КАРАЧАЕВО-ЧЕРКЕСИЯ

Археологические памятники (мустьерские орудия, найденные вблизи станиц Кардоникская, Зеленчукская, на стоянке Явора и на р. Джегонас) свидетельствуют о появлении человека на территории К.-Ч. в эпоху среднего палеолита, 100-40 тыс. лет назад. Вблизи с. Маруха была найдена раннемезолитическая стоянка, где обнаружены кремниевые резцы, скребки, пластины, а также ножи, кинжалы и боевые копья. У аула Кубина и в долинах рек Б. Зеленчук, Джегута, Овечка обнаружены ножевидные пластины, скребки и вкладыши, возраст к-рых определяется в 8-6 тыс. лет. Неолитические стоянки открыты в долине р. Кубани, вблизи г. Усть-Джегута, и на р. Овечке, недалеко от Черкесска. Здесь найдены каменные орудия, созданные 6-5 тыс. лет назад. На сев. окраине Усть-Джегуты обнаружены курганы майкопской культуры (сер. III тыс. до Р. Х). В этом же районе, а также у с. Дружба, аулов Бесленей и Адыге-Хабль раскопаны курганы северокавказской культуры (III-II тыс. до Р. Х.).

Со 2-й пол. II тыс. до Р. Х. отмечается проникновение в регион степных народов - здесь найдены как бронзовые предметы, характерные для киммерийской культуры, так и захоронения, свойственные степным племенам. В К.-Ч. открыты памятники кобанской культуры (XII-VII вв.). Территория республики входила в ареал распространения прикубанской культуры - родственной и одновременной кобанской культуре. Здесь находился наиболее мощный очаг металлодобычи прикубанской культуры - верхнекубанский. Есть следы добычи медных руд, выплавки металла и значительное количество бронзовых изделий. Следы производства железа на территории республики обнаружены на Хумаринском городище, на участке VIII-VII вв. до Р. Х.

В сер. I тыс. до Р. Х. отмечается проникновение в регион скифских племен, оставивших характерные курганные захоронения. В находках периода позднекобанской культуры (VII-IV вв. до Р. Х.) есть влияние скифской культуры. В сарматское время (III в. до Р. Х.- IV в. по Р. Х.) в предгорных районах К.-Ч. появились поселения аланов и меотов. После гуннского нашествия, с кон. IV в., аланы заняли также горные ущелья. Со 2-й пол. I тыс. по Р. Х. в верховья Кубани и Зеленчуков проникают тюркские племена: болгары (с V в.), хазары (с VII в.), в Х в. здесь появились печенеги и торки (гузы), в XI в.- кипчаки.

В VII-IX вв. территория К.-Ч. входила в состав Хазарского каганата, с кон. IX до кон. XIV в.- в состав Аланского гос-ва. Здесь располагались резиденция аланских царей и центр Аланской епархии, были сосредоточены крупные города, проходили караванные пути. В X-XII вв. Аланское гос-во достигло расцвета. Араб. географ Х в. аль-Масуди писал, что аланский царь имел большее влияние, чем др. кавказские правители. Усилению Алании способствовал проходивший через нее Великий шелковый путь. С сер. VII в. из-за арабо-визант. войн торговцы стали использовать маршрут в обход неспокойного Ирана: из Ср. Азии через плато Устюрт и Сев. Прикаспий караваны направлялись в степи Предкавказья и через них по долинам рек Алании (Б. Лаба, Б. Зеленчук, Теберда) к перевалам Санчаро, Клухорский в Абхазию, через порты к-рой попадали в черноморские владения Византии. Алания вела активную внешнюю политику, у нее были политические, военные и династические связи с Византией, Грузией, Абхазией. Тесные отношения установились между Аланией и Русью. Между аланскими и рус. правителями заключались династические браки: рус. князья св. Андрей Юрьевич Боголюбский, сын Владимира Мономаха Ярополк, св. Всеволод (Димитрий) Юрьевич Большое Гнездо были женаты на «ясках» (в рус. летописях аланы называются «асами» («ясами»)). На территории К.-Ч. (в Н. Архызе, на городище Адиюх на окраине Карачаевска) найдено неск. древнерус. крестов-энколпионов, в Аланию эти кресты попали предположительно в XI-XII вв., в период наиболее активного развития русско-аланских отношений.

На территории К.-Ч. известны ок. 40 средневек. больших укрепленных поселений, не считая мелких открытых селищ. Городища Адиюх, Кубина, Гиляч, Хумара, Рим-Гора, Н. Архыз и др. свидетельствуют об активной политической, экономической и религ. жизни региона. Одним из наиболее крупных средневек. городов на территории К.-Ч. был город X-XII вв. на берегу Б. Зеленчука, вблизи совр. пос. Н. Архыз,- там находился культурно-политический и религ. центр Алании после принятия христианства.

В результате монг. походов в 20-30-х гг. XIII в. Аланское гос-во потеряло суверенитет и вошло в состав Золотой Орды. Нашествие Тамерлана в кон. XIV в. привело к окончательному разрушению аланской государственности и культуры. Произошли большие изменения в составе населения. В XIV-XV вв. аланы и кипчаки были вытеснены монголами в высокогорные ущелья и окончательно ушли с исторической арены. В источниках как население верховьев Кубани упоминаются карачаевцы (карачиоли, кара-черкесы). Опустевшие после нашествия предгорные районы в XIV-XV вв. были заселены адыгами и абазинами. В 30-40-х гг. XVII в. на В. Кубань переселились ногайцы.

В XVI в. Сев. Кавказ стал объектом притязаний со стороны Османской империи и сефевидского Ирана. Крымские ханы, вассалы и союзники Турции, систематически совершали опустошительные рейды на Сев.-Зап. Кавказ с целью создания здесь плацдарма для дальнейшей экспансии. Необходимость защиты своих земель заставляла местных владетелей искать союза с Россией. К сер. XVI в. границы Российского государства подошли к Сев. Кавказу, и рус. правительство, заинтересованное в их укреплении, стремилось к установлению связей с кавказскими народами. В 1552, 1555 и 1557 гг. в Москву были отправлены черкесские посольства, в результате был заключен политический союз. Россия принимала меры по установлению контроля над кавказскими военно-транспортными дорогами. С кон. XVI в. активность России на Сев. Кавказе снизилась, регион надолго попал под политическое влияние Османской империи и Крымского ханства. Тем не менее русско-кавказские отношения не прекращались, Россия считала черкесов и абазин своими подданными.

В кон. XVIII в. Россия активизировала кавказское направление внешней политики. В 1783 г. к России были присоединены Крымское ханство и правобережная Кубань. Во время русско-турецкой войны 1787-1791 гг. на территории К.-Ч. произошло сражение, существенно повлиявшее на ход кампании. 30 сент. 1790 г. в верховьях Кубани, возле речки Тохтамыш (ныне Абазинка), 25-тысячная армия под командованием Батал-паши была разбита 4-тысячным отрядом ген. И. И. Германа, тур. военачальник был взят в плен. Блестящая победа побудила горцев искать союза с Россией. В 1803 (или в 1804) г. был заложен Баталпашинский редут. От него через крепости Прочный Окоп и Кавказская до Усть-Лабинской крепости шел правый фланг Кавказской линии. От Баталпашинского укрепления на пути к верховьям Кубани был создан ряд новых укреплений: Усть-Джегутинское, Николаевское, Хумаринское и Каменномостское. В 1825 г. на месте редута была основана ст-ца Баталпашинская (ныне Черкесск).

20 окт. 1828 г. на горе Хасаука, возле впадения р. Худес в Кубань, состоялось сражение отряда под командованием ген. Г. А. Эммануэля с карачаевским ополчением, карачаевцы потерпели поражение. 21 окт. рус. войска подошли к аулу Карт-Джурт, где их встретила депутация карачаевских старейшин, к-рая согласилась на окончательное подданство Карачая России. 23 окт. было подписано соглашение, по к-рому карачаевцы обязывались не принимать враждебных России лиц, задерживать неприятельские войска или сообщать рус. командованию об их перемещении. В подтверждение верности были выданы аманаты из 4 знатных карачаевских семей.

В 1829 г. по р. Б. Зеленчук рус. командованием была заложена Зеленчукская оборонительная линия, ее строительство продолжалось до сер. XIX в. После окончания русско-тур. войны 1828-1829 гг. активность России на территории К.-Ч. возросла. В кон. 30-х гг. XIX в. началось перенесение оборонительных укреплений со Ср. Кубани на запад (на Лабу, Чамлык и Уруп). Одновременно шла казачья колонизация территории К.-Ч., в 1858-1861 гг. здесь появились казачьи станицы, вошедшие в учрежденную в 1860 г. Кубанскую обл. После окончания Кавказской войны (1864) власти предложили черкесам Причерноморья либо принять российское подданство, либо переселиться в Османскую империю; в 1864-1865 гг. ок. 200 тыс. чел. эмигрировали, меньшая часть горцев была переселена на Кубань. Отмена крепостного права и окончание Кавказской войны открыли возможность для заселения Сев.-Зап. Кавказа крестьянами из внутренних российских губерний. Особенно активным заселение Кубанской обл. стало после 1868 г., когда лицам невойскового сословия было разрешено селиться и приобретать недвижимость на казачьих землях, не испрашивая согласия войскового начальства и станичных обществ.

В 1869 г. Кубанская обл. была разделена на 5 уездов с гражданским управлением. Казачьи станицы на территории совр. К.-Ч. вошли в Баталпашинский у. Административно-территориальное устройство горских районов было проведено после окончания Кавказской войны. Горские территории К.-Ч. стали частью Верхнекубанского окр. Кубанской обл. В 1865-1866 гг. были приняты 2 «Положения об управлении горцами Кубанской области», согласно к-рым населенная горцами территория К.-Ч. была разделена на 2 военно-народных округа в составе Кубанской обл.: Эльбрусский, в который вошли все карачаевские аулы и абазинские поселения по р. Куме и ее притокам, и Зеленчукский, где жили черкесы, абазины и ногайцы по Б. и М. Зеленчукам. Округа просуществовали до 1871 г., когда населенная горцами территория вошла в Баталпашинский у. В 1888 г. уезды Кубанской обл. были реорганизованы в отделы, в к-рых было введено военно-казачье адм. устройство. Во главе отделов стояли атаманы, подчинявшиеся наказному атаману Кубанского казачьего войска. В 1868 г. у горцев Кубанской обл. было отменено крепостное право, в 1866 г. проведены судебная и налоговая реформы, в 1869-1870 гг.- адм. реформа. В пореформенный период в регионе открылись шахты и рудники, небольшие предприятия пищевой промышленности.

В февр. 1918 г. в Кубанской обл. установилась советская власть, был создан исполком советов Баталпашинского отдела. С мая 1918 г. Баталпашинский отдел входил в Кубано-Черноморскую советскую республику. Осенью 1918 г. отдел был занят частями Добровольческой армии А. И. Деникина, находился под контролем Вооруженных сил Юга России до марта 1920 г. В марте-апр. Красная Армия восстановила в отделе советскую власть.

11 нояб. 1920 г. был созван 1-й чрезвычайный съезд трудящихся Карачая, принявший решение о создании Карачаевского национального окр. 17 нояб. на съезде народов Терека и Сев. Кавказа во Владикавказе было провозглашено образование Горской АССР. 20 янв. 1921 г. ВЦИК и Совнарком утвердили создание республики, в к-рую вошел в т. ч. Карачаевский национальный окр. 7 нояб. 1921 г. в ст-це Баталпашинской на съезде представителей народов Карачая и Черкесии было решено создать Карачаево-Черкесскую автономную обл. Это решение было поддержано советским правительством, и 12 янв. 1922 г. ВЦИК опубликовал соответствующий декрет. В новую область вошли отделенный от Горской республики Карачаевский национальный окр., отделенная от Кубано-Черноморской республики южная часть Баталпашинского отдела, где жили черкесы, абазины и ногайцы, а также 6 казачьих станиц. В 1924 г. прошло районирование юго-востока России, подразумевавшее ликвидацию уездов, организацию районов и округов. Декретом от 13 февр. был определен состав Юго-Восточной обл. с центром в Ростове-на-Дону. На основании постановления Президиума ВЦИК от 16 окт. 1924 г. Юго-Восточная обл. была переименована в Северо-Кавказский край. В состав области, а затем края вошла в т. ч. Карачаево-Черкесская автономная обл. В 1925 г., в ходе национально-территориального размежевания, из Баталпашинского окр. был выделен Ногайско-Абазинский окр.

Постановлением ВЦИК от 26 апр. 1926 г. Карачаево-Черкесская автономная обл. была разделена на 3 адм. единицы: Карачаевскую автономную обл., Черкесский национальный окр. и Баталпашинский р-н (в составе бывш. Баталпашинского и Зеленчукского округов) с присоединением последнего к Армавирскому окр. Постановлением ВЦИК от 12 нояб. 1926 г. Карачаево-Черкесская автономная обл. была окончательно разделена на Карачаевскую автономную обл. и Черкесский национальный окр.; адм. центром Карачаевской обл. стал построенный в короткий срок г. Микоян-Шахар (ныне Карачаевск), куда в нояб. 1927 г. были переведены органы управления Карачаевской автономной обл. 30 апр. 1928 г. постановлением ВЦИК Черкесский национальный окр. был преобразован в Черкесскую автономную обл. со столицей в г. Баталпашинске. Постановлением ВЦИК от 30 сент. 1931 г. Баталпашинский р-н был упразднен, часть его территории передана Карачаевской автономной обл.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 окт. 1943 г. Карачаевская автономная обл. была ликвидирована, 2 нояб. карачаевцы депортированы в Ср. Азию и Казахстан. Территория области была разделена между Краснодарским и Ставропольским краями, Черкесской автономной обл., Грузинской ССР. 9 янв. 1957 г. указом Президиума Верховного Совета СССР карачаевцы были реабилитированы, им разрешили вернуться на родину, Карачаево-Черкесская автономная обл. восстановлена в границах 1922 г. в составе Ставропольского края.

3 июля 1991 г. съезд народных депутатов РСФСР принял закон «О преобразовании Карачаево-Черкесской автономной области в Карачаево-Черкесскую Советскую Социалистическую Республику в составе РСФСР». 25 дек. 1992 г. название Карачаево-Черкесская ССР заменено названием Карачаево-Черкесская Республика. В 1989-1991 гг. созванные национальными движениями съезды отдельных народов К.-Ч. обращались к руководству РСФСР с просьбой о восстановлении или создании национальных автономий. 28 марта 1992 г. в республике прошел референдум, на котором большинство населения высказалось против разделения; К.-Ч. осталась единой.

К 1 окт. 2012 г. в К.-Ч. зафиксирована деятельность 15 конфессий, религ. течений и толков. Зарегистрировано 154 религ. орг-ции: 26 правосл. приходов (принадлежат Пятигорской и Черкесской епархии РПЦ), 1 орг-ция лютеран (см. Лютеранство), 6 орг-ций евангельских христиан-баптистов (см. Баптисты), 3 орг-ции христиан веры евангельской (пятидесятников), 2 общины Иеговы свидетелей, 1 орг-ция адвентистов седьмого дня, 112 мусульманских общин, 1 община иудаистов, 2 орг-ции международного об-ва «Сознание Кришны», 3 сообщества новых религ. движений. Без регистрации действует свыше 50 религ. групп последователей различных течений протестантизма, Истинно православной Церкви (см. Истинно православные христиане), Армянской Апостольской Церкви, новых религ. движений.

Большинство аланских храмов на территории К.-Ч. находятся в разрушенном состоянии (кроме 5) и не имеют точных датировок (кроме одного). Вызывает затруднение вопрос, сколько церквей было построено в первый период христианизации Алании: от учреждения архиепископии (914) до изгнания визант. клира (ок. 932). Судя по тому как описана в источниках историческая ситуация 2-й пол. 10-х гг. X в., масштабное строительство не велось, но известно неск. церквей этого периода: храм № 6 на Ильичёвском городище в Краснодарском крае (вероятно, чуть более ранний), видимо, Средний Зеленчукский храм 1-го этапа и, возможно, т. н. храмик под основанием мавзолея в Сентинском храме. Все они либо были разрушены, либо остались недостроенными. Уже в это время определяются типы построек, к-рые получили распространение в архитектуре Алании после возвращения к христианству в сер. Х в.: простые зальные храмики (в т. ч. с выраженной снаружи полукруглой апсидой, с не выраженной снаружи полукруглой апсидой и с прямоугольной апсидой внутри и снаружи), 3-нефные базилики и крестово-купольные храмы (типа простого или свободного креста, типа вписанного креста).

Зальный храм с не выраженной снаружи полукруглой апсидой был распространен преимущественно на христ. Востоке и представлен на территории К.-Ч. и на сопредельном с ней юго-востоке Краснодарского края единичными примерами: простые храмы № 2 в Курджинове (Пищулина. 2006. Рис. 5. 2. б) и № 4 на Ильичёвском городище, а также более сложные храмы № 1 и 7 там же (с т. н. «заплечиками» апсиды, пилястрами посередине наоса и притвором). Вероятно, к этому же типу относится храм № 1 Первомайского городища: судя по наличию заплечиков, его алтарь мог быть перекрыт конхой на тромпах (Каминский, Каминская. 1996).

Доминирующим среди зальных церквей является тип с выраженной снаружи полукруглой апсидой. Это храмы в Кала-Сырте, Адиюхе, Гиляче, на городище Амгата, на левом берегу р. Теберда, в Н. Архызе (№ 1-11), в Урупе (№ 1-3), на городищах Ильичёвском (церковь на летней поляне МТФ, «Первое окно», № 2, 5, 7), Первомайском (№ 2) и Куньша. Поскольку они руинированы, можно говорить скорее об их плане, чем о конструктивных особенностях; некоторые из них, вероятно, не имели сводов, а были перекрыты деревянными стропилами. Похожие памятники в Ингушетии, Сев. Осетии и Балкарии несомненно принадлежат к груз. архитектурной школе и имеют множество аналогий в Закавказье. Однако то, что храмы с не выраженной снаружи апсидой присутствуют на территории Зап. Алании, возможно, свидетельствует об их принадлежности к аланскому зодчеству. Пик строительства таких храмов приходится на XI-XIII вв. Не исключено, что на северо-западе региона этот тип стал известен в XII-XIII вв., после ослабления Аланского гос-ва.

Аланские базилики сохранились только на территории К.-Ч. Они имеют по 3 нефа и по одной выраженной снаружи апсиде. Два таких храма находятся на Ильичёвском городище (№ 3 и 6 - см.: Каминский, Каминская. 1996. Рис. 2-4, 3-1). Храм № 3 был построен на месте древнего небольшого зального храмика и представлял собой базилику с изолированными нефами-приделами (согласно грузинской терминологии, «трехцерковную» - см.: Кузнецов. 2002. С. 35-36). Тесные боковые нефы не были предназначены для богослужения: северный был разделен на 2 части, и с востока в нем находился склеп. Устройство нефов и выраженная снаружи апсида отличаются от типологически близких храмов без апсид в боковых нефах (напр., Квемо-Болниси и Ванати в Грузии, Гагра в Абхазии), что вызывает сомнение в копировании плана груз. храма. Отсутствие др. убедительных аналогий изолированности нефов заставляет предположить, что храм № 3 был построен абх. мастером по старому плану (типа храма в Гагре), но с учетом форм новой абх. архитектуры X-XI вв., т. е. с выраженной снаружи апсидой (наподобие Абаанта, не имеющего, к сожалению, точной датировки; базилики с изолированными нефами и 3 выступающими апсидами строились в X-XI вв. и в Северо-Абхазско-Сочинском регионе (храмы Абаанта, Леснянская I базилика и на горе М. Ахун). Судя по находкам в храме, он был построен до X-XI вв., но время его возведения остается предметом дискуссии. Сторонники «кавказской» модели (отсутствие обхода с запада и наличие выраженной снаружи апсиды, к-рая в груз. базиликах есть лишь на раннем этапе) датируют его VI-VII вв. (приверженцы еще более ранней датировки находят аналогии с эллинистической моделью). Однако такая ранняя датировка отличается от времени постройки и характера бытования остальных храмов Ильичёвского городища (X-XII вв.), а также не находит подтверждения в истории, учитывая, что базилика была построена на месте более древнего храмика. Вероятно, храм № 3 был епископским (как крупнейший на городище) или княжеским (склеп в сев. нефе), однако и первое, и в меньшей степени второе предназначения были возможны лишь после нач. Х в.

На храм № 3 не похожа еще одна базилика Ильичёвского городища - храм № 6. Если храм действительно был базиликальным, как считают его первооткрыватели, то нефы в нем разделялись легкими опорами (колонками?). Этот тип небольшой короткой квадратной в плане базилики с 4 колонками и без купола характерен для Трапезунда IX-Х вв., напр. для ц. св. Анны и Накип-джами. По всей видимости, планы храмов № 3 и 6 определялись их назначением: в 1-м случае для погребения знатного лица, а во 2-м - для приходского богослужения. Их строитель был, вероятно, абхазом, и ему были известны формы как абхазской, так и малоазийской архитектуры.

Северный Зеленчукский храм. Х в. Фотография. Нач. XXI в.Третья базилика - храм № 1 в Курджинове (Х в., см.: Каминская, Каминский. 1986) разрушилась, возможно, во время событий ок. 932 г. Согласно плану, она была удлиненная, с 5 парами прямоугольных опор (Пищулина. 2006 Рис. 5. 2. б), близка к ранневизант. базиликам Абхазии т. н. сир. типа (напр., в Цандрипше); не исключено, что ее строители происходили оттуда. Характерно, что в эту эпоху на северной периферии Абхазии продолжали строить базилики такого типа (Леснянская II в р-не Адлера), тогда как закавказские базилики этого времени имеют иной вид.

Купольная архитектура известна в Алании только на территории К.-Ч., за исключением храма в золотоордынском В. Джулате. Вероятно, еще до 932 г. было начато строительство Среднего храма в Н. Архызе сложной формы - простой крест (франц. croix libre) с удлиненным зап. рукавом и дополнительным юго-вост. компартиментом (мемориального назначения?). После возвращения алан к христианству в сер. Х в. он был достроен еще одним компартиментом с сев.-вост. стороны (протесисом?). Аналогичные детали плана и подобная конструкция храма встречаются в разных областях Византии и Кавказа: в Каппадокии, Трапезунде, Армении, Тао и Кларджети. Его мастера, видимо, прибыли из Абхазии, однако они были вынуждены адаптироваться к местным условиям и пользовались в качестве образцов неск. архаичными моделями.

Сентинский храм Пресв. Богородицы (965) построен в форме равноконечного простого креста, не исключено, что более ранний храмик под Сентинским мавзолеем также был крестообразным. Греч. строительная надпись, выполненная рукой апокрисиария с упоминанием имени имп. Никифора Фоки свидетельствует о работе мастеров, присланных по инициативе визант. императора, однако, судя по конструктивным решениям, по происхождению эти мастера скорее были из Абхазии.

Интерьер Северного Зеленчукского храма в Н. Архызе. Кон. Х — нач. XI в. Фотография. 2012 г.Храмы, подобные Среднему Зеленчукскому, кафедральному собору Алании, строились, в частности, в окрестностях Н. Архыза: на Церковной поляне в Архызе (со слегка удлиненным зап. рукавом и двойными или тройными окнами), на берегах рек Б. Зеленчук (с тройными окнами и притвором (?) с юга) и Кяфар (с удлиненным притвором (?) с запада; остальные храмы, упоминаемые в лит-ре, ошибочно интерпретированы исследователями). Эти храмы известны нам по весьма неточным дореволюционным зарисовкам. По плану они близки к Сентинскому храму. Удлинение зап. рукава у храма на Кяфаре, возможно, объясняется подражанием Среднему храму за счет пристройки притвора одной ширины с рукавом; количество и расположение окон разное: тройками, парами (в храме на Церковной поляне; не исключено, что нижние 2 окна из тройки окон напоминали окна Среднего Зеленчукского), одинарное (вероятно, в храме на Кяфаре). В этих храмах нет следов купольной конструкции. Датировать эти памятники, по всей вероятности, следует X-XII вв.

Среди аланских крестово-купольных храмов типа вписанного креста встречаются варианты сложные и упрощенные. Общее число сооружений - 3: Северный и Южный Зеленчукские и Шоанинский храмы. Ни у одного нет точной даты постройки. Возможно, Северный храм был возведен до 1012/13 г., точно до 1067 г., поскольку в 50-60-х гг. X в. в Алании известны лишь крестообразные храмы, в этом случае время возникновения храмов типа компактно вписанного креста скорее всего приходится на посл. треть Х - нач. XI в.

Северный Зеленчукский храм представляет собой тот же тип храма средневизантийского периода, что и древние абхазские церкви в Лыхны, Нов. Афоне, Алахадзы и Весёлом (ныне Адлерский р-н Сочи в Краснодарском крае) с отделенным от наоса нартексом, но с квадратными, а не крещатыми в плане столбами (Кузнецов. 1977. С. 28-48; Он же. 2002. С. 45-56; см. также: Перфильева. 1992. С. 200). С запада к основному объему храма примыкает уникальный для крестово-купольных храмов Алании нартекс. Он был 2-ярусным, хоры открывались в наос проемом в центральной части его зап. стены, над входом. Снаружи к храму с 3 сторон были пристроены открытые притворы. Особенностью было объединение вост. угловых ячеек в общий компартимент с соответствующей боковой частью вимы, что подчеркнуто слепыми арками на боковых стенах. Вероятно, храм был собором княжеского монастыря и центром большого некрополя (см. подробнее: Белецкий, Виноградов. 2011. С. 174-178).

Шоанинский храм на горе Шоана. Х в. Фотография. 2008 г.Шоанинский храм расположен на вершине скалы, над долиной р. Кубани, на мощных субструкциях под зап. частью здания. В плане он близок к Северному Зеленчукскому храму и не имеет нартекса, подобно церквам на р. Бзыбь и горе Мсыгхва (Абхазия). Однако такой прием, как объединение вост. угловых ячеек и боковых частей вимы в единый компартимент с одной слепой аркой на боковой стене, характерен именно для Северного Зеленчукского храма. Это свидетельствует о том, что этот храм либо копия авторитетного образца, либо был построен той же артелью, которая возводила основной храм. В отличие от четко выделенных в экстерьере отдельных компартиментов Северного Зеленчукского храма в Шоане здание представляет собой почти единый массив за счет повышения высоты угловых ячеек; уникален для Алании и 8-гранный барабан, явно напоминающий абх. образцы. Был ли храм приходским или кафедральным, неизвестно, следует учитывать, что рядом с ним находилось достаточно большое поселение (Тихонов Н. А. Керамика Шоанинского поселения. Вопросы датировки // Проблемы хронологии и периодизации памятников и культур Сев. Кавказа: XXVI Крупновские чт. по археологии Сев. Кавказа: Тез. докл. Назрань, 2010. С. 334-336). Единственным основанием для датировки является тип его живописной декорации, сходный с первыми 2 этапами фресковых росписей в Сентинском храме. Предположительный terminus ante quem для церкви в Шоане - 2-я пол. Х - нач. XI в.

В кон. XIX в. Южный Зеленчукский храм стал церковью Александро-Афонского Зеленчукского мон-ря и был переделан: в сев. стене пробит дверной проем, стены покрыты штукатуркой, барабан обшит деревом. О его наружном облике можно судить только по фотоснимкам того периода. Здесь в еще большей мере проявилось то же упрощение форм, что и в Шоане: высота угловых компартиментов была увеличена настолько, что рукава креста практически не возвышаются над ними. Вероятно, изначально храм имел уникальное криволинейное покрытие, «единый полуцилиндр, охватывавший весь объем храма, кроме апсид… следовательно, западный фасад целиком перекрывала одна полукруглая закомара, увенчанная карнизом…» (НСНРПМ. Ш-43. Д. 2231. Л. 6, 14; Священные достопримечательности. 1888. № 23. С. 939). Боковые апсиды также почти одинаковы по высоте с центральной и утратили разграничения с боковыми стенами храма. Возможно, Южный храм в течение XI - нач. XII в. был встроен в какой-то более ранний комплекс, скорее всего в частную усадьбу. В окнах апсид Южного храма были использованы ложные арки - конструкция, характерная для горского строительства более позднего времени и не встречающаяся в др. аланских храмах - вероятно, признак участия местных каменщиков. Овальный в плане купол, вытянутый по оси «запад-восток», возможно, появился потому, что храм был заложен как базилика на 4 опорах, а достроен как крестово-купольный, чем отчасти можно объяснить и странную форму его кровли.

Храм во имя прор. Илии («южный») в Н. Архызе. Фотография. 2008 г.Произведений изобразительного искусства Зап. Алании сохранилось немного: нет икон и иллюминированных рукописей; предметы мелкой пластики - преимущественно нефигуративные и низкого качества, а крупная пластика представлена лишь архитектурным орнаментом. Происхождение памятников мелкой пластики определить трудно, хотя некоторые - высококачественные произведения, очевидно привезенные из Византии (ИИМК РАН. Рукописный архив. Р. 1. Д. 315. Л. 17; Отчет. 1877. Табл. VII; Кузнецов В. А. Ниж. Архыз в X-XII вв. Ставрополь, 1993. Рис. 121-1). Неск. памятников фресковой живописи известны по зарисовкам XIX в. Все памятники собственно аланской фресковой живописи созданы не позднее нач. XII в. и сохранились в 4 крестово-купольных храмах: Среднем и Северном Зеленчукских, Сентинском и Шоанинском.

Самый ранний этап настенной декорации представляют 1-й (965) и 2-й (кон. Х - нач. XI в.) слои росписи Сентинского храма: на белом фоне 2 инкрустированных креста (cruces gemmatae) сложной формы на горках-«Голгофах». Вероятно, подобная «неполная» роспись была также в Среднем Зеленчукском храме. Кроме того, В. А. Кузнецовым была опубликована зарисовка креста на юго-зап. пилоне Северного храма. Подлинное изображение утрачено, отсутствие в публикации указаний на его размеры и более подробного описания не позволяет сделать выводы о его функции. Возможно, крест также относился к ранней ограниченной декорации, предшествовавшей полной росписи памятника, остатки к-рой сохранились до сих пор (Кузнецов. 2002. Рис. 8-4; подробнее о росписях см.: Белецкий, Виноградов. 2005; Они же. 2011. С. 211-240). Подобной росписью, состоящей из отдельных крестов и орнамента, были покрыты апсиды Шоанинского храма. Роспись до недавнего времени была скрыта штукатуркой XIX в. и известна по статьям А. Фирковича и Н. А. Нарышкина. Фиркович, описывая храм «на горе, называемой Цоне или Ционе, также Хумран», указывает, что в апсидах он открыл «намалеванные масляною краскою» кресты и остатки греч. надписей. Они находились под слоем глины «толщиною в 1/2 вершка», к-рую исследователь «старательно очистил». На правой стороне центральной апсиды Фиркович увидел терновый венец, «окрашенный в середине желтою, а по краям черною краскою». «По правую и левую сторону боковых алтарей», по его указанию, находились кресты, «составленные из ломаных линий или зигзагов». В подобном «начертании» автор усматривал глубокую символику: «Главный стержень креста представляет лестницу, по обеим сторонам снабженную ступенями, как бы знаменующими восхождение и нисхождение, переклад также составлен из таких же линий, между которыми ясно можно видеть на правой раме римское число VII, а на левой IV; в каком смысле вставлены эти числа здесь, трудно разгадать» (Фиркович. 1857. С. 387-388; см. также: Сборник греч. и лат. надписей Кавказа / Сост.: И. В. Помяловский. СПб., 1881. С. 19-20). Зарисовки этих крестов и надписей, а также схема их расположения приведены в путевом дневнике исследователя (РНБ. Ф. 946. Д. 80. Л. 5 об.- 6, 23 об.- 25; см. также: Белецкий, Виноградов. 2011. С. 211-214. Табл. 17). Отмеченные кресты можно разделить на 2 типа. Первый, с расширяющимися ветвями, на концах к-рых по 2 окружности, еще одна окружность в центре креста (видимо, ее Фиркович посчитал терновым венцом) и по сторонам,- «камни» овальной формы. Др. тип креста, как писал Фиркович, составлен «из ломаных линий или зигзагов». Спустя 18 лет Нарышкин описал кресты «в алтаре церкви Шони», указав при этом, что «ни ликов, ни других изображений не оказалось» (Отчет. 1877. С. 353). В материалах его экспедиции хранится рисунок 3 крестов с расширяющимися ветвями, которые идентичны крестам в дневнике Фирковича (ИИМК РАН. Рукописный архив. Р. 1. Д. 315. Л. 10). Открывшиеся при недавнем грубом ремонте памятника остатки древней живописи представляют собой довольно простую роспись красной и желтой охрой, нанесенную по всем стенам на штукатурную обмазку. На юж. стороне сев. апсиды опознается один крест «из ломаных линий» из числа отмеченных Фирковичем, нарисованный красной краской (не масляной), над его ветвями читается традиц. надпись под титлами «IC XC», а под ветвями - «NИ» (лигатура) и «КА». Ниже слабо просматривается изображение ступенчатой горки-«Голгофы», исполненное желтой охрой. По сторонам юж. апсиды видны 2 креста. Левый аналогичен кресту в сев. апсиде, правый плохо сохранился и имеет окружности по краям расширяющихся ветвей - этот мотив известен по росписи Сентинского храма. Крест «из ломаных линий» - это простой декоративный прием, который можно осторожно сравнивать с орнаментом в резном декоре памятников Армении, Грузии и Абхазии примерно той же эпохи. В Шоане декоративный пояс проходил не по всему периметру храма, несколько ниже окон по всем стенам была проведена не очень широкая красная полоса и такой же полосой были обрамлены оконные проемы. Других следов росписи не обнаружено. В большом количестве на стенах процарапаны тамги, к-рые подобно араб. надписям следует датировать XVIII - нач. XIX в. Наиболее близкая аналогия к росписи в Шоане - декор, созданный на 2-м этапе росписи Сентинского храма. Типологически такая роспись близка к стенописям храмов Каппадокии: отсутствие фигур связано не с иконоборчеством, а с недостатком квалифицированных художников или с нехваткой средств у заказчика (Thierry N., Thierry M. Nouvelles églises rupestres de Cappadoce. P., 1963. P. 214. Fig. 50; Jolivet-Lévy C. L'arte della Cappadocia. Mil., 2001. Р. 39). В Сентинском храме накладывающиеся друг на друга слои росписи одного типа показывают, что такого рода декорация существовала не только на начальном этапе аланского христианства, но и в дальнейшем.

Фигуративная декорация появляется в 3-м (ок. сер. XI в.) слое росписи Сентинского храма: это фигуры Богоматери «Воплощение» в конхе и свт. Николая Чудотворца на сев.-вост. стене апсиды. Иконографический тип Богоматери «Воплощение» появляется к сер. XI в.: самые ранние примеры известны на визант. монетах («номисма императриц Зои и Феодоры» 1042 г., монеты императоров Алексея I Комнина (1081-1118) и Иоанна II Комнина (1087-1143)) и печатях имп. Евдокии Макремволитиссы (1059-1067) и имп. Романа IV (1068-1071); см. подробнее: Смирнова Э. С. Новгородская икона «Богоматерь Знамение»: Некоторые вопросы Богородичной иконографии XII в. // ДРИ. СПб., 1995. [Вып.:] Балканы. Русь. С. 292). В монументальной живописи наиболее древние образцы находятся над входом в храм мон-ря Асину на Кипре (1105/06), в конхе ц. свт. Николая Чудотворца близ Сангри на о-ве Наксос (1270). Относящееся к тому же, видимо, слою росписи изображение свт. Николая подчеркнуто обособленно, его оформление подобно иконе - в рамке и на красном фоне. Живопись профессиональная, но невысокого качества, происхождение мастеров установить трудно. Вероятно, здесь отражено формирование канона, к-рому впосл. подчинялись росписи апсид: в нижнем ряду располагался ряд отцов Церкви, выше - образ Богородицы или Спасителя. В 3 первых слоях росписи Сентинского храма живопись есть в основном лишь на стенах апсиды (хотя орнаменты могли частично «выходить» и в наос). Эта традиция хорошо известна в Закавказье до X-XI вв. (Цроми, Додос-Рка, Отхтаэклесиа, М. Джвари, Ст. Шаумта, Армази Ксанский, Несгуни) и в Каппадокии, памятники которой имеют много др. аналогий с памятниками Алании.

На следующем этапе росписи изображали святых на всей поверхности стен. Такова, вероятно, была декорация Северного Зеленчукского храма. В наст. время на незначительных фрагментах древней штукатурки красочный слой сошел почти полностью. От подлинной живописи сохранились сильно загрязненные остатки орнаментов на откосах окон в апсидах; возможно, и в барабане под слоем высолов остались к.-л. изображения. О фресках можно судить по рисункам и описанию Д. М. Струкова (ИИМК РАН. Рукописный архив. Р. 1. Д. 273. Л. 4-6; Д. 339. Л. 13-16; Ф. 1. Д. 87. Л. 56-57 об., 1889 г.), мат-лам Кузнецова (Кузнецов. 1964. С. 143; Он же. 1977. С. 35-39) и отчетам обследовавших храм в 80-х гг. XX в. реставраторов (Архив ин-та «Спецпроектреставрация». Ф. 45. Д. 1492, 1671, 1831). По материалам Струкова, среди изображений в Северном храме (к-рый он назвал «храм А») были фигуры Богородицы Оранты, апостола (?), юного мученика, преподобных, святителя с Евангелием, пророка (?) со свитком. Автор довольно точно зарисовал сохранившиеся до сих пор орнаменты на откосах алтарных окон (геометрические и довольно простые). П. Синайский указывает на образ Богоматери «Знамение» «на колонне перед северной стеной среднего алтаря, лицом внутрь храма… сажени на две высоты над полом», изображение Нерукотворного образа «на противоположной стене той же колонны» и «на другой, южной колонне… изображение главы Иоанна Крестителя на блюде» (Древне-христианские храмы и Св. Александро-Афонский Зеленчукский мон-рь в Зеленчукском ущелье Кавказского хребта Кубанской обл. Баталпашинского у. Од., 1904 5. С. 21). Согласно сообщению майора Потёмкина, побывавшего здесь в 1802 г., на стене храма находился также образ свт. Николая Чудотворца с греч. надписью (Кузнецов. 1964. С. 143). «Неясные следы иконы Богоматери и некоторых других» фресок в Северном храме в 1913 г. видел А. С. Фёдоровский, писавший, что в Зеленчукском монастыре остатки «фресковой живописи, к-рые сохранились ко времени реставрации храмов, в настоящее время по тем или иным причинам уничтожены» (Федоровский А. Археол. заметки о Кубанской обл. // ИИАК. 1913. Вып. 47. С. 157). Кроме того, нем. ученый Р. фон Эркерт отметил в одном из Архызских храмов росписи на стенах, среди к-рых упомянул изображение священника в красном одеянии с широкими белыми полосами (Erckert R., von. Das Kaukasus und seine Völker. Lpz., 1887. S. 77). На вост. грани сев.-вост. столпа Северного храма существовали опубликованные Кузнецовым ныне утраченные фрагменты с изображением головы святого (Кузнецов. 1964. С. 142. Рис. 8), «в простенке между северными окнами барабана можно различить изображение человеческой фигуры, одетой в богатое византийское платье - это может быть изображение пророка (например, Даниила или Давида)» (Там же). Не исключено, что это было изображение ангела. На одном из рисунков Струкова рядом изображены 2 преподобных.

Зарисовки фресок нижнеархызских храмов. Х в. Худож. Д. М. Струков. 1887–1889 гг.На его же рисунках запечатлены детали росписи Среднего Зеленчукского храма: отдельные фигуры преподобных, святителей, мученика, пророка (?), царей, воинов и всадников. Иногда рядом изображены святые одного чина: 2 воина, 2 царя, однако в др. случаях соседствуют преподобный и мученик (частично сохранившаяся центральная фреска на сев. стене), святитель и преподобный (или апостол). Симметрично расположенные изображения разнятся в масштабе: фрагменты центральных композиций на сев. и юж. стенах отличаются по высоте более чем на 1 м. На подпружных арках, видимо, были изображены пророки, на стенах зап. рукава симметрично - св. всадники, в нижнем регистре апсиды - святители. На юж. стене помещены образы святых Константина и Елены; в центре сев. стены представлены преподобный и мученик, возможно небесные патроны ктиторов. Единственная сюжетная композиция «Сретение Господне» известна лишь по рисунку Струкова. Очевидно, что в декорации Среднего Зеленчукского храма преобладали фигуры святых, а сцен было немного. Плохая сохранность росписей и низкое качество рисунков Струкова не дают возможности судить о стиле фресок Северного и Среднего Зеленчукских храмов. Очевидно, что сложные и обширные программы выполняли приглашенные и, судя по надписям (известны по зарисовкам), греч. мастера.

Сложившаяся к XI в. иконографическая программа визант. крестово-купольного храма реализовалась в 4-м слое росписи Сентинского храма. Фигуры святых находятся в нижнем регистре наоса и размещены строго по ликам святости: св.-всадники на востоке, воины на торцевых стенах боковых рукавов, преподобные в зап. части. На сев. стене зап. рукава помещена, видимо, ктиторская сцена. Выше располагаются праздники и Страстной цикл. В апсиде внизу были изображены святители, а над ними фронтально - фигуры апостолов. При этом порядок расположения святителей соответствовал установившимся правилам - в центре были размещены фигуры Вселенских отцов Церкви: святителей Иоанна Златоуста, Василия Великого, Григория Богослова и Николая, архиеп. Мирликийского. Стилистически сентинские фрески имеют сходство с росписью Атени Сиони в Грузии (кон. XI в.), уровень их исполнения невысок, возможно, фрески принадлежат кисти провинциального визант. или местного мастера. Характерно низкое качество обмазки, к-рой были заделаны места, где выпала старая штукатурка, где была более ранняя живопись, а также весьма ограниченный набор исходных пигментов. Все это может свидетельствовать о плохих условиях, в которых создавались росписи.

Внутри Южного Зеленчукского храма стены были полностью оштукатурены еще в XIX в. Видевшие храм до ремонта не сообщали о фрагментах росписи, а еп. Владимир (Петров) писал, что «на стенах… вовсе не сохранилось штукатурки» (Священные достопримечательности. 1888. № 23. С. 942). Однако в 1947 г. житель близлежащего с. Ермоловка Т. К. Волков сообщил работавшим здесь реставраторам, что в 1888 г. в Южном храме он «с трудом различил… лики Божьей Матери и Спасителя… лик Спасителя был чем-то покарябан нарочно. Были и другие иконы на стенах, но разобрать лики святых он не мог» (ЦНРПМ. Ф. 103. Д. 28. Л. 13). При исследовании образцов известкового раствора из этого памятника, производившегося в 80-х гг. XX в., в юж. апсиде был обнаружен «первоначальный штукатурный раствор под живопись» (Архив ин-та «Спецпроектреставрация». Ф. 43. Д. 3906). Поэтому не исключена вероятность, что в Южном храме под поздней штукатуркой сохранились фрагменты древней росписи.

Аланские крестово-купольные храмы (к-рые нельзя отнести к особой архитектурной школе с четко прослеживаемой линией развития), как и росписи в них, могли быть исполнены приезжими мастерами. Вероятно, художников приглашали из тех мест, где была развита христ. живописная продукция. Некоторые аналогии сентинским фрескам и росписям Среднего храма прослеживаются в Сванети, Раче и Картли. Из груз. провинций могли происходить и художники, расписавшие западноаланские храмы. Но полное отсутствие в последних груз. эпиграфики при большом количестве греч. надписей (подписи к изображениям святых, сделанные краской, строительные и инвокативные надписи, граффити и т. д.), а также нек-рые аналогии с росписями Каппадокии (и др. областей христ. Востока) указывают скорее на то, что мастера приезжали из вост. регионов Византии или из сев. части Абхазского царства, к-рая полностью перешла на груз. язык лишь в XI в. Росписи 2 последних этапов в Сентинском храме, фрески Среднего и Северного Зеленчукских храмов, несомненно, исполнялись профессиональными артелями. Но эти работы были единичными и не привели к созданию местной школы, подобно тому как и церковное строительство в Алании ограничилось возведением неск. купольных храмов.

Т. н. Архызский лик, изображенный на скале над р. Б. Зеленчук с др. стороны от Нижнеархызского городища и публикуемый как уникальное произведение древнего христ. аланского и визант. искусства, не имеет отношения к средневековью. Изображение не могло сохраняться столь длительный срок на открытом воздухе в горном климате. Спустя 10 лет со времени обнаружения «лика» стали заметны осыпи краски (масляной?) в тех местах, где она была наложена пастозно. Ее фактура не характерна для средневек. техники. Анализ деталей изображения приводит к выводу, что его автор был абсолютно незнаком с правилами церковной живописи: «лик» представляет собой маску без волос и ушей, отсутствуют обязательные атрибуты образа Спасителя, напр. подписи и крещатый нимб. Возраст «лика» не превышает неск. десятилетий.