ПОРФИРИЙ

Память П. с кратким сказанием содержится в Синаксаре К-польской ц. (архетип кон. Х в.) под 4 нояб. (SynCP. Col. 193-194); под 5 нояб. его память указана в рукописном Синаксаре XV-XVI вв. (Paris. gr. 1578). В Минологии имп. Василия II (1-я четв. XI в.) память П. указана под 4 нояб. и также сопровождается кратким сказанием (PG. 117. Col. 143-144).

В лат. традиции литургическое почитание П. впервые фиксируется в Иеронимовом Мартирологе, где его память указана под 4 нояб. (MartHieron. Comment. P. 586), хотя и без указания обстоятельств мученичества. Зап. «исторические» Мартирологи IX в. этой памяти не содержат. В Римском Мартирологе Цезаря Барония (80-е гг. XVI в.) также указан день памяти П. под 4 нояб. (MartRom. P. 496), однако ошибочно местом его страдания назван Эфес (MartRom. Comment. P. 497). В совр. редакции Римского Мартиролога день памяти П. не включен.

Синаксарное чтение о П. вошло под 4 нояб. в состав слав. нестишного Пролога, переведенного с греческого в кон. XI или нач. XII в. (изд.: Славяно-русский Пролог по древнейшим спискам. М., 2010. Т. 1. С. 300-301), имя имп. Аврелиана здесь передано с искажением как Аириан. Под той же датой день памяти вошел в славяно-рус. стишной Пролог, переведенный в Болгарии в XIV в. (Петков, Спасова. Стиш. Пролог. Т. 3. С. 14). Сказание о мученичестве П. дважды приводится в ВМЧ свт. Макария под 4 нояб.; мученик здесь назван Перфурием, а император, в правление к-рого совершилась кончина святого, Валерианом или (во 2-м сказании) Иустианом (см.: Иосиф, архим. Оглавление ВМЧ. Стб. 130, 132 (1-я паг.)). Слав. и рус. версии «Книги житий святых» свт. Димитрия (Савича (Туптало)), митр. Ростовского, памяти П. не содержат. Не вошел день памяти П. и в совр. месяцеслов РПЦ.

Время составления Мученичества П. не соответствует предполагаемому времени кончины святого (вероятно, его создание следует относить к X в.; см.: ActaSS. Nov. T. 2. P. 229) и потому его историческая ценность крайне сомнительна. Кроме того, не соответствует действительности сообщение о якобы устроенных имп. Аврелианом масштабных гонениях на христиан (Ibid. P. 230). Др. источники не содержат упоминаний о комите Александре, к-рый, вероятно, является персонажем вымышленным. Мученичество содержит заимствования из иных агиографических текстов; так, напр., эпизод умерщвления и воскрешения быка скорее всего позаимствован из Жития свт. Сильвестра I, папы Римского.

Христианские таинства нередко подвергались осмеянию на сцене, как отмечает свт. Григорий Богослов (IV в.): «И мы стали общим посмешищем... без малого для всех дурных людей и во всякую пору, во всяком месте, на площадях и попойках... Уже и показывали нас со сцены, и, что я едва не плача говорю с разнузданнейшими людьми, нас высмеивали, и нет ничего веселого для слушающего или смотрящего, как христианин осмеивается» (Greg. Nazianz. Or. 2. 84 // PG. 35. Col. 489). Неоднократно в агиографической лит-ре встречается и рассказ о том, как подобные представления приводили к чудесному обращению мимов и их последующей мученической кончине: напр., сказания о святых Ардалионе (пам. 14 апр.; пам. греч. 18 апр.), Геласии (пам. греч. 27 февр.) и Генесии Миме (пам. зап. 24/25 авг.) во мн. отношениях аналогичны Мученичеству П. В связи с этим некоторые ученые предполагали, что в этих мучениках не следует видеть реальных исторических лиц, и высказывали мнение, что данные святые являются обобщенными легендарными образами, символизирующими торжество христ. веры над попытками осмеяния (см., напр.: Sauget J.-M. Porfirio // BiblSS. Vol. 10. Col. 1044-1045). В то же время блж. Феодорит Кирский ок. 430 г. писал о неск. случаях внезапного обращения шутов и лицедеев, впосл. принявших мученическую смерть: «Слышал же я, что некоторые, кормившиеся от сцены, внезапно причислялись к страстотерпцам, и соделались достойными победы, и получили венцы, и после публичного исповедания отгнали демонов, которым были подвластны прежде» (Theodoret. Curatio. 8 // PG. 83. Col. 1032-1033), что позволяет считать сказания о мимах-мучениках имеющими действительную историческую основу.

Однако даже если признавать П. лицом историческим, затруднения вызывает вопрос о возможном тождестве святого с др. мч. Порфирием (пам. 15 сент.), также лицедеем. Помимо имени и рода занятий у них совпадают образ и обстоятельства мученической кончины: они оба должны были на сцене изображать христ. крещение, но под действием благодати уверовали и были усечены мечом за отказ отречься от Христа. Вместе с тем, согласно источникам, П. пострадал при имп. Аврелиане, в то время как 2-й св. Порфирий - при Юлиане Отступнике (361-363); различаются и нек-рые др. детали повествования: напр., чудотворения П. не имеют прямых аналогов в сказании о др. мученике (хотя синаксари под 15 сент. и сообщают о «великих чудесах», совершённых св. Порфирием перед кончиной). Поэтому издатели «Acta Sanctorum» (ActaSS. Nov. T. 2. P. 229), а вслед за ними и архиеп. Сергий (Спасский) (Месяцеслов. Т. 3. С. 455) предполагали, что двух святых Порфириев следует считать разными лицами. Однако отнесение мученической кончины святых к тому или иному царствованию остается в значительной степени условным в силу позднего происхождения и ненадежности сохранившихся источников, а также в целом легендаризированного характера сказаний о св. Порфирии Лицедее. Мн. подробности повествований, очевидно, являются вымышленными, и потому также не могут рассматриваться как имеющие определяющее значение. В силу этого верной следует считать гипотезу, согласно к-рой под 4 нояб. и 15 сент. совершается память одного и того же мученика (см., напр.: Σωφρόνιος (Εὐστρατιάδης). ῾Αγιολόγιον. Σ. 399; Sauget J.-M. Porfirio // BiblSS. Vol. 10. Col. 1044; MartRom. Comment. P. 497), а 2 повествования являются различными вариантами единого исходного сюжета. Версию, приводимую в источниках под 4 нояб., по всей видимости, следует признать первичной, а этот день памяти - изначальным: на это указывает, в частности, наличие ноябрьской памяти в Иеронимовом Мартирологе при отсутствии сентябрьской (см.: MartHieron. Comment. P. 586).

На грузинском языке сохранилось синаксарное сказание о П.: оно дошло под 4 нояб. в составе Великого Синаксаря, переведенного в XI в. прп. Георгием Святогорцем, в рукописях XI в. коллекций Национального центра рукописей Грузии, Екатерины великомученицы монастыря на Синае, Иерусалимской Патриархии, афонского Иверского монастыря (НЦРГ. А 97, 193, Н 2211; Hieros. Patr. iver. 24-25; Sinait. iber. 4; Ath. Iver. georg. 30) (Габидзашвили. Переводные памятники. 2004. Т. 1. С. 318).

Уверенная атрибуция образа П. возможна при его включении в минейные циклы (под 4 нояб.). Одним из ранних изображений является миниатюра, сопровождающая Житие святого в Минологии имп. Василия II (Vat. gr. 1613. P. 159, 1-я четв. XI в.). На ней представлена сцена усекновения главы П.: он стоит, сильно наклонившись вперед, со связанными за спиной руками, из одежд - лишь повязка на чреслах; это еще молодой человек крепкого телосложения, с недлинной кудрявой бородой и кудрявыми же волосами. Слева от мученика - палач с воздетым мечом и мужчина в богато орнаментированных одеждах, в белом головном уборе, жест к-рого (левая рука у подбородка) указывает на раздумья. Позади П.- здание с завесой-велумом у входа. Также в мучении святой изображен в настенном минологии в притворе ц. св. Апостолов (1561) Печской Патриархии. Поколенный образ с именем Порфирий в минологии в ц. Благовещения мон-ря Грачаница (ок. 1320) под 16 сент. следует связывать с изображением Порфирия, мч. Эфесского (пам. 15 сент.).