ГАЛИЧ

[наст. фам. Говоров] Александр Иванович (1783, г. Трубчевск Орловской губ., ныне Брянской обл.- 9.09.1848, г. Царское Село С.-Петербургской губ.), рус. философ.

Учился в Севской ДС (1793-1803), в к-рой, по существовавшему в то время обычаю, сменил фамилию на Никифоров (в честь деда свящ. Никифора); по окончании семинарии отправлен в С.-Петербургскую учительскую гимназию, вскоре преобразованную в С.-Петербургский педагогический ин-т, где учился под фамилией Галич (по семейному преданию, фамилия его предков). В педагогическом ин-те философию читал проф. П. Д. Лодий. Когда в 1808 г. Г. в числе 12 лучших студентов был направлен в Германию для приготовления к профессорской кафедре по философии, Лодий составил инструкцию об «опасности пустых умствований» и «мистических заблуждений», к-рой Г. должен был руководствоваться в обучении. Ко времени отъезда кроме древних языков, греч. и лат., в к-рых Г. преуспел еще в семинарии, он владел нем., знал франц., итал. и испан. языки (Никитенко. С. 8). В Германии Г. учился в Хельмштедте у Г. Э. Шульце, затем в Гёттингене у Ф. Бутервека, познакомился с философией Ф. В. Й. Шеллинга и стал ее страстным поклонником. По сведениям А. В. Никитенко, лично знакомого с Г., по окончании учебы ему было разрешено продлить заграничное пребывание и он побывал в Лондоне, Париже, Вене и др. городах и вернулся в Россию в кон. 1812 г. Но, по офиц. документам, он уже в 1811 г. был назначен на должность преподавателя философии.

23 февр. 1812 г. Г. представил диссертацию, к-рая была одобрена конференцией педагогического ин-та, но не рекомендована к печати «по множеству содержащихся в ней новых и либо никем, либо самым малым числом философов принятых умозрений» (Там же. С. 17). Одним из рецензентов был шеллингианец Д. М. Велланский, к-рый отзывался с похвалой о диссертации, но критиковал ее язык. Диссертация Г. не сохранилась, вопрос о ее содержании остается открытым. В книге Никитенко в качестве приложений приведены отрывки из диссертации (С. 88-92) и «Представления Галича на конференцию… 23.12.1812» (С. 92-94). В этих отрывках заметно сильное влияние философии Шеллинга; Г. писал, что философия «начинается отрешенным (absolutum), сопровождает двойственное откровение оного в духе и природе и замыкается в организующей методе своей…» (С. 92); та же мысль изложена в «Представлении…» в иной редакции: «…что́ носит в себе и содержит мир, находится вне его, и столько же мало вмещается в природу, как и в интеллигенцию. Бог держит цепь в руках, но ею Он не связан» (С. 90).

С 1813 г. Г. в педагогическом ин-те в качестве адъюнкт-профессора читал полный курс философских дисциплин - логику, психологию, этику и метафизику, а в 1817 г. стал экстраординарным профессором. С мая 1814 по июнь 1815 г. Г. преподавал лат. язык в Царскосельском лицее, в к-ром в то время обучался А. С. Пушкин. В стихотворении «Пирующие студенты» (1814; опубл. в 1841) Пушкин писал: «Апостол неги и прохлад, / Мой добрый Галич, vale! / Ты Эпикуров младший брат, / Душа твоя в бокале, / Главу венками убери, / Будь нашим президентом, / И станут самые цари / Завидовать студентам» (Пушкин А. С. ПСС. 1937. Т. 1. С. 59-60). В 1815 г. 16-летний поэт опубликовал в «Российском Музеуме» под псевдонимом еще 2 стихотворения - «К Г[аличу]» и «Послание к Г[аличу]». Г. не был требовательным преподавателем и, несмотря на свои обширные знания, вынужден был очень скоро оставить преподавание в лицее.

8 февр. 1819 г. педагогический ин-т был преобразован в С.-Петербургский ун-т, в к-ром Г. в качестве экстраординарного профессора философско-юридического фак-та вел курс истории философии (Сухомлинов. С. 247). В 1818-1819 гг. была опубликована «История философских систем, по иностранным руководствам составленная А. Галичем», с посвящением гр. С. С. Уварову. Цели философии Г. формулировал по И. Канту: «Умозрение значит познавание вещей, не подлежащих опыту. Высочайшая для разума задача суть, что я могу знать, что я должен делать, на что смею надеяться» (С. 1). В изложении истории философии Г. руководствовался традиц. для своего времени делением на 3 эпохи: античность, ср. века и Новое время,- соответственно его 2-томное исследование было поделено на 3 части.

Античная философия подразделяется на 5 периодов: 1) до Фалеса; 2) от Фалеса до Сократа; 3) Сократ-Платон-Аристотель; 4) «окончательные философские системы греков» - Пиррон, Эпикур, стоики, Новая академия; 5) упадок греч. философии - эллинские иудеи, новые пифагорейцы, вероисповедная философия палестинских иудеев. Весьма подробное изложение античной философии, в к-рой главное внимание уделено Платону и Аристотелю, завершается гл. «Философия древнейших писателей Христианской церкви» (Кн. 1. С. 209-221). В ней Г. не обнаружил глубоких знаний из области патристики, оставил в стороне вопросы христ. догматики, а в толковании христ. наследия следовал ошибочным стереотипам, сложившимся в нем. историко-философской лит-ре. Уже в начале этой главы он ограничил отношение св. отцов и учителей Церкви к античной философии 3 возможными «путями» и полагал, что христ. писатели должны были «или вывести любомудрие из откровения, или уничтожить вовсе первое, дабы возвысить последнее, или же, наконец, как то, так и другое признать особенными, неслитными источниками» (Там же. С. 210). Согласно Г., по 1-му пути последовали Татиан, сщмч. Иустин Философ, Климент Александрийский и Ориген; по 2-му (столь же «малоуспешному» - С. 212) - Тертуллиан, Арнобий Младший, Лактанций; 3-му пути предшествовало признание философии полезной «для утверждения христианства» и как результат - «учителя Церкви соделались в свою очередь учениками язычников» (Там же. С. 213-214).

Общая характеристика философии средних веков была сведена Г. к схоластике, к-рая «по доверию к именитости» (авторитету) избегала метафизики («материальной философии») и ограничилась «формальной философией» (Там же. С. 237) и как следствие - соединила «софистику» (понятия) с «мистикой» (созерцаниями) (Там же. С. 246). Философия средних веков начиналась в VIII в.; обозначив 3 ее периода как начало, расцвет и упадок схоластики, Г. останавливался на нек-рых существенных особенностях этой эпохи - борьбе между «вещесловами и имясловами» (реалистами и номиналистами), значении Аристотеля для схоластики (Там же. С. 268), роли Фомы Аквинского в богословии и философии (Там же. С. 273) и др.

Философия Нового времени тоже была разделена на 3 периода: 1) от Р. Декарта до Канта; 2) от Канта до Шеллинга, здесь из известных философов были представлены Кант (Кн. 2. С. 181-224), И. Г. Фихте (Там же. С. 224-243) и Ф. Г. Якоби, кроме них - Шульце и Бутервек, учителя Г.; 3) Шеллинг и начало 3-го периода новоевроп. философии (Там же. С. 253-299). Изложение Канта, несмотря на нек-рую непоследовательность в переводе его терминологии, было весьма добротным для своего времени. Г. рассматривал основной принцип философии Канта, учение об априорных и апостериорных суждениях, о внешних и внутренних созерцаниях, о «вещах самих по себе» (Кн. 2. С. 188-189), о категориях, о синтезе, об «антиномиях ума», об отличиях между теоретическим «умом» и практическим (Там же. С. 194-195), о воле и благе. Однако центральное место в исследовании получила философия Шеллинга. Считая Шеллинга мыслителем, наделенным «творческим умом (гением)» (Там же. С. 255), Г. его «блистательную заслугу» (Там же. С. 257) усматривал в концепции Безусловного, к-рое заключало в себе тождество противоположностей бытия и мышления и противопоставлялось относительному - вселенной как живому организму, образу и подобию Божества. В специальной схеме «Черты идеальной философии» Г. конспективно излагал систему трансцендентальной философии Шеллинга с ее подразделениями на теоретическую, практическую философию и философию искусства (Там же. С. 278). Очень кратко обсуждал Г. учение Шеллинга о «потенцировании» и об идеях и давал толкование мировой души. «Душа мира, - писал он, - не есть отвлеченное понятие, ни существо особого рода, еще менее существо оличенное, а жизнь самой вселенной, равная Божественному и Вечному, как начало всех вещей» (Там же. С. 267). Критикуя «произвольное словоозначение» у Шеллинга и его обращение к «мифологическим изысканиям» (Там же. С. 299), Г. вместе с тем защищал его от обвинений в пантеизме и безбожии (Там же. С. 295-296), обнаруживая хорошее знакомство с его работами 1800-1810 гг.

Завершалась работа Г. «Опытом философского словаря» (Там же. С. 300-340), одним из первых подобных словарей в России. Хотя труд Г. не был в полной мере самостоятельным и опирался, по мнению Г. Г. Шпета, на сочинения нем. историков философии (С. 135), он сыграл положительную роль в философском образовании. Обширная библиография, гл. обр. на нем. и лат., а также на франц. и англ. языках, была ценным подспорьем для изучения европ. философии. «История философских систем г-на Галича,- писал Н. А. Полевой,- всегда останется памятником труда прекрасного» (Очерк русской литературы за 1838-1839 гг. // Cын Отечества. СПб., 1839. Т. 11. С. 106).

Однако успешная карьера Г. в С.-Петербургском ун-те была прервана, когда в 1821 г. он вместе с 3 профессорами стал жертвой начавшегося по инициативе Д. П. Рунича и М. Л. Магницкого расследования по искоренению учений, противных христианству и опасных для общественного порядка. Основанием для обвинений Г. стала его кн. «История философских систем», а также записи студентов, в к-рых якобы содержались «начала, противные вере и властям, установленным от Бога» (Сухомлинов. С. 352). Книга Г. была хорошо известна и получила положительные отклики, что же касается записей, то, как это было выяснено З. А. Каменским (С. 39-40), сличавшим конспекты студентов с курсом лекций по метафизике Ф. С. Карпе, по к-рому обязан был читать Г., расхождений между ними не было. Во время обсуждения дела на Г. оказывалось моральное давление и раздавались угрозы в его адрес. На вопросы, среди к-рых был и такой: почему он дает «открытое предпочтение философии Шеллинга, противной учению божественного откровения?» (Сухомлинов. С. 353),- Г. не отвечал. Он написал «записку»: «Сознавая невозможность отвергнуть или опровергнуть предложенные мне вопросные пункты, прошу не помянуть грехов юности и неведения. Галич» (Там же. С. 332), к-рая была истолкована Руничем как чистосердечное раскаяние.

В растянувшемся на 2 царствования деле «профессоров Петербургского университета», в к-рое оказались вовлечены студенты, профессора, комитет министров, вел. кн. Николай Павлович и имп. Александр I, суждение высшей власти оказалось иным, нежели его инициаторов; в 1822 г. было решено до окончания «дела» не увольнять Г. из ун-та, выплачивать ему жалованье экстраординарного профессора и сохранить казенную квартиру; вместе с тем он фактически был отстранен от преподавания в ун-те и приобрел репутацию «опального профессора». Какое-то время Г. читал лекции по философии Шеллинга на квартире; он предложил поручить ему создание новой кафедры - древностей и истории изящного,- но это предложение, обсуждавшееся в течение мн. лет в разных инстанциях, было отклонено.

В 1825 г. не без трудностей вышла кн. Г. «Опыт науки изящного», вызывающая до наст. времени разноречивые мнения и вопросы, касающиеся как содержания, так и ее самостоятельности; последнее обстоятельство обусловлено сходством ряда основных идей книги с идеями «Философии искусства» Шеллинга, к-рая была опубликована в 1859 г. Положенные в ее основу лекции были прочитаны Шеллингом в 1798-1799 и 1802 гг. и «были известны в России» (Попов. С. 5). Нельзя исключать и то, что Г. познакомился с содержанием этих лекций еще в Германии. Сам Г. в предисловии отмечал, что «материалами» он обязан ряду нем. философов (и называл более 10 фамилий).

«Опыт науки изящного» был написан в русле трансцендентальной философии Шеллинга и отчасти Канта. В («чистой») общей теоретической части рассматривались вопросы, касающиеся способностей человека (ума, воли и чувств) в их отношении к прекрасному, понимание идеи прекрасного через «первообраз» (идеал), учение о типологии «первообразов» (в Боге, в духе человеческом и природе), учение о гении, к-рым прекрасное и изящное создается, о вкусе как способности его понимать и оценивать и о чувстве как способности его воспринимать. Г. подчеркивал Божественное происхождение прекрасного, различал прекрасное в природе и в произведениях искусства и считал, что не подражание природе, а выражение вечных Божественных идей в художественных образах составляет истинное назначение свободного гения человека. В специальной («прикладной») части, посвященной исследованию изящного в отдельных видах искусства, он делил художества на пространственные (скульптура, зодчество, живопись), тонические (связанные со временем - музыка), относящиеся к пространству и ко времени (театральные или сценические) и отличал от вышеупомянутых «натуральных» искусств искусство «идеальное», поэзию, со всеми ее многообразными формами - лирикой, драмой, эпопеей и романом.

Э. Л. Радлов, отмечая влияние на Г. А. Ф. Аста, К. В. Ф. Зольгера и Шеллинга, считал, что «Опыт науки изящного» - «наиболее оригинальное и законченное произведение Галича» (С. 245) и «до настоящего времени у нас нет лучшего сочинения по эстетике» (Там же). Шпет судил излишне строго, находил в книге «отголоски шеллингианства» (С. 320), упрекал Галича в том, что он «не обладал оригинальностью даже настолько, чтобы выделить чью-нибудь оригинальность и следовать ей» (С. 318).

Книга Г. «Картина человека» представляет собой попытку построения антропологии в ее связи с психологией и нек-рыми проблемами естествознания. Понимая человека как существо, сотворенное Богом в качестве «высшего звена» в лестнице существ, Г. ставил сложную проблему отношения души и тела, но не располагал никакими новыми средствами для ее решения. В описании душевной жизни он опирался на концепции, восходящие к антропологии Канта, писал о неотчетливых побуждениях души, рассудке, чувствах и воле, рассматривал душу человека как его невещественную и бессмертную сущность, связывал нравственность с данной человеку от Бога свободой, понимал свободу человека как способность начинать «ряд явлений» вопреки внешней необходимости и видел в извращенном направлении воли источник пагубных страстей. Эта книга Г. также стала предметом противоположных мнений и оценок. Она была представлена на соискание Демидовской премии 1834 г. и удостоена половинной премии (2500 р.); рецензенты проф. А. Фишер и акад. К. Бэр сочли, что «книга его не есть простая компиляция, а без сомнения собственное достояние Автора, плод многолетних трудов и изысканий» (Отчет… С. 17). Радлов признавал исторические заслуги уже «отжившей свой век антропологии», к-рая «стремилась понять человека из общей идеи» (С. 246). Шпет утверждал, что «в основу книги положен Свабидессен, причем первая треть есть просто сокращенный перевод из него... затем более вольное изложение…» и только «в описании отдельных душевных состояний Галич более самостоятелен» (С. 134).

В 1837 г. Г. был уволен из ун-та, однако благодаря помощи друзей и почитателей его таланта в следующем году устроился на работу в Мин-во гос. имуществ переводчиком с нем., франц. и польск. языков, а в 1839 г. был назначен начальником Архива при провиантском департаменте с годовым окладом 5 тыс. р. ассигнациями (для сравнения - жалованье экстраординарного профессора составляло 1600 р. в год) и получил чин статского советника. Несмотря на материальное благополучие и наличие свободного времени, Г. тяготился своим положением. В 1838 или 1839 г. в дачном доме Г. произошел пожар, уничтоживший среди проч. 2 рукописи - «Философию истории человечества» и «Всеобщее право»; Никитенко «видел эти сочинения начисто переписанные в нескольких огромных тетрадях» (С. 61). Г. очень изменился после этого, но, понимая лучше мн. современников необходимость создания философского словаря, он в 1845 г. выпустил 1-й т. «Лексикона…». Г. считал «Лексикон…» самостоятельным произведением, и это нисколько не противоречило тому, что как выбор терминов, так и содержание статей, за редким исключением, отражали т. зр. философии Канта и Шеллинга. Односторонний, тем не менее весьма ценный труд Г. не удостоился должного внимания и был забыт. Г. готовил материалы ко 2-му т., но завершить его не успел: он скоропостижно скончался во время эпидемии холеры.