НИКОЛАЙ

Церковь вмч. Пантелеимона (Николо-Кочановская) в Вел. Новгороде. 1554 г. Фотография. Нач. XX в.

Н. вместе с гораздо более редкими образами др. новгородского святого - блж. Феодора, Христа ради юродивого, вероятно возникшими под ее влиянием, составляет особую разновидность изображений рус. юродивых. Ее специфической чертой, отмечавшейся еще дореволюционными авторами (Игнатьев. 1852. № 41. С. 231; Макарий (Миролюбов). 1860. Ч. 2. С. 109. Примеч. 193), является отсутствие признаков, указывающих на характер подвига святого,- полной или частичной наготы, телесной худобы, рубища или необычных атрибутов, к-рые известны лишь в сравнительно поздних памятниках и не получили повсеместного распространения. В посвященных Н. текстах говорится, что он имел «худость ризную», но, судя по древнейшим образам, относящимся к сер.-2-й пол. XVI в., а также по мн. произведениям более позднего времени и текстам иконописных подлинников, первоначальный и наиболее распространенный вариант его иконографии представлял собой изображение святого в одеяниях, позволявших видеть в нем боярина или князя. В иконописных подлинниках под 27 июля или 27 июня (Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 2. С. 182) Н. описан старцем: «Сед, брада долга, до пояса, на конец подвоилась, уска, плешив, шуба, подпоясан платом, в руке крест, другая молебна» (ИРЛИ (ПД). Перетц. № 524. Л. 177 об., 30-е гг. XIX в.), то же, с уточнением: «…шуба на нем киноварь, размахи белы, испод лазорев, подпоясан…» - БАН. Строг. № 66. Л. 118 об., кон. XVIII в.; см. также: Большаков. Подлинник иконописный. С. 110); «сед, шуба синяя, испод чернель, позументы золотые, сапоги киноварь» - Гурьянов. 1904. С. 35). Внешность Н. сравнивалась с обликом свт. Алексия, митр. Московского, реже - ап. Иоанна Богослова и свт. Николая Чудотворца (впрочем, судя по сохранившимся памятникам, уподобление Н. 2 последним святым почти не вошло в иконописную практику), а шуба и исподняя риза святого, иногда называемого «святым благоверным князем Николой Кочановым Новгородским» (Большаков. Подлинник иконописный. С. 110), во мн. случаях именовались княжескими («Сед, плешив, брада покороче Алексия митрополита, такоже на концы раздвоилась, риза княжая, шуба киноварь, опушка багор, испод лазорь» - ИРЛИ (ПД). Отд. поступления. Оп. 23. № 294. Л. 236 об., 40-е гг. XIX в.; «Подобием сед власы, главою плешив, брада долга аки Алексия митрополита, на конце раздвоилась, шуба княжеская, исподняя лазоревая, подпоясан платом» - Филимонов. Иконописный подлинник. С. 400; «Сед и лыс, брадою аки Иоанн Богослов, риза княжеская, верхняя шуба, правою рукою крест, сложения персты» - БАН. Строг. № 66. Л. 131; «Надсед брадою, аки Николае, плешив, власы с ушей кудреваты, шуба киноварна, розмахи белы, испод лазорь, подпоясан платом, в руке крест, правая молебна» - РНБ. Погод. № 1931. Л. 195, 20-е гг. XIX в.). В опубликованных подлинниках нет упоминаний др. атрибутов святого, более или менее часто встречающихся в произведениях XVII-XX вв.: меча, головного убора и кочана капусты. Как показывают сохранившиеся ранние памятники, указания подлинников о «плешивой главе» святого соблюдались далеко не всегда.

Блж. Николай Кочанов, свт. Николай Чудотворец и прп. Матрона К-польская. Икона. Ок. 1554 г. (собрание рус. икон при поддержке Фонда ап. Андрея Первозванного)

Первоначально описания одеяний Н. как княжеских скорее всего имели чисто техническое значение, что позволяло иконописцам использовать в качестве образцов изображения рус. князей; вероятно, к ним восходит и упоминаемое в нек-рых подлинниках изображение креста, отсутствующее на древнейших иконах. Указания на принадлежность Н. к этому чину святости, как и появление произведений, на к-рых новгородский юродивый представлен с мечом или в шапке или же именуется князем, очевидно, стали результатом букв. истолкования подобных текстов, таких, как, напр., «Слово воспоминательное о святых чудотворцах, в России воссиявших» выговского наставника Семена Денисова (30-е гг. XVIII в.), в к-ром Н. назван «князем благородным» и «похабом всемудрым» (Юхименко Е. М. Юродивые в похвальных словах и службах рус. святым // Юродивые в рус. культуре. М., 2013. С. 163). Тем не менее близость иконографии Н. к образам некоторых рус. князей, в эпоху позднего средневековья часто изображавшихся в шубе и с обнаженной головой (напр., св. боярина Феодора Черниговского), не была случайной. Поскольку посвященные Н. агиографические тексты описывают подвиг святого в самой общей форме и в то же время указывают на его происхождение из знатной и богатой новгородской семьи («от добрых и христианских родителей… богатством изобилующих, имеющих сел и рабов множество» - Рыжова. 2013. С. 41-42; «оставил села и имения, и раб множество» - Охотникова В. И. Житие Николая Кочанова // Вел. Новгород: История и культура XI-XVII вв.: Энцикл. словарь / Отв. ред.: В. Л. Янин. СПб., 2009. С. 178), есть основания полагать, что на формирование иконографии Н. и блж. Феодора Новгородского, скорее всего не отражавшей образ жизни этих святых, могли повлиять прижизненные или посмертные изображения местных аристократов XIV-XV вв., входившие в состав росписей местных храмов или помещавшиеся на иконах. В пользу этой гипотезы свидетельствуют сведения о серии фресковых портретов над боярскими погребениями в ц. Вознесения на Прусской ул., сохранившаяся икона 1467 г. с Деисусом и фигурами молящихся новгородцев (НГОМЗ), а также местное почитание ряда праведных мирян - св. братьев Алфановых, ктиторов Сокольницкого мон-ря, изображенных в боярских одеяниях на надгробной иконе 1701 г. (Комарова. 2005. С. 669-676; Преображенский. 2012. С. 228-229), и девы Гликерии. Нельзя исключить, что погребение Н., по преданию умершего в кон. XIV в. или, возможно, неск. позже, первоначально было отмечено аналогичным изображением, заказанным его родственниками и указывавшим на социальный статус святого, а не на его подвиг как юродивого. Относительную аналогию этой ситуации составляет иконография др. новгородских юродивых: преподобных Михаила Клопского и Арсения, внешне не отличающихся от проч. св. иноков.

Вместе с тем есть основания полагать, что иконография Н. складывалась в более сложном контексте: его могли составлять изображения праведных мирян, не имевших отношения ни к подвигу юродства, ни к чину мучеников или св. правителей (напр., св. Филарета Милостивого, к-рого изображали в одеждах аристократа,- на Руси XVI-XVII вв. его обычно писали в рубахе, шубе, с непокрытой головой). Одним из образцов или смысловых аналогий иконографии Н., вероятно, были образы ветхозаветных праведников, в первую очередь прав. Иова Многострадального (чаще всего он был представлен обнаженным, сильно истощенным человеком, пребывающим на гноище и внешне похожим на юродивого, но вне этой сцены он мог изображаться в царских или княжеских одеждах, с венцом на голове). Внешнее сходство Н. с образами этих святых отражало одну из граней рус. почитания юродивых, к-рые могли уподобляться не только визант. блаженным или древним пустынникам, но и св. мирянам, не принимавшим подвига юродства и имевшим более благообразный облик (напр., прп. Алексию, человеку Божию, мч. Конону Градарю, в более поздней рус. традиции - прав. Симеону Верхотурскому). Однако очевидное отличие иконографии Н. от образов этих святых (как правило, нищих или простецов) не позволяет объединить подобные произведения в одну группу. Этому препятствует и заметная по памятникам тенденция к сближению изображений Н. и св. князей. Кроме иконографии прав. Иова и св. Филарета Милостивого, близкой по типологии к образам новгородского юродивого, является сложившаяся не позже 1-й пол. XVII в. иконография блгв. кн. Андрея Переяславского, к-рый, согласно Житию, принадлежал к смоленскому княжескому дому и поэтому изображался в княжеских одеждах, хотя пришел в Переславль как бедный странник, скрывал свое происхождение и нес послушание пономаря (ПЭ. Т. 2. С. 377-379).

Изображения Н. сильно отличаются от основных вариантов иконографии юродивых, известных по рус. памятникам XV-XVI вв., в т. ч. от существовавших в Новгороде образов прп. Андрея Юродивого, полуобнаженного, облаченного в рубище. Однако они соприкасаются с иконографией тех блаженных (юродивых и праведных мужей), к-рые не относились к числу нагоходцев и изображались в одеяниях, почти полностью покрывающих тело, часто имели весьма оригинальный облик, в руках - особые атрибуты (ср. иконографию блж. Прокопия Устюжского). Распространение таких изображений в XVII в. (образы блаженных Иоанна Большой Колпак, Иоанна Ростовского, Лаврентия Калужского), по-видимому, оказало влияние на представления о внешности Н., к-рый в Новое время нередко изображался с кочаном капусты. Эта деталь была заимствована из поздних вариантов Жития святого (публикация текста: Рыжова. 2013. С. 42-44), объяснявших его прозвище с помощью рассказа о столкновениях с новгородским юродивым Феодором, в к-рого Н. кидал кочаном капусты (этот эпизод содержится и в Житии блж. Феодора). В Новое время кочан встречается как в образах Н., сохраняющих традиц. иконографические признаки, так и в произведениях, в к-рых облик святого сильно изменен по сравнению со средневек. памятниками: приближен к внешности Алексия, человека Божия, праведных отроков и мужей (Иакова Боровичского, Иоанна и Лонгина Яренгских, Артемия Веркольского, Прокопия Устьянского), а также юродивых Николая Псковского, Георгия Шенкурского и Андрея Тотемского, обычно изображавшихся в рубахе и без обуви. Не исключено, что соименность 2 рус. юродивых в Новое время стала причиной их взаимного уподобления, отражавшегося в чертах лика новгородского святого в тех случаях, когда он изображался не длиннобородым старцем, а человеком с короткой русой или седой бородой (иногда без дополнительных указаний в надписях новгородского юродивого трудно отличить от его псковского тезки). Тем не менее об устойчивости средневек. иконографии Н. свидетельствуют мн. произведения XVIII-XX вв., в т. ч. памятники, созданные в академической традиции, на к-рых святой представлен в шубе или в плаще, а также описание его внешности в руководстве для иконописцев акад. В. Д. Фартусова (1910), очевидно следующее текстам иконописных подлинников: Н. «русского типа, стар, сед, плешив, с большою продолговатою, на конце раздвоенною бородой; шуба княжеская с рукавами, подпоясан платком, ноги босы» (Фартусов. Руководство к писанию икон. С. 366). Впрочем, судя по упоминанию босых ног святого, на этот текст повлияли и поздние произведения, в той или иной форме подчеркивавшие принадлежность Н. к числу юродивых. Происхождение особых вариантов иконографии святого, встречающихся в старообрядческой иконописи, остается неясным.

Время формирования иконографии Н. и появления его первых изображений неизвестно. Их зависимость от образов новгородских аристократов, а также упоминание имени святого в рукописи кон. XV в. (КЦДР. 1991. [Вып.:] Иосифо-Волоколамский мон-рь как центр книжности. С. 336-337; Мельник А. Г. Рус. святые, почитавшиеся в Иосифо-Волоколамском мон-ре в кон. XV-XVI вв. // Ист., филос., полит. и юрид. науки, культурология и искусствоведение: Вопросы теории и практики. Тамбов, 2015. № 8(58). Ч. 3. С. 137-141) позволяют предположить, что этот процесс начался еще до присоединения Новгорода к Москве (1478), однако подобная гипотеза не подтверждается памятниками. Древнейшие сохранившиеся образы святого созданы не ранее сер. XVI в. и, вероятно, связаны со строительством в 1554 г. «над гробом блаженнаго Николы Кочанова» каменной ц. вмч. Пантелеимона в Неревском конце Софийской стороны, близ собора св. Иакова на Яковлевой ул. Закладка храма архиеп. Пименом и «мужами новгородцами» (ПСРЛ. Т. 3. С. 157, 252; Т. 30. С. 182; НовгорЛет. С. 86, 334; Петров Д. А. Церковь Пантелеймона в Новгороде // ПКНО, 1995. М., 1996. С. 441-447) свидетельствовала о том, что почитание Н. приобрело сравнительно широкое распространение и было санкционировано местной церковной властью. Очевидно, для храма, впосл. известного как Николо-Кочановский, были созданы иконы святого, ставшие эталонными образцами его иконографии (в т. ч. надгробный образ). При этом не исключено, что на них повлияли более ранние произведения, возникшие в период развития почитания Н. До строительства каменного храма они могли находиться при погребении блаженного, в надгробной часовне (ср. данные о соседней часовне над гробницей матери Н. Иулиании: ПЭ. Т. 28. С. 543).

Блж. Николай Кочанов. Роспись собора Св. Софии в Вологде. 1686–1688 гг.

Подробные сведения о первоначальном убранстве ц. вмч. Пантелеимона и гробницы Н. отсутствуют. Из описи Новгорода 1617 г., составленной после оккупации города шведами, следует, что «церковь камена великомученика Пантелемона и Христа ради уродивый Николы Кочанова» была «разорена» и, судя по упоминанию «13 свеч деисусных», лишилась верхних рядов иконостаса. Тем не менее в ней «осталось 15 образов местных без окладов» (Опись Новгорода 1617 г. / Ред.: В. Л. Янин. М., 1984. Ч. 1. С. 80). Среди этих произведений, очевидно, были и иконы Н., исполненные ок. 1554 г., но какие-то изображения святого могли быть написаны по старым образцам в ходе восстановления храма в 1617 (7125) г. (по др. сведениям - после 1626) «Софийскою казною и от иных людей» (Игнатьев. 1852. № 40. С. 224. Примеч. 7). В описаниях Пантелеимоновской (Николо-Кочановской) ц., относящихся к сер. XIX в. (Там же. С. 231; Макарий (Миролюбов). 1860. Ч. 2. С. 109), упоминается древний образ святого во весь рост, «в боярском платье… из пунцовой шубы с златым гасом и круглым лежачим воротником в виде малого капюшона… под одеждою хитон голубого цвета, в левой руке свернутый свиток, на ногах обувь». По сообщению Р. Г. Игнатьева, на устроенной в 1815 г. деревянной раке Н. находилась аналогичная икона. На 3-й иконе Н. был представлен в голубом хитоне, босым, но «лице, волосы и брада такового же вида, как на первых двух» (Игнатьев. 1852. № 41. С. 231). Если последняя икона, судя по заменившей шубу рубахе-хитону, относилась к сравнительно позднему времени, то первое из этих произведений можно отождествить с иконой, находившейся в храме в 20-х гг. XX в. (Силин и др. 2009. С. 111; икона датирована XVI в., запись - XIX в.), и с сохранившейся иконой Н. из собрания НГОМЗ (поновлена, вероятно, создана в кон. XVII - нач. XVIII в., может повторять икону XVI в.), на к-рой святой в накинутой на плечи шубе с длинными пустыми рукавами, десница поднята к груди, в опущенной левой руке - свиток; представлен фронтально, под изображением Спаса Нерукотворного (Комарова. 2005. С. 675. Ил. 4; Преображенский. 2012. С. 229). Внешность Н. не вполне отвечает описаниям в иконописных подлинниках: святой не плешивый седовласый старец, а средовек с темными волосами и бородой (подобный типаж известен и по др. памятникам).

По сведениям архим. Макария (Миролюбова), в часовне прп. Варлаама Хутынского близ Пантелеимоновской (Николо-Кочановской) ц. находилось резное изображение Н. во весь рост (Макарий (Миролюбов). 1860. Ч. 2. С. 133), судя по описанию - фигура с крышки раки, согласно установившейся традиции украшения гробниц русских святых продолжавшая ряд деревянных изваяний новгородских чудотворцев на крышках их реликвариев XVI в. (Плешанова И. И. Резные фигуры «старцев» в собр. ГРМ // ПКНО, 1974. М., 1975. С. 271-284). Вероятно, фигура Н. попала в часовню в связи с обновлением храма в 70-х гг. XVIII в. или после изготовления в 1815 г. новой деревянной раки святого (Игнатьев. 1852. № 40. С. 225); в таком случае она была исполнена ранее образа Н., лежавшего на раке к сер. XIX в. и в изданиях о храме именуемого иконой, а не изваянием. С фигурой Н. из часовни прп. Варлаама Хутынского можно было бы идентифицировать резной образ неизвестного святого в одеждах мирянина из собрания НГОМЗ, судя по элементам стилистики барокко относящийся к XVIII в. (упом. как образ Н.: Преображенский. 2005. С. 198. Примеч. 75). Несомненно, фигура первоначально лежала на крышке раки (на это указывают ее размеры, сложенные на груди руки и закрытые глаза святого). Однако внешность святого, имеющего довольно длинные волосы и относительно короткую, округлую, слегка раздвоенную бороду, не вполне соответствует иконографии Н., характерной для новгородских памятников. Можно предположить, что это произведение изображает новгородского юродивого блж. Феодора (согласно иконописным подлинникам, он имел короткую бороду, как у свт. Николая Чудотворца или прп. Никона (Радонежского?): Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 2. С. 230), а резной образ Н. из часовни прп. Варлаама Хутынского не сохранился. Впрочем, нельзя исключить, что резная фигура из НГОМЗ отражает процесс изменения иконографии Н., заметный по ряду памятников Нового времени. Вполне вероятно, что одновременно с сооружением каменной церкви в 1554 г. была изготовлена и деревянная рака с резной фигурой Н. на крышке.

Кроме единоличных образов Н. в Пантелеимоновской (Николо-Кочановской) ц. сохранялись и др. произведения, которые могли относиться к сер. XVI в. или повторять памятники этого времени. По свидетельствам исследователей, посещавших храм в 40-х гг. XIX в. и в 20-х гг. XX в., там находилась местная икона вмч. Пантелеимона и Н. с простертыми руками, в предстоянии Св. Троице, с 16 клеймами Жития. Г. Д. Филимонов относил этот образ к XV в. (Филимонов Г. Д. Описание церквей и мон-рей в Новгороде и его окрестностях / Публ. подгот.: Е. В. Исаева, В. Д. Сарабьянов // НовгАВ. 2010. Вып. 9. С. 20); более правдоподобна датировка иконы XVI в. (Силин и др. 2009. С. 111). Поскольку храм 1554 г. был посвящен не Н., а более известному святому - вмч. Пантелеимону, день памяти к-рого (27 июля) совпал с днем преставления новгородского юродивого, образ великомученика занимал более почетное место - слева от зрителя (одесную Св. Троицы), а в клеймах, по сообщению Филимонова, было представлено Житие вмч. Пантелеимона. Очевидно, замысел этого утраченного памятника был определен особенностями почитания Н., имевшего местный характер, а также скудостью содержания посвященных ему агиографических текстов, не позволявших разработать полноценный житийный цикл.

Блж. Николай Кочанов. Роспись Успенского собора Валдайского Иверского мон-ря. 1834 г.

События 1554 г. и вызванное ими активное почитание Н., по-видимому, в 50-60-е гг. XVI в. способствовали распространению образов Н., впрочем нечасто встречавшихся за пределами Новгорода. Единоличные иконы юродивого были редки. Одно из немногих упоминаний таких произведений содержится в описи Соловецкого мон-ря 1597 г. (Описи Соловецкого мон-ря XVI в. / Сост.: З. В. Дмитриева и др. СПб., 2003. С. 121; в описи 1582 г. икона отсутствует). Находившийся в алтаре Преображенского собора «пядница образ Никола Кочанов, да на той же цки над главою Спасов образ» в серебряном, сканом с финифтью окладе и венце с 3 камнями, очевидно, был аналогичен по композиции более поздней иконе из НГОМЗ. Присутствие этого довольно богато украшенного произведения в Соловецком мон-ре может объясняться принадлежностью обители к Новгородской епархии и культурными связями с Новгородом. Еще один единоличный пядничный «образ Николы чюдотворца Кочанова новгородцкого», в золоченом басменном окладе, согласно описи Троице-Сергиева мон-ря 1641 г., находился в Богоявленском соборе подворья обители в Московском Кремле (РГБ. МДА. Доп. № 225 (М 7397). Копия 1922 г. с подлинной рукописи Сергиево-Посадского музея-заповедника (инв. 289). С. 480). Др. сведения об изображениях Н. в Москве в XVI-XVII вв. не обнаружены. Показательно отсутствие образов святого среди икон рус. чудотворцев, подносившихся московским государям епархиальными и монастырскими властями из разных регионов и упомянутых в описи Образной палаты царя Алексея Михайловича (Церковно-археол. древлехранилище при Московском дворце в XVII в. / Предисл.: А. И. Успенский // ЧОИДР. 1902. Кн. 3. Отд. 1. С. 1-92). Это свидетельствует о малой известности Н. в столице, хотя еще в 50-60-х гг. XVI в. он был упомянут в «Слове на память всех святых новых чудотворцев российских» и в каноне службы всем рус. святым, составленных иноком Спасо-Евфимиева мон-ря Григорием, а в кон. 40-х гг. XVII в.- в «Каноне всем святым, иже в Велицеи Росии в посте просиявшим» соловецкого книжника Сергия Шелонина (Юхименко. 2013. С. 157-158, 160). В перечне новгородских чудотворцев, составленном в 1634 г. протопопом Максимом для царицы Евдокии Лукьяновны, упомянуты имя Н. и храм с его гробницей (Забелин И. Е. Описание новгородской святыни в 1634 г. // ЧОИДР. 1862. Кн. 4. Смесь. С. 53). В XVII в. память Н. фигурирует в чиновниках Успенского собора, но в качестве рядового празднования (Устав церк. обрядов, совершавшихся в Моск. Успенском соборе. Ок. 1634 г. // РИБ. 1876. Т. 3. Стб. 90, 92, 95; Голубцов. Чиновники Московские. С. 66, 195, 197, 199).

В новгородском литургическом обиходе того же времени память Н. занимала более почетное место: ее празднование включало богослужение в Софийском соборе с пением молебнов вмч. Пантелеимону и Н. и архиерейское служение литургии «у праздника», т. е. в храме над погребением святого; на сырной седмице владыка ездил «прощаться» к гробницам новгородских чудотворцев, в т. ч. Н. (Голубцов. Чиновник. С. 131, 147, 155). Однако в новгородских произведениях сер. XVI-XVII в. его образы встречаются нечасто, в основном в сочетании с фигурами др. святых. К числу наиболее ранних памятников такого типа, судя по стилю созданных ок. 1554 г., относится пядничный образ из собрания рус. икон при поддержке Фонда ап. Андрея Первозванного (Дело веры и труд любви: Новые произведения из собр. рус. икон при поддержке Фонда ап. Андрея Первозванного / Вступ. ст. и кат.: А. С. Преображенский. М., 2017. Кат. 5. С. 34-35). На этой иконе, повторяющей более ранние новгородские иконы избранных святых, осененных образом Божией Матери «Воплощение» (Знамение), Н. («Оагиос Никола Кочанов») изображен вместе со свт. Николаем Чудотворцем и с прп. Матроной К-польской, вероятно тезоименитой святой владелицы; совмещение фигур 2 св. Николаев и предоставление центрального места святителю Мир Ликийских скорее всего отражают распространенную практику изображения недавно прославленных или местночтимых рус. чудотворцев вместе с их небесными покровителями. Облик Н., седовласого длиннобородого старца в шубе, соответствует наиболее распространенному раннему варианту его иконографии; жест рук, сложенных на груди, позволяет думать, что фигура воспроизводит композицию местного или надгробного образа из ц. вмч. Пантелеимона (Николо-Кочановской). Типологическое сходство с этим памятником, вероятно, имеет включающая образ Н. икона 3 святых из собрания Н. П. Лихачёва (ГРМ. Инв. № ДРЖ-379; упом. в списке икон собрания Н. П. Лихачёва, переданных в ГРМ, см.: Из коллекций акад. Н. П. Лихачёва: Кат. выст. СПб., 1993. С. 254. № 364/2235); по-видимому, владелец относил ее к XVI в.

Сходным образом Н. представлен и на др. новгородских иконах 50-60-х гг. XVI в., которые отличаются более сложным иконографическим замыслом, включающим фигуры др. русских, в т. ч. новгородских, святых. Таков 2-сторонний образ Божией Матери «Знамение» и Зачатия св. Иоанна Предтечи из собрания И. С. Остроухова (ГТГ; см.: Антонова, Мнёва. Каталог. Т. 2. Кат. 371. С. 29; Images Saintes: Maître Denis, Roublev et les autres: Galerie Nationale Tretiakov, Moscou. 3 déc. 2009 - 13 juin 2010. P.; Zurich, 2009. N 5. P. 46-47), вероятно предназначавшийся для Воскресенской ц. Павлова мон-ря на Торговой стороне, где в 1532 г. Богдан (Иаков) Корюков устроил придел «во имя свое Иакова брата Господня по плоти», а в 1533 г. им же был сооружен придел в честь Зачатия св. Иоанна Предтечи (ПСРЛ. Т. 3. С. 248; НовгорЛет. С. 324); на это указывают центральная композиция на обороте иконы, а также фигуры св. Иоанна Предтечи и ап. Иакова Иерусалимского, помещенные среди святых на полях этой стороны. Очевидно, икона была исполнена не ранее 1558 г., когда были обретены мощи представленного на поле свт. Никиты Новгородского. Его фигура составляет пару с образом свт. Иоанна Новгородского, а на нижнем поле помещено поясное изображение Н., свидетельствующее как об активизации почитания юродивого после 1554 г., так и о том, что его рассматривали как одного из «новых» новгородских чудотворцев. Сходный замысел имеет икона свт. Иоанна Новгородского, свт. Петра, митр. Московского, прп. Александра Свирского и прп. Иоанна Рильского (сер. XVI в., частное собрание), судя по отсутствию образа свт. Никиты Новгородского написанная до 1558 г. В ее верхней части, по сторонам сегмента с образом Богоматери «Воплощение», помещены поясные фигуры святых Космы и Дамиана, вмц. Варвары и Н. («Оагиос Микула Кочановъ»). Несмотря на значительные утраты живописи, можно утверждать, что образ святого, занимающий второстепенное положение по сравнению с фигурами др. рус. святых, был исполнен в соответствии с установившейся традицией; его индивидуальным признаком является лишь наглухо запахнутая шуба с длинными пустыми рукавами, полностью скрывающая руки.

Тесная связь Н. с историей новгородской святости отражена в программе изображений шитой пелены 50-60-х гг. XVI в., происходящей из архиерейского погребения в вологодском Софийском соборе (ВГИАХМЗ; см.: Силкин. 2004; Он же. Пелена «София Премудрость Божия» из собр. ВГИАХМЗ: К вопросу атрибуции и датировки // VI Грабарёвские чт. М., 2005. С. 65-74). Вокруг средника пелены с композицией «София Премудрость Божия» помещены многочисленные фигуры святых, в т. ч. прп. Сергия Радонежского и блгв. кн. Всеволода (Гавриила) Псковского, а на нижнем поле представлены новгородские святые прп. Варлаам Хутынский, святители Никита и Иоанн (по сторонам свт. Иоанна Златоуста, в публикациях памятника ошибочно названного новгородским еп. Иоакимом), прп. Александр Свирский и Н. («Никола»). Характеристика его облика отклоняется от установившейся традиции: святой имеет относительно короткую округлую бороду, одет не в шубу, а в кафтан с отложным воротником, руки продеты в рукава, а в левой руке - 3 жезла или кочерги. Вероятно, знаменщик пелены, плохо представлявший иконографию Н. или желавший показать суть его юродского подвига, заимствовал эти атрибуты из довольно распространенных изображений более широко почитавшегося рус. блаженного - Прокопия Устюжского (Силкин. 2004. С. 11).

В лит-ре встречается утверждение о том, что Н. представлен в центре нижнего поля иконы «Богоматерь Одигитрия с избранными святыми» 1565 г. (?) из собрания Д. И. Силина, к-рую традиционно связывают с Новгородом (ныне в ГРМ; «Пречистому образу Твоему поклоняемся…»: Образ Богоматери в произведениях из собр. ГРМ. СПб., 1995. Кат. 115. С. 191; Святые Земли Русской. 2010. Кат. 286); по иной версии, это изображение мч. Никиты, но слева от него показан новгородский блж. Феодор или, менее вероятно, Н. (Туминская. 2012. С. 183-184; Она же. 2013. С. 318; Она же. 2016. С. 162, 286, 334-336). Обе гипотезы, как и новгородская атрибуция памятника, не соответствуют действительности: в центре нижнего поля, занятого фигурами мучеников, в красном плаще и с крестом в руке изображен вмч. Никита, а слева от него в незастегнутом зеленом плаще и также с крестом - вероятно, св. Евстафий или св. Мина. Столь же безоснователен вывод о присутствии фигуры Н. на полях иконы «Положение ризы Пресв. Богородицы» из Христорождественского собора в Каргополе (ВГИАХМЗ) (Туминская. 2016. С. 161), поскольку на этом образе 1-й пол. XVI в., созданном до прославления Н., из рус. святых представлены только преподобные Зосима и Савватий Соловецкие (Иконы Вологды XIV-XVI вв. М., 2007. Кат. 56. С. 356-363).

Мч. Виктор, прав. Анна и блж. Николай Кочанов. Кон. XIX в. (ЦАК МДА)

Установление почитания Н. способствовало тому, что со 2-й пол. XVI в. его образ стали включать в минейные циклы. Вероятно, этот процесс начался в Новгороде, а затем распространился на землях Новгородской епархии и соседствующих с ними территориях. Ранним примером минейного образа с фигурой Н. служит икона «Минея на июль» (музей Пти-Пале, Париж), представляющая собой сильно поновленный памятник 2-й пол. XVI в., возможно исполненный в Каргополе, или старообрядческую реплику подобного произведения. Облик Н., представленного рядом с вмч. Пантелеимоном, во многом отличается от новгородских изображений святого: блаженный показан как средовек с короткой бородой, с крестом и белым платом в руках. Вероятно, эти особенности обусловлены тем, что образ исполнил провинциальный иконописец, незнакомый с новгородскими иконами Н. В большей степени иконографической норме отвечает фигура блаженного на иконе из комплекта вологодских миней 1-й четв. XVII в. (ВГИАХМЗ; Иконы Вологды кон. XVI-XVII вв. Вологда; М., 2017. Кат. 21. С. 180, 186), однако здесь длиннобородый Н., облаченный в подпоясанный платом хитон и симметрично наброшенный на плечи плащ, представлен не под 27 июля, а под 27 июня, вместе с прав. Сампсоном Странноприимцем (под этой датой описание внешности святого встречается и в нек-рых иконописных подлинниках). На иконе «Минея на июль» кон. XVI в. (ЦАК МДА) под 27 числом представлен Н., узнаваемый по обычной для его образов внешности. В минейных циклах более позднего времени Н. встречается сравнительно редко: под 27 июля - на иконе из комплекта Никольского Единоверческого монастыря в Москве (Гурьянов. 1904. С. 35. Ил. на с. 61); под 26 июня - на 2-сторонней иконе-таблетке сер. XVII в. (с надписью: «князь Микула») из Патриаршего музея церковного искусства (Художественные сокровища Патриаршего музея церковного искусства: Кат. М., 2016. С. 212).

В 1-й четв. XVII в. образ Н. стали включать в сонм юродивых и др. святых, прославившихся сходными подвигами или имевших близкий облик. Особая роль в формировании этой традиции принадлежит произведениям, созданным по заказу членов рода Строгановых,- прежде всего складням с Владимирской иконой Божией Матери с изображениями праздников в среднике и с фигурами многочисленных молящихся святых, распределенных по чинам святости на створках. Н., отнесенный к чину блаженных вместе с др. византийскими и русскими юродивыми (в т. ч. иноками), а также отшельниками и пустынниками, представлен на правой створке складня «Богоматерь Владимирская, с праздниками и святыми» 1603 г., вложенного Н. Г. Строгановым в ц. Похвалы Пресв. Богородицы Орла-городка - центра пермских владений Строгановых (ПГХГ; Иконы строгановских вотчин XVI-XVII вв.: Кат.-альб. / ВХНРЦ. М., 2003. Кат. 75. Ил. на с. 198-201). Н., в обычном иконографическом типе, изображен на правой створке, в 3-м регистре; его фигура помещена в верхнем ряду, позади устюжских юродивых и прп. Иакова Боровичского, перед прп. Павлом Фивейским. Сходный состав,но несколько иной порядок расположения святых характерен для 2 аналогичных складней из ГТГ (один письма Прокопия Чирина из Вел. Устюга, другой из собр. Е. Е. Егорова; Рыбаков А. А. Вологодская икона: Центры худож. культуры земли Вологодской, XIII-XVIII вв. М., 1995. Табл. 241): здесь Н. представлен в центре верхнего ряда, между прп. Иоанном (Кущником?) и московским блж. Иоанном Большой Колпак; ряд возглавляет прав. Филарет Милостивый, сходный с новгородским юродивым внешностью, оба изображены в шубах. В этих памятниках хорошо различима плешь на голове святого, редко встречающаяся в др. ранних изображениях, но упоминаемая в текстах иконописных подлинников. Возможно, Н. вместе с проч. юродивыми представлен и в иных многофигурных произведениях строгановского круга, однако на складнях с Владимирской иконой Божией Матери из ГРМ и старообрядческого Покровского собора при Рогожском кладбище в Москве, а также на 3-створчатых многорядных складнях из того же храма и из собрания П. Д. Корина (ГТГ) его фигура, насколько можно судить, отсутствует. Очевидно, даже для представителей семейства Строгановых, отличавшихся особым вниманием к теме рус. святости, интересом к малоизвестным подвижникам и особым почитанием юродивых, образ Н. не был обязательным компонентом собора святых этого чина.

Хотя храм над гробницей святого еще во 2-й пол. XVI в. был ружным, т. е. получал выплаты из казны (Макарий (Миролюбов). 1860. Ч. 1. С. 201-202), в XVII в. почитание Н., насколько известно, не привлекало внимания рус. государей и крупных столичных вкладчиков. В этот период изображения юродивого встречаются крайне редко, в основном в составе избранных святых. Вместе со свт. Стефаном Пермским, св. Прокопием и свт. Антипой блаженный представлен на окладе иконы «Явление образа Богоматери прп. Авраамию Галицкому» (ок. сер. XVII в., ГТГ; Антонова, Мнёва. Каталог. Т. 2. Кат. 982. С. 463-464); возможно, здесь его образ имеет патрональное значение. Прорись с фигурой молящегося Н. в рост (ГРМ), по словам ее публикатора, восходит к образу святого на полях иконы XVII в. (Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 1. Рис. 99. С. 220-221). На 3-рядной иконе, находившейся в собрании Н. П. Лихачёва и, по-видимому, изображающей избранных святых, чья память празднуется в июне (Лихачёв Н. П. Мат-лы для истории рус. иконописания. СПб., 1906. Ч. 2. С. 9. № 591. Табл. 310), Н. показан между равноап. вел. кн. Владимиром (15 июля) и мч. Каллиником (29 июля). В ряде случаев фигура новгородского святого сочеталась с фигурами др. юродивых: на правой створке складня-кузова ярославской работы (?) из Воскресенской ц. в Калуге (ныне в Калужском музее изобразительных искусств; см.: Пуцко В. Г. Складень-кузов 1691 г. из Воскресенской ц. в Калуге // XXII науч. чт. пам. И. П. Болотцевой: Сб. ст. Ярославль, 2018 (в печати)) он изображен в одном ряду с блаженными Симеоном Эмесским, Андреем Юродивым, Василием и Максимом Московскими, Исидором Ростовским, Прокопием и Иоанном Устюжскими. Вероятно, по замыслу заказчика эти святые должны были представлять восточнохрист. юродивых. Н., изображенный в центре ряда, выделяется на фоне других тем, что облачен не только в традиц. шубу, но и в княжескую шапку. Эта редкая деталь свидетельствует о переосмыслении иконографии святого, по-видимому, основанном на не вполне точном указании отдельных иконописных подлинников, именующих одеяния Н. княжескими. Ту же тенденцию отражают образы Н. в монументальных ансамблях посл. четв. XVII в., исполненных ярославскими иконописцами во главе с Дмитрием Григорьевым Плехановым (Никитина Т. Л. Русские церк. стенные росписи 1670-1680-х гг. М., 2015. С. 252, 265, 393, 415). В росписи собора Св. Софии в Вологде (1686-1688) Н. представлен в нижнем ярусе на юж. грани юго-зап. столба наоса, в ряду, отведенном образам св. князей, но включающем и фигуры праведных мужей - Иова Многострадального и Филарета Милостивого. В надписи Н. назван Николаем Кочановым, а его иконография в целом отвечает изначальной новгородской традиции. Однако мастер, возможно, воспринимал Н. не как юродивого, а как князя и поэтому в опущенной левой руке изобразил меч (воспроизведение см.: Рыбаков А. А. Художественные памятники Вологды XIII - нач. XX в. Л., 1980. Ил. 112); с мечом в этой росписи представлен и прав. Филарет Милостивый. В росписи Успенского собора Троице-Сергиевой лавры (1684) образ Н., находящийся на сев. грани сев.-зап. столба наоса, во 2-м сверху регистре (Олсуфьев Ю. А. Опись икон Троице-Сергиевой лавры до XVIII в. и наиболее типичных XVIII и XIX вв. Сергиев, 1920. С. 65), включен в более развернутую галерею рус. и др. св. правителей; здесь блаженный также держит меч. Вероятно, подобная интерпретация образа новгородского аристократа-юродивого, как и сам факт его появления в росписи 2 крупных соборов, связана не только с текстами иконописных подлинников, в к-рых указано его княжеское одеяние без упоминания о мече, но и с возможным смешением Н. и блгв. кн. Николая Святоши, согласно Киево-Печерскому патерику отрекшегося от мира и ушедшего в мон-рь. Характерно, что на пелене 60-х гг. XVII в. из мастерской А. И. Строгановой (СИХМ; см.: Силкин А. В. Лицевое шитье строгановских мастерских. М., 2009. Кат. 148. С. 320) с изображениями святых Владимира, Бориса, Глеба, Михаила и Феодора Черниговских и прп. Николая Святоши последний представлен не в схиме, со сравнительно короткой бородой (ср.: Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 2. № 366. С. 181-182), а длиннобородым старцем в шубе, с большой залысиной. Эти признаки в гораздо большей степени соответствуют иконографии Н. и позволяют предположить, что знаменщик пелены использовал ее для создания образа редкого киевского святого или не различал 2 соименных святых (в надписи именуется Никола, а в подписи к композиции все изображенные названы св. благоверными князьями). Не исключено, что восприятие Н. как одного из св. князей или его неверное отождествление с прп. Николаем Святошей повлияли и на некоторые изображения более позднего времени, напр. на роспись Никольской ц. из с. Вёска Борисоглебского р-на Ярославской обл. (1799), включающую образы мн. рус. князей, в т. ч. некоего «князя Николы» в светских одеждах (Алитова Р. Ф., Никитина Т. Л. Церковные стенные росписи Ростова Великого и Ростовского у. XVIII - нач. XX в.: Кат. М., 2008. С. 151. Табл. 2А, № 4).

В Новгороде и на новгородских землях в XVII в. образы Н. и посвященные ему престолы не встречаются, что в какой-то степени объясняется утратой мн. произведений местной живописи этого периода. Вместе с тем изображения святого не фигурируют и в опубликованных описях новгородских храмов этого и более позднего времени. Вероятно, они существовали, но представляли собой фигуры в составе сложных композиций или на полях храмовых и домашних икон. С рубежа XVII и XVIII вв. Н. вместе с др. новгородскими св. мирянами - князьями праведными братьями Алфановыми, юродивым блж. Феодором, а также праведными отроками Иаковом Боровичским и Артемием Веркольским - изображается на иконах Собора новгородских чудотворцев, создававшихся для митрополичьего дома и др. заказчиков (о формировании этого сюжета см.: Пивоварова. 2011), хотя может отсутствовать в сокращенных вариантах подобных композиций с фигурами избранных местных чудотворцев, дополненных образами святых, не связанных с Новгородом (ср. икону «Богоматерь Тихвинская и избранные святые» сер. XVII в. из местного ряда иконостаса Софийского собора в Новгороде (Царевская Т. Ю. Успенский (Большой) иконостас Софийского собора. М., 2011) и икону «Богоматерь «Знамение» с избранными святыми» рубежа XVII и XVIII вв. из собрания Н. П. Кондакова, ГРМ (Святые Земли Русской. 2010. Кат. 295)). Самым ранним известным примером этого сюжета является изображение на полковом знамени 1659 г., находившемся в собрании Оружейной палаты (Яковлев Л. П. Русские старинные знамена. М., 1865. Отд. 2. С. 27-29). На его обороте были изображения Софии Премудрости Божией, Христа, Богоматери, св. Иоанна Предтечи и 13 новгородских святых, в т. ч. неск. преподобных, инока юродивого Михаила Клопского и Н.

Блж.Николай Кочанов. Литография. 1882 г. Типография М. Классон

Вероятно, к моменту росписи знамени придворными мастерами аналогичные композиции уже существовали в Новгороде. По-видимому, их активно стали создавать при митр. Иове (1697-1716) и его преемниках. К этому времени относится образ 18 новгородских святых в молении пред чудотворными иконами в Новгороде (происходит из с. Слотина Сергиево-Посадского р-на Московской обл.) - Н. представлен вверху левой группы, симметрично отроку прав. Иакову Боровичскому (СПГИАХМЗ; Иконы Сергиево-Посадского музея-заповедника: Новые поступл. и открытия реставрации: Альб.-кат. / Авт.-сост.: Л. М. Воронцова. Серг. П., 1996. Кат. 26). На иконе нач. XVIII в. с 67 святыми (частное собрание) Н. изображен в правой группе вместе с новгородскими князьями, 5 братьями Алфановыми, праведными Иоанном и Лонгином Яренгскими, Артемием Веркольским, отроками Иаковом и Иоанном Менюжскими (Иаков Боровичский показан в противоположной части композиции); в ту же группу включен образ юродивого Феодора, однако он находится довольно далеко от Н. Сходную композицию имеют иконы из собраний А. М. Постникова и М. П. Погодина (ГРМ; Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 1. Рис. 198. С. 398-399; Пивоварова. 2011. С. 243-246. Ил. 3-5; Святые Земли Русской. Кат. 300), однако здесь фигуры размещены несколько иначе и Н. соседствует с блж. Феодором. На иконе 75 новгородских чудотворцев 1728 г. (ГТГ), исполненной свящ. Георгием Алексеевым, к-рый в качестве образца использовал изображение древа Киево-Печерских святых и икону Симона Ушакова «Древо государства Московского» 1663 г., Н. вместе с блж. Феодором представлен слева, во 2-м ряду сверху, на одном уровне с новгородскими князьями и яренгскими святыми, а праведные отроки изображены в др. рядах (Бекенева Н. Г. Об иконе «Образ новгородских святых» из собр. ГТГ // Худож. наследие: Хранение, исслед., реставрация. М., 1984. № 9(39). С. 91-95; Комашко Н. И. Русская икона XVIII в. М., 2006. Кат. 160. С. 189). На близкой по композиции иконе работы того же мастера из собрания П. И. Щукина с 28 святыми (1726, ГИМ) новгородские юродивые уже не представлены; нет их и на иконе кон. XVIII в. с изображением 28 новгородских святых в молении образу Софии Премудрости Божией (из собрания Н. Н. Померанцева, НГОМЗ), где тема юродивых и праведных мирян представлена образами святых Иакова Боровичского, Артемия Веркольского, а также Михаила Клопского (в монашеских одеждах). Тем не менее и в XIX в. Н. и блж. Феодор включались в состав новгородских святых, и такие изображения имели довольно широкое распространение (ср. также композицию с древом новгородской святости под названием «Описание новгородских чудотворцев» (рубеж XVIII и XIX вв., НГОМЗ), на к-ром не показаны сами образы святых, но приводятся их имена в кругах: Геров Г. П. Рисунок древа новгородской святости кон. XVIII - нач. XIX в. // Новгород и Новгородская земля: Искусство и реставрация. СПб., 2015. Вып. 6. С. 214, 216). На иконе 1-й пол. XIX в. (НГОМЗ) они показаны слева вверху, рядом с прав. девой Гликерией и прп. Харитиной Новгородской (длинная седая борода блж. Феодора и короткая русая борода Н. позволяют предположить, что иконописец перепутал внешность этих святых, изображавшихся в одинаковых одеяниях). На хромолитографии «Собор всех святых Новгородских угодников» 1902 г., изданной Е. И. Фесенко в Одессе, оба юродивых представлены в верхней части композиции, в центре, рядом со св. братьями Алфановыми и новгородскими князьями.

Судя по перечисленным произведениям, образ Н., как и образ блж. Феодора, был непременной частью развернутого варианта иконографии Собора Новгородских чудотворцев и в соответствии со своими внешними признаками тяготел к лику св. князей. Вероятно, изредка Н. изображали в произведениях с индивидуальной программой. Так, согласно описи 1749 г., в новгородском Софийском соборе находилась настолпная икона избранных новгородских святых - в основном преподобных - с образом Божией Матери «Знамение» вверху. На ней были представлены Антоний Римлянин, Александр Свирский, Савва Вишерский, Варлаам Хутынский, Никандр Пустынножитель (Псковский?), а также прав. Иаков Боровичский и Никола, возможно именно Н. (Описи имущества новгородского Софийского собора XVIII - нач. XIX в. / Сост.: Э. А. Гордиенко, Г. К. Маркина. Новг., 1993. Вып. 2. С. 78; она же без перечисления всех святых упом. в Описи имущества Софийского собора 1833 г. / Публ.: Э. А. Гордиенко, Г. К. Маркина // НИС. 2003. Вып. 9(19). С. 528). Если не считать подобных памятников, образы святого по-прежнему были редки, а композиции с парными фигурами Н. и юродивого Феодора, чье почитание оформилось к рубежу XVII и XVIII вв., по-видимому, отсутствовали, следов., новгородская иконографическая традиция не испытала воздействия парных образов московских и устюжских юродивых. Исторические связи Новгорода и долгое время входивших в его епархию сев. земель могли привести к созданию пядничной иконы «Свт. Иоанн Златоуст и Николай Кочанов в молении Нерукотворному образу Спасителя» XVIII в. из Воскресенской ц. в Каргополе (КИАХМЗ; Кольцова Т. М. Иконы Каргополя: Из собр. КИАХМЗ. М., 2014. Кат. 36. С. 78, 129), однако более вероятно, что замысел этого произведения был определен частным заказом и имел патрональный характер. Образ исполнен местным мастером, знавшим об основных признаках иконографии Н., но изобразившим его с крестом в воздетой деснице (возможно, в соответствии с рекомендациями нек-рых иконописных подлинников) и в короткой подпоясанной шубе, с руками, продетыми в ее рукава. Несмотря на явное родство с древними прототипами, этот образ Н. внешне далек от его изображений в привычных княжеских одеяниях.

Кроме Новгорода в XVIII-XIX вв. образы Н. создавались и в др. регионах, но были распространены очень неравномерно. Чаще всего святого изображали в качестве небесного покровителя заказчиков, получивших в крещении это популярное имя. В минейных циклах этого периода фигура Н. встречается довольно редко (показательно, что ее нет в гравированных святцах Г. П. Тепчегорского 1722 г. (впервые изд. в 1714) и И. К. Любецкого (1730), влиявших на состав святых на аналогичных иконах; см.: Ермакова, Хромов. Рус. гравюра. Кат. 33, 34, 35). Н. представлен в неск. сравнительно ранних ансамблях: на иконах «Минея на июнь» из московского Чудова мон-ря (1718, ГММК; иконописец Тихон Горинский; см.: Кат. 116. С. 324-326) и из Сампсониевского собора в С.-Петербурге (2-я четв.- сер. XVIII в.; см.: Русская икона XVII-XVIII вв. в собр. Гос. музея-памятника «Исаакиевский собор»: Лицевые святцы из Сампсониевского собора. СПб., 2003. С. 26-27), а также в отдельных памятниках, исполненных в традиц. стилистике и, возможно, связанных со старообрядческими кругами («Минея на июль» из палехского минейного комплекта 1-й пол. XIX в. письма Терентия Иванова Гагаева (?), ранее в собрании М. Е. Елизаветина; Комашко Н. И., Преображенский А. С., Смирнова Э. С. Русские иконы в собр. М. Де Буара (Елизаветина): Кат. М., 2009. Кат. 135.11). Кроме того, новгородский юродивый представлен в лицевых иконописных подлинниках и рукописных святцах XIX в.- в рукописи ГИМ (Москва православная: Церк. календарь: История города в его святынях. Благочестивые обычаи: Июль. М., 2000. С. 523) и в подлиннике 1829 г. из старообрядческой Успенской ц. в Перми (ПГХГ. Л. 119, 134 об.) с рисунками мстёрского иконописца Якова Борисова Гоголева (под 27 июня и 27 июля; в 1-м случае назван блгв. князем, во втором - юродивым). В этих произведениях святой, как правило, изображается в традиц. типе, вместе с вмч. Пантелеимоном (стоят в повороте друг к другу).

В Новое время изображения Н. нередко встречаются в искусстве старообрядческих художественных центров. Они вошли в состав композиции «Образ всех святых Российских чудотворцев», разработанной в Выговском поморском общежительстве не позднее 30-х гг. XVIII в. и довольно широко распространившейся среди старообрядцев-беспоповцев (Платонов В. Г. Об одном сюжете старообр. поморской иконописи (образ всех святых Российских чудотворцев) // Старообрядчество: история, культура, современность: Тез. III науч.-практ. конф. М., 1997. С. 231-232; Юхименко Е. М. Агиологические разыскания выговских старообрядцев и образ всех святых российских чудотворцев // XIV науч. чт. пам. И. П. Болотцевой: Сб. ст. Ярославль, 2010. С. 152-167; Она же. «Слово воспоминательное о святых чудотворцах, в России воссиявших» Семена Денисова как отражение культурно-агиологических начинаний Выга // ТОДРЛ. 2010. Т. 61. С. 329-344; Она же. Выговская икона «Образ всех российских чудотворцев» // Там же. 2014. Т. 62. С. 167-174). На таких иконах, к-рых к наст. времени сохранилось более 10 (3 иконы - в ГРМ и ГТГ; по 2 - в ГТГ и в зарубежных частных собраниях; в рижской старообрядческой Гребенщиковской общине; по одной - в ГИМ, МИИРК, в собрании Г. Лепса, в российской частной коллекции), Н. (кроме иконы из ГТГ, инв. № ДР-563) представлен в верхней части композиции, слева, во главе одного из 2 рядов с фигурами праведных и юродивых, рядом с устюжскими святыми и новгородскими праведниками (Иоанном и Лонгином Яренгскими, Иаковом Боровичским, Артемием Веркольским); образ блж. Феодора Новгородского в таких произведениях отсутствует, но в том же ряду изображен «блаженный Георгий Новгородский», в к-ром можно видеть прав. Георгия Шенкурского (см. икону 1814 г. письма Петра Тимофеева (ГРМ) и др. памятники: Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 1. Рис. 230. С. 460-461; Святые Земли Русской. 2010. Кат. 311, 312; Icônes russes: Les saintes / Fondation P. Gianadda. Martigny (Suisse); Lausanne, 2000. N 52, 53; Юхименко, Горшкова. Иконы собр. Г. Лепса. Кат. 34; Образы рус. святых в собр. Ист. музея. М., 2015. Кат. 93). Вариант этой программы представлен комплектом из 3 икон русских и избранных Вселенских святых из старообрядческой моленной в Казани (XIX в., ГМИИРТ; см.: Древнерусское искусство: Собр. ГМИИРТ. Каз., 2013. С. 32-33); здесь Н. показан вместе со святыми Георгием Шенкурским (?) и Иаковом Боровичским. В подобных произведениях святой, как правило, имеет традиц. облик (длиннобородый плешивый старец в шубе). Так же Н. изображен и в сложных композициях иного состава, включающих фигуры как русских, так и общеправосл. святых; фигура новгородского блаженного может находиться и среди преподобных (складень-кузов с иконой «О Тебе радуется», кон. XVIII в., Романов-Борисоглебск; 3-створчатый складень «Воскресение Христово, праздники и избранные святые», посл. четв. XVIII в., Невьянск; оба - в ГРМ; см.: Святые Земли Русской. 2010. Кат. 305, 306). В старообрядческой иконописи изредка встречались и композиции с образами новгородских святых. Так, напр., на верхнем поле иконы XIX в. «Деисус, с собором святых», очевидно написанной в старообрядческой мастерской на северо-западе России (собрание Г. Сависаара, Таллин; см.: Русская икона из колл. Г. Сависаара / Авт. текста: Ю. Мануйлов. Kirjastus, 2009. Кат. 85. С. 98-100) Н. изображен слева, симметрично новгородским князьям и блж. Феодору. На небольшой иконе 1-й четв. XIX в. с вставной Тихвинской иконой Божией Матери, исполненной иконописцем из Романова-Борисоглебска (ГРМ; Святые Земли Русской. 2010. Кат. 301), Н., представленный в правом нижнем углу средника, соседствует с полуфигурами 8 новгородских святителей и 3 преподобных. Его фигура следует довольно древней традиции изображения блаженного в облике князя: Н. держит в левой руке меч, на его голове княжеская шапка, а воротник шубы украшен крестами (?), напоминающими кресты на архиерейском омофоре. Княжеский вариант иконографии святого, свидетельствующий о букв. понимании предписаний иконописных подлинников, известен и по др. памятникам, в той или иной степени связанным со старообрядческой средой (в этих произведениях Н. чаще всего предстает в качестве соименного святого заказчика или одного из его родственников). Без шапки, с мечом он представлен на правом поле небольшой житийной иконы св. Иоанна Предтечи из частного собрания за рубежом, написанной в 1875 г. мстёрским (?) мастером (монограмма И. С. С.); на полях также помещены фигуры свт. Стефана Сурожского, святых князей Владимира Киевского и Вячеслава Чешского, новгородских святителей Никиты и Иоанна (см.: Pforte des Himmels: Ikonenausstellung zum 50-jährigen Jubiläum von EIKON / Hrsg. E. Haustein-Bartsch. Bielefeld; Lpz., 2008. N 142. S. 162-164). На гуслицкой иконе с избранными святыми (1894, частное собрание за рубежом; см.: Unbekanntes Russland. 2010. N 25. S. 112, 128) на Н. шапка с золотым зубчатым ободом и одеяние с меховым воротником, по крою и покрывающими одеяние мелкими крестами сходное с фелонью; из-под него видна полоса с 2 крестами, напоминающая монашескую схиму или священническую епитрахиль. Этот необычный вариант изображения, где Н. наделен внешностью князя и святителя, возможно, должен был уподобить его свт. Николаю Чудотворцу (в соответствии с требованиями отдельных иконописных подлинников, в к-рых, впрочем, сравнивались только лики Н. и свт. Николая Чудотворца, а не их одеяния). Есть основания думать, что незнание аутентичной иконографии святого в той или иной мере отразилось и в иных произведениях старообрядческих мастеров: напр., «блаженный Никола уродивый» в облике одетого в рубище юноши, равно далеком и от привычной внешности Н., и от иконографии блж. Николая Псковского, представлен на поле уральской иконы «Всевидящее Око» (сер. XIX в., ГРМ; см.: Образы и символы старой веры. СПб., 2008. Кат. 226. С. 250-251). Во мн. случаях старообрядческие иконописцы соблюдали иконографическую традицию и рекомендации иконописных подлинников (ср. икону избранных святых 1897 г., написанную новозыбковским мастером Михаилом Кутьиным в Житомире для «священноиерея Николая В. Смирнова», носившего имя новгородского святого, и гуслицкий образ 1894 г. с 3 иконами Божией Матери и избранными святыми; обе - в частных собраниях за рубежом; см.: Unbekanntes Russland. 2010. N 19, 26. S. 100, 105, 113, 128). Эта традиция сохранена и в небольшом образе Н. в иконостасе придела св. Василия Блаженного собора Покрова на Рву в Москве (1895), исполненном артелью мастеров во главе с московским иконописцем мстёрского происхождения И. С. Чириковым (икона входит в серию образов юродивых: святых Андрея Юродивого, Максима Московского, Михаила Клопского, Иоанна Устюжского и блж. Николая, видимо Николая Псковского).

Блж.Николай Кочанов. Мозаичная икона. 1863–1869 гг. Мозаичисты И. С. Шаповалов и Г. М. Агафонов по оригиналу Ф. П. Брюллова (Иконостас Исаакиевского собора, С.-Петербург)

Развитие иконографии Н. в XIX в. в значительной степени связано с Новгородом, поскольку он по-прежнему воспринимался в первую очередь как местный подвижник. Фигуры Н. присутствовали не только на иконах новгородских чудотворцев, но и в настенных росписях храмов Новгорода и др. городов епархии. Судя по фотографии нач. XX в., вместе с блж. Феодором Новгородским Н. был представлен на фронтоне часовни блж. Феодора 1832 г. при Георгиевской ц. на Торгу (Трифонова А. Н. Вел. Новгород в XX в.: К 1150-летию города. М., 2009. С. 279); оба юродивых стояли на коленях по сторонам композиции «Деисус». Фигура святого включена в роспись Успенского собора Валдайского Иверского мон-ря (1834; представлен на одном из столбов). Эта композиция, выполненная в академическом стиле, свидетельствует о трансформации иконографии Н., к-рый становится больше похожим на юродивого, чем на древнерус. князя или боярина. В росписи собора Иверского мон-ря святой предстает босоногим, облаченным в скромную подпоясанную коричневую рубаху и простой темный плащ; в левой руке он держит кочан капусты. Последняя деталь иллюстрирует текст из позднего Жития о столкновениях юродивого с жившим на Торговой стороне Новгорода блж. Феодором, в к-рого Н. кинул кочан капусты. Этот атрибут, сблизивший Н. с теми рус. юродивыми, к-рых изображали с выразительными индивидуальными предметами: Прокопия Устюжского - с кочергами, Иоанна Большой Колпак - с колпаком и четками, Лаврентия Калужского - с секирой, довольно часто встречается в памятниках XIX - нач. XX в., особенно на иконах, принадлежащих к академической художественной традиции и исполненных в технике живописи маслом. В музейных, частных и церковных собраниях сохранился ряд икон с подобными образами Н., единоличными или среди избранных святых, к-рые чаще всего были выполнены по заказу тех лиц, кто носили имя новгородского юродивого, или, возможно, по заказу духовенства Пантелеимоновой (Николо-Кочановской) ц. в Новгороде. Вариантом этого извода являются изредка встречающиеся образы святого в княжеских одеждах, но с обнаженными ногами. Изображения кочана капусты не являются обязательными для обоих вариантов. Вместе с тем они присутствуют в нек-рых произведениях обычной иконографии, с фигурой святого в богатых одеждах (поясной образ кон. XIX - нач. XX в., частное собрание за рубежом; см.: Lebendige Zeugen: Datierte und signierte Ikonen in Russland um 1900 / Hrsg. R. Zacharuk. Fr./M., 2005. N 135), а также на иконах, созданных в традиц. стилистике мастерами мстёрского или иного происхождения (образ Н. кон. XIX в. из частного собрания; относящаяся к тому же времени икона Н. и вмч. Пантелеимона (Киевский музей русского искусства), напоминающая об общем дне памяти этих святых и о посвящении новгородского храма над гробницей Н.). Известны иконы Н., на к-рых он представлен в рубахе, без кочана (поясной образ нач. XX в., частное собрание; см.: Святые помощники: (Рус. иконы небесных покровителей XVI - нач. XX в.): Кат. выст. из частных собр. / Сост.: Н. И. Комашко. М., 2009).

В искусстве XIX - нач. XX в. довольно часто создавались образы Н. в облике юродивого (в рубахе) или с внешностью средовека с русыми (иногда седыми) волосами и такой же короткой бородой. Этот иконографический вариант, возможно, возник ранее XIX в. (об этом свидетельствуют описания одной из «древних» икон Н. в новгородской Пантелеимоновой (Николо-Кочановской) ц., хотя на ней святой был показан с длинной бородой, или резная фигура XVIII в. из НГОМЗ, если она изображает Н., а не блж. Феодора Новгородского). Он встречается как в произведениях академического типа (икона «Мч. Виктор, прав. Анна и блж. Николай Кочанов», кон. XIX в., ЦАК МДА,- Н. представлен с кочаном капусты у ног), так и на иконах традиц. письма, в т. ч. принадлежащих к старообрядческим (фигура на полях иконы «София Премудрость Божия», 2-я пол. XIX в., Гос. музей изобразительных искусств Республики Казахстан, Алматы (Майорова Н., Скоков Г. Русская иконопись: Сюжеты и шедевры. М., 2007. С. 526); икона избранных святых, 2-я пол. XIX в., Саратовский гос. художественный музей им. А. Н. Радищева,- в обоих случаях Н. держит кочан). Подобное переосмысление облика святого было следствием процесса сближения его иконографии с образами др. праведных мужей и юродивых (в т. ч. тех, к-рые, как блж. Василий Московский, в XIX в. могли изображаться не обнаженными, а облаченными в рубахи), а также, вероятно, воздействия образов одноименного Псковского блаженного (обычно имеет облик средовека с короткой бородой, в рубахе). В результате появились иконы блаженного с именем Николай без уточняющих надписей и характерных атрибутов (кочана капусты), к-рые могут относиться как к псковскому святому, так и к новгородскому (ср. образ из частного собрания: Бенчев И. Иконы св. покровителей. М., 2007. С. 94). Напр., нельзя исключить, что на небольшой иконе кон. XIX - нач. XX в. из собрания Ф. Р. Комарова в облике средовека в короткой рубахе представлен именно Н., поскольку соседняя фигура вмч. Пантелеимона соответствует общему дню памяти этих святых и посвящению главного престола Пантелеимоновой (Николо-Кочановской) ц. (опубл. как образ святых Николая Псковского и Пантелеимона в кн.: Русские святые: Избр. иконы из колл. Ф. Комарова. М., 2016. Кат. 60. С. 315-318).

Хотя иконы Н. в образе юродивого-средовека могли заказывать для новгородского храма, где находилось погребение святого, есть основания полагать, что здесь сохранялась и его традиц. иконография, ориентировавшаяся на средневек. памятники. На протяжении XIX в. для Пантелеимонового (Николо-Кочановского) храма был создан ряд произведений с изображением юродивого. В 1815 г. над его погребением на деньги, пожертвованные с.-петербургским купцом И. И. Солениковым, новгородским мещанином Т. Быковым была устроена «новая, столярного мастерства, с резьбою, колоннами и сенью, позлащенная» осташковским купцом А. Тихеевым рака. В 6 медальонах по стенкам были помещены надписи, излагающие историю устройства раки и Житие Н., а также тропарь святому (Игнатьев. 1852. № 40. С. 225; № 41. С. 230-231). Серебряный оклад образа на крышке раки изготовлен на средства, вложенные имп. Николаем I, к-рый пожаловал и шитый покров, торжественно возложенный на гробницу 4 сент. 1832 г. (по-видимому, в дальнейшем была изготовлена новая металлическая рака, на крышке к-рой «изображен рельефно почивающий святой праведный Николай Кочанов, а с боков изображены рельефно некоторые черты из его жизни» - см.: Силин П. М. Святой прав. Николай Кочанов, Христа ради юродивый, новгородский чудотворец. Новг., 1894. С. 24). Эти и др. пожертвования имп. фамилии, сделанные в 30-40-х гг. XIX в. для украшения ц. вмч. Пантелеимона (Николая Кочанова) и соседней часовни над гробом прав. Иулиании, матери святого (Игнатьев. 1852. № 40. С. 226; № 41. С. 228-230; Макарий (Миролюбов). 1860. Ч. 1. С. 202-205), были вызваны тем, что в день памяти Н., 27 июля 1831 г., род. 3-й сын имп. Николая I и имп. Александры Феодоровны, вел. кн. Николай Николаевич Ст., получивший в крещении имя новгородского юродивого. По этому поводу в том же году отдельным изданием вышла служба святому (Галкин А. К. Никола Качанов и Николай Романов // Новгородика-2006: К 100-летию акад. Д. С. Лихачёва: Мат-лы междунар. науч. конф. 20-22 сент. 2006 г. Вел. Новг., 2007. Ч. 2. С. 52-60). В дальнейшем укреплению почитания святого в российском имп. доме способствовали и др. события: рождение сына вел. кн. Николая - вел. кн. Николая Николаевича Мл. (1856), также получившего имя в честь Н., и женитьба наследника престола (впосл. имп. Александр II) в 1841 г. на гессенской принцессе Марии (впосл. имп. Мария Александровна), родившейся в день памяти Н., 27 июля 1824 г.

В сер.- 2-й пол. XIX в. новгородский храм по-прежнему пользовался вниманием членов имп. фамилии (Игнатьев. 1882. С. 20-28). В 1856 г. староста церкви О. Касперович просил вел. кн. Николая Николаевича Ст. о помощи при устройстве придела Н. в память недавно скончавшегося имп. Николая I (до этого престол Н. в храме отсутствовал); вел. князь пожертвовал на это 1 тыс. р. 7 дек. 1858 г. состоялось освящение придела, в к-ром был установлен иконостас, заказанный вел. кн. Николаем Николаевичем выпускнику (впосл. профессору) имп. АХ, историческому живописцу М. Н. Васильеву (несомненно, для придела была создана храмовая икона святого в академической манере). 23 мая того же года храм посетили вел. кн. Николай Николаевич и вел. кнг. Александра Петровна, возложившие на раку Н. воздух с крестом, шитым золотом (позднее, к 27 июля 1865, вел. княгиня прислала покров своей работы на раку), а 4 сент. 1862 г.- вел. князь с сыном, Николаем Николаевичем Мл., впервые посетившим Новгород и по этому случаю получившим икону Н., свт. Павла К-польского и прп. Варлаама Хутынского (своего святого покровителя и святых, чья память празднуется в день его рождения, 6 нояб.). Неск. днями позже в храме побывала имп. чета, прибывшая в Новгород для открытия памятника «Тысячелетие России»; имп. Марии Александровне, родившейся в день памяти Н., была поднесена его икона. Вполне вероятно, что подобные произведения находились в домовых храмах и личных покоях императорского и великокняжеских дворцов (прежде всего с.-петербургского дворца вел. кн. Николая Николаевича Ст. с домовым храмом Божией Матери «Всех скорбящих Радость» (освящена в 1863)), а также в резиденциях его сыновей, но сведения об этом к наст. времени не выявлены. В 1891 г. приходское Николо-Кочановское попечительство поднесло вел. кн. Николаю Николаевичу Мл. икону святого с надписью на обороте (ГМИР; см.: Туминская. 2013. С. 223-224). На этой иконе Н. представлен в молении Спасителю на фоне Новгорода, вероятно, как на гравюре, иллюстрирующей одно из изданий книги Р. Г. Игнатьева, посвященной Пантелеимоновому (Николо-Кочановскому) храму (Игнатьев. 18823), и изображающей святого (в традиционных облике и одеяниях, без кочана), на фоне панорамы Софийской стороны с видом на Пантелеимоновскую (Николо-Кочановскую) ц. и собор ап. Иакова на Яковлеве ул. (обрушился в 1846). Известно, что подобные иконы, а также образы вмч. Пантелеимона и Покрова Пресв. Богородицы, к-рым были посвящены престолы храма, писались по заказу его причта «для поклонников святыни новгородской»; нек-рое время эти образы воспроизводились на обрезках кипарисовых досок, оставшихся после изготовления престолов в кон. 50-х гг. XIX в. (Там же. С. 23-24). К числу изображений святого на фоне Новгорода относятся 2 иконы кон. XIX - нач. XX в. из ГМИР (Туминская. 2013. С. 225-226), среди них написанный на доске более раннего происхождения образ Н. в одной рубахе, с кочаном в воздетой деснице, на фоне стилизованного изображения одноглавого, вероятно Пантелеимонова (Николо-Кочановского) храма (Русское искусство из собр. ГМИР / Авт. текста: М. В. Басова. М., 2006. Кат. 288. С. 192). Существовали иконы с фигурой Н. и к.-л. иного новгородского святого, напр. свт. Григория (кон. XIX в., частное собрание за рубежом; Н. седобородый, в белой рубахе, со сложенными на груди руками) или прп. Варлаама Хутынского (образ XIX в. из собрания Ф. М. Плюшкина, ГМИР; см.: Туминская. 2013. С. 224-225); святые представлены в молении Спасителю, Н.- с кочаном. Последняя композиция, продолжая традицию сопоставления юродивого с иноком, известную по иконам святых Варлаама Хутынского и Прокопия Устюжского (Преображенский. 2005), напоминала и о соседстве Пантелеимоновой (Николо-Кочановской) ц. с приписной к ней часовней на месте дома родителей святого (Игнатьев. 1852. № 41. С. 232; Макарий (Миролюбов). 1860. Ч. 1. С. 207). В собрании Ф. Р. Комарова находится образ Н. и свт. Алексия, митр. Московского, возможно написанный в Холуе.

Почитание Н. в рус. имп. доме привело к появлению его образов в крупнейших монументальных ансамблях сер.- 2-й пол. XIX в. В качестве соименного святого вел. кн. Николая Николаевича Ст. он представлен на иконе главного иконостаса Исаакиевского собора в С.-Петербурге (освящен в 1858), находящейся во 2-м ярусе, где помещены иконы небесных покровителей членов имп. дома (Серафимов, Фомин. 1865. С. 76-77; Главный иконостас Исаакиевского собора / Авт. текста: А. Витушкин. СПб., 2008. С. 24, 28, 61). На мозаичном образе по оригиналу Ф. П. Брюллова Н., стоящий в повороте вправо, показан в соответствии со средневек. традицией - с длинной бородой, с плешью на голове, одет в шубу, шапка прижата к телу правой рукой; в надписи святой назван и юродивым, и князем новгородским. Рельефный бюст Н. помещен на юж. внутренних дверях храма (скульптор И. П. Витали), среди рус. святых, в одном ряду с прп. Варлаамом Хутынским (Там же. С. 55; Врата Исаакиевского собора / Авт. текста: А. Витушкин. СПб., 2008. С. 66), однако не исключено, что здесь его образ имеет и дополнительное, патрональное значение. Более уверенно об этом можно говорить в связи с иконой из петербургской ц. Благовещения при лейб-гвардии Конном полку, исполненной П. М. Шамшиным для иконостаса, в к-ром были и образы святых, чьи имена соответствовали именам др. членов имп. дома (1848, ГРМ; Религиозный Петербург. СПб., 2004. Кат. 468. С. 269; в дореволюционном описании храма святой, в надписи названный блаженным Николаем Юродивым, ошибочно определен как Никола Святоша: см.: Ист.-стат. сведения о С.-Петербургской епархии. СПб., 1876. Вып. 5. С. 299. 2-я паг.). В отличие от близкой по времени иконы из Исаакиевского собора здесь Н. представлен не по типу князя. Он в подпоясанной рубахе, с молитвенно сложенными руками, в интерьере различим свиток с текстом; короткая седая борода свидетельствует об отсутствии связи со средневек. иконографической традицией и использовании позднего варианта иконографии святого.

Неск. изображений Н. вошли в состав мемориального по характеру убранства храма Христа Спасителя в Москве (1839-1883, воссоздан в 1994-1997; см.: Мостовский М. С. Историческое описание храма во имя Христа Спасителя в Москве. М., 1883. С. 48-49, 125, 160). Скульптурный образ святого в одной из малых закомар зап. фасада (по модели А. В. Логановского) напоминал о дне рождения имп. Марии Александровны (длиннобородый Н., облаченный в подпоясанную рубаху, воздевает обе руки кверху). В росписи придела св. Александра Невского, в юж. части хор, Н. был представлен в качестве одного из рус. святых в паре с блж. Прокопием Устюжским (образы исполнены Фартусовым). На 6-м колоколе собора Н. изобразили как соименного святого вел. кн. Николая Николаевича Ст. (на том же колоколе находились образы соименных святых его братьев - вел. князей Константина и Михаила).

На рубеже XIX и XX вв. известности Н. за пределами Новгорода по-прежнему в большой мере содействовало почитание святого в имп. доме. Хотя это обстоятельство не отразилось на составе серии минейных икон 80-90-х гг. XIX в. из церкви Мраморного дворца в С.-Петербурге, где место иконы новгородского юродивого занимала икона вмч. Пантелеимона (см.: Басова М. В. Минейные и праздничные иконы М. И. Дикарёва и И. С. Чирикова из домовой церкви Мраморного дворца в С.-Петербурге: Создание, бытование, судьба // Тр. ГМИР. СПб., 2001. Вып. 1. С. 47-87), Н. продолжал восприниматься как небесный покровитель вел. кн. Николая Николаевича Мл. В этом качестве он представлен на иконе «Божия Матерь «Знамение» и Собор святых благоверных князей и княгинь всероссийских, прародителей и святых, тезоименитых царствующему дому и святых его предстателей» из Александровского дворца в Царском Селе, возможно созданной к 300-летнему юбилею династии Романовых (10-е гг. XX в., ГЭ; см.: Синай. Византия. Русь: Правосл. искусство с VI до нач. XX в.: Кат. выст. / Под ред. О. Баддлей, Э. Брюннер, Ю. Пятницкого. СПб., 2000. Кат. R-237. С. 444-445); Н. в традиц. иконографическом типе изображен в нижнем ряду, среди небесных покровителей членов имп. дома и святых, канонизированных при Николае II. В кон. XIX - нач. XX в. новгородскому юродивому было посвящено неск. престолов: в приделе Н. и ап. Петра, покровителя вел. кн. Петра Николаевича, в Никольском соборе киевского Покровского мон-ря, основанного их матерью вел. кнг. Александрой Петровной (освящен в 1911; см.: ПЭ. Т. 33. С. 317), в приделе с.-петербургской ц. Преображения у Московской заставы (устроен в 1915 на средства М. Н. Молодецкого в память подвигов рус. солдат и верховного главнокомандующего вел. кн. Николая Николаевича Мл. во время первой мировой войны; см.: Антонов В. В., Кобак А. В. Святыни С.-Петербурга: Энцикл. христ. храмов. СПб., 20103. С. 119). В 1890 г. во имя Н. была устроена церковь 2-го железнодорожного батальона в г. Барановичи (Цитович. 1913. С. 156-157), в 1908 г.- юж. придел в крепостном соборе в честь Владимирской иконы Божией Матери в Кронштадте (Там же. С. 94-95), возможно также связанные с именем вел. князя или какого-то жертвователя. Во всех этих храмах должны были находиться иконы святого, которые созданы в одно время с устройством приделов.

В совр. церковном искусстве образы Н. встречаются редко. Как правило, они восходят к произведениям XIX в. и изображают святого в рубахе, с кочаном в руке.