ИОАНН

Изображения И. распространены значительно меньше, чем образы его более известных предшественников - блаженных Василия, Максима и Исидора Московских, однако занимают особое место в иконографии рус. юродивых. Это обусловлено редкой индивидуальностью облика И., к-рую воспроизводят все его изображения, восходящие к прототипам, созданным едва ли не сразу после кончины святого (1589) и отражающим впечатления современников. Древнейшие сохранившиеся памятники, датирующиеся рубежом XVI и XVII вв., свидетельствуют о том, что хронологический разрыв между датой смерти И. и созданием его первых изображений был минимальным или вообще отсутствовал (встречающиеся в лит-ре утверждения о том, что иконы И. известны с сер. XVII в., не имеют оснований).

Блж. Иоанн Большой Колпак. Роспись Благовещенского собора в Сольвычегодске. 1600 г.

Образ И. можно отнести к особой группе, куда входят изображения еще неск. рус. юродивых блаженных Иоанна Власатого Ростовского, Лаврентия Калужского, Николая Кочанова (отчасти блж. Прокопия Устюжского). Отличительными признаками изображений этих юродивых служат не нагота или рубище, а одежды, почти полностью скрывающие тело святого, и индивидуальные атрибуты (топор, кочан, кочерги), к-рые напоминают о деяниях блаженного или о специфической манере его поведения, описанной в Житии и оставшейся в памяти верующих. Распространение иконографии, в рамках к-рой облик юродивого, утративший связь с архетипическим образом Андрея Юродивого К-польского, лишился прежней символической остроты, приобрел конкретность и «бытовую» достоверность, можно расценивать как признак нового этапа в развитии почитания этих святых, игравшего важную роль в рус. религ. сознании позднего средневековья (др. грань этого процесса - распространение образов юных блаженных). Однако внешность И. контрастирует не только с обликом московских «нагоходцев» Василия и Максима, известных по памятникам XVI - 1-й пол. XVII в., но и с иконографией блаженных Иоанна Власатого Ростовского и Лаврентия Калужского, имеющей более условный и идеализированный характер. Своеобразие иконографии И. выражено прежде всего в типе лика и в добротной одежде и объясняется не вполне обычным для юродивого образом жизни (ср. известие о трудах на соляных варницах) и, очевидно, болезненностью святого. В основном это касается сравнительно редких единоличных или фронтальных изображений И.; включение его фигуры в группы избранных святых не всегда позволяло воспроизвести все индивидуальные признаки внешности блаженного и способствовало ее идеализации.

Портретный характер первых изображений И. передан в описаниях его облика в нек-рых иконописных подлинниках под 3 июня, 3 июля или 13 нояб. (классификация текстов произведена прот. И. И. Кузнецовым: Кузнецов. 1910. С. 492-494; см. также: Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 2. С. 122). Если не считать простейших явно формальных или неверных характеристик («млад, во единой свитке»; «сед, брада доле Николы, ряска дичь» - Кузнецов. 1910. С. 493), к-рые, очевидно, имеют сравнительно позднее происхождение, эти описания довольно пространны, хотя и различаются в деталях. Согласно одному из наиболее подробных и распространенных вариантов, И. «старообразен, брада не велика, едва знать, рус, плешив, с морщинами, власы свились назад з главы, свитка зеленая (празелень), пуговицы до подолу, в руке левой клюка и колпак» (Там же. С. 492; ср. близкие тексты: Филимонов. Иконописный подлинник. С. 57 («колпак велик, ноги босы»); Большаков. Подлинник иконописный. С. 104; ИРЛИ. Перетц. № 524. Л. 168 об., 3 июня). Здесь перечислены признаки, свойственные многим ранним изображениям И.: внешность человека неопределенного возраста, не имеющего бороды и седин, но в то же время пожилого или преждевременно состарившегося («старообразного»); морщинистое лицо; высокий открытый лоб; сравнительно длинные волосы, вьющиеся или волнообразно спадающие на спину; характерное одеяние с многочисленными застежками (его цвет варьируется); клюка и колпак, к-рый святой придерживает локтем. В нек-рых подлинниках неопределенность возраста И. подчеркивается его уподоблением безбородому свт. Никите Новгородскому, прославленному в сер. XVI в.: «Аки Никита Новгородский, плешив, на лбу космочки, власы велики, ряска в полворота, пуговицы до полу, в руках колпак, да четки, да клюка, на ногах ступни [обувь]» (Кузнецов. 1910. С. 493). В этом тексте, косвенно указывающем на то, что юродивый к моменту смерти был сравнительно немолодым человеком, появляются важные детали, к-рые нечасто встречаются в изобразительной традиции, но присутствуют в древнейшем изображении И.- в росписи Благовещенского собора в Сольвычегодске (1600): «ступни» и четки, в одном из подлинников названные «великими». Это совпадение позволяет видеть в приведенном тексте одну из самых древних и достоверных характеристик внешности И. Вероятно, к нему восходит редкое описание, акцентирующее седину юродивого и серый цвет его колпака: «Безбрад, власы на главе надседы, ряса багор збели изчерна, в руце четки да колпак сер под пазухой» (Там же. С. 493). Дальнейшее развитие иконографии И. выразилось в нек-рой стандартизации его черт и в сближении с обликом юных святых (вероятно, из-за данных об отсутствии бороды); в подлинниках при сохранении проч. важных черт и атрибутов появились указания на молодость И.: «...млад, плешив, власы велики, на одном плече столстились, ряска дика, клюка в руках и четки велики, колпак над (правильно: под.- Авт.) пазухою велик зело, на ногах сандалии, сиречь ступени» (известны близкие варианты, согласно к-рым у И. «волосы свились до самых плеч», четки он держит в правой руке, на ногах нет обуви). Этот иконографический вариант появился не позднее нач. XVII в., его распространению, возможно, способствовали данные, содержащиеся в Милютинских Четьих-Минеях, согласно к-рым И. «бе… человек млад», живший в Ростове «во дни» блж. Иоанна Власатого († 1580) и «прорицавший» Ростовскому архиеп. Евфимию (1583-1585) (Там же. С. 411; Каган М. Д. Житие Иоанна, Московского юродивого, по прозвищу Большой Колпак // СККДР. 1992. Вып. 3. Ч. 1. С. 358); указание на молодость И., очевидно, относится гл. обр. ко времени жизни блж. Иоанна Власатого, а не правления архиеп. Евфимия.

В поздних произведениях И. обычно имеет облик пожилого безбородого человека с короткими седыми волосами (известны изображения длинноволосым юношей); учащаются случаи его изображения без обуви, сближающие И. с проч. юродивыми. В «Руководстве...» В. Д. Фартусова внешность И. не описана, поскольку составитель присвоил прозвище московского юродивого его ростовскому современнику блж. Иоанну Власатому (Фартусов. Руководство к писанию икон. С. 73). Несмотря на отличия иконографии этих святых (блж. Иоанн Власатый изображается с большой бородой и густыми волосами, к-рые спускаются на плечи неск. крупными прядями), их облик имеет ряд сходных черт (длинные волосы, одеяние в виде длинной рубахи с застежками, «ступни», посох). Эти совпадения вряд ли случайны, если учесть, что оба святых не только принадлежали к чину юродивых и носили одно имя, но и были современниками и долгое время жили в одном городе; не исключено, что иконография блж. Иоанна Власатого, известная по сравнительно поздним памятникам (не ранее сер. XVII в.), испытала воздействие изображений И. (о соотношении почитания этих святых см. также Иоанн Власатый; Кузнецов. 1910. С. 466; Иванов. 2005. С. 259-260).

Блж. Иоанн Большой Колпак. Прорись с иконы XVII в. из Сийского лицевого подлинника. 2-я пол. XVII в. (РНБ. ОЛДП. F. 88. Л. 147)

Сопоставление данных иконописных подлинников и сохранившихся изображений с посвященными И. текстами приводит к выводу об определенной независимости иконографической традиции от Жития святого. Так, четки, с которыми может изображаться И., упоминаются в Житии: «…и к тому повеле и численицы себе оучинити (древены) велики зело, их же в руках своих ношаше и по них молитву свою к Богу возсылаше…» (Кузнецов. 1910. С. 414, 417, 422), однако там нет сообщений об обуви блаженного, о покрое его одежды («свитки» с многочисленными застежками) и о почти постоянном атрибуте - клюке или «жезле». Последний мотив мог быть позаимствован из иконографии др. юродивых (ср. посох Андрея Юродивого (ПЭ. 2001. Т. 2. С. 392) и 3 кочерги блж. Прокопия Устюжского); в то же время «жезл» и некие «железа», носимые в руке, фигурируют в икосе И. («в руце железа велики тяжшки ношаше»; «…указа своим жезлом в землю где свои гроб со своим честным телом погребсти…»; Кузнецов. 1910. С. 437, 483), что можно объяснить воздействием не только изображений, но и реального облика юродивого. Не зависит от текстов и такой нередко встречающийся признак иконографии И., как пропорции его фигуры с грузным, полным туловищем и крупной головой. Напротив, иконографическая традиция не отражает данные о веригах И., к-рые были подробно описаны в Житии, упоминались в службе святому и сохранялись после его смерти как «многоцелительные» реликвии (Там же. С. 414, 417, 420, 422, 430-432, 434-437, 442). Между тем, согласно нек-рым редакциям Жития и службе, И. не только носил вериги на теле и медные кольца на «тайных удах», но и имел «у рук своих на перстех колца и перстни медяные» - памятники, включающие подобные детали, также неизвестны.

Важнейшим и в то же время загадочным иконографическим атрибутом И. является колпак, по к-рому святой получил прозвище. Согласно Житию, это «соединенное… на главе одеяние иже соделано бысть от главы его и до ногу» (ср. икос: «с выя до колена досязающе»); по др. варианту текста - «глаголют же просторечием колпак с прочим покрытием тела своего вкупе, свален, а не швен». В одной из редакций Жития (по версии Кузнецова, более поздней) появляется упоминание «колпака великого и тяжкого», к-рый святой «на верху главы своея… носяше» (Там же. С. 414, 422, 437), т. е., очевидно, некой железной шапки, к-рую считали атрибутом святого в XIX в. Кузнецов полагал, что колпак был деталью одеяния И.; он откидывал колпак за спину и «для удобства движений… подхватывал под левую руку». Впосл. колпак превратился во «власы велики», к-рые «свилися назад с главы» или «на одном плече отолстились», и его стали изображать «под пазухой» святого (Там же. С. 479, 494; Каган М. Д. Житие Иоанна, Московского юродивого. С. 356). По мнению С. А. Иванова, И. получил прозвище Большой Колпак «из-за своей огромной свалявшейся шевелюры» (Иванов. 2005. С. 260). Однако некоторые изображения, близкие ко времени жизни святого (прежде всего фреска сольвычегодского Благовещенского собора), позволяют думать, что и «власы велики», и колпак «под пазухой» совершенно разные атрибуты И., к-рые существовали в реальности и изначально являлись элементами его иконографии. Согласно некоторым песнопениям из службы И., он «и на главе своей во власех железа ношаше» (тропарь 1-й песни канона; Кузнецов. 1910. С. 434 и др.), что предполагает наличие длинных (может быть, и свалявшихся) волос и отчасти объясняет специфику его прически. На раннем этапе колпак действительно могли воспринимать как спадавший назад капюшон, конец к-рого святой прижимал к телу. Но со временем его стали считать самостоятельным предметом, не совпадающим по цвету с одеждой юродивого и имеющим сравнительно правильную форму раковины или конусообразного сосуда, к-рый вызывает ассоциации с житийным рассказом о безмездных трудах И. в «солеварных местех», с его 2-м прозвищем - Водоносец (очевидно, связанным с этими трудами), а также с повествованием одной из редакций Жития о предсмертном омовении святого в бане: И., «взяв водоносец воды и окатився трижды и… возлег мало… и тако преставися» (Там же. С. 414, 422-423, 476). Впрочем, и в таком виде изображение колпака, подобно необычным атрибутам др. юродивых, недвусмысленно указывало на особый характер святости И. Зрительное выделение этого предмета вместе с данными о «железах», к-рые носил И. в волосах, очевидно, и привело к формированию представлений о его «тяжком» железном головном уборе.

Сведения о первых изображениях И., находившихся рядом с его могилой у Троицкого придела собора Покрова на Рву, отсутствуют. Хотя над погребением долгое время не было придела, вполне вероятно, что здесь, под вост. галереей Покровского собора, была выстроена надгробная палатка, где могли находиться такие произведения (подобное сооружение до строительства придела существовало над гробницей Василия Блаженного). Об их раннем появлении свидетельствуют не только сохранившиеся изображения рубежа XVI и XVII вв., но и служба И., к-рая, судя по многочисленным молениям о «царском чадородии», была составлена в правление царя Феодора Иоанновича (Там же. С. 469), а также чудеса И. (в т. ч. «страшное» знамение в день его погребения), привлекавшие к нему верующих. Надгробное изображение святого, существовавшее в нач. XX в., как и само надгробие (рака), было исполнено уже после 1812 г. (Там же. С. 491); существуют сведения о покрове с текстом тропаря И., однако неясно, когда он был создан и был ли на этом покрове образ юродивого (Там же. С. 405). В 1672 г. были обретены мощи И.; по предположению Кузнецова, это произошло при строительстве над его могилой придела Положения ризы Богоматери (Там же. С. 489), куда был перенесен престол одноименной церкви с Красной пл., хотя строительство новых приделов Покровского собора, заменивших снесенные храмы «на рву», относят к неск. более позднему времени - 1678-1683 гг. (Баталов, Успенская. 2004. С. 41-46). Выбор посвящения надгробного придела (позднее именовался приделом Рождества Пресв. Богородицы; в 1916 переосвящен во имя И.) был определен желанием сохранить престол разобранной церкви, но имел отношение и к почитанию И., т. к. день его памяти (3 июля) рядом с праздником Положения ризы (2 июля). Судя по стилистическим признакам и иконографии, с этими событиями было связано создание редчайшего единоличного образа И., к-рый известен по прориси, включенной в Сийский иконописный подлинник (Покровский Н. В. Сийский иконописный подлинник. СПб., 1895-1898. Вып. 1-4. С. 113-115. Рис. 27. (ПДП; Вып. 106, 113, 122, 126)). И. представлен в молении Богоматери с Младенцем, со всеми характерными атрибутами своей иконографии (одеянием, «ступнями», колпаком и клюкой); выразительна его голова с высоким лбом и лысиной и с короткими волнистыми волосами. Рядом с И. помещено условное изображение храма, в к-ром видна гробница святого с надгробным образом (фронтальной лежащей фигурой со скрещенными руками, придерживающими колпак); над надгробием висят вериги или четки. Эти детали позволяют не только связать создание оригинала прориси с событиями 70-х гг. XVII в., но и предположить, что он предназначался для Ризоположенского придела собора Покрова на Рву. Возможно, именно И. был представлен на иконе из дворцового имущества, которую в 1661 г. чинил кормовой иконописец Иван Филатьев (Кочетков. Словарь. 2009. С. 724): это было изображение «Иоанна, Христа ради юродиваго, Ростовскаго», в к-ром правильнее видеть не блж. Иоанна Власатого, а более известного московского блаженного, к-рый также именовался Ростовским.

Блаженные Иоанн Большой Колпак, Василий и Максим Московские. Фрагмент иконы «Похвала Богоматери Владимирской» («Древо государства Московского»). 1668 г. Иконописец Симон Ушаков (ГТГ)

Древнейший сохранившийся образ И. входит в состав росписи Благовещенского собора в Сольвычегодске, к-рая была исполнена в 1600 г. московскими иконописцами по заказу Н. Г. Строганова. Это фронтальное изображение, помещенное на откосе одного из окон придела ап. Иоанна Богослова в диаконнике собора (симметрично представлен седой юродивый, видимо Андрей Юродивый). И. выглядит немолодым, у него круглая голова, покрытое морщинами лицо, высокий лоб, вьющиеся русые волосы, к-рые спускаются на плечи. Святой в длинном охристом одеянии с отложным воротом (подобный ворот встречается и в др. изображениях); такого же цвета «ступни» на ногах и неправильной формы колпак, к-рый он придерживает левой рукой. В той же руке святой держит массивные четки и клюку. Одной из наиболее примечательных особенностей изображения является трактовка застежек «свиты» И.- массивных, черного цвета, больше похожих на элементы вериг, к-рые действительно носил блаженный. Выбор места для фигуры И. в алтарной части храма в отличие от расположения образов устюжских блаженных Прокопия и Иоанна на одном из столбов в наосе отражает разницу в почитании святых, но в целом появление образа И. в Благовещенском соборе свидетельствует об интересе Строгановых к новому столичному чудотворцу. Это объясняется неск. причинами: вниманием Строгановых к почитанию юродивых (о чем свидетельствует ряд памятников), восприятием И., родившегося в Вологде и нек-рое время жившего в Ростове, не только как новейшего Московского чудотворца и «преемника» Василия Блаженного, но и как Ростовского (Сольвычегодск входил в состав Ростовской епархии) и сев. святого, возможно, некоторыми чудесами (известно, что в год смерти И. у его гроба «Бог простил… Фому Анкиндинова сына, не видел очима полгода, а ныне он видит и живет на Покровке на Оникееве дворе Строганове»; Кузнецов. 1910. С. 419), а также «трудами», к-рые он совершал до прихода в Ростов: не исключено, что соляные варницы, где работал И., находились в Тотьме или в Сольвычегодске. Включение фигуры И. в роспись Благовещенского собора сопоставимо с включением тропаря и кондака ему в богослужебный сборник, к-рый в 1604 г. вложил в тот же храм Н. Г. Строганов (РГБ. Пискар. № 445; Кузнецов. 1910. С. 474-475).

С заказом Строгановых связано еще неск. ранних изображений И., включенных в разные варианты композиций с избранными святыми. И. представлен на складнях, в среднике - Владимирская икона Божией Матери в окружении праздников, на створках изображены молящиеся святые по чинам святости (следует отметить, что образ И. присутствует не во всех произведениях такого рода; в частности, он не изображен на складне письма Прокопия Чирина нач. XVII в. из ГРМ). На складне 1603 г., вложенном Н. Г. Строгановым в ц. Похвалы Богородицы Орла-городка - центра пермских владений Строгановых (ПГХГ), И. показан в 1-м ряду, после блаженных Максима и Василия Московских, сразу за Исидором Ростовским, что указывает на его восприятие как Ростовского святого; на складне письма Прокопия Чирина нач. XVII в. (ГТГ; Рыбаков. 1995. Кат. 241) - в верхнем ряду, над Максимом и Василием; на складне письма Никифора Савина Истомина (?) из собрания Рахмановых (старообрядческий Покровский собор на Рогожском кладбище в Москве) - также в верхнем ряду, за московскими юродивыми и прав. Иаковом Боровичским (вероятно, изображены вместе из-за относительного сходства, заключающегося в отсутствии бороды). Одновременно с этими произведениями появляются композиции, в к-рых И. фигурирует как один из столичных святых. Таков известный складень с изображением Богоматери «Молебная» и припадающих Московских чудотворцев, написанный в нач. XVII в. по заказу М. Я. Строганова Истомой Савиным и отличающийся расширенным подбором образов - Московских святителей и юродивых (ГТГ; Антонова, Мнёва. Каталог. Т. 2. Кат. 786). И. представлен на средней створке вместе с митрополитами Петром, Фотием, Макарием и блж. Максимом (Василий Блаженный изображен на 3-й створке). Святой выделяется позой (почти касается лбом земли), но его важнейшие атрибуты не видны или не показаны, а внешность стандартизирована (И. выглядит как юноша с темно-русыми волосами). Нейтральность этого образа предвосхищает дальнейшую идеализацию иконографии И., начальный этап к-рой отразился и в его изображениях на складнях с иконой Божией Матери «Владимирская», сильно уступающих в выразительности фреске сольвычегодского собора.

Иконы, написанные по заказу Строгановых, показывают, что уже в первые десятилетия существования почитания И. его образ тяготеет к объединению с образами Московских святых, и особенно московских юродивых, чему способствовала не только принадлежность к одной иерархии святых, но и территориальная близость погребений блаженных Максима, Василия и И. Один из наиболее распространенных вариантов такого соединения представлен иконами блаженных Василия и И., создание к-рых было связано с их почитанием в московском соборе Покрова на Рву, а также с тем, что в Житии И. и службе ему (Кузнецов. 1910. С. 415, 431, 440) он именуется «собеседником» Василия (очевидно, в духовном смысле). Василий весьма часто изображался в паре и с другими святыми (в т. ч. с блж. Максимом). Между тем для И. как для менее почитаемого святого эта комбинация была основной.

Блж. Иоанн Большой Колпак. Роспись ц. Воскресения Христова в Ростовском архиерейском доме. 70-е гг. XVII в.

Иконы 2 юродивых могли появиться еще на рубеже XVI и XVII вв., на что указывает конкретность образов И. в самых ранних произведениях. К этому периоду восходит 2 пядничных образа - из собрания гр. А. С. Уварова (ГИМ) и из собрания Г. М. Прянишникова в Городце (нач. XVII в., НГХМ). Икона из собрания А. С. Уварова в нач. XX в. считалась «мстёрской подделкой», искусно подражающей старинному образу (Каталог собрания древностей графа Уварова. М., 1907. Отд. 4-6. № 240. С. 145; Кузнецов. 1910. С. 383, 492); более вероятно, что это древнее произведение с поновлениями и утратами. Лучше сохранившаяся икона из НГХМ позволяет предположить, что подобные изображения появились вскоре после кончины И. и почти одновременно с возникновением парных изображений блаженных Василия и Максима Московских. Упомянутые произведения иконографически идентичны друг другу: святые представлены в молении Св. Троице в небесном сегменте, помещенном на верхнем поле (деталь, возможно напоминавшая о Троицком приделе Покровского собора, по сторонам которого располагаются погребения этих юродивых); И. одет в «свитку» с застежками-петлями, из-под к-рой видно белое одеяние сходного типа, обут в «ступни», держит «жезл» и колпак неправильной формы. Лик святого одутловатый, с тяжелым подбородком и высоким лбом, волосы спускаются на спину крупной волной; его фигура подчеркнуто грузна (принципиальное отличие подобных композиций, построенных на контрасте 2 фигур, от совместных изображений Василия и Максима, развивающих один и тот же образ изможденного юродивого-«нагоходца»). Подобные иконы создавались и позже: ср. образ Василия и И. 2-й пол. XVII в. из собрания Н. С. Паниткова (Иконы из частных собраний: Рус. иконопись XIV - нач. XX в.: Кат. выст. / Ред.-сост.: Н. И. Комашко. М., 2004. Кат. 109), где святые также представлены в молении Св. Троице, и икону XIX в. (или XVII в. со значительными поновлениями, ГИМ, музей «Покровский собор»), где они предстоят Христу Еммануилу; вероятно, к двойным изображениям обоих блаженных восходят и нек-рые прориси с фигурой И. в молении (Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 1. С. 282-283). Эти памятники демонстрируют отход от ранней традиции: И. все более похож на юношу, а его колпак уменьшается в размерах, приобретает правильную форму (в то же время на иконе из собрания Паниткова сохранено изображение четок, известное по некоторым ранним памятникам). По-видимому, в XVII в. создавались и иконы храмового праздника Покровского собора с фигурами блаженных Василия и И. на полях (такой образ находился в собрании Н. М. Постникова и датировался XVI в.- Каталог христ. древностей, собранных моск. купцом Н. М. Постниковым. М., 1888. С. 19, № 365; Кузнецов. 1910. С. 382, 492).

Композиции с фигурами 3 московских юродивых появились уже в раннем XVII в.; как правило, блаженные изображаются вместе с др. столичными святыми (известна прорись из ГРМ с фигурами И., Максима (в центре) и Василия, однако неясно, воспроизводит ли она икону этих святых или объединяет прориси отдельных изображений; Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 1. С. 360-361). Такова икона «Богоматерь Моление о народе» 1-й трети XVII в. (ГТГ, Музей-квартира П. Д. Корина), где фигуры юродивых включены в большую группу предстоящих и припадающих святых (как вселенских, так и русских). Известны сходные по замыслу произведения, в которых доминируют образы именно Московских святых, а группа юродивых занимает заметное место. Ранним примером ее выделения является 3-частная икона 1-й трети XVII в. из собрания Г. А. Покровского (ЦМиАР), принадлежащая к «строгановской» традиции. В ее нижнем регистре помещены фронтальные фигуры Московских чудотворцев (митрополитов Петра, Алексия и Ионы, кн. Михаила Черниговского и боярина Феодора) с нек-рыми др. персонажами; московские юродивые представлены фронтально, И. изображен с традиц. атрибутами, необычна трактовка волос, к-рые напоминают капюшон. В верхней части иконы представлены композиции «Положение ризы Богоматери» (согласно поздней надписи, «Сретение Владимирской иконы Богоматери») и «Покров Пресв. Богородицы» - сцены, к-рые могут быть связаны с идеей покровительства Богородицы Москве, но в то же время напоминают о посвящении Покровского собора на Рву и о том, что день памяти И. (3 июля) рядом с праздником Положения ризы (2 июля).

Ассоциации между образом Богоматери - покровительницы столицы и почитанием Московских чудотворцев, определяющие замысел иконы из собрания Покровского, воплощены и в памятниках, связанных с почитанием Владимирской иконы. Такова чудотворная Владимирская-Оранская икона Божией Матери, написанная в 1629 г. протопопом московского Успенского собора Кондратом Ильиным и иконописцем Григорием Чёрным по заказу нижегородского дворянина П. А. Глядкова (НГХМ?; см.: ПЭ. 2005. Т. 9. С. 34-35). На нижнем поле иконы представлены 3 Московских святителя, Черниговские чудотворцы, св. царевич Димитрий, юродивые Василий, Максим и И.; эти изображения повторяются и на поздних списках, напр. на иконе рубежа XIX и XX вв. из собрания И. Тарноградского (Святые образы: Рус. иконы XVIII-XX вв. из частных собраний: Прил. к изд. 2006 г. / Авт.-сост.: И. Тарноградский; авт. ст.: И. Бусева-Давыдова. М., 2007. Кат. 14). Дальнейшее развитие той же темы представлено иконой Симона Ушакова «Похвала Богоматери Владимирской» («Древо государства Московского») из московской ц. Св. Троицы в Никитниках (1668, ГТГ): медальоны с полуфигурами 3 московских юродивых помещены над изображениями преподобных, симметрично образам царей Михаила Феодоровича, Феодора Иоанновича и св. царевича Димитрия (образ последнего сопоставлен с образом И.). Как и др. святые, И. представлен в молитвенной позе, со свитком, текст которого прославляет Богородицу («Радуйся, Винограде тайный, израстивший Живот»); остальные атрибуты юродивого традиционны, колпак имеет большой размер и серый цвет. Др. вариант трактовки этой темы представлен произведениями, исполненными для собора Покрова на Рву. В 1-й четв. XVIII в. на его вост. фасаде (в цокольной части Троицкого придела, между приделами-усыпальницами Василия Блаженного и И.) иконописцем-юродивым Тимофеем Архиповым было написано изображение Богоматери «Знамение», окруженной полуфигурами русских, в т. ч. Московских, святых; молящиеся Василий Блаженный и И. представлены в нижней части правого и левого полей, над преподобными, ниже святых царевича Димитрия и Бориса и Глеба (композиция могла быть создана ранее 1-й четв. XVIII в., т. к. на верхнем поле представлены св. Иоанн Предтеча и ап. Петр - в данном случае, вероятно, патрональные святые царей Иоанна и Петра Алексеевичей, совместное правление к-рых окончилось со смертью Иоанна в 1696). 80-ми гг. XVIII в. датируется реплика этой росписи - большая икона Божией Матери «Знамение», размещавшаяся над входом в придел Василия Блаженного (ГИМ, музей «Покровский собор»); на иконе изменен состав святых, Василий и И. представлены фронтально на нижнем поле. И. включен и в необычайно широкий сонм Московских чудотворцев на прориси с иконы 2-й пол. XVII в. (?), находившейся в одной из моленных Преображенского кладбища в Москве; вместе с др. юродивыми и Московскими преподобными он показан в центральной части композиции, у престола с евхаристическими сосудами, на котором стоит Господь Вседержитель (рядом, перед престолом, стоит св. царевич Димитрий, к-рый в XVII-XIX вв. неоднократно сопоставляется с московскими блаженными в произведениях разной иконографии).

Образы И. встречаются и на иконах с более индивидуальной программой. Известны композиции, где он, как и др. московские юродивые, изображен вместе со святыми (в т. ч. юродивыми) из др. регионов России. Это, напр., икона 1-й пол. XVII в. (ГТГ), на к-рой Богоматери с Младенцем предстоят и к Ней припадают Василий, И. и Максим Московские, Прокопий и Иоанн Устюжские, мученики Флор и Лавр, мц. Анастасия, святые царица Феодора и царевич Димитрий. Вместе с многочисленными вселенскими и рус. святыми И. представлен на правом поле иконы «Богоматерь Троеручица» 80-х гг. XVII в. из иконостаса над погребением царицы Евдокии Лопухиной в Смоленском соборе Новодевичьего мон-ря (ГИМ, музей «Новодевичий монастырь»; Шведова М. М. Царицы-инокини Новодевичьего мон-ря. М., 2000. С. 27. Кат. 25-30); симметрично изображен мч. Иоанн Воин, а ниже - прав. Артемий Веркольский. Вместе с тем образ И. не был обязательным для композиций с изображением Московских чудотворцев или юродивых; в частности, он отсутствует на чтимой Боголюбской-Московской иконе Божией Матери, находившейся над Варварскими воротами Китай-города, и на ее списках, хотя там представлены блаженные Василий и Максим (см.: ПЭ. 2002. Т. 5. С. 463-464). В отличие от этих юродивых И. не входил в офиц. сонм Московских святых, чем объясняется и отсутствие упоминаний его икон в описях кремлевских храмов и царской Образной палаты и памяти святого в Чиновнике Успенского собора (о неофиц. характере почитания И., выразившемся в отсутствии в Покровском соборе посвященного ему престола, см.: Кузнецов. 1910. С. 485-490). По крайней мере с нач. XVIII в. И. изображается в нек-рых минейных циклах.

Блж. Иоанн Большой Колпак. Фрагмент иконы «Блаженные Василий и Иоанн Большой Колпак». Посл. треть XVIII в. (иконостас Покровского придела собора Покрова на Рву)

Поскольку И. почитался не только как Московский, но и как Ростовский святой, уже в XVII в. его изображения создавались для храмов Ростова и окрестностей. Их распространению способствовали биографические связи блаженного с нек-рыми местными подвижниками. Имя И. встречается в Житии прп. Иринарха Затворника, к-рого юродивый благословил носить вериги (Житие прп. Иринарха // РИБ. СПб., 1909. Т. 13: Памятники древней рус. письменности, относящиеся к Смутному времени. Стб. 1349, 1365-1366; Кузнецов. 1910. С. 480-481); известно, что в Борисоглебском мон-ре близ Ростова, монахом к-рого был прп. Иринарх, еще в XIX в. находилось изображение И. «с большою головою, не соответствующей его туловищу» (Амфилохий (Сергиевский-Казанский), архим. Жизнь прп. Иринарха - затворника Ростовского Борисоглебского монастыря. М., 1863. С. 12). Со становлением местного почитания прп. Иринарха связано и создание происходящей из той же обители иконы 2-й четв.- сер. XVII в. с образом И. (ГТГ). Блаженный, названный в надписи Ростовским чудотворцем, представлен в молении Богоматери «Воплощение» вместе с прор. Илией и преподобными Зосимой и Савватием Соловецкими, которые держат Соловецкую обитель (в публикациях последних лет прп. Савватий, чье имя зафиксировано в надписи, по неясным причинам именуется прп. Елеазаром Анзерским, скончавшимся в 1656 - скорее всего уже после создания памятника; см.: Icônes russes: Les saintes / Fondation P. Gianadda. Martigny (Suisse); Lausanne, 2000. Cat. 27); появление парного изображения И. и прор. Илии объясняется тем, что последний является тезоименитым святым прп. Иринарха Ростовского (см. об этом: Преображенский А. С. Инок и юродивый: сопоставление двух типов святости в русской иконографии позднего Средневековья // Иконы Рус. Севера: Двинская земля, Онега, Каргополье, Поморье: Ст. и мат-лы / Ред.-сост.: Э. С. Смирнова. М., 2005. С. 187). Это сравнительно раннее изображение И. близко к иконам из собраний Уварова и Прянишникова, на к-рых он представлен вместе с Василием Блаженным; колпак и «жезл» здесь не видны, поскольку фигура И. скрыта фигурой Зосимы Соловецкого. Как Ростовский святой И. представлен в росписи ц. Воскресения в Ростовском архиерейском доме (кремле), исполненной в 70-х гг. XVII в. Поясной образ И. в молении, заключенный в картуш, помещен на сев. стене алтаря, рядом со св. диаконами; святой держит «под пазухой» конусообразный колпак со спиралевидным окончанием. Судя по тому, что образ И. находится и в алтаре Иоанно-Богословской ц. в Ростове (роспись 1683), его особо почитал строитель этого храма и заказчик росписи Ростовский митр. Иона (Сысоевич) (Никитина Т. Л. Церковь Воскресения в Ростове Великом. М., 2002. Ил. 13. Табл. III-3; Она же. Церковь Иоанна Богослова в Ростове Великом. М., 2002. Табл. III-10). Фигура И. также включена в состав Деисуса на верхнем поле надгробной житийной иконы блж. Иоанна Власатого Ростовского, написанной во 2-й пол. XVII в. (ц. Толгской иконы Божией Матери в Ростове; см.: Мельник А. Г. Надгробная икона святого Иоанна Власатого // ДРВМ. 2002. № 2(8). С. 73). В этой композиции, принадлежащей к числу наиболее развернутых изображений Ростовских чудотворцев, И. представлен среди преподобных; его образ сопоставлен со святыми, связанными с Борисоглебским мон-рем (святыми Борисом и Глебом, преподобными Иринархом, Феодором и Павлом). Случаи включения И. в число Ростовских святых встречаются и позже: он представлен на иконе Ростовских чудотворцев 2-й пол. XVIII в. (ГРМ) («Пречистому образу Твоему поклоняемся…»: Образ Богоматери в произведениях из собр. Рус. музея. СПб., 1995. Кат. 145) и на иконе, написанной в 1870 г. в мастерской И. М. Малышева (частное собрание; см.: Lebendige Zeugen. 2005. Kat. 98; Бенчев. 2007. С. 18); в последнем случае седовласый И. изображен рядом с блаженными Исидором и Иоанном Власатым.

Наиболее значительные образы И., созданные в Новое время, предназначались для собора Покрова на Рву. Кузнецов сообщает о том, что кроме изображения на надгробии И. в храме находилось еще неск. его икон «позднего письма»: «выносная» икона (42×36 см) над жертвенником Васильевского придела, 2 иконы такого же размера в приделе Рождества Пресв. Богородицы (на одной из них святой был представлен молящимся у ростовского Успенского собора, если только это не был образ, подобный прориси из Сийского подлинника с изображением храма над гробом И.) и большая икона, ранее помещавшаяся на клиросе Васильевского придела, т. е. симметрично храмовому образу Василия Блаженного (Кузнецов. 1910. С. 491). На одной из этих икон (без храма, видимо, небольшого размера, с ризой, закрывающей только фигуру святого) И., с короткими седыми волосами, босоногий, изображен в молении Вседержителю на фоне условного пейзажа (икона или верхний слой живописи относились к 1-й пол.- сер. XIX в.; см.: Кузнецов. 1900. Рис. 12). Очевидно, в посл. трети XVIII в. (после переноса в 1770 иконостаса из собора Черниговских чудотворцев в Кремле) созданы парные иконы Василия и И. для местного ряда иконостаса Покровского придела (образ И. находится в сев. части местного ряда; оба произведения скорее всего поновлены). Святые представлены в молении на фоне пейзажа; под иконой И., в цокольном ярусе, помещена 8-гранная икона с образом святого, сидящего в райском саду (?) (Баталов, Успенская. 2004. С. 76), к-рый не находит букв. соответствия в житийных и гимнографических текстах (возможно, композиция иллюстрирует житийный рассказ о том, что юродивый имел обычай «зрети выспрь на видимое сие солнце непреклонно… прообразуя себе будущее пребывание… и паки мысля в уме своем, како бы ему к самому праведному Солнцу взыти» - Кузнецов. 1910. С. 414-415). В 1895 г., при создании нового иконостаса придела Василия Блаженного (проект А. М. Павлинова, иконы написаны артелью под рук. О. С. Чирикова), в пару к более ранней иконе Василия Блаженного был написан образ И. (левый заворот иконостаса, у сев. дверей); как и на иконе из Покровского придела, святой показан в молении, а его колпак сделан из железа (Там же. С. 491). Из этих примеров видно, что даже отдельные иконы И. нередко существовали в комплексе с симметричными образами Василия Блаженного. Устойчивость парного почитания этих святых подтверждается и тем, что в XVIII - нач. XX в. продолжали писать иконы, где они изображены вместе, причем в этот иконографический тип был введен образ Покрова Пресв. Богородицы, которому молятся юродивые (это не только напоминает о посвящении Покровского собора, но и уподобляет Василия Блаженного и И. блж. Андрею Юродивому, изображаемому в сценах Покрова Пресв. Богородицы). Огромная икона с такой композицией, выполненная в 80-х гг. XVIII в., была помещена в лепную раму на юж. фасаде соборной колокольни; между фигурами святых представлено чудо Василия Блаженного на водах, а И., изображенный слева от зрителя, одет в красную рубаху и держит колпак с красной кисточкой на конце. Известны небольшие иконы Василия и И. рубежа XIX и XX вв., предназначавшиеся для продажи богомольцам; на них между святыми изображается Покровский собор, а вверху может размещаться образ Покрова Пресв. Богородицы, напр. на иконе, находившейся в 2000 г. в Аукционном доме «Гелос» (Аукционный дом «Гелос». Коллекционный аукцион № 35: Искусство России и Зап. Европы XVII-XX вв. Москва, 28 окт. 2000 г. М., 2000. № 117); на иконе из частного собрания за рубежом (Lebendige Zeugen. 2005. Kat. 33).

В XVIII - нач. XX в. сохранялась и традиция изображения И. среди Московских святых. Известны гравюры XVIII в. с фигурами Московских чудотворцев (и нек-рых др. святых) вокруг Владимирской иконы Божией Матери (гравюра М. Нехорошевского) или вокруг Богоматери «Знамение» (Ровинский. Народные картинки. С. 493, 503-505, № 1226, 1250-1252); прообразами этих композиций, очевидно, были произведения 2-й пол. XVII - нач. XVIII в., такие как наружная роспись собора Покрова на Рву. Особое место среди подобных изображений занимает гравюра 1-й пол. XVIII в. с видом московского Успенского собора и с образами Московских святых, представляющая собой своего рода путеводитель по столичным святыням (Там же. С. 289-293, № 602); И. с Василием и Максимом показан в правой группе. Необычный образ И. с небольшим колпаком в левой руке и с 2 жезлами в правой помещен на иконе Московских святых 1-й пол. (?) XIX в. из частного собрания (Бенчев. 2007. С. 229).

Покров Пресв. Богородицы с пред-стоящими блаженными Василием и Иоанном Большим Колпаком. Икона. 80-е гг. XVIII в. (ГИМ, музей «Покровский собор»)

Распространение во 2-й пол. XIX - нач. XX в. икон Московских святых, символизирующих древнюю историю Русской Церкви, привело и к распространению изображений И., к-рые включены в разные варианты подобных композиций, различающиеся расположением персонажей и местом, отведенным смысловому центру изображения - Владимирской иконе Божией Матери. Это, напр., 2 однотипных пядничных образа Московских святых нач. XX в., где Богородичная икона помещена в верхней части средника (обе в ЦМиАР), а также произведения, в к-рых Владимирскую икону Божией Матери поддерживают представленные в центре святители Петр и Алексий (иконы 2-й пол. XIX в. в Успенском соборе Троице-Сергиевой лавры и 1908 г. в Васильевском приделе собора Покрова на Рву). Известен случай изображения Московских чудотворцев на полях Владимирской иконы - к этому варианту относилась икона с фигурами святых Москвы и Подмосковья, поднесенная московским дворянством наследнику цесаревичу Алексею Николаевичу в 1912 г. в память 1-го посещения «царствующего града Москвы» (Московский Патерик / Сост.: Е. Поселянин; рис. исполнил С. И. Башков. М., 1912. С. 103). На этой иконе, подражающей памятникам XVI-XVII вв., И. и Василий представлены на правом поле в одном клейме килевидной формы; правее в таком же клейме изображен блж. Максим. Среди Московских святых И. изображается на иконах 2-й пол. XX в. (образ всея России чудотворцев в московской ц. прор. Илии в Обыденском пер., написанный в 1952-1953 И. В. Ватагиной и Е. С. Чураковой под рук. мон. Иулиании (Соколовой); см.: Святыни храма пророка Божия Илии в Обыденском переулке Москвы / Авт.-сост.: иерей Н. Скурат, Е. С. Хохлова, Я. Э. Зеленина. М., 2008. С. 34. Ил. 92).

Образы И. встречаются и в др. сюжетах, характерных для религ. искусства Нового времени, напр. на иконах Собора Российских чудотворцев, написанных мастерами-старообрядцами: на иконе из дер. М. Горка Виноградовского р-на Архангельской обл. (1-я пол. XIX в., ГРМ); на иконе 1814 г. Петра Тимофеева (ГРМ; см.: Образы и символы старой веры: Памятники старообр. культуры из собр. Рус. музея / ГРМ. СПб., 2008. С. 82-85. Кат. 70; прорись см.: Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 1. С. 460-461); на иконах кон. XVIII - нач. XIX в. (МИИРК) и 1-й пол. XIX в. из дер. Чаженьга Каргопольского р-на Архангельской обл. (ГТГ; см.: Icônes russes: Les saintes / Fondation P. Gianadda. Martigny (Suisse); Lausanne, 2000. Cat. 52). Фигуры 3 московских юродивых включены в расширенную группу праведных и юродивых, к-рая находится в верхней части композиции; И. изображен за блаженными Василием и Максимом, перед Исидором Ростовским (выше помещена фигура блж. Иоанна Устюжского). Существуют близкие по времени примеры написания образа И. в сложных многофигурных композициях, создававшихся по заказу старообрядцев (складень с иконой «О Тебе радуется» (посл. четв. XVIII в., ГРМ), где И. представлен дважды - на правой планке обрамления средника и в нижней части правой створки). Особую группу составляют иконы «Шестоднев», во множестве исполнявшиеся палехскими мастерами XIX в.; вариант этой иконографии, очевидно разработанный в мастерской В. И. Хохлова, представлен иконами с образом Христа Вседержителя в среднике (см.: Кропивницкая Н. О трех иконах Василия Хохлова из Палеха // Русская поздняя икона от XVII до нач. XX столетия / Ред.-сост.: М. М. Красилин. М., 2001. С. 201-210). В таких случаях И. обычно изображается на нижнем поле вместе с блаженными Прокопием Устюжским или Исидором Ростовским, на фоне пейзажа; симметрично располагаются фигуры Василия Блаженного и блж. Максима Московского (если последние в таких произведениях изображаются постоянно, то образ И. присутствует не всегда). Между клеймами с фигурами юродивых размещается сцена убиения св. царевича Димитрия, свидетельствующая о важности для этих икон темы Московских святых и напоминающая об ассоциациях иконографии св. царевича Димитрия с иконографией московских блаженных. В таких памятниках И. представлен без традиц. атрибутов, напр. на иконе «Шестоднев» нач. XIX в. из старообрядческой ц. Успения на Апухтинке в Москве (ГИМ; XVIII в. датирован в кн.: 1000-летие. 1988. Кат. 191), на аналогичной иконе 1813 г. (ГТГ, Музей-квартира П. Д. Корина), на неск. иконах из частных собраний (Святые образы: Рус. иконы XV-XX вв. из частных собраний / Авт.-сост.: И. Тарноградский. Авт. ст.: И. Бусева-Давыдова. М., 2006. Кат. 93, 95, 96).

В минейных циклах (под 3 июля, вместе с мч. Иакинфом) образ И. в отличие от образов Василия Блаженного и блж. Максима Московского встречается довольно редко. Древнейший пример такого цикла - двусторонняя икона на июль и авг. из комплекта минейных икон, исполненных в 1701 г. в Москве (ГТГ). Распространению изображений И., очевидно, способствовало включение его фигуры в гравированные святцы XVIII в., потом копировавшиеся иконописцами, напр. в Минее Г. П. Тепчегорского 1722 г., впервые изданной в 1714 г., и в Минее И. К. Любецкого 1730 г. (РГБ; Ермакова, Хромов. 2004. С. 45, 52. Кат. 33. 11, 35. 10). И. представлен на иконе 1-й пол. XVIII в. из цикла Миней, находящегося в с.-петербургском Сампсониевском соборе: он изображен как длинноволосый юноша в синей рубахе с поясом, в левой руке держит черный колпак, похожий на обычную шапку, в правой - почти не изображавшиеся в этот период четки (Русская икона XVII-XVIII вв. в собраниях Гос. музея-памятника «Исаакиевский собор»: Лицевые святцы из Сампсониевского собора. СПб., 2003. С. 26-27); изображение напоминает фигуру И. из святцев Тепчегорского, хотя икону из Сампсониевского собора нельзя считать копией этого гравированного листа. Воздействием гравюр объясняется появление образов И. на минейной иконе на март-авг. 2-й четв. XVIII в. из собрания Галереи Академии во Флоренции и на иконе «Воскресение со Страстями, минеей и чудотворными иконами Богоматери» кон. XVIII в. (ЯХМ). В календарных циклах XIX в. И. не изображается или изображается крайне редко, возможно вслед. появления новых гравированных образцов, по каким-то причинам не включавших фигуру этого московского юродивого (по всей видимости, из-за местного характера его почитания).

Житийные циклы И. представлены миниатюрами из неск. лицевых рукописей XVIII-XIX вв., включающих Жития Василия Блаженного и И. Кузнецов упоминает лицевую рукопись Жития И. из собрания Е. В. Барсова № 87 (Кузнецов. 1910. С. 403). Очевидно, это рукопись кон. XVIII в. (ГИМ. Барс. № 787; опубл. миниатюры из Жития Василия Блаженного: Двадцать восемь чудес св. Василия Блаженного: По лицевой рукописи кон. XVIII в. из собр. ГИМ / Сост., пер. и вступ. ст.: Е. М. Юхименко. М., 2007). Кузнецов упоминает миниатюру с изображением исцеления хромого Григория в рукописи XIX в. Хлудовской б-ки (№ 245) (Кузнецов. 1910. С. 492). В рукописи кон. XVIII в. из собрания ГИМ (Барс. № 787) помещена миниатюра, иллюстрирующая рассказ о знамении в день погребения И., когда гром и молния повредили храм Покрова и убили «много безчисленно народа» (Там же. С. 416, 418, 424): это условное изображение ярусной церкви в свете многочисленных молний и неск. пострадавших (воспроизведение без указания шифра рукописи см.: Москва православная. 2000. Июль. С. 74). Редчайшим примером отдельного житийного цикла И. является гравюра 1862 г. с 7 сценами (Москва, металлография А. Руднева, РГБ), очевидно основанная на современных ей изданиях о святом. Здесь представлены приход И. в Ростов (юродивый, преклонив колени, молится перед Успенским собором), обличение Бориса Годунова (сцена, отражающая позднейшие представления о жизни И.- Кузнецов. 1910. С. 467, 479, 482), беседа с протопопом Покровского собора Димитрием (И. выбирает место погребения), исцеление Григория, 2 года не владевшего правой ногой, у моста через Москву-реку (предсмертное чудо И.), преставление святого, перенесение его тела к Покровскому собору и погребение (без знамения с громом и молнией). Частичное соответствие этого цикла древним текстам об И. сопоставимо с его изображением в среднике гравюры, которое имеет мало общего с иконографической традицией: святой, представленный на фоне собора Покрова на Рву и Верхних торговых рядов (изображено здание, выстроенное после 1812 по проекту О. И. Бове), показан как длинноволосый юноша в короткой подпоясанной рубахе и шапочке, похожей на скуфью (в железном колпаке), без обуви; обратив лицо к лучу исходящего с небес света, И. прижимает правую руку к груди, в левой держит четки (это едва ли не единственная деталь, восходящая к древним произведениям). В клеймах И. представлен с теми же атрибутами, к к-рым добавлена клюка.