанием церковно-имущественного права.

В заключении К. указывает, что «Церковь представляет собою совершенно самостоятельный организм, отличный от государства и по преследуемым задачам, и по самым способам их осуществления. Она имеет свои законы, отличные от законов государства, самостоятельную организацию, свое собственное управление, свой суд. Она не сливается с государством и может жить по своим нормам, даже без признания таковых со стороны государства» (Там же. С. 156). Церковное право существует параллельно гос. законодательству. Церковь земная непосредственно взаимодействует с гос-вом. Их отношения не должны быть основаны ни на господстве, ни на подчинении. По мнению К., между Церковью и гос-вом должен быть тесный союз «взаимного соподчинения, основанный на идее равенства… взаимной солидарности». Гос-во охраняет права Церкви, дает санкцию ее уставам и правилам и определяет внешнеправовое положение Церкви, при этом оно не должно вмешиваться в ее внутренние дела. Церковь в свою очередь воспитывает в членах гос-ва те основы христ. веры и нравственности, без которых немыслимо благоустроенное гос-во и которые легли в основу всей европ. цивилизации. «В этом согласном взаимодействии, в этом союзе Церкви и государства содержится наивернейший залог усовершенствования человеческого общества и достижение каждым человеком его высшего назначения» (Там же. С. 156-157).

К.- автор многочисленных рецензий (на сочинения прот. А. Рождественского, Бердникова, М. М. Абрашкевича, В. М. Грибовского, П. Д. Лапина, Е. В. Петухова, В. А. Боброва и др.), в целом доброжелательных и преимущественно излагающих основные положения рецензируемых сочинений. В «Византийском временнике» им были размещены рецензии на работы Алмазова «К истории византийской отреченной письменности: Апокрифические молитвы, заклинания и заговоры» (ВВ. 1902. Т. 9. Вып. 1/2. С. 196-198), «Канонические ответы Иоасафа, митрополита Ефесского» и «Неизданные ответы Константинопольского патриарха Луки Хризоверга и митрополита Родосского Нила» (Там же. 1904. Т. 11. Вып. 1/2. С. 169-180), «Проклятие преступника псалмами (ψαλμοκατάρα)» (Там же. 1913. Т. 20. Вып. 2/3. С. 105-108); Соколова «Усыновление и его отношение к браку в Византии и на современном греческом Востоке» (Там же. 1910. Т. 17. С. 323-328).

К. был известен и как библиограф. Он принимал участие в труде проф. И. И. Янжула «Книга о книгах: Толковый указатель для выбора книг по важнейшим отраслям знаний» (М., 1892), напечатал множество библиографических статей, указатели лит-ры по церковному праву.

К.- автор некрологов профессорам-коллегам Павлову, Будиловичу, А. Ф. Зачинскому, Бердникову. Так, в 3 изданиях, посвященных Павлову, он с благодарностью подчеркивал, что является его учеником, характеризовал ученого как «жреца науки, всецело ей преданного», разместил в приложении к некрологу библиографию его печатных трудов из 62 наименований. Подробные очерки с приложением библиографии посвятил К. и Будиловичу.